Касэлона. Особенный рейс

Глава 31. Каждый заслуживает шанс. Не каждый его замечает

Из неопубликованного романа Котэ Рины

Раньше, будучи призраком, я часто задумывалась о том, как бы жила, вернувшись в человеческую форму. По всему выходило, что документы и деньги — вот главное, о чем стоило позаботиться.

Я и позаботилась. На моих электронных счетах накопилась приличная сумма, половина из которой ушла на создание идентификационной карточки. Абсолютно легальной, между прочим. На Ониксе неудобные вопросы не в почете, а все, за что платишь государству втридорога, становится законным автоматически.

А, может, зря я наговариваю на систему… Не исключено, что моя новоприобретенная рожа настолько понравилась имевшему со мной дело чиновнику, что он закрыл глаза на явные странности.

Как бы там ни было, меня не арестовали за подлог. Содрали огромнейший штраф и заменили документы образца «самая отсталая планета Галактики, используем бумагу и чернила, из защиты — только честное слово и размытая непонятно чья подпись», которые я купила в галанете за гроши, на типовую карточку.

Теперь меня звали Котэ Рина. Уроженка Имодалиса (настолько отдаленной и бесперспективной планеты, что галанет предсказывал ее скорое запустение), возраст — восемнадцать лет (согласно легенде, покинула я родину, будучи несовершеннолетней и не успев оформить нормальные документы), сирота, образования нет, лицензий, соответственно, тоже. Откуда у подобной личности электронные деньги, чиновников не интересовало.

И отлично!

Я влилась в общество, рассчитывая затаиться на время и покинуть систему при любом подходящем случае. Мои биометрические данные были занесены в оникскую базу. Торн мог запросто найти меня, и эта встреча не сулила ничего хорошего.

Он создал тело, которое стало моим, не ради несчастного одинокого призрака. Его манило научное признание, а не благотворительность. Торн собирался продемонстрировать миру, что возможности киберпротезирования безграничны, если у пациента сохраняется хоть слабая мозговая деятельность.

Несмотря на оптимизм Дхари Иля, я прекрасно понимала: новое тело и я — это отнюдь не клон и пси-форма элианина. Правда, Торн говорил, есть приличная вероятность того, что лет через пять-десять мы «срастемся». Главное — не «выскакивать» из киборга. Никогда.

Клянусь, я старалась! Это как садиться на диету с понедельника, с первого числа, с Нового года, с весны… Я срывалась раз за разом, и однажды вдруг подумала: «А оно мне вообще надо?».

Правда в том, что я начала воспринимать свою двойственную природу как данность и среди моих жалоб на бытие она плелась в самом хвосте.

Торна такое не устраивало. Он ученый, для него незаконченный эксперимент хуже неудавшегося.

Не хочу юлить: это было хорошее начинание. Мне не следовало бежать… Возможно, в качестве подопытного кролика я бы принесла пользу людям.

Возможно.

Но я устала от такой жизни. А еще меня пугал Торн. Он будто не различал добра и зла. Для него существовала цель — и то, что мешало ее достижению.

Я знала, что однажды он сочтет помехой меня. Как Лилиану Эвгениу… Как весь Исследовательский центр!

И я ушла.

Меня не мучило раскаяние — разве что по отношению к людям, которым эксперименты Торна помогли бы стать на ноги. Я считала, что мы с профессором ничего друг другу не должны.

А его преступления… Я понимала, что не докажу причастность Торна к убийству и взрыву. Да и, честно говоря, тогда меня намного больше терзала «Селестина», а смерти в Исследовательском центре казались давними и в какой-то мере нереальными.

В последний день осени я решилась на окончательный побег. Вышла из подполья, нашла небольшую космомаршрутку из тех, что ходят не по расписанию, договорилась, что в качестве пассажира зарегистрируюсь перед самим отлетом. Задаток оставила — на слово в этих краях даже родной матери не верили. Сменила место жительства и просидела полторы недели, не светя свои электронные данные.

Потом настала пора отъезда.

Я оделась как можно неприметнее. Мешковатые джинсы, серая толстовка, обычные черно-белые кеды, надвинутая на лоб кепка… С моей точки зрения, я выглядела как среднестатистический житель рабочего района и ничем не выделялась из толпы, но окружающие постоянно оглядывались мне вслед.

