Ли Ховард и призраки поместья Симмонсов — Пирсов

16

Мира, Пег и Тристин подскочили со своих мест, ужаснувшись увиденному. Ли застыла на месте, будто смотрела не на телевизор, а на Медузу, обратившую ее в камень. Первым эти чары разрушил Тристин. Резко поднявшись, он произнес:

— Надо позвонить Маркусу. Медлить нельзя.

Спеша покинуть комнату, Тристин столкнулся с Ли. Ли стояла в дверях с открытым ртом, губы у нее дрожали. Не в силах сдвинуться с места и вымолвить хоть слово, Ли не могла оторвать глаз от почерневшего экрана телевизора.

— Ли? — мягко сказал Тристин. Не дождавшись ответа, он взял ее за плечи и повторил громче: — Ли! Давно ты здесь стоишь?

Телевизор ожил:

«Мы снова в прямом эфире. Попытаемся осмыслить то, что мы только что увидели…»

— Выключите этот чертов ящик! — проревел Тристин.

Мира схватила пульт и нажала на кнопку.

— Я… я все видела, — произнесла Ли, будто улетев в мыслях куда-то далеко-далеко. — Я видела, как пуля попадает в моих родителей. То есть в Оливера. Мистера Масси. Я видела, как они… он… упал на землю. Это было…

Из глаз у нее покатились слезы.

Она посмотрела на Тристина.

— Кажется, ему было совсем не больно. Как вы думаете, мама что-нибудь почувствовала?

— Нет, милая, думаю, не почувствовала, — нежно ответил он. — Иди-ка присядь.

Тристин завел ее в комнату и подтолкнул к стулу. К ее ногам будто привязали гири, она споткнулась, едва сдвинувшись с места.

— Пег, принеси Ли стакан шоколадного молока, — попросил Тристин. — Сахар ей сейчас пойдет на пользу.

Пег бросилась на кухню, а Мира опустилась рядом с Ли на колени и взяла ее за руку.

Ли посмотрела на и одновременно сквозь нее стеклянным взглядом.

— Застрелили Оливера. Мистера Масси, а не моих родителей.

— Верно, — дрожащим от волнения голосом подтвердила Мира.

Пег вернулась и вложила Ли в руку стакан холодного молока.

— Вот, попей.

Обращаясь к Мире, она добавила:

— Позвони мисс Тери. Ее номер записан у меня в телефоне. Пароль ты знаешь.

Мира выбежала из комнаты и через мгновение уже снова сидела рядом с Ли.

— Не смогла до нее дозвониться, оставила сообщение.

Мира нежно опустила руку на плечо Ли.

— Она приедет, как только его прочитает.

— Мне уже лучше, — сказала Ли, выпрямив спину. — Увидев, как это произошло, я… Мне это напомнило фотографии моих родителей. То есть понимаете, я уже тогда о них думала. Думала, связан ли как-то с их смертью мистер Масси. Поэтому я и сказала то, что сказала. То есть не собиралась, пока не вспомнила про те фотографии.

— О каких фотографиях ты говоришь? — спросила Пег.

Ли поняла, что сболтнула лишнего. Глаза у нее забегали.

— Я… э-э… сняла на телефон несколько фотографий из материалов дела, которые приносил Тай. Фотографии с места преступления, сделанные до того, как убрали тела.

Мира с упавшим сердцем спросила:

— Почему ты не рассказала мне?

— Потому что это было, не знаю… Слишком личное? Я бы не вынесла, если бы кто-то увидел моих родителей такими. — Ли содрогнулась. — Только не вот так.

Тристин прижал к губам кончики пальцев, будто сдерживая гневный упрек.

— Понятно, — был весь его ответ.

Пег коснулась лба Ли тыльной стороной ладони, а затем нежно провела по ее щеке.

— Думаю, Ли лучше сейчас прилечь. Что делать с этими фотографиями, как и со всем остальным, можно решить потом. Мира, — твердо произнесла она, — отведи Ли в свою или в ее комнату — как ей будет комфортнее.

Мира встала и протянула Ли обе руки.

— Я в порядке, правда, — настаивала Ли.

Мира ей улыбнулась.

— У твоей мамы был особенный тон, по которому было ясно, что спорить бесполезно?

— Конечно. А что?

