Край Галактики. Трущобный Кот

Часть 01

24 июня 1 года

Бескрайний космос безразличен к людским судьбам. Каким бы великим ты себя не считал, какие бы дела не вершил — вселенной наплевать на все твои потуги. А уж если ты самый обычный смертный, то ситуация и вовсе становится невыносимо печальной. Крохотная песчинка в бесконечном океане песка не имеет никакого значения. Всем и вся наплевать на то, есть она или нет. И уж тем более никого не интересуют, что же чувствует жалкая песчинка.

Мэд сидел за столиком в баре «Эрайфи» и напивался. Не наслаждался алкоголем, не пытался расслабиться или отдохнуть, а просто вливал в себя одну стопку крепкого алкоголя за другой. По большому счёту, он даже вкуса не ощущал, настолько ему было наплевать.

Причина или, что точнее, повод напиваться был самый что ни на есть подходящий — разбитое сердце. Да и бывают ли в жизни любого юного создания другие трагедии, кроме любовных? Пожалуй, почти никаких. По крайней мере, для Мэда таковых судьба не подкинула. Нет, неприятности, конечно, случались, порой даже серьёзные, но вот трагедия… Такая, чтобы душу выворачивало наизнанку и хотелось волком выть на луну — раньше не приключалось.

Так что опыта в том, как это переживать, у молодого гопа не имелось. Посему и приходилось банально вливать в себя алкоголь, памятуя, что именно этот способ борьбы с крайней степенью негатива в жизни обычно выбирали как на Земле, так и в Империи.

Признаваясь в любви Ширен, Мэд ожидал любой реакции. Самая желанная, разумеется — это ответное признание. Пусть не в любви, но хотя бы сильной симпатии. На втором месте в рейтинге шло равнодушие. А вот третий вариант юношей почему-то вовсе не рассматривался. Поэтому прозвучавший громкий смех в ответ на слова любви стал для него настоящим потрясением. Но даже это он, пожалуй, мог бы и пережить через какое-то время. Однако, Ширен пошла дальше. Предводительница банды устроила ему самый настоящий разнос, вопя и ругаясь, будто последняя портовая девка. Основной смысл длинной словесной выволочки сводился к тому, что признание в любви к ней является величайшим оскорблением и карается немедленной смертной казнью. Осознав смысл произносимых возлюбленной слов, Мэд похолодел. Что-что, а характер своей избранницы он выучил на отлично. Если Ширен говорит, что кто-то должен умереть, так и происходило. Причём смерть для такого несчастного обычно случалась в максимально жестокой и мучительной форме.

Правда, когда словесный поток несколько иссяк, Ширен чуточку подуспокоилась. Так что ограничилась не убийством, а лишь изгнанием из банды. Она просто-напросто вышвырнула Мэда на улицу, выдав ему чисто символическое пособие в пару сотен кредитов. С наказом никогда больше не попадаться на глаза под страхом неминуемой смерти.

Ошеломлённый случившимся, не способный осознать глубины падения с высоты признанного всеми героя до состояния ничтожной вши, Мэд плёлся по улицам, повесив голову. Только чудом можно было считать то, что его никто не пристрелил по дороге. В конечном итоге, ноги привели его на Территорию Посредников. Там он завалился в первый попавшийся бар и принялся напиваться. С тех пор прошло уже почти два дня. Голова стала тяжеленной, мысли в ней ворочались с трудом. Но самое обидное — горечь предательства чистой и бескорыстной любви не проходила! Она даже не становилась слабее, чёрт побери!

Если бы Мэд так напивался где-нибудь на Земле, на просторах матушки-России, его давно бы уже поддержала пара-тройка случайных собутыльников, за халявную стопку готовые не только выслушать, но и дать парочку жизненных советов. Что ни говори, но сочувствие человеку, попавшему в беду, есть одна из коренных черт всякого русского человека.

У лубасири же, тем более обитающих в здешних трущобах, эта особенность характера, судя по всему, отсутствовала напрочь. По крайней мере, за всё время нахождения в барах к Мэду не пытался подсесть ни один забулдыга. Хотя они, конечно, встречались, и в не маленьких количествах. Скорее всего, местные любители выпить опасались подсаживаться к странному гопу, на боку которого висел игстрел. Запрет-запретом, но пьяному море по колено. Убьёт и всё. Тот факт, что нарушителя потом казнят, всё равно не воскресит глупца, полезшего не в свои дела.

В общем, ситуация явно становилась безвыходной. Даже крепкий организм гопа отнюдь не всесилен. Алкоголь рано или поздно должен будет одержать верх над запасами выносливости голубокожего тела. Всё это являлось лишь вопросом времени. Время, которое должно было лечить сердечные раны, пока играло против страдающего юнца.

