Изменить будущее

Глава двадцать пятая

Юрий Иванович Дроздов и Владимир Александрович Крючков сидели напротив друг друга и молчали. Беседа не складывалась. Молчание затягивалось до неприличия. После назначения Дроздова Председателем КГБ, очень неожиданным для Крючкова — начальника первого главка, в чьём подчинении находился Дроздов, они ни разу не поговорили «по душам».

Не смотря на относительно долгую службу в управлении «С», у Юрия Ивановича почему-то отношения с Крючковым не сложились. Дроздов пять лет был замом у Кирпиченко, руководившим с составе главка нелегальной разведкой с 1974 года. Потом, Кирпиченко, став замом в первом главке, продолжил курировать Дроздова, возглавившего «нелегальную разведку».

То есть, по сути, они с начальником первого главка и не встречались. И вот сейчас и Крючков, и Кирпиченко находятся в его подчинении.

Удивительно, но Кириченко воспринял назначение Дроздова на должность Председателя ровно и поздравил его одним из первых, просто позвонив. А вот начальник первого главка через свою гордыню переступить не мог.

— Так за какой вы интернационал, Владимир Александрович? И за интернационал ли?

— Повторюсь, товарищ генерал-полковник… Время интернационалов прошло. Если вы это не заметили — у вас серьёзные проблемы со здоровьем.

— Я слышал, что вы разочаровались в вождях СССР… — сказал Дроздов, «не заметив» откровенного хамства.

— От кого слышали? Я, вроде, вам не говорил…

Дроздов не ответил, и Крючков продолжил…

— Откровенно говоря, да. Слишком нас убеждали в их «исключительности», а свелось всё к банальному мещанству, восхвалению и самовосхвалению личности. К дурости, наконец… Только Юрий Владимирович выпадает из этого образа, но, к сожалению, он проправил недолго.

Крючков скривил рот в пренебрежительной полуухмылке, ожидая реакции Дроздова.

— А сами возглавить СССР не хотите? — Спросил председатель КГБ.

Владимир Александрович взглянул на Дроздова сурово.

— Хотел бы, давно уже устроил переворот, — неожиданно для Юрия Ивановича сказал он. — Не хочу!

— А если партия попросит?

— Партия? Это кто? Вырожденцы в лице вашего секретаря по идеологии? — Крючков гневно свернул глазами.

— Я уполномочен предварительно поговорить с вами об этом, Владимир Александрович, по просьбе Генерального Секретаря КПСС товарища Гришина и ещё некоторых товарищей.

— Тоже мне «секрет полишинеля», эта ваша «группа товарищей»: Боголюбов, Ивашутин и Примаков. Пятёрка «отважных», мля, — пробубнил Крючков, но лицо его посветлело.

— То, что вы «пронесли» этого проходимца Горбачёва с «генеральным секретарём», это правильно. Ошибся Юрий Владимирович… Указывали мы ему на это, и он с нами согласился, но поздно уже было.

— С кем это «с нами»?

— Есть у нас своя аналитическая группа. Сейчас ею Шебаршин командует…

— Это зам Леонова, начальника информационной службы?

— Да, толковый сотрудник, погорел, как резидент, в Иране. Один его парень оказался на крючке у МИ-6.

— Если вы не против, Владимир Александрович, может потолкуете с товарищами? Вопрос очень серьёзный. И, судя по тому, что вы сказали про вашу аналитическую службу, вам это известно.

Разговаривали в кабинете Гришина и разговором все были довольны. Крючков сначала выслушал «товарищей», а потом задвинул такое, что у большинства, как говорится: «уши завяли».

— Вы знаете, товарищи, что я пришёл в комитет пришёл вслед за Юрием Владимировичем. Сначала стал его помощником, потом сел на секретариат. С 1974 года я руковожу внешней разведкой. Так вот… Юрий Иванович не даст соврать, что мы получаем от наших нелегалов очень разноплановую информацию. В основном нас интересуют, конечно, научно-технические новинки. Политика тоже интересует, но там так научились перевирать, что не понимаешь, где правда, а где что… Ну и контрразведка интересует, естественно.