— Вот это был особенный тон моей мамы. Ты сделаешь, что она говорит, либо сразу, либо после большого скандала. Но поверь мне, сделаешь обязательно.

Ли позволила кузине помочь себе подняться со стула. Поддавшись какому-то внезапному порыву, Ли протянула к Пег руки и обняла ее. Та без раздумий прижала ее голову к груди и успокаивающе покачивалась до тех пор, пока Ли сама не разорвала объятия. Подняв голову, она посмотрела на нее глазами, полными благодарности.

Снова взяв Миру за руку, Ли позволила ей отвести себя в кровать, как четырехлетнего ребенка.

— Тебе удобно? — спросила Мира, натягивая одеяло ей под самый подбородок.

Ли кивнула. Как бы стыдно ни было это признавать, но ей сейчас было нужно, чтобы с ней понянчились, как с младенцем.

— Может, мне составит компанию Маленький Боди, — тихо сказала она, свернувшись калачиком.

— Если хочешь, я могу остаться, — сказала Мира.

— Правда? — пролепетала Ли. — Я не хочу быть для тебя обузой и знаю, что Боди за мной присмотрит, но, пожалуйста, можешь остаться? Пока я не засну.

— Ну конечно же я останусь, — сказала Мира, отводя с лица Ли непослушную прядь. — И ты никакая не обуза. Может, заноза в заднице — порой, — но вовсе не обуза.

Ли издала усталый вздох и завернулась в одеяло еще плотнее. И уже через секунду погрузилась в глубокий, столь необходимый ей сон.

Когда она проснулась, Миры рядом не было. В комнате стояла гробовая тишина. Ли спустилась со своей антресоли и поплелась к лестнице. Еще не придя в себя ото сна, она прошла на первый этаж. Нос защекотали приятные запахи, и в животе заурчало. Походкой сомнамбулы она направилась в сторону кухни и остановилась в столовой. За столом, ломящимся от вафель, бекона, яичницы и разнообразных сиропов и фруктовых соков, собралась вся семья — вместе с Маркусом, который расположился рядом с Мирой.

Когда Ли вошла, все перевели взгляды на нее. Мисс Тери, наливавшая себе у буфета кофе из кофемашины, обернулась и ахнула:

— Боже правый!

Не обращая на нее внимания, Ли рухнула на незанятый стул и уставилась на яичницу. Что-то было не так, но ее разум все никак не мог понять, что именно.

Яичница? Яичницу же едят на…

— Завтрак? — спросила она хриплым голосом.

— Ты спала почти двадцать часов, — сказала Мира.

Ли в замешательстве почесала голову. Спутавшиеся волосы торчали в разные стороны. Прилив стыда окончательно привел ее в чувство, и она осознала, что спустилась ко всем помятая, непричесанная и босиком.

— Боже, мне так стыдно, — сказала она, вскочив со стула. — Я на минуту забыла, где я. Пойду переоденусь. И помоюсь.

— Еще чего, — одернула ее резво подскочившая к ней Пег. Нажав ей на плечо, она усадила ее обратно, а затем подошла к буфету и достала для нее тарелку. — Ты у себя дома. Лично я только рада, что ты захотела вот так вот присоединиться к нам — прямо как в своем старом доме. Думаю, это говорит об определенном прогрессе.

Она поставила перед Ли тарелку и пододвинула к ней поближе сервировочные блюда и миски.

— Вы согласны, мисс Тери?

Все еще ошарашенная растрепанным видом Ли, мисс Тери растерянно пробормотала:

— Конечно, прогресс налицо. Особенно если учесть, что это был неосознанный поступок, а не намеренный протест. — С авторитетным видом она добавила: — Он отражает растущее принятие реальности, которая доселе вытеснялась.

— Не могу поверить, — произнесла Мира с плохо скрываемой насмешкой, — что вы использовали в своей речи слово «доселе».

Мисс Тери с прямой как струна спиной села за стол.

— То, что мой словарный запас не ограничивается «Красной Шапочкой», не повод для насмешек.

— Вообще-то повод, — пробурчала Ли в стакан апельсинового сока.

Тристин ударил ладонью по столу.

— Девочки! Мисс Тери — наша гостья, обращайтесь с ней подобающе.

