Ли Ховард и призраки поместья Симмонсов — Пирсов

4

Ли резко вскочила в постели. Сердце ее билось так, будто готово было пробить грудную клетку. За громадным окном стробоскопом сверкали молнии, сотней боевых пушек грохотал гром. А в перерыве между ослепительными вспышками и оглушительными раскатами комнату поглощала кромешная темнота и слышен был шум дождя, потоком стекающего по стеклу.

Очередная яркая вспышка осветила комнату. Прогремевший следом гром сотряс исполинский замок так, что на стене закачался портрет Маленького Боди, а на тумбочке у кровати, едва не упав, на целый дюйм ближе к краю подпрыгнула рамка с фотографией родителей Ли. Через несколько секунд и без того сильный дождь превратился в ливень.

Отсутствие между ней и бурей какой-либо преграды, кроме окна, приводило Ли в ужас, и все же бушующий шторм пленял ее своим могуществом. В страхе и восхищении наблюдала она, как в дальнем конце двора гнутся и качаются, сопротивляясь завывающему ветру, деревья. Из этого черного хаоса до Ли донесся пронзительный треск: одно из деревьев, поддавшись стихии, казалось, взвыло от боли. И тут же, безразличный ко всему на свете, глухо прогремел гром.

Комнату снова озарило молнией, и от последовавшего за ней раската грома стекла затряслись по всей высоте окна с такой силой, что Ли показалось, будто они вот-вот разобьются. Испуг заставил ее сдвинуться с места. Перебросив через перила подушку и тяжелое одеяло, она сползла по ступенькам вниз и перетащила все на диван: окно рядом с ним было меньше и находилось дальше. Не будь она сиротой, она бы уже давно умчалась в кровать к родителям и прижалась бы к ним, как трехлетний ребенок.

И только она об этом подумала, как тьму вокруг нее снова сотрясли гром и молния. Ли набросила на голову одеяло и сжалась на диване в комок. Мысль о том, чтобы броситься в комнату к Мире и запрыгнуть к ней в кровать, пронеслась в ее голове с той же скоростью, что молнии по грозовому небу. Но как бы сильно ей этого ни хотелось, она заставила себя отбросить эту нелепую мысль.

По дому снова прокатилась волна грохота. Дверь комнаты распахнулась. Вздрогнув от испуга, Ли спрыгнула с дивана. В свете очередной молнии она увидела, что на пороге стоит Мира.

— Эм, хм, привет, — сказала она, не решаясь подойти ближе. — Зашла вот тебя проведать. Спросить, как ты тут, гроза все-таки.

В конце фразы у Миры вырвался нервный смешок.

— Я нормально, — соврала Ли.

Комнату вновь сотрясли гром и молния. Ли резко обернулась к окну. Мира сбежала вниз по ступенькам и подошла к ней.

— Уверена? Я могу с тобой посидеть, если ты не против, конечно.

Ли посмотрела на нее, показывая взглядом, что не купится на ее предлог.

— Ладно, ладно! Ты меня раскусила. Можно мне с тобой посидеть? Пожалуйста!

— Конечно, можно, — ответила Ли. — В любое время.

Мира села на диван и натянула на себя второй конец одеяла Ли.

— Обычно я не боюсь грозы. Просто в этот раз от грома весь дом ходуном ходит, мне от этого не по себе.

Ли залезла под противоположный конец одеяла.

— И мне тоже. Такое часто случается?

— Ни одной такой страшной грозы не припомню, — сказала Мира. — Ну, да, бывали ураганы, но чтобы трясся весь дом…

— А бывают у вас тут, ну, не знаю, торнадо?

— Никогда, — обнадежила ее Мира. — Даже предупреждения о торнадо мы обычно не получаем, может, только раз в три-четыре года.

По комнате с завыванием пронесся поток холодного ветра. Зайдя в комнату, Мира не закрыла за собой дверь. Та захлопнулась.