С трудом сфокусировав взгляд на столе перед собой, Мэд обнаружил полную до краёв стопку. Сосредоточившись, он смог с третьей попытки подвести к ней руку, а потом одним махом поднял ко рту и вылил содержимое. Можно было бы поаплодировать такому мастерству, если бы Мэд не умудрился вдохнуть прямо в тот момент, когда крепкий алкоголь хлынул в горло. Тело свело мгновенной судорогой, а затем молодой гоп зашёлся в приступе дикого кашля.

Слёзы текли по щекам, лёгкие спазматически сокращались, даже желудок попробовал принять участие во всеобщей вакханалии. В общем, встряска для опьяневшего в хлам гопа получилась ещё та. Она оказалась настолько серьёзной, что впервые за последние сутки в голове Мэда немного прояснилось. Поэтому, когда кашель всё-таки прекратился, молодой гоп поднял голову и осмотрелся, пытаясь понять где конкретно он находится и заодно вспомнить, как именно сюда попал.

Взгляду открылся большой зал. Вернувшийся на несколько секунд профессионализм вычленил сразу два дополнительных выхода в добавление к основному. Причём один из выходов располагался рядом с лестницей на второй этаж. Видимо, через него пускали всяких ВИП-гостей, чтобы тем не пришлось проходить через зал для обычных посетителей.

«Хорошее место для установки заряда. Лучше использовать направленный, тогда…»

Откликнувшаяся на мысль нейросеть, опережая желание хозяина, принялась на ходу рассчитывать мощность взрывчатки и наилучшее место для установки. Пришлось тряхнуть головой и вернуть мысли в нужное русло. На всякий случай Мэд окинул взглядом зал, чтобы окончательно отвлечься от планов взорвать лестницу вместе с каким-нибудь ВИП-гостем.

Зал имел круглую форму, что уже само по себе было непривычно. Насколько помнил Мэд, большинство зданий на Территории Посредников располагались на месте прежних складских помещений, имевших форму самых обыкновенных скучных керамобетонных коробок. А посему исключение должно было как-то объясняться.

Мебель тоже выглядела необычно. Не банальные однотипные столики из самого простого пластика. Нет, каждый стол был уникален. Тот, за которым сидел Мэд, выглядел так, будто его вырезали из крыла звёздного истребителя, побывавшего в жестоком бою. Подпалины, какие-то вмятины, даже пробоины наводили на мысли о жестоких схватках и битвах. Перед Мэдом соседний столик был словно бы ожившим светящимся грибом. Несимметричная форма, цветные прожилки, формирующие причудливый рисунок, а уж свет, струящийся внутри и вовсе выглядел совсем уж невообразимо. А дальше гоп видел деревянные, каменные, стеклянные столики. Два десятка столиков — и ни одного похожего на остальные! Положительно, здешний дизайнер мог считаться самым неординарным жителем империи, которого когда-либо встречал Мэд.

«Где я нахожусь?»

И снова простая мысль породила самый настоящий водопад обрушившейся на него информации. Это походило на настоящую стену текста и схем, появившихся прямо перед глазами, полностью перегораживая обзор.

«Да что за хрень творится? Уберись с глаз моих!»

Не отдавая себе отчёта Мэд махнул рукой, словно смахивая со стола ненужные предметы. Удивительно, но надписи исчезли. Однако, широкий жест возымел и другие последствия. Проходящий мимо невысокий лубасири, несущий в руках бутылку и стакан, попал под удар и выронил свою ношу на пол. Конечно, по закону подлости, бутылка разбилась вдребезги.

— Какого дьявола ты творишь, пьянчужка? — взвизгнул лубасири, гневно взирая на оторопевшего от неожиданности Мэда. — Сам пьёшь, так другим не мешай! Размахался руками, будто на танцполе! Совсем шары залил, ничего не видишь кругом!

— Выпьешь со мной? — прервал словесный потоп гоп. — У меня ещё осталось.

Предложение оказалось неожиданным не только для пострадавшего, но и для самого Мэда. Однако, произнеся эти слова, молодой гоп понял, что действительно этого хочет. Ему позарез нужна была компания. Простое вливание слоновьих доз крепкого алкоголя не сработало, и теперь подсознание выдало новый алгоритм решения проблемы невыносимого горя. Нужно вывалить свои переживания на случайного собутыльника. Вдруг сработает?

— С тобой? Выпить?

Лубасири явно находился в растерянности. Взгляд его метался от разбитой бутылки на полу к той, что стояла на столе перед Мэдом. В которой оставалось ещё намного больше половины содержимого.

— Ага. Как жест… В общем, в честь знакомства!

— Мы с тобой не знакомы, вообще-то, — пробурчал лубасири, впрочем, явно уже сдавая позиции.

— Так познакомимся! Садись! Меня Мэд зовут!

