Красная дорама – 3

1. Экзамен

Солнечным июльским утром я вышел на воздух из вестибюля метро. Оставшаяся у меня за спиной станция именовалась «Самхын», в переводе — «Три начала». Как я узнал при подготовке к предстоявшему мне экзамену по четырем революционным предметам, тут имелись в виду три цели, которые, по заветам Великого Вождя, должно преследовать народное образование: получение знаний, моральный рост и физическое развитие. И, видимо, не случайно станция подземки с таким названием располагалась аккурат по соседству с главным учебным заведением страны — Дважды ордена Ким Ир Сена университетом имени Ким Ир Сена.

Вот только мне сейчас нужно было не к его проходной, а на другую сторону улицы, к куда более скромному Пхеньянскому университету иностранных языков. Да, как раз на упомянутый экзамен по революционным дисциплинам. Последний из ранее мне назначенных — английский, русский и немецкий языки я уже благополучно сдал. Так что оставалось сделать всего шаг — и диплом, считай, у меня в кармане.

Получение высшего образования было одним из двух непреложных условий окончательного утверждения меня в должности заместителя начальника Управления концерна Пэктусан — чтобы уже без досадной приставки «и. о.» ходить. Вторым, напомню, являлось членство в Трудовой партии — и вот там, к сожалению, все пока шло не столь гладко. Нет, меня вроде и не «прокатили», но и не приняли в стройные ряды с наскока — обязали набрать кандидатский стаж. В норме это занимало год, хотя в исключительных случаях срок вполне мог быть и сокращен — вплоть до полной отмены пребывания в этом партийном «предбаннике», на что, как бы, изначально и рассчитывала Джу. Но вот — не срослось.

Надо сказать, что неудача эта не стала для нас с Мун Хи таким уж большим сюрпризом: после отказа Джу примириться с женихом ее отношения с руководством — тем же полковником Каном — существенно обострились. В какой-то момент будто бы даже вовсе вставал вопрос о снятии Мун Хи с должности в Пэктусан — который, на секундочку, именно она и принесла «на блюдечке» своему «клану». Тут — обошлось, но и ожидаемого повышения Джу не получила, так и оставшись на позиции начальницы Управления.

Правда, возглавляла она теперь не былую «Семерку» — но обо всем по порядку.

Пэктусан находился в разгаре реорганизации — в общем-то, давно назревшей и подготовленной как раз нами с Мун Хи. Вместо десяти прежних Управлений их теперь в концерне насчитывалось пять, а в скорости это число должно было сократиться до четырех — старая «Девятка» пока так и сохраняла самостоятельность, работая под эгидой 35-й Комнаты, но к осени «связисты» обещали уйти и оттуда. «Восьмерка» же успешно влилась в сходную с ней по функционалу «Семерку», после чего радикальному переформатированию подверглась уже вся структура в целом.

Вовсе не тронули только Первое Управление, отвечающее за вопросы безопасности. На базе же всех остальных, помимо него и «старой Девятки», были образованы три — административно-хозяйственное (служба кадров, гараж, компьютерщики и все такое), проектно-производственное (туда, среди прочего, вошли инженерно-технический отдел и опытный цех) и финансово-логистическое (собственно, финансы — а также снабжение, склады, социальное обеспечение и еще пара новых для концерна подразделений, к разговору о которых я чуть позже еще вернусь). Именно последний блок и был передан под начало Джу.

Казалось бы, досталось ей самое «вкусное» — непосредственный контроль за движением денежных и товарно-материальных средств — но, по сути, это не несло с собой ничего, кроме повышенной ответственности. Сливки с «потоков», конечно же, снимались — но строго централизованно, и шли эти «дивиденды» прямиком в пресловутый «клановый» спецфонд. Из которого в малой части возвращались начальнице Управления — на те же неофициальные премии сотрудникам — но в основном расходовались на совсем иные цели, с Пэктусан зачастую вовсе не связанные. И, как я понимаю, делалось это даже не волею Председателя Правления — решения принимались или, как минимум, согласовывались где-то выше.