Небо за окном озарилось молнией. Через пару секунд дом снова сотряс удар грома.

Ли и Мира с головой спрятались под одеяло.

Когда они решили высунуться, щеки и уши у них защипало от холода.

— Странно это, — сказала Мира.

— Что странно, — заметила Ли, — так это то, что у тебя пар изо рта идет.

— О чем я и говорю. Минуту назад так холодно не было. Может, где-то выбило окно, — предположила Мира. — Это объяснило бы сквозняк.

Снизу донесся душераздирающий крик.

— Что это было? — завизжала Мира.

— Понятия не имею, — закричала Ли, подскочив с дивана и бросившись к двери.

Ожидая, что дверь распахнется при первом же рывке, Ли с силой дернула за ручку. Дверь не поддалась. Только раздался хруст ее плеча.

Сверкнула молния, и ударил гром. Отчаянный крик раздался снова.

Ли изо всех сил потянула за ручку обеими руками, но дверь не сдвинулась ни на миллиметр. Они оказались в ловушке.

С каждым выдохом изо рта выходил пар. Дыхание у Ли участилось, бок пронзила тупая боль, а сердце застучало в груди со скоростью света.

— Да что не так с этой дурацкой дверью! — закричала она, неистово дергая на себя ручку.

Мира подбежала к ней.

— Наверно, от сырости дерево разбухло.

Мира положила свои руки на руки Ли, и они вдвоем резко потянули за ручку. Не преуспев, они попытались снова, и с третьей попытки дверь наконец поддалась, отправив их обеих на пол в кучу-малу.

С усилием поднявшись на ноги, Ли протянула руку Мире.

— Пойдем!

Ли и Мира, не обуваясь, с топотом сбежали по извилистой лестнице. Пока они мчались по коридору, шума от них было столько же, сколько от грозы на улице. Всю дорогу Мира во весь голос звала своих маму и папу. Главная лестница, ведущая к входной двери, была настолько широкой, что девочки без труда сбежали по ней бок о бок.

Пег стояла в дверях кабинета Тристина.

Она схватила Ли и Миру за руки и закричала:

— Не заходите туда! Там выбило окно и внутрь ворвался вихрь!

Выглянув из-за плеча Пег, Ли увидела, как в кабинете бушует ураган. По всей комнате летала бумага. С полок сдувало тяжелые книги. По воздуху носились ручки и прочие канцелярские мелочи. Мебель шаталась и сдвигалась со своих мест. От этой ужасающей картины сердце уходило в пятки.

— Где папа? — закричала Мира.

— Он пошел посмотреть, можно ли что-то с этим сделать, — постаралась перекричать весь этот шум Пег.

Ли снова заглянула ей за спину. Посреди всего этого хаоса стоял Тристин, и со всех сторон на него летели обломки.

— Я его вижу! — крикнула Ли. — Он не справится!

Со всей силы оттолкнув Пег, она бросилась прямо в этот вихрь.

Оставшиеся в коридоре Мира и Пег закричали, чтобы она возвращалась.

Что-то врезалось Ли прямо в лицо. В босые ноги впились осколки стекла. Пригнув голову, она пробралась к середине комнаты, где стоял атакуемый обломками Тристин. Ли вытянула руку и схватила его за рукав, чтобы вытащить из кабинета. И как только она дотронулась до его рубашки, все ее тело пронзил леденящий холод.

Все остановилось. Тяжелые предметы в один момент рухнули на пол, а бумажки плавно опустились вниз. От внезапной тишины стало не по себе. Гроза снаружи тоже испарилась, оставив после себя только моросящий дождик.

Ледяная рука, державшая душу Ли железной хваткой, отпустила. Как и все предметы в комнате, она без сил рухнула на пол.

— Папочка! Ли! — завопила Мира.

— Тристин! Ты в порядке? — закричала Пег.

— Все… все нормально. Кажется, — пробормотал он.

