Крафтер II

Глава 23

Краев стоял у массивного дубового стола, заваленного пергаментами и картами с красными пометками. Его фигура, затянутая в мундир из грубой ткани цвета воронова крыла, казалась вырезанной из ночи. На плечах — эполеты с серебряными нитями, на груди — медали и прочие знаки отличия. Он явно решил сегодня быть при параде.

Его лицо… Оно сейчас сияло пониманием, что происходит нечто важное. Глаза — два обсидиановых клинка — вонзились в меня, но в уголках его губ дрожала тень улыбки.

— Ну, наконец-то, свидились, барон! Никак не мог до вас добраться. Дела, понимаете ли… — его голос прозвучал, как скрип двери в заброшенной часовне.

Он протянул шкатулку. Дерево, тёмное, как провал в памяти, было покрыто резьбой — сцены битв, где воины сражались с тварями, у которых вместо глаз горели звёзды. Внутри, на алом бархате, лежал орден. Двуглавый орёл, отлитый из чёрного серебра, сжимал в когтях треснувший магический кристалл. От него исходило едва уловимое свечение — фиолетовое, как мои руны.

Я взял награду. Металл был холоднее льда, тяжелее вины. Орден пах сталью, ладаном и… пеплом. Таким запахом обычно пропитаны руины после ритуалов, когда земля выжжена до стекла.

— Красиво, — кивнул я, переворачивая орден. На обороте — надпись: «За верность, ярость в битве и тишину в мире». — Только кристалл треснутый… Намёк?

Краев разгладил пергамент на столе. На нём был изображён портал — спираль из пламени, поглощающая город.

— Напоминание. — Его палец с намертво вросшим в кожу перстнем-печаткой ткнул в рисунок. — Даже герои не вечны. Особенно те, кто играет с огнём, не зная его имени. Зачем ты тогда в одиночку попёрся против целой армии⁈

За спиной послышался шум шагов — кто-то шлялся за дверью кабинета. Главный Клинок Севастополя махнул рукой, и перед дверью вырос полог тишины. Я благодарно улыбнулся. Плюм, сидевший у меня на плече в виде ворона, клюнул воздух, словно пробуя на вкус ауру нашего собеседника.

— А что мне оставалось? Я чувствовал, что смогу…

— Ты закрыл портал, — перебил меня Краев, — но так и не ответил на главный вопрос — как? И почему он блокировался?

В его голосе зазвучали нотки любопытства. Или провокации.

— Вы, будучи матерым клинком, не знаете ответ? — прищурился я.

— Не знаю. Потому и спрашиваю! — раздраженно пробурчал мужчина. — Эта информация сильно помогла бы нашему ордену.

— Не сомневаюсь. — согласился я и слукавил. — Вот только, если бы я это знал, то обязательно поделился бы этим знанием с вами… А так… Думаю, мне просто повезло.

— А я думаю, ты лжешь, барон…

— И что ты предлагаешь? — тяжко вздохнул я. — Заковать меня в кандалы и пытать? Вряд ли у вас получится. А если и получится, то нашей «дружбе» сразу придет конец. Да и говорить-то нечего… Не я закрывал портал. Не я его блокировал.

Плюм на моем плече одобрительно закивал головой, мол, конечно не ты.

И ведь я не врал…

Краев рассмеялся. Протяжно. С чувством.

— Напротив. Ты слишком полезен. — Он поднялся, его тень накрыла стену с гобеленом, где изображалась битва с драконом. — Но помни: трещины бывают даже в алмазах. И когда-нибудь ты можешь оступиться. Это не принесет пользы ни людям, ни стране. Жалко будет.

Он повернулся к окну, за которым шумел Севастополь, и провёл рукой по стеклу. След сложился в руну — «Наблюдение».

— Орден за заслуги перед Отечеством третьей степени твой, — сказал он, не оборачиваясь. — Носи его… бережно.

Я сжал награду в кулаке. Холод металла смешался с теплом легкой тревоги. Плюм нелепо моргнул и каркнул.

В этот миг телефон Краева зазвучал как погребальный колокол. Вибрация, низкая и навязчивая, заполнила пространство кабинета. Краев вытащил его медленно, будто извлекал нож из раны. Экран, покрытый паутиной трещин, светился тусклым зелёным — как глаза ночного хищника.

— Да, — бросил он в трубку.

Голос в ответ прорычал что-то гортанное. Я успел расслышать лишь обрывки: «…он здесь? проведи… переговорная…». Краев не моргнул, но пальцы его сжали телефон так, что рубины в корпусе затрещали.