Что до Мун Хи, то сама по себе эта система не вызывала у нее ни малейших возражений. Другое дело, что на пике ожиданий Джу надеялась занять в ней куда более достойное место — а именно, ни много ни мало, возглавить Правление. Ну или хотя бы войти в его состав.

Но — очевидно, с подачи полковника Кана — вышло несколько иначе: войти-то туда Мун Хи вошла, но имелся, что называется, нюанс.

Если раньше Правление являлось в Пэктусан тем самым местом, где притирались и согласовывались интересы контролирующих концерн групп, а Председатель затем лишь оформлял принятые коллегиально решения за своей подписью, то теперь оно превратилось просто в совещательный орган при единовластном руководителе, в который по должности и входили начальники всех Управлений — напомню, отныне пяти, а в перспективе — четырех. Не стану скрывать, эту структуру Мун Хи разрабатывала под себя — нацелившись, как уже было сказано, на пост Председателя, а меня видя руководителем одного из ведущих структурных подразделений и, соответственно, членом Правления.

Однако инициативу у нас бесцеремонно перехватили, и Председателем был назначен человек со стороны — отставной армейский майор Юн Дак Хван. Сослуживец полковника Кана и родной дядя отвергнутого Джу жениха.

Там, кстати, вышло, по-своему, забавно. Сорвавшийся брак своего племянника майор по каким-то собственным соображениям изначально не одобрял — и лично против Мун Хи он, таким образом, ничего нынче не имел. Но на должность начальника нового административно-хозяйственного Управления Юн Дак Хван протащил своего бывшего подчиненного, некоего капитана Пака. А вот тот уже оказался близким другом нашего «брошенки», старшего лейтенанта Юна. И если с Джу Пак открыто конфликтовать пока не решался, то на мне отыгрался сразу же — как сумел. А именно: получив в подчинение корпоративный гараж, поспешил утвердить у Председателя Правления новые нормы обеспечения сотрудников персональным транспортом. И теперь исполняющему обязанности заместителя начальника финансово-логистического Управления — то есть мне — казенная машина не полагалась.

Так-то, не очень и хотелось — Ли-младший давно вернул мне отремонтированный мотоцикл, мое травмированное плечо Катя еще в Сеуле подлечила — и я без сожалений снова пересел с четырех колес на два. Благо красотки-регулировщицы на улицах в массе своей забыть меня еще не успели и не слишком досаждали дорожными проверками.

А вот Мун Хи восприняла случившееся как очередной выпад в свой адрес — и ходила к Председателю ругаться. Правда, ничего там не добилась…

Как бы то ни было, сегодня я выдвинулся на экзамен на общественном транспорте: летом гардероб в здании Университета не работал, а предстать перед пожилыми преподавателями революционных предметов в дерзкой кожаной мотоэкипировке было, понятно, не самой лучшей идеей. В метро, конечно, пришлось потолкаться — нравам, царящим в пхеньянской подземке в час пик я не переставал удивляться, особенно на контрасте с идеальным порядком при посадке в троллейбус. Ну да ничего, чай, не впервой…

Взойдя на крыльцо здания Университета, я миновал тяжелые высокие двери, предъявил охраннику студенческий пропуск и неспешно поднялся по широкой парадной лестнице на третий этаж. Здесь, в коридоре возле уже знакомой мне аудитории, толпились те, кто, как и я, успешно добрался до последнего экзамена. Многие пришли в форме — все-таки отделение военных переводчиков как-никак — но встречались и штатские костюмы. Несколько девушек были в нарядных чосонот.

Признаться, вся эта толпа на этаже меня отнюдь не порадовала: я специально явился пораньше, чтобы упредить ее появление, но, похоже, просчитался. Плохо. Для моей сегодняшней задумки лишние свидетели были совершенно некстати.

Все дело в том, что в кутерьме сеульской эпопеи и последовавшем за ней водовороте реорганизации Пэктусан должным образом подготовиться по революционным предметам у меня не вышло. Нет, все четыре учебника я добросовестно прочел и что-то из материала даже худо-бедно запомнил, но прекрасно понимал, что этого мало.

Однако шел, конечно, не чисто на авось — план у меня имелся.