Это нервировало. Будучи Катей-ветеринаром, я редко удостаивалась одобрительных окриков из проезжающих мимо автомобилей, призрака-Котю никто не замечал в буквальном смысле слова, а вот созданная Торном версия меня приковывала внимание незнакомых людей как по волшебству.

Я иногда подолгу рассматривала себя в зеркале и на фотографиях, не понимая, почему люди оборачиваются мне вслед.

Выбирая на фабрике киборгов тело, ставшее основой для экспериментов Торна (он говорил, у жестянок процессор управляет неприспособленным к мышлению мозгом, в моем же случае мозгом управляла я, то бишь моя «мозговая активность», а процессор был вспомогательным элементом, что объединял нас воедино), я искала наиболее похожую на себя физиономию.

К сожалению, бытовая кибериндустрия не признавала понятий «миленькая» и «простая». Все киборги женского пола (точнее, тела для будущих киборгов) выглядели как супермодели в пятом поколении, и мне пришлось смириться. Но на улицах Оникса я часто встречала внешне привлекательных людей, и никто из них не вызывал того нездорового ажиотажа, что сопровождал каждый мой выход в мир.

Я почти достигла космопорта, когда заметила, что на общественных экранах крутится реклама новой линейки киборгов. Усмехнулась, увидев знакомые лица, подумала, что если какому-то умнику придет в голову сравнить биометрические базы данных киборгов и людей, его ждет сюрприз, и продолжила путь.

Затем вернулась, потому что на экране происходило что-то неправильное. Реклама позиционировала киберперсонал как идеальных работников, неотличимых от людей. Послушные, безопасные, без вредных привычек и «семейных обстоятельств», умелые, быстрообучаемые, с функцией самодиагностики, которая не позволит стать разносчиками инфекций, и прочими впечатляющими особенностями, на словах они казались эдакими сверхлюдьми, но я смотрела на них и видела красиво упакованных кукол.

Или просто кукол — как ту, что отражалась в зеркале при моем приближении.

— Ты супер! — Какой-то мальчишка свистнул мне вслед.

Я криво усмехнулась.

Супер, да… Он вряд ли понимал, почему я чем-то отличалась от окружающих. Этот паренек видел красивую девушку с идеальными пропорциями лица и тела, с идеальной кожей, идеальными волосами, идеальной походкой…

Ключевое слово — идеальный. Генетический код киборгов правился нещадно, датчики и программа следили за малейшими изменениями в организме и не допускали никаких нарушений. Жестянки функционировали как прекрасный механизм.

Прекрасный и неестественный.

Примерно как я: копия землянки, сделанная из инопланетного сырья, переведенная в элианскую пси-форму и более-менее устойчиво соединенная с предназначенным для киборга телом.

От кукол с программой вместо личности меня отличала лишь одежда.

Люди чувствовали мою чуждость на подсознательном уровне. Я не привлекала их, а настораживала. Они знали, что со мной что-то не так, но не осознавали, что именно. Видели красивую мордашку и предполагали, что я им нравлюсь.

Глупцы! Я пугала их своей неправильностью! Отсюда и разглядывания, шепотки за спиной, странные взгляды… Даже став человеком, я осталась парией.

Но меня это уже не заботило. Загадка разрешилась — и отлично. Главное — я ощущала вкус пищи и аромат цветов, чувствовала жар и холод, могла пожать руку и не могла ходить сквозь стены. Остальное следовало считать побочным эффектом и не грустить по пустякам.

На входе пришлось «засветить» документы. До отлета оставалось меньше часа, поэтому я не слишком волновалась. Даже если Торн настолько всемогущ, что мониторит мои данные постоянно, предпринять он ничего не успеет.

Время тянулось невыносимо медленно. Я не спешила занимать свою каюту на космомаршрутке — прогуливалась у трапа. Присутствие рядом толстого человека в пуховике и вязаной шапке с цветными помпонами не было для меня секретом — он тоже договаривался с владельцем судна о полете и тоже нервничал.

А потом вдруг подошел и представился. Сказал, что хочет помочь. Показал какой-то нелегальный сайт, где за мою голову предлагали смешную сумму (мне в первый момент аж обидно стало) и предложил сделку.

По его словам, мы могли решить проблемы друг друга. Котэ Рина исчезла бы навеки — точнее, до тех пор, пока никому не понадобилась бы моя ДНК. Новое лицо и отпечатки пальцев позволили бы мне оставить и Торна, и Исследовательский центр по-настоящему в прошлом.