Вспомнив, что она и так уже ходит по тонкому льду после того, что сказала КЦББ, Ли посмотрела на него с беспокойством. Пересекшись с ней взглядами, Тристин ей подмигнул.

Остаток завтрака тишина за столом нарушалась только неуклюжими попытками завязать беседу. Убийство Оливера Масси тучей висело в воздухе. Тристин и Маркус начали было разговор о работе, но Пег их одернула:

— Не за столом.

Мужчины вежливо допили кофе, а затем извинились и удалились к Тристину в кабинет. Вскоре ушла и Пег, сбивчиво бормоча про какие-то дела. К удивлению Ли, Мира сказала, что пообещала помочь маме, и вышла следом за ней. Мисс Тери встала и забрала у Ли тарелку.

— Эй! — вскрикнула Ли. — Я же не доела!

— Разогреешь, когда вернешься.

— Откуда? — спросила она, сверля мисс Тери тяжелым вопросительным взглядом.

— С нашего утреннего сеанса психотерапии, — нараспев произнесла мисс Тери, будто разговаривая с двухлетним ребенком.

— Вы же сейчас шутите, да? — спросила Ли. — То есть вы считаете, что после того, что вчера произошло, мы должны продолжать жить как ни в чем не бывало?

Мисс Тери повернулась к ней и скрестила на груди руки.

— Ты что, вообще не слушала, что я тебе говорю?

Ли в ответ огрызнулась:

— Что от упражнений чувствуешь себя лучше? Да, я слушала!

— Нет, дитя. Что ты слишком легко сдаешься. Малейшая кочка появляется у тебя на пути — и ты отказываешься идти вперед.

— Убили человека! — закричала Ли.

— Люди умирают, дорогая. Такова правда жизни. Остановить это не в твоей власти, как и не в твоей власти остановить течение жизни собственной. Один раз ты уже попыталась это сделать, и обернулось это кошмаром. Разве я не права?

— Вы ужасный человек, — процедила Ли, с трудом сдерживая слезы.

— А ты слабый. Моя задача — сделать тебя сильнее, чтобы правда жизни не высосала жизнь из тебя. И если мое активное участие в поддержании тебя на плаву делает меня ужасным человеком, — она сделала паузу и пожала плечами, — значит, так тому и быть.

Обменявшись с Ли долгим взглядом, мисс Тери расправила плечи.

— Встретимся на улице. Или можешь пойти к себе в комнату и сдаться. Снова.

Мисс Тери развернулась и вышла из столовой.

Ли посидела минуту, а затем, пробурчав себе под нос такие слова, после которых мама бы с мылом помыла ей рот, умчалась к себе одеваться для утреннего сеанса лечебной физкультуры. Верная своему слову, мисс Тери ждала ее снаружи у входа.

— Вот видишь, — проворковала она, — мы уже добились с тобой определенных успехов. За мной.

Мисс Тери пошла по дорожке, ведущей в сад, а за ним — в лес. Показав у нее за спиной неприличный жест, Ли двинулась следом.

— Когда у тебя хватит смелости показать этот жест мне в лицо, — сказала мисс Тери, — причем не в ответ на мою провокацию, как тебе сейчас кажется, тогда я пойму, что мое дело сделано.

Ли стиснула зубы. Ей было все равно, есть на затылке у этой женщины глаза или она просто увидела отражение в окне. Ей вдруг стало завидно, что мисс Тери способна следить за всем, что происходит вокруг. Эта черта восхищала, но в остальном Ли терпеть ее не могла. От этого противоречия к горлу подкатила тошнота.

— Мы пришли, — объявила мисс Тери, когда они добрались до того самого места, с которого в прошлый раз началась их пробежка.

Ли спросила:

— Как вы на этот раз планируете испоганить мне настроение? Очередной пробежкой?

— Сегодня никаких пробежек. Ты слишком плотно позавтракала, и я не горю желанием увидеть, как тебя вырвет.

— Вы же не дали мне плотно позавтракать, — возразила Ли.

Мисс Тери пропустила ее слова мимо ушей.

— Я хочу, чтобы ты подошла вон к тому дереву. Большому, поодаль от остальных.

Ли зашагала туда, куда указала мисс Тери, и, дойдя, развернулась.

— Дальше что?