— А меня — Жаф.

Новый знакомый плюхнулся на стул напротив, сразу же решительно потянув к себе бутылку. Мэд, пользуясь возможностью, принялся разглядывать будущего собутыльника и «жилетку для плача» более внимательно.

В добавление к небольшому росту, который гоп отметил ранее, Жаф выделялся крайне большим носом. Кажется, такой называют «шнобель». Добавьте к этому уши, торчащие в разные стороны, непропорционально маленькие чёрные глазки и рот с мясистыми, толстыми губами — и получите почти полный образ. На фоне собеседника Мэд выглядел самым настоящим красавчиком.

Одет Жаф был в несколько потрёпанный тёмный рабочий комбинезон. Множество кармашков, откуда торчали всяческие инструменты. На основании этого Мэд сделал вывод, что его новый знакомый не относится к бойцам группировок. Какой-нибудь инженер или механик.

«Желаете запросить полную информацию о лубасири Жаф в общей сети?»

Мэд на секунду прикрыл глаза, усилием воли прогоняя надоедливую надпись. Положительно, состояние алкогольного опьянения крайне отрицательно сказывалось на работе нейросети. Лишённая привычной узды контроля, она работала едва ли не сама по себе, своевольничая по-полной.

— Ну, давай, что ли. Как ты сказал? За знакомство!

Мэд послушно опрокинул полную стопку. На этот раз он вовсе не почувствовал вкуса. Да и опьянение отступало, возвращая мыслям привычную ясность и чёткость. Идея излить душу этому немного нелепому лубасири становилась всё более привлекательной. И теперь оставалось только придумать, как повернуть беседу в нужное русло. Это женщины умеют плакаться первому встречному без всякой подготовки и раскачки, а для мужчины такое мероприятие становится самым настоящим подвигом. С полпинка не делается. Впрочем, вряд ли та же Ширен вообще решилась на откровенность с первым встречным.

Между тем стопки наполнились снова. Жаф явно не собирался долго раскачиваться и тратить время. В отличие от Мэда он выглядел свеженьким, хотя и немного уставшим. В голову молодому гопу пришла догадка, что лубасири пришёл накидаться после тяжёлого трудового дня.

— Так, а теперь третий заход. За что выпьём?

— Третья — за любовь, — машинально выдал Мэд.

И тут же почувствовал, как железные когти впиваются в сердце. Тьма накрыла с головой, Мэд опустил голову и крепко зажмурился, чтобы не расплакаться. Негоже показывать себя сопливым слабаком и нюней перед новым знакомым.

— За любовь, говоришь? Хороший тост. Но у тебя, я вижу, с этой любовью дела не очень обстоят?

Мэд кивнул, не открывая глаз. Он тратил целую прорву сил, чтобы удержать так и рвущиеся наружу слёзы. Образ любимой стоял перед глазами, а голос Ширен, ругающей его на чём свет стоит, вбивал свинцовые гвозди в крышку гроба. Наконец, совладав с эмоциями в достаточной степени, гоп открыл глаза и увидел, что лубасири смотрит на него с явным сочувствием.

— Хреново, да? — спросил он. — Давай, рассказывай, что там у тебя приключилось. Люблю всякие истории. Да и сам могу порассказать, давно по свету гуляю.

Взглянув на гладкую, почти без морщин, кожу, Мэд скептически приподнял бровь. Жаф понял реакцию правильно. Усмехнувшись, лубасири ответил:

— Не смотри на внешний вид, приятель. Я процедуру омоложения проходил пару лет назад. Так что теперь выгляжу даже лучше, чем в своей первой молодости.

— Я думал, что это дорого и…

— И житель трущоб не может себе такого позволить? Это правда. Но ты же не думаешь, что я всегда здесь жил?

Жаф опрокинул стопку, довольно крякнул и, вздохнув, продолжил:

— Да, я был весьма успешным и состоятельным. Пока не ввязался в одну авантюру. Кто же знал, что мой деловой партнёр окажется малбонской какашкой? Теперь вот живу здесь, коплю деньжата, чтобы вернуться на поверхность. Ладно, хватит обо мне. Рассказывай давай, не тяни! Знаешь ведь правило — кто проставляется, тот и говорит?

— Не знаю.

— Теперь знаешь! Давай уже, а то бутылка кончится скоро!

Мэд еле заметно улыбнулся. Жизнелюбие и энергия Жафа невольно и ему возвращали капли оптимизма. Это было сродни струйке холодного воздуха в жаркий летний полдень. Освежает и наполняет новыми силами.

— Хорошо. В общем, я попал сюда…

— Нет-нет, не надо мне всю жизнь свою рассказывать! — перебил его лубасири. — Начинай сразу с главного. Кто такая, какой размер груди, замужем или нет. Не размазывай, а сразу к делу переходи.