Взамен требовалась сущая мелочь: стать не просто другим человеком, а конкретной личностью. Отказ не принимался. Наблюдавшие за нами издали вооруженные люди были действенным намеком на правильный ответ.

В первый миг я едва не оставила созданное Торном тело и не бросилась наутек. Да, это бы сработало. Оно бы даже не умерло — продолжило бы бездумно функционировать в режиме «спячки».

Но я прекрасно осознавала, что второго шанса судьба не предоставит. Призрак-Котя не мог вселиться в первого попавшегося киборга и уйти в закат, а найти специалиста по киберпротезированию уровня Торна, растолковать ему свою проблему («Доктор, мозговая активность у меня есть, а вот с мозгом как-то не сложилось. Невидимый он, представляете? Но работает хорошо, мамой клянусь. Подсобите с телом, а?»), уговорить его за просто так потратить на меня месяцы, а то и годы, плюс огромные деньги — задача нереальная.

К тому же кое-что в формулировке предложенной сделки привлекло мое внимание.

Я согласилась.

Не потому, что Толстяк Ник был очень убедительным. После сладких речей Торна, Метта и Антэса я научилась никому не верить, особенно криминальному субъекту, что предлагал нарушить кучу законов и угрожал расправой. Но в речи Никала промелькнуло «мой друг Сэм Райс», и мне захотелось проверить, что готовит судьба в этом направлении.

Оникс-1

Мира сидела в крохотной каюте эконом-класса на «Арлекине» (пассажирском лайнере, курсировавшем между Ониксом-1 и Рорайной), куталась в любимый пушистый халат и жевала последнюю шоколадку. До отлета оставалось совсем недолго. Еще чуть-чуть — и огромное судно направится в далекую систему, известную на весь мир своими образовательными учреждениями.

Мира не скучала по оставленным в космопорту отцу и брату. В эпоху галанета глупо тосковать по людям, которых можно увидеть в любое время дня и ночи. Или дело в том, что разлука длилась часа три, не больше?

Или в том, что Миру одолевали другие не самые веселые мысли?

Она перечитывала электронную почту и понимала, что хандру не развеет даже ящик шоколада. Выбор всегда непрост, а уж тот, от которого зависит будущее, оставляет в душе тяжелый след.

Астин обещал выйти из семейного дела и клялся в вечной любви. Медицинский университет Рорайны предложил стипендию. Джедилэй Син заявил, что Миранель Волк должна посвятить свою жизнь его сыну и не думать о глупостях вроде карьеры и лицензии.

Сгоряча Мира выбрала учебу. По большей части потому, что не собиралась идти на поводу у Старого Сина. И потому, что на фотографиях Астина в Галаконте мелькала другая девушка — блондинка с кукольным личиком и фигурой модели. К тому же отец вроде бы не хотел отпускать обожаемую дочурку на чужую планету, да и Леви бормотала какие-то сочувствующие слова.

Мира решила поступить по-своему, и лишь оказавшись на борту крупного межпланетного лайнера, начала подозревать, что ее провели.

Отец давно мечтал о том, чтобы она стала врачом. Джедилэю Сину не нужна безродная, необразованная, бедная невестка. Астин не бросил бы семью ради подруги детства.

Они все предатели! Сыграли на ее жажде независимости и отправили на Рорайну! Учиться, тьфу! Кому это вообще нужно? Большинство людей получают образование через галанет!

Мира швырнула подушку в стену и вскочила с твердым намерением связаться с обманщиками и добиться правды. Но освещение стало ярче и прозвучало предупреждение об отлете. Пошел обратный отсчет…

Со злости она даже выполнила инструкции и пристегнулась к койке. А когда капитан поздравил пассажиров с успешным взлетом и пожелал счастливого пути, ссориться перехотелось.

Мира представила другие варианты своей судьбы, и они ей не понравились.

Остаться с отцом и Миком? Заманчиво, но существовало аж два «но». Первое: эта тихоня Леви, на которую запал папа, исчезла бы из его жизни, прикрываясь труднообъяснимыми причинами вроде «я же не нравлюсь Мире» или «это неудобно». Вторая: Мира сама померла бы со скуки.

Повиноваться Джедилэю Сину и стать частью его семьи? Заманчиво, однако роль безропотной тени она не сумела бы исполнить при всем желании.