— Я хочу, чтобы ты поставила руки на землю и прошла ногами по стволу примерно полметра, — скомандовала мисс Тери. — В это время шагай руками вперед, пока не вытянешься в прямую линию.

Ли положила руки на бедра и перенесла вес на левую ногу, отведя бедро в бок.

— Чего?

— Что именно тебе не понятно? — спросила мисс Тери. — Я выбирала слова покороче.

— Это какой-то бред. Я пошла.

— Другого я и не ожидала. Ты только и делаешь, что сдаешься. А значит, обе наши проблемы решаются очень просто. Чем быстрее ты сдашься и перестанешь искать убийцу своих родителей, тем быстрее моя работа с тобой будет окончена.

Ли захотелось ответить какую-нибудь гадость, но злость застряла у нее в горле комом, преградив путь словам. Наклонившись, она поставила руки на землю и, продвигаясь ногами вверх по стволу, а руками — вперед по земле, приняла треугольную позу: голова у нее смотрела вниз, а копчик — в небо.

— Это, по-твоему, называется прямая линия?

Ли в ответ зарычала, но прошла руками еще дальше, так чтобы таз, спина и голова встали на одном уровне.

— Вот, — пропыхтела она, изо всех сил стараясь не упасть и чувствуя, как от напряжения багровеет лицо.

— Не идеально, — сказала мисс Тери, — но сойдет. А теперь отожмись.

Ли злобно зарычала.

Она слегка согнула локти, приблизилась к земле на сантиметр и снова выпрямилась.

— Я жду, — сказала мисс Тери.

— Я только что отжалась!

— Да? Видимо, я пропустила. Еще раз.

Ли закричала от досады. Согнув локти, она опустилась еще меньше, чем в прошлый раз, но подняться обратно не смогла и рухнула на землю.

— Я и в этот раз все пропустила?

Ли подняла из грязи лицо.

— А давайте посмотрим, как вы в такой позе отожметесь.

Мисс Тери подошла к дереву. Не сгибая колени, она наклонилась вперед и поставила на землю, вплотную к пальцам ног, обе ладони. Ее ноги, прямые как стрела, взмыли в воздух: мисс Тери сделала стойку на руках. Подняв одну руку, она развернулась лицом к дереву и опустила ноги так же плавно и ловко, как подняла их. Теперь ее стопы упирались в ствол. Снова вытянувшись в прямую линию, на сей раз горизонтальную, она согнула локти и, опустившись, коснулась носом самой травы. Вернувшись в исходное положение, она, не позволяя Ли решить, что она способна отжаться только один раз, сделала под идеально правильным углом еще одно отжимание и снова вернулась в стойку на руках, прежде чем опуститься на ноги.

— Ты должна быть такой же сильной, как я, если не сильнее, раз планируешь поймать убийцу. Ты действительно хочешь приложить для этого столько усилий? Посвятить столько времени?

У Ли из глаз покатились слезы.

— Почему вы ко мне так жестоки?

— А ты думаешь, убийца твоих родителей будет к тебе добрее?

Ли села на землю, скрестив ноги.

— Нет. Но вы не можете научить меня всему этому более гуманным способом?

— Я пыталась, забыла? Ты сама выбрала такой путь. — Будто обращаясь к самой себе, мисс Тери продолжила: — Я начинаю понимать, что не смогу избавить тебя от этой дурацкой одержимости.

— Она не дурацкая. А если бы это были ваши родители?

Мисс Тери посмотрела на нее, словно только что вспомнила о ее присутствии.

— Она дурацкая, потому что ты не готова. Если я не могу повлиять на твой образ мыслей, то лучшее, что я могу для тебя сделать, — это как можно лучше тебя подготовить. Ли, ты ввязываешься в игру с плохими людьми. Если планируешь выжить, придется быть такой же холодной и расчетливой, как они.

Ли надулась и опустила плечи.

— Это тоже тебя ни к чему не приведет. Ни с убийцами, ни тем более не со мной.

— Чего же вы от меня хотите? — без энтузиазма спросила Ли.

— Отжимайся. За этим мы сюда и пришли. Если надо, можешь начать на коленях.

В попытке преодолеть смущение, Ли сжала пальцы, нащупывая рукава оставшейся дома толстовки.