— Бери Ли и сейчас же выходите оттуда! — скомандовала Пег.

Словно в тумане, Ли почувствовала, как ее подхватывают и выносят из кабинета. Пег захлопнула за ними дверь, а Тристин опустил Ли на ступени главной лестницы.

Мира ударила кулаками по перилам.

— Ли! О чем ты только думала, когда решила броситься в этот ураган?

Ли обратила взгляд к Мире и тихо произнесла из последних сил:

— Дети не должны терять своих родителей. Никогда.

И потеряла сознание.

Когда Ли очнулась, в глаза ей бросились обои в бело-розово-шоколадную полоску, на гладкой поверхности которых ярко сверкало утреннее солнце. Повернув голову, она краем глаза заметила Миру. Та сидела в плетеном кресле-чаше в другом конце комнаты и читала глянцевый журнал, не подозревая, что Ли проснулась.

— Я что, умерла и попала в ад? — прохрипела Ли.

Бросив журнал на пол, Мира бросилась к ее кровати.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что, когда я представляю себе ад, в нем всегда поклеены такие обои.

Мира обхватила себя руками и щелкнула языком.

— Ты впервые попала ко мне в комнату, и это все, что ты можешь сказать?

Ли покрутила головой и осмотрелась. Комната была больше похожа не на спальню девочки-подростка, а на небольшую европейскую квартирку. Мебель в ней, в отличие от остальных комнат, была новой и современной. Личность Миры отражалась в каждом ее сантиметре — кроме обоев.

Насмешливо приподняв верхнюю губу, Ли поддразнила:

— Ну да!

Ли заметила, как Мира поджала губы, стараясь сдержать смех. У Ли вырвался смешок. Тогда Мира тоже не сдержалась и разразилась хохотом.

— Как там твой папа? — спросила Ли.

— С ним все отлично. Было, по крайней мере. Они с мамой внизу, весь этот бардак убирают. А меня выгнали — я выдвинула теорию, что это Большой Боди чем-то разгневан и устраивает сцены.

— Мира, ты просто сущий кошмар, — фыркнула Ли.

— О да. А ты как? Как себя чувствуешь?

— Нормально. Не знаю, с чего вдруг я вырубилась.

Мира присела на край кровати и стала разглаживать ладонями одеяло, под которым лежала Мира.

— Это было очень смело с твоей стороны, так туда броситься.

— Не думаю. Смело было бы, если бы я сначала все взвесила. А я не взвешивала. Просто забежала.

Мира посмотрела на Ли с улыбкой.

— И ты не понимаешь, что это делает твой поступок еще более смелым?

Ли почувствовала, как кровь приливает к ее лицу. Она приподнялась и оперлась спиной на подушку.

— Может, мы спустимся и поможем с уборкой? — предложила она.

— Уверена, что ты сейчас в состоянии?

— Все лучше, чем торчать тут и смотреть на эти обои.

Мира встала и протянула ей руку. Ли осторожно поставила ноги на пол и, держась за Миру, поднялась с кровати. Подошвы ее стоп пронзила такая жуткая боль, что ей показалось, будто она наступила на оголенный провод.

— Может, пока не пойдем? — предложила Мира.

Не в силах вымолвить ни слова от боли, Ли покачала головой и попыталась встать снова. Мира стояла рядом и подстраховывала, пока Ли не обрела равновесие.

— Ну вот, — выдохнула Ли, расправив напряженные плечи. — Кажется, стою. Я пойду впереди, а ты за мной. Идет?

Как Ли ни старалась, идти получалось только маленькими, неуклюжими шажками. Порезы на подошвах были несерьезные, но очень болезненные. Мира шла медленно и каждый раз, когда та морщилась от боли, сочувствующе вздыхала.

Когда они появились на пороге кабинета, Пег с тревогой воскликнула:

— И почему, скажи мне на милость, ты не в постели?