— Так вот… По линии внешней контрразведки поступало и поступает много информации о контактах чиновников СССР с вражескими разведками. С 1974 я на службе, и все десять лет пишу записки наверх. Наша аналитическая служба вычислила более трёхсот источников утечек, но только часть из них прекратила свою вредную деятельность.

— Сначала Юрий Владимирович натыкался на вето Брежнева, потом упёрся в политбюро. Видимо, от того и зачах, что понял тщетность нашей работы.

— Так всё запущено? — Спросил Гришин.

— Вы не представляете, товарищи, как… И внутри… Ведь идея перестройки партии родилась давно, ещё при Иосифе Виссарионовиче. Но, некоторые «товарищи» решили, пользуясь случаем, совсем уничтожить идею коммунизма. И прав был Сталин со своей теорией усиления классовой борьбы по мере нарастания успехов социализма.

— Но он это говорил про НЭП, не понимая Ленинскую диалектику.

— А вы что сейчас делаете? — Спросил Крючков. — Не НЭП? Возрождая частную собственность на средства производства, что вы строите? Коммунизм? Самозанятые… Это не НЭП? А потом, как эту заразу искоренять будете? Наёмный труд… Частный предприниматель будет вам платить справедливую зарплату?

— Законом обяжем, — сказал Евгений Примаков. — Никуда не денутся…

— В тень уйдут… И от налогов, и от правоохранительных органов. Особенно в этнических республиках, где теневое кредитование уже сейчас существует, и никак мы его не поборем.

— Но перестраиваться надо… Экономика в… известном месте, — сказал Ивашутин и хмыкнул.

— Так и перестраивайте экономику и производство! Понятно! — воскликнул он, видя желание Примакова возразить, — Кормить и одевать народ нужно сейчас, а все новшества у нас аккумулируются, или в военно-промышленном комплексе, или в секретных архивах. Вот и переведите часть предприятий ВПК на производство бытовой техники и передового промышленного оборудования, а не допотопных радиол.

— У нас и так ВПК перегружен, — возразил Боголюбов. — И гражданскую продукцию они выпускают. Если бы не ВПК, кто бы кастрюли делал? Алюминий — стратегическое сырьё.

— И про Ленинскую диалектику мы помним, и про то, как Сталин выходил из НЭПа, — сказал Гришин. — И мы не собираемся отдавать на откуп частникам пищевую промышленность и сельское хозяйство. Кредитуем одинаково и земли совхозные не раздаём. Программу дальневосточный гектар запустили с долгосрочной арендой земли.

— Вот они вам весь лес попилят, а потом скажут: «Ну, не шмогла я…»

Все шутку оценили и разулыбались.

— Весь лес арендаторы обязаны сдавать, — Гришин вздохнул. — Мы видим, Владимир Александрович, что вы болеете душой за государство, так, отчего же отказываетесь войти в нашу команду?

— Мне надо подумать и почитать, что наваяли ваши аналитики по выходу из… кризиса.

— Вы можете изучать в процессе исполнения обязанностей секретаря по идеологии ЦК, — тихо сказал Гришин. — У нас вакансия образовалась. Михаил Сергеевич, просил освободить его от обязанностей… По болезни…

— Это немыслимо! — Воскликнул Ивашутин. — Я думал их раз два и… А их… Как грибов после дождя!

— И это только те инициативные группы, которые мы знаем, — сказал Леонид Владимирович Шебаршин. Вы почитайте их предложения… Волосы дыбом встают в самых интимных местах. Например «Закон о государственном предприятии» — инициатор Николай Рыжков.

— И что там, интересно?

— Предприятия, по их мнению, могут расходовать прибыль по своему усмотрению… Хоть на премии, хоть на поездку в Гагры. Или на развитие производства… Решает трудовой коллектив. Как вы думаете, товарищи, что решит трудовой коллектив совхоза «Светлый Луч»?