Следующие полтора часа Ли и мисс Тери посвятили отжиманиям. Перерывы допускались, только когда у Ли уже начинали отваливаться руки. Тогда мисс Тери велела ей перевернуться на спину и одновременно поднимать руки и ноги так, чтобы они встречались над пупком. Мисс Тери, не выказывая ни малейших признаков усталости, делала все упражнения вместе с Ли. Та на ее фоне выглядела посмешищем: со стороны казалось, что она не тренируется, а просто дрыгает трясущимися руками и не разгибающимися ногами, при этом плача от гнева и унижения.

— На сегодня достаточно, — сказала мисс Тери, когда Ли, пытаясь отжаться, рухнула на живот в третий раз подряд. — Давай проверим, насколько ты целеустремленна. Я хочу, чтобы ты каждое утро, каждый день и каждый вечер делала столько отжиманий, сколько сможешь. Делаешь ты их или нет, выяснится довольно скоро. Как и выяснится, лжешь ли ты себе о своих силах.

Мисс Тери поднялась с земли и направилась обратно к особняку. Ли тоже встала, но с места не сдвинулась.

— А ты что не идешь, милая?

От боли во всем теле Ли не могла пошевелиться, но признаваться в этом мисс Тери было стыдно.

— Хочу побыть здесь еще немного. Подумать над тем, что вы сказали.

— Как тебе нравится, — ответила мисс Тери, отворачиваясь. — Но не слишком задерживайся. Скоро подадут обед, а на завтрак ты почти ничего не ела. Это вредно для здоровья, знаешь ли.

Ли накрыла волна гнева, но сил как-то реагировать у нее больше не было. Все тело ломило. Как только мисс Тери скрылась из виду, Ли сделала единственное, что хотела сделать последние двадцать минут. Спотыкаясь, она подошла к кустам, и ее вырвало. Вернувшись шаткой походкой обратно на полянку, она рухнула на землю и свернулась калачиком. Живот у нее сводило, а руки так сильно устали, что она смогла только скрестить их на груди. Ли всхлипывала от боли — физической и душевной.

— Что с тобой? — спросил Маленький Боди, появившийся из тумана и повисший рядом с ней в полуметре над травой.

— Уходи, — сказала Ли сквозь рыдания.

Боди пожал плечами.

— Хорошо.

Ли с усилием приподнялась и села. Окинув взглядом полянку, она обнаружила, что Боди и правда исчез.

— Нет, — простонала она. — Я не этого хочу! Вернись, пожалуйста!

— Почему девчонки никогда ни с чем не могут определиться? — спросил он и, сверкнув синей вспышкой, вновь материализовался рядом с ней.

Ли ахнула и попятилась назад.

— Ты можешь так не делать?!

Не обращая внимания на ее реакцию, Боди повторил свой изначальный вопрос:

— Ну так что? Что случилось?

— Мисс Тери, — коротко ответила она.

— Знаю, — прорычал в ответ Боди. — Я наблюдал за вами.

Он дерзко ухмыльнулся, и вокруг стало холодно.

— Хочешь, я скину ее с лестницы?

Эта идея заставила Ли улыбнуться.

— Хотела бы я на это посмотреть, но нет. — Она замолчала и на секунду задумалась. — Просто, если честно, я не понимаю, права она на мой счет или нет. Может, я и правда слабачка и трусиха.

Боди фыркнул.

— Ты не слабачка и не трусиха. Ты же читаешь мой дневник — должна знать, сколько времени я привыкал к своей новой жизни. Ты адаптируешься гораздо лучше, чем я.

Ли нервно дернула пучок травы.

— Боди, у меня давно назрел один вопрос, но я не хочу тебя расстраивать.

— Я не расстроюсь. Спрашивай.

— В общем, твой дневник начинается с того, как ты сюда приехал. Но ты не писал, что случилось и где ты был до этого. Я знаю, что произошло что-то ужасное, и что было это в Японии, но что конкретно?

Вокруг стало так холодно, что у Ли по спине пробежала дрожь. Изо рта пошел пар — словно они стояли зимой в открытом поле. Трава рядом с Боди покрылась инеем, а его бледно-голубая аура стала вдруг такой темной, какой Ли раньше ее не видела. Периодически из нее вылетали фиолетовые искры — цвета ауры Большого Боди, когда тот впадал в неистовство.