Мэд улыбнулся ещё шире. Он заговорил, сначала медленно, тщательно подбирая слова. Но это чувство скованности быстро прошло. Молодой гоп говорил и говорил, чувствуя, как с каждым словом груз, висящий на сердце, становится чуточку легче. Конечно, полностью осторожность и подозрительность Мэд не забыл, поэтому имя Ширен не упоминал, лишь описывая её характер и положение. Однако, для Жафа это не имело никакого значения. Похоже, лубасири действительно пожил на свете, потому что ситуацию раскусил с полуслова. Дождавшись, пока Мэд закончит свою историю, лубасири откинулся на спинку стула и медленно протянул:

— Да-а-а, такого идиота мне давненько видеть не приходилось!

Ожидавший сочувствия, слов о том, что все бабы стервы, что будет ещё любовь и всякие такие бла-бла-бла, Мэд растерялся, услышав такое. Будь он трезв, то наверняка разозлился бы и, возможно, полез бы в драку. Однако, опьянение сыграло свою роль. «Взорваться» праведным гневом Мэд не успел, потому как Жаф продолжил:

— Ты признался в любви чистокровной, причём, если я правильно понял, ещё и своей начальнице? Действительно, полный идиот!

В принципе, Макс и сам считал, что совершил глупость, признавшись Ширен, но всё равно слышать подобное от чужого человека было несколько… неприятно.

— Но я…

— О чём ты думал вообще, парень? Разве ты не знаешь, как к вам, гопам, относятся? Вы же вроде второго сорта. Некоторые даже дроидов больше ценят, чем вас. А если добавить к этому её более высокий статус… Нет, любовь действительно делает даже лучших из мужчин круглыми дураками!

Мэд насупился. Раздражение начало пробуждаться в нём, пока медленно ворочаясь на дне сознания, но грозя вскоре прорваться наружу. А Жаф спросил, будто не замечая нахмуренного лица собеседника:

— Ты её действительно любишь? Вот прямо сильно-сильно?

— Конечно! — горячо выкрикнул Мэд, забыв, где находится. — Что за дурацкий вопрос?

— Тише-тише, не кричи так. Понял я. И что дальше делать думаешь?

— В смысле? — окончательно «поплыл» молодой гоп. — Я же…

— Что? Признался в любви, получил по роже — и всё? Лапки кверху, залиться одконой и жалеть себя до конца дней?

Мэд пожал плечами. Что тут можно сказать? Примерно такой план и был в его голове. Другого варианта поведения несчастному влюблённому никак не придумывалось. Ширен отвергла его, а другой причины жить, кроме как рядом с ней, у него не было. А вот у Жафа явно имелась.

— Дурак! Любовь — это война! Если любишь по-настоящему, то ты должен сражаться за свою избранницу!

Сражаться за Ширен? О чём вообще говорит этот сумасшедший?

— Но как…

— Как? Да уж не распевая сопливые песенки под окном, конечно! Если ты правильно описал свою зазнобу, её таким не проймёшь.

— Что же делать?

— Ты должен стать лучше её! Говоришь, она рулит бандой? Значит, создай свою. Сделай её самой крутой в трущобах! Докажи, как она ошибалась, отшив тебя! И тогда она не станет отсылать тебя прочь, как молочного хундо!

Жаф опрокинул в рот очередную стопку, выразительно уставившись на Мэда. Гоп же, поразмыслив над неожиданным предложением, попробовал возразить:

— Но я не умею… В смысле, я же не командир, не вожак. Я как-то один больше…

— Один? Ладно. Не хочешь становится главарём, стань самым крутым наёмником! Уж на такое-то ты способен? Ради любви? Или дальше соплей дело не пойдёт?

Мэд сжал кулаки. Решимость просыпалась в нём, продираясь через паутину разочарования, сердечной тоски и опьянения.

— Я сделаю это!

— Вот и отлично! Давай выпьем за это!

Мэд посмотрел на стопку перед собой. Пить совершенно не хотелось. Он покачал головой и спросил, глядя на собеседника:

— Спасибо за совет. Кстати, не подскажешь ещё, куда мне идти, чтобы стать наёмником?

Теперь пришла пора удивляться лубасири. Он завис на секунду, а затем оглушительно расхохотался.

— Какой горячий парень! Подскажу, только сначала позови официанта. Эта бутылка уже пуста, а разговор, вижу, ещё не закончился. Если пить не будешь и хочешь начать путь к славе и богатству прямо сейчас, то рекомендую заказать «Айсберг». Тебе это совершенно точно пригодится!

Мэд широко улыбнулся. Махнув рукой официанту, он медленно выдохнул. Жизнь перестала казаться чёрной и беспросветной. Теперь у него снова была цель в жизни. Цель, которой он достигнет невзирая ни на что!