— Я хотела помочь, — ответила Ли. — Не могу лежать там, зная, что остальные работают.

— Умница, — сказал Тристин. — Хочешь, садись за стол и попробуй разобрать весь этот бардак. — Повернувшись к Мире, он добавил: — А вы, юная леди, только словом обмолвитесь о своих проклятых призраках — и будете сидеть в своей комнате до самого Рождества. Это ясно?

Ли обратила внимание на его тон: впервые с того момента, как она приехала в поместье, Мира ему подчинилась без малейшего намека на дерзость. Смутившись оттого, что стала свидетельницей этой сцены, Ли захромала к письменному столу, стараясь ни с кем из них не встретиться взглядом.

Раскрыв ладонь, Ли, как бульдозером, сдвинула мелкие предметы к краям стола. Подняв с пола небольшую настольную лампу и роскошную подставку для двух ручек, она вернула их на свои законные места. Обойдя стол и доковыляв до стула, она скорее не села на него, а упала.

Поправляя стоявший на столе органайзер для канцелярских принадлежностей, Ли случайно заметила под ним уголок какой-то записки. Она приподняла органайзер и обнаружила, что бумажку специально наклеили на его дно: на ней была написана любопытная комбинация из цифр и букв. Догадавшись, что эти каракули — пароль от сейфа, она украдкой окинула взглядом комнату, надеясь его найти.

Неудивительно, но в кабинете Тристина, как и в остальном доме, стены были сплошь увешаны картинами. Однако после урагана все они либо свалились на пол, либо сильно покосились. Если бы за какой-то из них прятался сейф, его было бы видно. В том пространстве, что оставалось между картинами, стояли достающие до самого потолка книжные шкафы. На деревянном полу были разбросаны десятки книг, которые, упав, открыли доступ к задним стенкам полок. Но и те казались сплошными и цельными.

Ли понятия не имела, где может быть сейф.

Тристин обрушил на стол тяжелую коробку с ворохом бумаг.

От резкого грохота сердце Ли екнуло, и она машинально отклонилась назад.

— Ты как? — спросил Тристин. — Как будто мыслями витаешь далеко.

Она заморгала, глядя на него снизу вверх: чувство вины заставляло ее думать, что Тристин заметил ее шпионские проделки. Но, всмотревшись в его лицо, она увидела в его взгляде скорее беспокойство, чем недоверие или упрек.

Вздохнув с облегчением, она ответила:

— Все хорошо. Я просто пыталась вспомнить, от чего потеряла сознание.

Он ей улыбнулся.

— Теперь уже не понять. Полагаю, для тебя все это было ужасающе. Но ты повела себя невероятно смело. Думаю, что, как только опасность миновала, у тебя просто не осталось сил, вот и все.

Было ясно его намерение приободрить ее, но у Ли все равно осталось впечатление, что ее только что назвали эмоционально слабой. У нее загорелись щеки.

— Ты не слишком старайся с этими документами, — сказал Тристин, подталкивая к ней коробку, которую поставил на стол. — Я попрошу кого-нибудь завтра зайти и все разобрать. Но, если не сложно, можешь рассортировать их по типу? Таблицы в одну стопку, текст — в другую. Вот, держи стикеры, — объяснил он и приклеил одну из разноцветных наклеек в верхний угол листа. — Ты бы меня очень сильно выручила.

— Без проблем, — ответила Ли, пытаясь не выдать, каким скучным ей кажется это задание. Но сделать его было нужно.

Чувство долга говорило ей, что, раз она собирается с ними жить, значит, нужно делать и не жаловаться. По крайней мере, так говорила ей мама, когда она ныла, что ее заставляют помогать по дому. От мыслей о маме с папой у нее начинало болеть в груди, и, чтобы не зацикливаться на том, как сильно она по ним скучает, Ли бросилась разбирать документы.

— Как продвигается? — спросил Тристин спустя, по ее ощущениям, часов так десять.