— Все нормально, — сказала Ли, чувствуя, как в ней поднимается страх. — Можешь не рассказывать.

Где-то вдалеке прогремел гром.

— Я никогда никому не рассказывал эту историю, — ответил Боди. — Какая-то часть меня не хочет этого.

— Уверена, я знаю, какая часть, — сказала Ли.

Боди слабо улыбнулся и кивнул ей в ответ.

Снова став серьезным, он добавил:

— Но я все равно тебе расскажу.

— Нет, правда, не обязательно.

— Я хочу рассказать. У меня уже очень давно не было друга, с которым я бы мог поделиться чем угодно. — Он молча посидел в раздумье, а затем кивнул, и его аура снова приобрела более приятный синий оттенок. — Я хочу рассказать.

Ли не стала ничего говорить. Если Боди решился поведать ей свою историю, она позволит ему сделать это, как захочет он сам. И даст ему время.

— Мой отец, Брэдфорд, был выдающимся человеком, — начал он. — По крайней мере, мне так рассказывали. Мне самому узнать его не довелось. Он был капитаном одного из наших судов, когда Япония открыла для американских торговцев несколько своих портов. Когда правящий класс самураев, сёгунат, подписал с нашей страной договор^[12], мой папа как раз находился в Японии. Но когда в Штатах началась Гражданская война, отец на время отошел от дел компании и поступил капитаном на службу в Союзный флот^[13]. Из-за этого женился он очень поздно, только в тридцать четыре года.

— Это же совсем не поздно, — возразила Ли.

— Поздно, когда люди в основном умирали, не дожив до шестидесяти. Я родился в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году, забыла? Тогда все было по-другому.

Ли смущенно притихла. Об этом она не подумала.

Боди продолжил рассказ:

— Когда Гражданская война закончилась, отец подал в отставку и вернулся к делам. Через несколько лет, в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году, в Японии закончилась своя гражданская война. Императорский двор вернул себе власть, сёгунат капитулировал, и отец, имея военный опыт и уже бывав в Японии раньше, лично туда поехал — договариваться с новым императором, Мэйдзи, чтобы заключенные между судоходством Симмонсов — Пирсов и сёгуном сделки оставались в силе. Он взял с собой жену и трехлетнего сына — меня. Дальше рассказывать особо нечего. Самураи хоть и потерпели поражение, но никуда не исчезли. Среди них было много негодования против Запада, который оказывал помощь правительству Мэйдзи. Моих родителей убили — так же, как и твоих. А меня взяли в плен. Надеялись, что меня можно будет обменять или потребовать выкуп. Но ничего не вышло.

— А что случилось? — спросила Ли.

— Власть императорского правительства с каждым днем все усиливалась, а вместе с ней ужесточались ограничения, касающиеся класса самураев. В итоге отпускать меня стало поздно: самураи боялись, что на свободе я расскажу о них властям. Убить они меня тоже не могли, потому что за этим бы последовала жестокая месть. Я повис у них на шее балластом. Кормили меня мало и сделали из меня раба. Когда они учили своих детей боевому искусству, я служил им боксерской грушей.

Боди лукаво улыбнулся.

— Вообще, я там неплохо научился драться.

У Ли округлились глаза.

— Подожди, подожди. Ты хочешь сказать, что тебя учили драться настоящие самураи?

— Нет. Драться учили их детей. Я только схватывал какие-то приемы, чтобы меня не забили до смерти. Меня никогда ничему не учили. Но это было и неважно, потому что я научился выставлять все так, будто я проиграл поединок. Но откровенно поддаваться тоже было нельзя. Каждый раз, когда я побеждал или слишком быстро проигрывал, меня избивали учителя. Мне ни на минуту не давали забыть, что я гайдзин — не японец. Что я ниже собаки, коровы, свиньи. Ниже грязи.

Маленький Боди замолчал и долго сидел, погрузившись в мысли. Поскольку Ли не могла дотронуться до него, обнять его и утешить, она просто молча сидела рядом, уважая его желание побыть в тишине.

— В одном мисс Тери определенно права, — наконец произнес он. — От такого ее обхождения ты точно станешь сильнее.

— Я не хочу становиться сильнее. По крайней мере, не такой ценой.

Глаза Боди засверкали алмазно-голубым блеском.