Убежать с Астином на край света? Если честно, тут Мира особых возражений не имела. К безденежью она привыкла, трудностями ее не удивишь… Вот только Астина надолго не хватит. Невзгоды он видел лишь в фильмах, о выживании в трущобах имел самое расплывчатое представление. И вообще, он был слишком дорог для нее, чтобы обрекать его на участь беглеца.

«Все, что ни делается, к лучшему», — Мира решила радоваться стипендии и не думать о несбыточном. Многие бы полжизни отдали за такую возможность! Нечего жаловаться. Однажды она еще оценит по достоинству свой выбор.

Раздался звонок в дверь.

Мира раздраженно топнула ногой и проорала, что ничего не заказывала. Стоимость ее билета включала только проживание и автомат кормосмесей, визитов знакомых она не ждала по той простой причине, что никого на «Арлекине» не знала, горничная в этом секторе не предусматривалась.

— Кто там?!

Ответа не последовало.

Мира недоуменно пожала плечами и открыла дверь.

— О боже! — ахнула, не веря в реальность происходящего.

За порогом стоял он.

Мечта любой девушки!

Гордый и независимый, с осанкой наследного принца и шальными глазами распутного пирата, прекрасный, дикий и ужасно отощавший!

— Шустрик! Это невозможно! — Мира подхватила его на руки, зарылась носом в длинную мягкую шерсть. — Я так по тебе соскучилась! Откуда ты тут появился? Почему тебя так плохо кормили?!

— Кхе-кхе, — раздалось рядом.

Она и не посмотрела в ту сторону. Сжала кэй-кота покрепче и юркнула обратно в каюту, мысленно перераспределяя свои финансы и вспоминая, сколько стоят котлеты. По всему выходило, что от шоколада придется отказаться, но это было такой малой платой за возвращение питомца!

— Кхе-кхе! — прозвучало громче и гораздо настойчивее.

Мира бросила короткий взгляд на смыкавшиеся створки двери.

— Астин? — прошептала недоверчиво.

Светловолосый парень в футболке с принтом Медицинского университета Рорайны и выцветших джинсах улыбнулся уголком рта.

— Спасибо, что заметила. Не пригласишь войти?

Дверь закрылась, и пришлось ждать, пока она откроется вновь.

— Астин! Это и правда ты? Но почему?.. Сбежал из дому?!

— Да нет. Отец вернулся, так что я могу спокойно учиться дальше.

— А потом?

— «Потом» будет через три года. Какая разница? Мало ли что произойдет за это время!

Мира немного поразмыслила над его словами и пришла к выводу, что ее такое положение вещей устраивает. Не совсем, конечно, однако это было лучше, чем ничего.

— Я бы обняла тебя, но у меня на руках бедный голодный запуганный Шустрик!

— А у меня — бессрочный абонемент на игровую площадку для кошек и двенадцать килограммов отборного кошачьего корма. По-моему, у нас есть что-то общее.

— Со вкусом курицы? — Мира шутливо толкнула Астина в бок и пропустила в каюту.

— Ага.

— Ты лучший!

— Я знаю.

Жизнь определенно налаживалась. У Миры были Шустрик, Астин и несколько беззаботных лет в их компании. А дальше…

Она не любила загадывать наперед. В конце концов, ей пока всего семнадцать. Время покажет, что правильно, что — нет. А до тех пор нужно радоваться тому, что имеешь.

Леви бежала по космопорту Оникса-1, не обращая внимания на недовольные окрики случайно задетых пассажиров. В ушах шумело так сильно, что она не различала чужих голосов.

Вперед! Только вперед, не останавливаясь и не оглядываясь! К выходу, к таксофлаеру, к свободе!

Репортер догнал ее на парковке. Преградил путь, выставил микрофон, как оружие.

— Как вы прокомментируете события на «Касэлоне»? — задал предсказуемый вопрос.

Леви заметила вдали свободный таксофлаер и, пригнувшись, попыталась обогнуть микрофон.

Она не поняла, споткнулась ли на ровном месте или ей подставили подножку. В один момент бетонное покрытие было под ногами, в другой — перед лицом.

Вспышка фотоаппарата помешала встать. Леви потеряла ориентацию и слепо зашарила перед собой, не в силах ничего рассмотреть из-за плававших перед глазами цветных кругов.