Не стану скрывать: в случае получения неудачного билета ответы на него я намеревался подсмотреть. Речь, понятно, не о банальных шпаргалках — с этим здесь строго, да и свои же товарищи-студенты, не задумываясь, заложат, если заметят. Но таки шаман я или где? Вот именно!

Не скажу, что за последние недели так уж сильно продвинулся по пути паксу. Откровенно говоря, прогресс мой по этой части, напротив, был до обидного минимален. Даже очищение своей крови от ядов типа алкоголя — по утверждениям Кати Кан, простейший из навыков — освоить мне удалось лишь с колоссальным трудом. Моя юная наставница и сама недоумевала, как это оно так выходит — по ее словам, с тем потенциалом, что она рассмотрела во мне при личной встрече в Сеуле, подобные штучки я должен был щелкать, как семечки — но дело у меня что-то совсем не ладилось.

В конце концов ученица мудан высказала предположение, что, видимо, в обучении шаманов-мужчин имеется какая-то неизвестная ей специфика — но сама девушка в этом своем выводе уверена определенно не была.

И все же, уже обкатанный мной ранее «в боевых условиях» фокус — вознесение сознанием к границам мира духов — я демонстрировал без особого труда, и даже малость это умение «прокачал»: научился удаляться от тела на добрых два с половиной десятка метров, не рискуя напрочь «потеряться», и главное, отточил восприятие. Например, мог теперь в этом состоянии читать закрытую книгу, как бы «втиснувшись» взором между любых двух страниц.

Отсюда и идея: если оставить учебник где-нибудь поблизости от аудитории, при необходимости удастся к нему незримо «слетать» — и найти нужный ответ!

Пособия у меня с собой имелись, все четыре. Дело оставалось за малым: незаметно припрятать их в коридоре. Но вот только как это сделать — в такой-то толпе?

Можно было, конечно, поступить наоборот: не таиться, а прямо попросить кого-нибудь присмотреть за учебниками. Но кого? Приятелей среди студентов я завести не успел, а тыкаться наугад — вдруг выбранный мной человек окажется ненадежным и в решающий момент, скажем, отлучится? Не скажешь же ему прямо: «Ни на миг никуда не уходи!» — странно прозвучит!

Я, кстати, подумывал специально привести кого-нибудь с собой — ту же Хи Рен, к примеру, попросить составить мне компанию. Типа: «Не хочешь побывать в Университете иностранных языков? В порядке этакой профориентации?.. Да, кстати, подержи вот заодно книжечки!» Думаю, девочка охотно бы согласилась — и уж точно сделала бы все как надо.

Ну или можно было взять сюда кого-нибудь из сотрудников Пэктусан, тех же моих друзей по полеводческой бригаде — хотя бы даже и в добровольно-принудительном порядке. Понятно, не раскрывая всех карт — ну да предлог бы нашелся.

Увы, оформление такому напарнику пропуска оказалось целой историей, и от этой затеи мне пришлось отказаться…

Я деловито прошелся по университетскому коридору. Свернул за угол: здесь народу топталось значительно меньше, да и в стене имелась темная ниша… Но прикинул: нет, далековато выходит. От самой аудитории, может, и в пределах досягаемости, но ведь не факт, что получится устроиться прямо в нужном ее конце, на «галерке»! По опыту прошлых экзаменов, готовиться к ответу студентов тут сажают на самые первые ряды…

В общем, более чем рискованно.

Что ж, попробуем ткнуться в другую сторону…

Я снова двинулся по коридору и разведал обстановку на противоположном фланге — однако облом случился и здесь. Единственное более-менее подходящее для тайника местечко располагалось аж в пятидесяти пяти шагах от нужной мне аудитории. Не достану, «потеряюсь»!

Вот же засада! И тут без вариантов!

В задумчивости я поднял глаза к высокому потолку, зацепился взглядом за пересекающие его белую гладь темные разводы. Протекло, что ли, недавно что-то сверху?

Сверху… Стоп!

Что это я⁈ На третьем этаже свет же клином не сошелся!