— Прошу пройти со мной, — произнёс он, и это прозвучало как приговор. — С тобой хотят поговорить.

Он открыл дверь и мы двинулись к дальнему углу коридора, где между каменными химерами зиял проход, скрытый за тяжёлым гобеленом с вышитыми сценами пыток. Ткань, истлевшая по краям, пахла плесенью и ладаном. Краев откинул её жестом, будто срывал покров с тайны, и перед нами открылась лестница.

Ступени, вырубленные в скале, вились вниз спиралью. Стены пульсировали тусклым багровым светом. Знаки подавления магии — перечёркнутые круги, змеи, кусающие собственные хвосты, глаза с рассечёнными зрачками — дышали ненавистью к силе. Воздух густел с каждым шагом. Казалось, мы спускались не в подвал, а в горло гигантского существа, решившего нас переварить.

Плюм, сидевший у меня на плече в облике ворона, клекотал всё громче. Его перья взъерошились, превратившись в иглы, а когти впились в кожу так, что выступила кровь.

— Спокойно, — прошептал я, но питомец лишь зашипел, уставившись на стену.

Там, между рун, виднелись царапины. Следы когтей. Чьих-то. Или чего-то.

Я стиснул зубы. Магия в жилах закипала, пытаясь прорваться сквозь подавление, но руны давили, как гири на груди. Каждый шаг отнимал силы. Даже дыхание стало тяжёлым — будто вместо воздуха лёгкие наполнялись ртутью.

Лестница оборвалась внезапно. Последняя ступень переходила в узкий коридор, стены которого были покрыты чёрным шёлком. Ткань, холодная и скользкая, шелестела, словно шептала проклятия. На полу — лужицы воды, но при ближайшем рассмотрении я понял: это не вода. Жидкость была гуще, темнее и пахла медью.

— Здесь, — Краев остановился у двери из морёного дуба, окованной железными полосами. На ней висел замок в виде сплетённых змей.

Он приложил ладонь к центру, и змеи ожили, зашипев. Их пасти разомкнулись, выпустив ключ — обломок кости с вырезанными на нём иероглифами. Краев вставил его в скважину. Дверь открылась беззвучно, выпустив волну воздуха, который пах… книгами. Старыми, прокопчёнными, пропитанными тайнами.

Плюм вздрогнул и превратился в крошечного дракончика, спрятавшегося за моим воротником. Его беспокойство витало в воздухе осязаемой пеленой.

— После вас, — Краев сделал шаг в сторону и нахмурился. Было видно, что происходящее ему самому не нравилось.

— Всё-таки пытать будете? — усмехнулся я, начертив средним пальцем на внутренней стороне ладони редчайшую руну антиподавления. Как-то раз она помогла мне одолеть младшего бога из моего мира.

— Нет. — уверенно бросил клинок. — Но те, кто строил это здание, явно страдали от безвкусицы и страсти к излишней конспирологии… Ненавижу этот этаж…

И я его понимал. Когда я вошел внутрь, дверь за мной захлопнулась. Комната была похожа на гроб, обтянутый свинцом. Стены, покрытые пластинами магически инертного металла, поглощали даже звук дыхания. Единственный источник света — ржавый светильник в форме когтистой лапы, сжимавшей тусклый кристалл. Его мерцание бросало на стол узорчатые тени, словно паук плел паутину между нами. Воздух был густ и горек, как полынь. Это была смесь, выжигающая любые попытки колдовать.

Инквизиторы сидели напротив, разделённые со мной столом из чёрного дерева, испещрённым царапинами от ножей. Женщина — высокая, гибкая, как клинок. Её глаза, цвета грозового неба, вспыхивали миниатюрными молниями, когда она ловила мой взгляд. Волосы, заплетённые в тугой жгут, напоминали удавку. На ее шее висело ожерелье из клыков, оправленных в серебро.

Мужчина казался её противоположностью: массивный, словно вырубленный топором из скалы. Лицо — неровное, с шероховатой кожей и глубокими морщинами, будто трещинами в граните. Глаза, серые и неподвижные, словно каменные шары, не моргали.

У этих двоих были кольца, как у клинков. Только вот угадать их ранг не представлялось возможным. Печатка была повернута вовнутрь ладони.

— Вы тут запертые сидели? — спросил я их. — Чем же вы так провинились перед Краевым? Не думал, что этот мужик настолько суров.

— Лев Морозов, — игнорируя мою браваду, женщина вытянула слова, будто пробуя их на вкус. Кинжал с рунами в её руках вращался, как живой. Лезвие было покрыто инеем даже в этой духоте. — Присядьте. Поговорим.