— Будет ли пересмотрено дело «предательницы Стар»? — выкрикнул кто-то другой.

— Ваши друзья хотят возобновить былые отношения? — прошелестел третий голос.

— Почему вы отказываетесь выступить с заявлением? — пискнул четвертый.

— Вы встречались со своим бывшим мужем перед его депортацией на Алиан? — прогрохотал пятый.

— Правда ли, что что вам предложили восстановление на службе? — загнусавил шестой.

— У вас были интимные отношения с Аристэем Волком, вашим напарником? — влез седьмой.

Леви потерла глаза и постаралась взять себя в руки. Она знала, что репортеров всего двое: тот, с микрофоном, и взявшийся невесть откуда субъект с камерой, но ее воображение придавало их фразам разные интонации, усугубляя панику.

— Без комментариев, — выдавила через силу. — Пожалуйста, оставьте меня в покое…

Они и не подумали отступить. Нависли над ней, как гиены, вспышка мигала, не переставая.

Затем стало тихо. То есть шум космопорта никуда не делся, а вот сочившиеся неодобрением голоса резко умолкли, и это было одновременно пугающе и восхитительно.

— Али Чат, Симор Асенир, вы задержаны за преследование, нападение и запугивание, — прозвучала над головой фраза, которую Леви мечтала произнести сама. — Сейчас вам зачитают ваши права.

Лязгнули наручники. Она вздрогнула, почему-то вообразив, что это по ее душу, и начала остервенело тереть глаза, не понимая: обзору мешает текущая из пореза на лбу кровь.

— Гражданка Стар, не двигайтесь. — Кто-то мягко сжал руку Леви. — Медицинская помощь прибудет через две минуты. Позвольте мне. — Влажная салфетка прошлась по векам, и зрение вернулось. — Осторожнее, у вас может быть сотрясение мозга. Давайте-ка зажмем вашу рану.

«Со мной обращаются как с человеком?» — Леви пристально посмотрела на полицейского, но не узнала его. Перевела взгляд на стоявших рядом патрульных — и опять-таки не увидела ни единого знакомого лица. Получалось, эти люди помогали ей не потому, что они когда-то служили в одном участке? Для них ненавистная всем «предательница Стар» уже не отличалась от обычных граждан?

— Мама! Ты в порядке?!

Леви подумала, что это, несомненно, сотрясение. Если в то, что в полицейских кругах каким-то чудом мнение насчет «предательницы Стар» изменилось, она еще могла поверить, то в Мика, называющего ее «мамой» перед гурьбой подоспевших репортеров, — нет.

Рядом опустился медицинский флаер. Леви в мгновение ока оказалась за пластиковыми стенками биосканера. Снаружи Мик что-то горячо доказывал журналистам, тыкая пальцем в камеру видеонаблюдения, что висела поблизости.

— …компенсацию за моральный и материальный ущерб… пары миллионов хватит… мама натерпелась… обязательно подадим в суд на их канал…

Медицинский флаер поднялся в воздух, бессовестный мальчишка продолжил играть на публику.

Когда биосканер закончил анализ и по его экрану побежали столбики показателей, Леви закрыла глаза. Она хотела забыться. Просто забыться, потому что все усилия Мика пропадут даром.

Она больше не страдала из-за шумихи в СМИ. Привыкла. Единственное, что огорчало, — приклеившееся прозвище. А остальное… Плевать! По сути, заголовки «Бывшая «предательница Стар» спасает планету» и «Предательница Стар губит Оникс» мало чем отличаются. Люди видят лишь первые слова, не вдумываясь в контекст.

С этим Леви смирилась. Но она не хотела быть жертвой, которой ее всенепременно сделают после сегодняшнего. Лучше уж считаться злодейкой… Ненависть проще выносить, чем жалость.

Медицинский флаер приземлился у больницы.

— Гражданка Стар, ваш диагноз и предписания отправлены на вашу электронную почту. Желаете получить распечатку?

Леви отрицательно покачала головой.

— Спасибо, не нужно. Где я могу…

«…получить реальную помощь вроде промывания раны и накладывания швов?» — она не договорила.

— Арт? — прошептала, увидев человека, который точно не мог тут находиться.

— Мне Мик позвонил. — Аристэй помог ей выбраться из биосканера и, осторожно придерживая под локоть, повел по длинному пустому коридору к травмпункту.

