Кайан: Последняя любовь

Глава 14

На арене царила зловещая тишина. Только редкие всплески в чёрной, как ночь, воде и приглушённые шорохи невидимых существ тревожили эту безмолвную завесу. Это был пир боли и страха, тщательно организованный для развлечения царя Тьмы — Касдаля.

Анаис сидела рядом с ним на высокой трибуне, не осмеливаясь поднять глаза на происходящее. Вокруг сидели верные слуги отца: маги тьмы, советники, генералы, — все те, кто продал свои души за силу. Зрители с нетерпением ждали начала кровавого представления, предвкушая страдания жертвы. В воздухе витал едкий запах жестокости, смешанный с тихими насмешками и зловещим шёпотом.

В центре арены возвышалась деревянная конструкция, напоминающая лодку, едва удерживающуюся на чёрных волнах. Она дрожала под тяжестью одного-единственного человека — измождённого пленника, чья одежда превратилась в лохмотья, а глаза, полные ужаса, метались по сторонам, как у загнанного зверя.

В воде кружили тёмные силуэты чудовищ. Изредка из-под поверхности показывались их чешуйчатые спины, напоминающие лезвия. Каждое движение этих созданий вызывало панику у пленника, заставляя его беспомощно искать спасения.

Зрители смеялись.

Касдаль сидел на своём троне, словно хищник, который наслаждается видом беспомощной добычи. На нём была длинная чёрная туника , расшитая узорами, напоминающими паутину, а обсидиановая корона поблёскивала в свете солнца, подчёркивая его холодное величие. Он опёрся подбородком на руку, наблюдая за происходящим с лёгкой усмешкой.

— Посмотри на него, Анаис, — его голос был глубоким и гипнотическим, словно каждый звук пропитывал воздух властью. —Жалкий, как щенок, выброшенный под дождь. Какой прекрасный пример слабости.

Анаис молчала, устремив взгляд на свои руки, которые вцепились в ткань платья. Она знала, что смотреть на происходящее — значит позволить себе окаменеть.

— Ты не хочешь смотреть? — продолжил он, чуть склонив голову, словно изучая её. — Разве это не напоминает тебе, что бывает с теми, кто идёт против меня?

— Я… это не для меня, отец, — ответила она тихо, стараясь, чтобы её голос не дрожал.

Касдаль рассмеялся, и его смех разнёсся по трибунам.

— Не для тебя? А для кого тогда, моя дочь? Для будущей царицы, которая боится взглянуть в лицо реальности?

Его слова были как удар, но Анаис не подняла взгляда. Её молчание, похоже, забавляло его ещё больше.

— Это не страх, отец, — наконец сказала она. — Это жестокость.

Его лицо озарила странная усмешка, словно он услышал нелепую шутку.

— Жестокость? — переспросил он, его тон был наполовину насмешливым, наполовину задумчивым. — Ты видишь жестокость там, где я вижу искусство. Разве их жизни достойны чего-то иного?

Её сердце болезненно сжалось, но она не позволила себе проявить слабость.

Касдаль вдруг наклонился к ней, его голос стал мягче, почти ласковым:

— Знаешь, Анаис, ты меня поражаешь. Эта привязанность к слабым делает тебя особенной. Но править слабым сердцем нельзя. Ты либо научишься смотреть на боль, либо боль сломает тебя.

Она не ответила.

Касдаль усмехнулся, довольный её молчанием, и снова повернул взгляд на арену.

— Начнём, — бросил он, махнув рукой.

Чудовища в воде начали стремительно двигаться. Вода закружилась, вспенилась, и первый удар обрушился на хрупкую лодку. Человек на ней закричал, пытаясь удержать равновесие.

— Они играют, — спокойно заметил Касдаль, снова откинувшись. — Как кошка с мышью. Как хищник с добычей.

Анаис не подняла головы, но её пальцы сжались ещё сильнее. Каждый крик пленника пронзал её, как нож.

— Они такие нетерпеливые, — заметил Касдаль.

Он обернулся к ней.

— Ты всё ещё не смотришь, — сказал он. Его зелёные глаза, яркие и пугающие, впились в её лицо. — Разве не интересно наблюдать, как человек раскрывает свою сущность в последний миг?

— Это не зрелище, отец, — проговорила она, стараясь сохранить твёрдость в голосе. — Это зверство.

Его смех снова эхом отразился от стен арены.

— Зверство? Нет, Анаис. Это сила. Это напоминание всем, кто осмелится встать против меня.

Он положил руку на её плечо. Её тело напряглось от этого прикосновения, но она не осмелилась отстраниться.

— Ты всё ещё не понимаешь, — продолжил он, его голос стал почти шепотом. — Но я научу тебя.

Она почувствовала, как магия проникла в её тело. Это была магия приручения, которой отец из раза в раз наказывал её. Душа словно скручивалась внутри, заставляя сердце сжаться, а дыхание прерываться.

— Я люблю тебя, Анаис, — прошептал он ей на ухо. — И именно поэтому я сделаю тебя сильной.

Её глаза наполнились слезами, но она не позволила им пролиться.

На арене крики прекратились. Лодка раскололась на части, а вода окрасилась в багряный цвет. Чудовища удовлетворённо успокоились, их движение замедлилось, и поверхность воды снова стала гладкой.

— Игра окончена, — объявил Касдаль, поднимаясь. Его фигура, величественная и ужасающая, возвышалась над всеми. Словно напоминание о том, кто здесь был истинным повелителем.

Анаис ждала момента, чтобы покинуть трибуны. Её шаги были быстрыми, почти беглыми. Наконец она добралась до укромного уголка, где могла остаться одна. Она остановилась, схватившись за стену.

Её тошнило. Всё тело тряслось, а душа горела от ненависти к отцу и отвращения к себе за свою слабость. Её взгляд упал на руки, которые всё ещё дрожали.

«Сколько я ещё смогу это выносить?» — думала она, сжимая кулаки.