— Я всегда могу огреть ее по голове толстой книгой.

Ли весело усмехнулась. Ей показался забавным его тон: Боди как будто просил у нее разрешения.

— Нет, Боди.

Он обнял колени, прижал их к груди и, задумавшись, положил на них подбородок.

— Слушай! — воскликнул он. Его голова оторвалась от шеи и поплыла по воздуху, остановившись прямо напротив Ли. — У меня идея.

Ли зажмурила глаза. От отвращения по спине у нее пробежали мурашки.

— Поставь свою голову на место! Сейчас же!

Тело Боди поднырнуло под голову.

— Не знаю, сработает ли, но…

Ли приоткрыла один глаз и покосилась на Боди, не обращая внимания на то, что он говорил.

— Ты собрался в одно целое?

— Да-а, — протянул он с той особой саркастической интонацией, с которой умеют говорить только одиннадцатилетние мальчики.

Ли открыла оба глаза.

— Никогда больше так не делай. По крайней мере, рядом со мной. Теперь рассказывай, что у тебя за идея.

— Ну, я не знаю, получится ли мне это провернуть, но помнишь, как я показал тебе, как залезть обратно в окно?

— Я помню, — настороженно ответила Ли. Слияние с Боди было не самым приятным воспоминанием.

— Что, если, — воодушевленно продолжил он, — я поделюсь с тобой воспоминаниями о плене? Если у тебя будет больше опыта в столкновении с жестокостью, ты легче будешь относиться к выходкам этой ведьмы мисс Тери. Станешь сильнее, не проходя через все это насилие, понимаешь?

Сердце Ли бешено забилось. Ощущать его внутри своего разума, тела и души было чересчур странно. Чересчур противно. Ей бы не хотелось испытывать это снова, но ведь в первый раз она все не так поняла. Призрак ею не завладевал. Она не была им одержима. Боди просто делился с ней умениями, а не брал над ней контроль.

Прикусив нижнюю губу, она спросила:

— Как ты это делаешь?

Боди пожал плечами.

— Я не знаю как. Я только знаю, что могу это сделать, и все.

— А я это сделать могу?

— Нет, конечно. Ты не можешь переместить в кого-то свой дух. Ты ведь еще жива. Ты сама им пользуешься.

— Я хочу сказать, могу ли я тоже чем-то с тобой поделиться, пока ты в моем теле?

— Я… Я не знаю. Никогда об этом не думал. А теперь, когда думаю, мне кажется, я и не должен об этом знать.

Ли сделала замученное лицо. Ей надоело, что Боди все время говорит загадками.

— Это что, очередное правило, о котором можно знать только мертвым?

— Честно говоря, — ответил Боди, — я и этого не знаю.

Ли попыталась выпрямиться и расправить плечи. Тело пронзила такая дикая боль, что Ли невольно поморщилась. Эта боль помогла ей принять решение.

— Ладно, давай. Посмотрим, что из этого выйдет. Когда закончишь, задержись немного в моей голове, я попробую кое-что тебе передать.

Боди превратился в шар ровного синего цвета: сначала размером с колесо грузовика, затем — с баскетбольный мяч, следом — с бейсбольный и наконец — размером с пчелу. Он влетел в ее лоб, как пуля, и, не успела она подготовиться, как он уже проник в ее сознание. Все ее существо, все, что делало ее тем, кто она есть, будто начало обращаться в лед.

Сдерживая приступ тошноты, она закрыла глаза и изо всех сил сосредоточилась.

— Ты здесь?

В голове у нее пронеслась мысль:

— Да.

Но голос был не ее.

— Что теперь? — спросила она.

— Теперь я могу передать тебе свои воспоминания. Если хочешь.

— А сам ты не хочешь их передавать?

— Хочу, но раньше я этого не делал. Я не знаю, как это на тебе отразится, вот и все.

— Они могут меня убить?

— Нет. Я уверен, что не убьют, но как в прошлый раз точно не будет. Я передам тебе не просто воспоминание о том, как что-то сделал. Я передам тебе годы воспоминаний. Плохих воспоминаний.

Ли поежилась и сжала зубы.

— Ладно. За дело.