На четвертый, правда, меня не пустили — туда сегодня требовался какой-то особый пропуск, не знаю уж по какой причине. А вот на этаж ниже моей экзаменационной аудитории и проход был абсолютно свободный, и народу там почти не оказалось, да еще и, словно по заказу, у стены в коридоре шкафы с приоткрытыми дверцами стояли. В один из них — самый пыльный и, видимо, редко востребованный — я потихонечку и сунул стопку своих учебников.

Уф-ф! Отлегло!

* * *

Как оказалось, с книгами я суетился зря: билет мне достался — лучше не придумаешь! Удивительное дело: на все четыре вопроса — по одному из каждого революционного предмета — ответы я знал. Что называется, повезло! Но запросто ведь могло и не повезти!

Вознестись сознанием я все же не преминул: без этого с серьезным выражением лица рассказывать старенькому седому профессору — не иначе, соратнику еще самого Ким Ир Сена — о том, как ласточка предсказала рождение на свет сына будущего Вождя, было решительно невозможно. А вот воспарив духом над телом — без проблем: так наоборот, приходилось еще и прилагать усилия для хоть какой-то мимики.

Экзаменатор слушал меня, рассеянно кивая, и всякий раз прерывал на середине ответа — предлагая перейти к следующему вопросу. С заключительным же и вовсе не дал развернуться, остановив после первой же фразы:

— Что ж, товарищ Чон, вижу, что учебной темой вы владеете в совершенстве. Но как мы с вами знаем, время не стоит на месте! И революционная деятельность Высшего Руководителя товарища Ким Чен Ына неуклонно продолжается буквально у нас с вами на глазах! Вот что вы можете сказать о провозглашенной буквально вчера концепции Решительного Рывка? — мельком покосился он на лежавшую перед ним на столе газету.

Ну вот, приплыли. Ни о каком таком Решительном Рывке я, признаться, и слыхом не слыхивал!

Похолодев, почти машинально я проследил за взглядом преподавателя — и внутренне выдохнул: передовица сегодняшнего номера «Нодон синмун», буквально так и называлась: «Решительный Рывок!»

Газету эту я с утра, понятно, прочесть не удосужился — спешил на экзамен.

Уверен, что мое покинутое духом тело ничем интерес к «Нодом синмун» не выдало — на номер я сейчас смотрел сверху, незримо паря над столом — но, будто что-то все же заподозрив, на всякий случай экзаменатор поспешил газету перевернуть. Однако так от меня было статью не спрятать!

— Концепция Решительного Рывка — новейшее и величайшее достижение революционного гения товарища Высшего Руководителя! — начал я со стандартного вступления — и продолжил, уже сверяясь с текстом передовицы, но все же стараясь не цитировать дословно: — Вчера, выступая на съезде работников энергетической отрасли, дорогой товарищ Ким Чен Ын со свойственной ему мудростью по-новому осветил перспективы дальнейшего развития нашего народного хозяйства. Он дальновидно отметил, что энергия — основа основ любой экономики. Больше энергии — лучше жизнь народа! При этом товарищ Высший Руководитель особо подчеркнул, что нужно смотреть вперед, а не оборачиваться назад. Позапрошлый век был веком угля, прошлый — веком нефти. Нынешний же век — эпоха атомной энергетики! И чтобы идти в ногу со временем и придать новый импульс отечественным промышленности и сельскому хозяйству, партией принято решение построить в стране атомную электростанцию! Два мощных энергоблока на первом этапе, и еще два — в дальнейшем! Это разом позволит удвоить объем энергогенерации в стране, и вознесет нас к новым, прежде недостижимым высотам! Освоили атом военный — освоим и мирный! Как всегда, с опорой на собственные силы! Задача нам, конечно, предстоит непростая, решение ее потребует концентрации усилий всей страны. Но это будет последний Решительный Рывок, в результате которого жизнь народа бесповоротно изменится к лучшему!..

— Достаточно, товарищ Чон, — кивнул мне тут экзаменатор. — Отличный ответ! Поздравляю вас с успешной сдачей экзамена!

Ох, а я только во вкус вошел! Даже самому захотелось дочитать ту статью!

— Спасибо за высокую оценку моих скромных знаний, товарищ преподаватель! — тем не менее расплылся в лучезарной улыбке я, возвращаясь наконец духом в тело.