— Почти закончила. Получилось даже собрать несколько отчетов, у них на каждой странице было напечатано название. Я сложила их в одну стопку.

— Замечательно, — ответил Тристин. — О большем я и мечтать не мог.

Ли прикусила губу. Не отрывая глаз от единственного стикера, который она отложила в сторону, она сказала:

— Эм, дядя Тристин?

Слово «дядя» и ее дрожащий голос заставили Тристина отвлечься от того, что он делал, и через всю комнату подойти к ней.

— Я хотела спросить об этой записке. На ней стоит дата: двадцать второе июля этого года. А под датой написано: тридцать восемь тысяч долларов. Просто, эм, двадцать второе июля — это день, когда убили моих родителей.

Мира и Пег замерли. Все трое посмотрели на нее. Ли была уверена, что лицо у нее стало красным, как гранат. Взгляд она приклеила к столу. Вся ее храбрость ушла на то, чтобы спросить об этом клочке бумаги. На парирование потрясенных выражений лиц ее уже не хватило.

— А, — замялся Тристин. — Понятно.

Мира и Пег переключили свое внимание на него.

— Папочка? — поторопила его Мира.

Тристин посмотрел на Миру.

— Это про грузовой контейнер из Бахрейна, — пояснил он, повернувшись обратно к Ли, — страны на Ближнем Востоке. По прибытии сюда его содержимое было отправлено нашему местному клиенту. А утром двадцать второго этот клиент сообщил, что часть груза отсутствует. Бахрейн славится своим жемчугом. Ящика, в котором должно было лежать жемчужин на тридцать восемь тысяч долларов, в контейнере не было, но он значился в отгрузочном списке.

— А Тай об этом знает? — спросила Ли.

— Не думаю. Это не относится к делу. Контейнер опечатали еще до отправки из Бахрейна. Когда его отправляли нашему местному клиенту, защитные пломбы оставались нетронутыми. Либо эти жемчужины в контейнер даже не погрузили, либо клиент сам достал их и потерял.

Тристин говорил все это с той же интонацией, с которой наказывал Мире больше не упоминать о привидениях. Ли понимала, что больше он ничего объяснять не собирается, но для нее этот разговор был далек от своего завершения. Слишком уж большим совпадением была пропажа жемчужин прямо в ночь убийства ее родителей. Надо было при первой же возможности поделиться этой информацией с Таем.

Ничего не отвечая, она вернулась к своему заданию и продолжила разбирать бумаги. В этот раз она старалась прочитать как можно больше отчетов, реестров, квитанций и записок, кучей лежавших на столе, и при этом не выдать себя. Но извлечь из них какой-то смысл было невозможно. Только поражающие воображение суммы говорили сами за себя: судоходство Симмонсов — Пирсов зарабатывало миллиарды долларов.

Ли подскочила от грохота, с которым Пег вытряхнула осколки из совка в огромную мусорку.

— Я уже четвертый раз тут все подметаю, а мусор все никак не заканчивается, — воскликнула она.

— Пол уже просто блестит, Пег, — сказал Тристин. — Но почему ты не позвала никого подмести его за тебя, за гранью моего понимания.

— Наш бардак — наши проблемы, — ответила Пег. — Тем более тут столько конфиденциальных документов.

— Поэтому я и попросил прийти завтра Маркуса Фигероа. Он куда лучше, чем я, справится с этим беспорядком.

— Можно мы с Ли тогда пойдем по магазинам или что-нибудь такое? — проворчала Мира.

— Почему ты так не любишь Маркуса? — спросила Пег.

— Он какой-то шарлатан, — воскликнула Мира.

— Никакой он не шарлатан, — с явным недовольством в голосе возразил Тристин. — Если ты, конечно, не считаешь «шарлатанством» заинтересованность во благе компании.

— Кто такой Маркус Фигероа? — спросила Ли.