Мужчина молча ткнул пальцем в стул. Решив подыграть этому спектаклю, я послушался. Сиденье холодило спину даже через одежду. Плюм, свернувшийся у моих ног котом, зашипел, шерсть на загривке встала дыбом. Его глаза, светящиеся в полутьме, не отрывались от кинжала.

— Начнём с простого, — женщина склонилась вперёд. Её дыхание пахло мятой и ядом. — Где вы изучали магию?

— Учителя. Книги. Обычная история, — я расслабил плечи, стараясь не смотреть на стену за её спиной. Там висела карта империи, утыканная булавками с чёрными лентами — отметки расследованных аномалий.

— Назовите имя вашего первого наставника.

— Матвей Семёныч. Преподавал этикет и древнеславянский.

— А магию? — мужчина ударил кулаком по столу. Дерево треснуло.

— Самоучка.

Женщина усмехнулась.

— Странно. — Она провела пальцем по трещине в столе. Древесина слегка задымилась. — В вашем роду все Морозовы обучались в Академии «Пальмира». Но вы… — её ноготь, длинный и синий, как ледник, ткнул в мою грудь, — почему-то пренебрегли семейной традицией.

— Ну, знаете, как это бывает… Дела! Там один кредитор, там — другой… Все времени не было. Да и у каждого свои методы, — сказал я, добавив во взгляд недобрую искру.

Мужчина наклонился так близко, что я разглядел крошечные руны, вытатуированные на его веках.

— Ваши методы пахнут иномирьем, — прошипел он. — Мы подняли городские видеозаписи того дня, когда вы закрывали портал в Севастополе. Никто так не сражается. Никто так не использует силу.

— И что? Я как дворянин имею право на сокрытие тайн рода. Это мои личные техники… Есть еще вопросы? Я, между прочим, в последние дни очень занят и привык строго распределять свой график. Вы отнимаете время… — я усмехнулся и выудил орден, что вручил мне Краев. — Время отечественного героя! Еще чуть-чуть, и я натравлю на вас своего адвоката…

— Ладно-ладно. — вздохнула женщина и сложила руки в замок. — Ваши планы?

— Поступление в Академию. Восстановить статус рода.

— А потом? — мужчина встал, его тень накрыла меня целиком. — Открыть новый портал?

— Закрыть, уважаемый… Закрыть. — я встал, стиснув спинку стула. Дерево затрещало, наполняя воздух запахом горелой смолы.

Они переглянулись. Мужчина выдохнул, и в его дыхании мелькнули искры. Женщина убрала кинжал в ножны с шипением, будто гасила пламя.

— Сегодня вы свободны, — она махнула рукой. Дверь за моей спиной открылась сама, впуская запах сырости. — Но помните: мы будем наблюдать за вами.

Плюм, снова кот, прыгнул на плечо, впиваясь когтями в кожу. Его взгляд говорил яснее слов: «Пойдем отсюда, пока я их не поубивал!».

Но я медленно вышел, чувствуя на спине тяжесть их взглядов.

Когда дверь захлопнулась, комната погрузилась в густую тишину, словно само пространство затаило дыхание. Светильник-коготь погас, оставив лишь багровое свечение кристалла, вмурованного в центр стола. Его свет выхватывал из темноты фрагменты комнаты.

Женщина провела пальцем по лезвию кинжала.

— Иномирец, — произнесла она, не глядя на мужчину. — Ты чувствовал? Его аура… Она пульсировала. Здесь!

Мужчина, сидящий в кресле, достал трубку из чёрного дерева. На её мундштуке был вырезан ехидный демон. Затянувшись, он выпустил дым, который клубился неровными кольцами.

— Но полезный, — ответил он, тыча трубкой в досье на столе. На обложке красовался герб Морозовых, перечёркнутый кинжалом. — Закрыл портал. Уничтожил Черновых. Даже многих наемников поставил на место.

Женщина резко встала, её плащ, сшитый из теней, зашуршал, как змеиная кожа. Она подошла к карте, тронула метку над Севастополем — трещину, залитую золотым воском.

— Полезный? — её голос звенел, как лёд. — Он как фарфоровый медведь в лавке антиквара. Красивый, но стоит уронить — и осколки посекут всех вокруг.

Мужчина хмыкнул, открыв досье. Внутри — фото Морозова с фиолетовым свечением рук, отчёты о взрывах в поместье, записи разговоров с Алисой Корвин. На одном из листов красным выведено: «Подозрение: иномирный артефактор. Уровень угрозы — Алмаз».