— Пропить, — сказал Ивашутин.

Гришин крякнул от неожиданности и закашлялся. Примаков покачал головой.

— Да уж… — Молвил Боголюбов. — Это же крах плановой экономике!

Дроздов выкладки аналитиков прочитал заранее и потому был спокоен… Уже спокоен…

— Чем ещё удивите? — Откашлявшись спросил генеральный секретарь.

— Мало того, этот закон позволяет государственному предприятию создавать внешнеторговые объединения и коммерческие структуры и проводить экспортно-импортные операции. Даже с дефицитными товарами и сырьём.

— Твою ж мать! — Возмутился Ивашутин.

— Они там охренели?! — Подхватил Боголюбов.

Евгений Примаков молча кривился и морщился, словно ел лимон, потом не выдержал и сказал:

— Пи*здец промышленности…

— Это же усугубит проблему дефицита… И кому это выгодно?

— Это какой Рыжков? Секретарь ЦК?

— Да-да, член комиссии Политбюро ЦК КПСС «по совершенствованию управления в составе: Тихонова, Горбачева, Алиева, Романова, Долгих, Капитонова, Рыжкова».

— Тихонов-то… Бедолага… Охмурили ксёндзы Козлевича, — выразил своё огорчение полуцитатой из «Золотого Телёнка» Ивашутин. — Да и Романов…

— А этого они в своей программе не пишут… Нехорошие люди… Секретные материалы?

— Это тайные документы, — подтвердил Шебаршин. — Это канал Сороса работает. Через его общественные фонды. Горбачёв и Рыжков встречались с ним в штатах и во Франции.

— Сорос — равно ЦРУ, — Ивашутин поскрёб гладко выбритый подбородок. — Да-а-а…

— Ещё один «экономист», критик экономики развитого социализма, — Шмелёв Николай Петрович. Снабжал Горбачёва аналитическими выкладками. Подготовлена, как статья для журнала «Новый мир». Выкладки оформлены, как документы «ДСП». Изъяты при обыске у Горбачёва и на квартире у Шмелёва оригиналы. Сам Шмелёв временно изолирован. С ним ведётся работа.

— А-а-а… Это, который бывший зять Хрущёва? Из института США и Канады? Интересный типчик… По нему была информация, что он, ещё будучи в Дрездене на конференции, встречался с сотрудником МИ-6 и, подпив, обещал устроить после смерти Брежнева перестройку с разрядкой. Продавался, гад. И, похоже, продался.

— Это сейчас наши и ковыряют, — подтвердил Шебаршин. — Из всех, только Татьяна Заславская более менее справедливо и грамотно рассуждает, но и ту обрабатывают засланцы Сороса, убеждая войти в «рабочую группу» по организации советско-американского фонда «Культурная инициатива».

— Тут надо помнить, товарищи, что в 1984 году Сорос подписал договор с Венгерской академией наук об учреждении своего фонда в Будапеште и сейчас ведёт активную подрывную работу, помогая странам Организации Варшавского Договора отойти от реального социализма, — сказал Дроздов. — Мы приостановили деятельность фонда и тут же взвыли американцы об ущемлении прав венгров на получение помощи.

— Мы провели беседы и с Заславской, но эти люди, ничего, кроме своих теорий не видят, — вставил руководитель Пятого (идеологического) управления КГБ Бобков Филип Денисович.

— Изолируйте и её, — сказал Гришин. — Что же делать, если люди не понимают? Надо объяснять…

— На шестьдесят четвёртую статью каждый из них наговорил уже по два раза.

— Вот и хорошо… Но судить пока не надо.

— Вот вы, гражданин Шмелёв в своих записках пишете: в твёрдом законодательном порядке должны быть запрещены любые приказы, любое административное вмешательство извне в производственную жизнь колхозов и совхозов… А как же продовольственная программа? Что народ будет, извиняюсь, кушать? Колхозники произведут минимум, чтобы получить зарплату и окупить затраты.