В ее разум бурным потоком хлынули ужасные картинки: вот она дрожит холодной ночью где-то на улице, вот работает в поле под испепеляющим солнцем, вот у нее в очередной раз урчит живот от постоянного голода, вот она уже десятый раз за день борется с мальчиками гораздо старше и больше Боди — старше и больше нее, поскольку видела она их будто собственными глазами, проживая эти воспоминания в собственной голове.

Боди становился все старше, и внутри у нее закипала ярость. Мальчишки уже не так легко выигрывали поединки. Она выучила некоторые движения и приемы, а еще усвоила урок: в конце ей из раза в раз нужно было проигрывать. Чтобы закончить поединок, приходилось пропускать финальный удар или пинок противника.

Но куда хуже было, когда ее избивали взрослые. Били жестоко и регулярно, почти каждый день. Не имея возможности защищаться, она могла прекратить страдания только одним способом: свернуться в комочек и выключить разум — полностью перестать думать, пока ее не перестанут бить.

И во всем этом кошмаре ее неизменно сопровождало жгучее, раздирающее душу одиночество. Сердце мучительно томилось без друга. Любое доброе слово значило бы среди этих ужасных воспоминаний так много, но доброго слова не было. О будущем она не думала: оно вырисовывалось уж слишком похожим на прошлое. День за днем ей твердили, что она никчемна, и она начинала этому верить. Она кричала от невыносимой боли — физической и душевной — и не понимала, кричит она наяву или у себя в голове.

— Эй, — произнес Боди внутри ее черепа, — ты в порядке?

Воспоминания развеялись и осели рядом с ее собственными. Они были теперь где-то далеко, но никуда не ушли: как осколки снаряда, навсегда застрявшие в сердце. Она ощущала себя так же, как раньше, но в то же время будто стала совершенно другим человеком.

— Я… Я в порядке, — запинаясь, ответила она вслух.

— Я пойду, — сказал Боди. — Можешь передать мне все, что хотела, как-нибудь в другой раз.

— Нет. Я не уверена, что снова когда-нибудь на это соглашусь. Это все слишком личное. Слишком много причиняет боли.

Плотно зажмурив веки, Ли представила, как стоит в своей комнате.

— Ты меня видишь?

Перед ней материализовался Боди. На этот раз вокруг него не было синей ауры — он был похож на обычного, живого мальчика.

— Я тебя вижу, — ответил он. — А ты меня представляешь таким, каким я был при жизни. Очень странно!

Ли вытянула руки ладонями вверх.

Боди испуганно посмотрел на них.

— Я ни к кому не прикасался уже больше ста лет.

Не сдержав рыданий, Ли схватила его за плечи и притянула к себе, обхватив руками его хрупкое тельце.

— Мне очень жаль, что с тобой случилось столько всего ужасного. Мне жаль, что я не могу обнять тебя, когда тебе это нужно. Мне жаль того, как обернулась твоя жизнь и какой была твоя смерть. Ты этого не заслужил. Ты мой лучший друг, и я люблю тебя как младшего брата.

Прямо как любой настоящий мальчишка, он вывернулся из ее объятий. Он положил руки себе на щеки, и глаза его расширились от удивления.

— Тепло, — ахнул он. — Какое горячее у меня лицо.

Ли засмеялась.

— Ты покраснел. Я тоже чувствую жар твоих щек.

Боди резко опустил руки.

— А ты чувствуешь, что чувствую я?

Боди кивнул.

— Чувствуешь, как сильно ты важен для меня?

Застенчиво теребя пуговицу на пиджаке, он кивнул еще раз.

— Ты сможешь забрать это чувство с собой? Сохранить его?

По ее телу пробежал холодок. У Боди снова появилось синее гало, и он исчез.

Открыв глаза, она заморгала, ослепленная утренним солнцем. Медленными, скованными движениями, с ломотой в теле, она поднялась на ноги. Ей было больно, но ее страдания по сравнению со страданиями маленького изможденного мальчика, свернувшегося калачиком на грязном полу амбара, прижимающегося к корове, чтобы согреться, всего в крови и синяках, — ее страдания были детским лепетом.

Подставив лицо прохладному ветерку, она прошептала:

— Боди, ты еще здесь?

Листва на деревьях зашелестела, но она так же шелестела и раньше.

— Наверное, для тебя все это было так же жутко, как и для меня. Возвращайся, как будешь готов.