— Почему сверху приказали отпустить его? — она обернулась, и в её глазах вспыхнули молнии. — Ты ведь тоже все понимаешь.

— Орден на груди. Статус Клинка. Баронство. — Мужчина швырнул на стол медальон с печатью Краева. — Если прищучить его сейчас, поднимется вой.

Он встал, кресло затрещало под его весом. Подошёл к стене.

— Помнишь Генриха Тёмного? — спросил он, не оборачиваясь. — Взяли его в разгар чисток. Казалось, идеальный момент. А потом восстание в Новгороде, бунт магов… Шум привлекает худшее.

Женщина сжала кулаки.

— А если он окажется кротом, что вынюхивает наши тайны? — прошипела она. — Если откроет портал высшего класса? Если пострадают люди?

Мужчина повернулся.

— Тогда ликвидируем. Тише, чем Генриха. Но пока… пусть учится и социализируется.

Женщина рассмеялась.

— Учёба. — Она подошла к столу, взяла перо и надписала на досье: «Цель: наблюдение. Риск: Алмаз. Приоритет: высокий». — Ты веришь, что он станет ручным?

Мужчина затянулся и выпустил очередное колечко дыма, которое тут же поглотила вытяжка под потолком.

— Нет. — Он улыбнулся. — Но пока он решает наши проблемы, пусть думает, что обманул нас.

— Вот бы все иномирцы были такими покладистыми, — пробормотала женщина.

— Не будут, — мужчина вытряхнул прогоревший табак из трубки на герб Морозова, оставив чёрное пятно. — Но этот… он особенный. Играет в нашу игру, даже не зная правил.

Они замолчали, слушая, как за дверью завывает сквозняк.

Самолёт взревел двигателями, разрывая облака в клочья. Иллюминаторы, обрамлённые сплавами иномирных металлов, показывали не просто землю внизу — они проецировали видения: то горы, пылающие алым пламенем, то леса, где деревья шептались на забытых языках.

Я сидел в кресле и сжимал в руке орден. Трещина на кристалле пульсировала синью, переходящей в фиолетовый — цвет моей магии. Отблески играли на столе, где стоял бокал с «Кровью Феникса» — вином, которое Алиса назвала «напитком для параноиков». Оно светилось, как лава.

Плюм, принявший форму облака с золотыми прожилками, вился за иллюминатором. Его частицы мерцали, оставляя след, похожий на звёздную пыль. Иногда он прижимался к стеклу, превращаясь в подобие лица, и радостно скалился, наслаждаясь свободным полетом.

— Успокойся, — пробормотал я, но питомец проигнорировал меня, телепортировавшись внутрь судна и устроив мини-ураган в хвосте самолёта. Стюард покачнулся, едва удержав поднос с закусками. Ему показалось, что мы попали в зону турбулентности. Его глаза укоризненно сверкнули. Он явно винил пилота.

Я откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Внутри горело. Не от вина — от осознания, что каждый мой шаг теперь записан в досье инквизиторов. Они знают. И пусть пока не трогают, но их тени уже слились с моими.

«Академия…»

Вспомнились слова отца Льва Морозова, чьи портреты висели в родовом поместье: «Пальмира — не школа. Это сеть. Попадёшь в неё — запутаешься навсегда».

Самолёт тряхнуло. Плюм вновь ворвался в салон, приняв облик дымчатого кота с крыльями летучей мыши. Уселся на стол, уставившись на мою задумчивую мину.

— Чуешь? — я коснулся трещины на ордене. Кристалл жёг пальцы. — Они встроили в него слежку.

Плюм фыркнул и ткнул мордой в бокал. «Кровь Феникса» забурлила, вырисовав в жидкости лицо — женственное, с острыми скулами и глазами без зрачков. Инквизитор.

— Наблюдаете? — я наклонился к бокалу. — Прикупите себе вина. А то больно уж бледные.

Изображение рассыпалось. Плюм громко лизнул напиток, оставив на поверхности незатейливый узор.

Стюард подал сигнал — до Санкт-Петербурга оставался час. За иллюминатором уже виднелись очертания шпилей столицы, пронзающих низкие тучи, словно иглы, впрыскивающие яд в небо. Академия Пальмира возвышалась над городом, её башни обвивали цепи из света. Говорят, каждый кирпич там был пропитан кровью учеников, не справившихся с экзаменами.

Но как же повезло этой школе, что скоро в ее стенах окажусь я, легендарный артефактор, сокрушавший даже богов…

Самолёт пошёл на снижение, и я хищно усмехнулся.

Давно хотел вспомнить свои студенческие годы.