Коммунальная квартира

Глава 23 Фантазерка

В Настёнином распоряжении получилось пять просторных комнат и сад с бассейном. Бассейн помогла обустроить мама: принесла кастрюлю с водой, сказала, что для очистки воздуха. И получилась купальня, как в исторической книжке про царицу Клеопатру, читанной когда-то с соседом Демьяном на кухне.

Купальня была глубокой, такой, что можно было нырять с головой, плавать лягушкой, как научил недавно папа, но нельзя было утонуть: потому что вода выталкивала Настёну на поверхность, словно были на плечах специальные резиновые нарукавники, как те, один из которых в последний раз на речке начал сдуваться, и который папа пытался починить, но только дыру прожёг там огромную.

Сад разросся от стоящего на клумбе листка горшочного цветка, просунувшегося краем между стеной комнаты и покрывалом-крышей. Настёне нравилось щебетание птиц в саду и длинноклювая ярко-фиолетовая пташка, которая садилась на пальцы без страха, стоило протянуть руку, и тёрлась крошечной головкой о ногти, выклёвывая оттуда забившуюся грязь. Настёна называла свою подругу Танечкой. По ночам Танечка щебетала колыбельные, и иногда в них, кроме мелодии, появлялись слова. Вроде как, французские. Но это неточно.

Из пятитомника сочинений Пушкина получился зал-амфитеатр. Настёне нравилось прыгать со ступени на ступень или играть, перескакивая через одну — то вверх, то вниз. Кошки и собаки Демьяна тоже любили ступени и располагались на них для комфортного сна или своей весёлой возни.

Кухни в халабуде не было, скорее, кладовая. Запасы там прибывали сами собой: к тому, что давала мама, и к сокровищам, приносимым дядей Демьяном, на полках кладовой произрастали (Настёне нравилось это слово) новые и новые радостные для детского сердца штуки: то проклюнутся сахарные леденцы-петушки на палочках, то вспухнут капельками конфетки «монпансье», то грибами-вешенками пожалуют гроздья пряников.

Имелся ещё кабинет, там посреди огромной комнаты стоял только один-единственный письменный стол, кресло около него и имелся раскрытый букварь и тетрадка в косую линию. В кабинете Настёна не играла. Он у неё просто наличествовал, но в воздухе его веяло скукой.

Спальня была, наверное, восточной. В ней не стояло кровати, она вся была мягкая, полная перин и подушек. Иногда во сне там можно было потеряться, если сон активный и получается, что Настёна катается из стороны в сторону.

В последнюю комнату девочка не ходила, как и в кабинет, но не из-за скуки, а со страху. Та находилась под люком из сетки кровати. В той комнате кто-то жил, но был не совсем хорошим. И сопел. Иногда угрожающе. Сопение то и дело слышалось в саду и в бассейне, если задержать дыхание и нырнуть.

На люк в пятую комнату Настёна поставила статую КАМАЗа, получившуюся из забытой съехавшим давно-давно другом Димой Мякушкиным машинки. Колёса пришлось промазать суперклеем, чтобы статуя не съехала, и то, что сопит, не выбралось наружу.