— Вы плохо читали мою работу. Там ещё есть продовольственный налог. Колхоз или совхоз обязаны сдать продналог.

— А в чём тогда отличие плана от продналога? На мой взгляд, план даже либеральнее, так как рассчитан от возможности предприятия… Зачем же тогда всё остальное словоблудие на ста страницах? О беспомощности нашей экономики и хозяйства, когда вы не даёте решения, а только огульно порицаете принципы социалистического хозяйствования?

— Кстати о Соросе, — сказал Дроздов. — Венгерская академия наук получила от него копировальную технику фирмы «Ксерокс» и компьютеры. Наш отдел «Т» сразу отметил их «радиоактивность». В смысле, — активность в радиодиапазоне. В каждом приборе стоит радиопередающая микросхема. Мы пока не разобрались в устройстве, но работаем над этим.

Юрий Иванович с теплом вспомнил своего «Хулигана» из Британии, регулярно славшего полезную информацию, в том числе, и про Сороса, и про Ксероксы, и про дыру в телекоммуникациях.

С «Хулиганом» была установлена постоянная телекоммуникационная шифрованная связь. Причём компьютерную шифровальную программу предложил сам «Хулиган». И специалисты комитета оценили её хорошо. По крайней мере, принцип шифрования сильно отличался от имеющегося, известного на западе.

— Но у нас, товарищи, есть очень серьёзная проблема в структуре КГБ, — сказал Дроздов вздыхая. — Я бы сказал, беда.

Он помолчал и продолжил.

— Мне подсказал, один… э-э-э… мой сотрудник… Можно сказать, указал… У нас имеется серьёзная дыра протечки информации о наших штатных сотрудниках — коммунистах. В своё время я докладывал по команде, но «воз и ныне там».

— Недавно мы задержали парторга нашего института, готовящего сотрудников в штат, на передаче списочного состава членов КПСС разведке США. Стучит с 1979 года… Тут же сходу, буквально вчера, взяли парторга трёхгодичного курса. Как-то всё это… глупо выглядит, товарищи… Вам не кажется?

— А что они у вас не зашифровано учатся?

— Под псевдонимами, да, но взносы…

— Твою маму… — Схватился за голову Ивашутин. — С семьдесят девятого года!

— Парторгом он только год, как, и сразу взят под наблюдение. Передать ничего не успел. Взят с поличным. И этот… группарторг, тоже группу свою сдать не успел.

Дроздов помолчал.

— А сотрудник, который приоткрыл мне глаза в 1979 году на дырищу в безопасности, это тот парень, который и объединил нас…

— Шелест, что ли, — ляпнул Ивашутин.

— Семён Семёныч, — скривился Дроздов.

— Да похрен, — махнул рукой Ивашутин. — он мне об этом значит первому сказал. Ещё в 1977 году.

— Когда? — Удивился Боголюбов. — Он же ещё пацан… Сколько же ему было тогда?

— Семнадцать, кажется…

— Шестнадцать, если в семьдесят седьмом… — поправил Дроздов.

— Кстати, Юрий Иванович, может ему что-нибудь… э-э-э… Наградить? — Спросил Гришин.

— За что? — Удивился Дроздов. — За то, что цифры запомнил и записал?

— Нет… За то, что за Родину переживал и не отмахнулся от малозначительной, на первый взгляд, информации, а запомнил и проанализировав, вовремя доложил. Вовремя, Юрий Иванович! — Нажал голосом Гришин.

— Можно звание ему накинуть, — сказал Ивашутин. — Он же у вас сейчас старлей? Вот капитана и дайте. В аппарат, похоже, ещё не скоро ему…

— А может и никогда… — осторожно сказал Дроздов. — Он сейчас на такую жирную тему присел, что лучше бы ему вообще не возвращаться в Союз.