— Он меня мамой назвал. — Леви закашлялась. — Меня. Мамой. Представляешь?

— Не обращай внимания. После отъезда Миры он сам не свой. Это пройдет.

— Я не хочу никаких миллионных исков.

Волк недоуменно поднял бровь.

— Каких… А, новая затея Мика, — догадался без подсказок. — Не бойся, когда мы уедем на Ариадну, это все станет дурным сном. Хотя проучить тех подонков надо бы…

— Мне плевать на них! — Леви сорвалась на крик. — Уродов везде хватает! И на Ониксе, и на Ариадне, и в любом уголке Галактики! Я просто хочу покоя! Разве это так сложно понять, Арт?!

Аристэй завел ее в травмпункт и дождался, пока хмурая медсестра обработает рану.

— Я могу достать билеты на сегодняшний рейс, — сказал, когда они вышли обратно на стоянку. — Мик согласен.

— Он же ненавидит меня. — Леви почувствовала, что вот-вот расплачется. — Он назвал меня мамой…

— По-моему, ненависть проявляется не так, — с улыбкой начал Волк.

— Скажи еще, что он это всерьез! Арт?.. Арт! А вдруг Мик говорил всерьез?!

— Вряд ли. — Аристэй открыл дверку старенького, разрисованного изнутри детскими рисунками флаера, и осторожно поднял Леви, чтобы усадить на продавленное сиденье. — Но точно не со зла. Сегодня у него была последняя встреча со спецслужбами, вот он и чудит. Так ты согласна? Мы покинем Оникс через восемь часов.

Она опустила глаза. Из больницы тянуло медикаментами, на улице начинал накрапать дождь, в стоявшем поодаль допотопном фургончике кто-то включил меланхоличную музыку… Не самая подходящая обстановка для принятия судьбоносного решения.

— Зачем ты со мной возишься, Арт? У тебя своих проблем хватает. Я настолько жалкая?

— Что?!

Крик напугал Леви. Она сжалась в уголке флаера, украдкой вытирая непослушные слезы.

— По-твоему, я тебя жалею? — Волк отвернулся. — Это ты должна меня презирать!

Леви настолько удивилась, что подняла взгляд.

— Почему? — шепнула едва слышно.

Аристэй устало опустился на сиденье рядом с ней.

— Когда ты нуждалась в поддержке, меня не было рядом.

— Твоего сына едва не забрали спецслужбы! — Леви не замечала, что повышает голос. — Твою дочь могли похитить в любой момент! У тебя самого все было хуже некуда, но ты звонил мне! Приходил домой! Не твоя вина, что я не просила о помощи!

— Для меня это не оправдание.

— Я не хотела тебя впутывать! Ты должен был помнить настоящую Леви Стар, а не психованное существо, что опустилось на дно! Посмотри, во что я превратилась!

Установилось молчание. Индикаторы на приборной панели помигивали, напоминая о включенном двигателе, и их ритмичные вспышки действовали на Леви успокаивающе.

— Жалеешь меня? — Она снова опустила глаза и могла произносить фразы почти ровным тоном.

— Хочу защитить. И люблю.

Ей пришлось вцепиться в поручни, чтобы Аристэй не заметил, как дрожат ее пальцы.

— Вчера в какой-то передаче обсуждали нашу интимную жизнь. — Леви должна была говорить хоть что-то, иначе ее захлестнули бы эмоции — и непрошенные слезы. — Оказывается, мы с первого дня службы практикуем БДСМ. Даже свидетели есть: твоя соседка чуть ли не видеодоказательства предоставила. Как думаешь, это достаточный повод для объятий?

— Если ты согласна покинуть Оникс сегодня вечером, я готов даже на поцелуй.

Леви прижалась к нему, чувствуя, как отступают тревоги и на душе становится легко и уютно. Хотелось сказать что-то радостное, воодушевляющее и приятное, но она лишь улыбалась сквозь слезы, наслаждаясь моментом.

— А Мик? — шепнула, отстранившись на миг.

— Он поймет. Мой сын достаточно зрелый, чтобы нас понять.

Леви рассмеялась, хотя ничего смешного Волк не сказал. Она вдруг подумала, что не о такой романтике мечтала в детстве маленькая Леви Стар. Но взрослую Леви устраивал этот вариант.

Он был настоящим.

И он был только ее.