Инженер Петра Великого – 3

Глава 9

Не успел адъютант Брюса пролепетать про срочный вызов, как я уже шел по коридорам.

В кабинете Брюса творилось что-то невообразимое. Обычно он спокоен, как скала, а тут метался от стола к окну. Видок у него был, будто только что пришла депеша, что шведы уже под Питером.

— Капитан, ну наконец-то! — он подскочил, как только я порог переступил. — Проходи, присаживайся…

Я молча подошел к столу. Тот был завален какими-то бумажками и чертежами, которые к пушкам и крепостям явно никакого отношения не имели. Брюс тем временем навернул еще пару кругов по кабинету.

— Государь, Петр Алексеевич, — наконец выдал он, застыв передо мной и картинно вскинув руки к потолку. — После Нарвы, сам понимаешь, настроение у него… на седьмом небе! Победа, слава, вся Европа в ладошки хлопает! Ну и надумал он, значит, показать всему миру, да и своему народу, какая у нас держава Российская сильная да процветающая!

Я напрягся. Когда Петр Алексеевич решал показать миру свою мощь, это обычно было что-то грандиозное: либо новая заварушка, либо что похлеще.

— И чего же надо сделать? — осторожненько спросил я, нутром чуя подвох.

Брюс вздохнул.

— Удумал он, друг мой ситный, фейерверк! Да не абы какой, понимаешь, а такой, чтоб послы заморские рты разинули да на всю жизнь запомнили! Чтоб Питер-бурх ярче солнца засиял! К Новому году, значит. Праздник для народа, а для иностранцев — сам понимаешь, дело политическое!

Фейерверк? У меня тут порох бездымный вот-вот получится в неплохих объемах, винтовки нового поколения на подходе, а ему огоньки в небе подавай.

— Яков Вилимович, — я постарался передать мысль спокойнее, — вы ж знаете, у меня в Игнатовском… дела, государственной важности, не побоюсь этого слова. Каждый денек на счету. Неужто не сыскалось других мастеров для этих… потешных огней?

Брюс глянул на меня с прищуром.

— В том-то и дело! В том-то и дело! — он снова заметался по кабинету. — Всех этих наших мастеров потешных огней, государь уже выслушал. Ну что они ему предложить могут? Шутихи, от которых больше страху, чем веселья. Пара огненных колес да «звездочек». Тьфу! А государю надобно… феерию! Чудо, понимаешь! Чтоб небо разными цветами играло! Он мне так и сказал: «Удиви меня, Брюс! Удиви так, чтоб я ахнул!» А чем я его удивлю? Мои познания в алхимии тут, боюсь, не помощники.

Он замер и вперился в меня взглядом. В глазах его плясала какая-то хитрая искорка. Мне даже на мгновение показалось, что это какой-то розыгрыш, чтобы проверить меня на знание таких мудреных вещей. Но я отогнал эти мысли — бред же.

— А вот ты, Смирнов ведь у нас на всякие алхимические штучки мастак. И вот… — Брюс выдержал театральную паузу.

Ну вот! И ведь не отмажешься.

Я пытался переварить услышанное. С одной стороны, это жуткая головная боль и отрыв от реально важных проектов. Мои «Смирновки», порох — вот что могло по-настоящему важно, а не какие-то там навороченные хлопушки. С другой стороны, раз уж влез в эту кашу, надо ее расхлебывать. Успешный фейерверк — это царская благосклонность и очередная демонстрация силы науки, доказательство того, что я не просто какой-то самоделкин, а человек, способный решать нестандартные задачи. К тому же, это могло бы подправить мою репутацию, которая после недавних церковных пересудов была, мягко говоря, подмочена. Да и для пиротехнических опытов понадобятся те же реактивы, что и для некоторых других, более серьезных задумок. Такой себе НИОКР за казенный счет, замаскированный под «царскую забаву».

— Яков Вилимович, — я тщательно взвешивал каждое слово. — Задачка, прямо скажем, не из простых. И времени — в обрез, до Нового года рукой подать. Сваять что-то действительно новое, яркое, да еще и безопасное… это требует материалов, которых у нас, боюсь, днем с огнем не найти.

Брюс весь подобрался.

— Так ты берешься? — улыбнулся он. — Капитан, не подведи!

— Возьмусь, Яков Вилимович, куда ж я денусь, — я позволил себе криво ухмыльнуться. — Раз уж государь повелел устроить «государственной важности развлечение», значит, будем развлекать. Только вот у меня к вам будет одна… просьбица. Даже не просьбица, а условие.

— Говори! — Брюс, казалось, был готов на все. — Любые ресурсы, любые люди — только свистни!

— Ресурсы — это дело понятное, — я постарался, чтобы голос звучал по-деловому. — Но самое главное — мне понадобятся некоторые химикаты. Весьма специфические, которые в обычных аптекарских лавках не купишь. Соли некоторых металлов, кислоты особой чистоты, может, что-то из того, что поставщики из-за бугра таскают. Без этого, Яков Вилимович, никаких «невиданных цветов» и «огненных картин» не выйдет. Будет тот же самый пшик, что и у придворных пиротехников, только еще и денег больше уйдет.

Брюс нахмурился, на секунду задумался. Доставать втихаря редкие вещества для опытов было делом хлопотным и рискованным. И главное — долгим.

— Я тебя понял, Петр Алексеич, — наконец сказал он. — Список набросаешь? Что именно нужно, и в каких количествах? Постараюсь все раздобыть. Через своих людей, по своим каналам. Трудно будет, не скрою, но… ради такого дела… — он едва заметно усмехнулся, — Только ты уж не ударь в грязь лицом, сделай так, чтоб это было действительно незабываемо! Чтоб вся Европа языками цокала!

— Постараюсь, Яков Вилимович, — ответил я. — Сделаю все, что от меня зависит. Испытания проводить будем в Игнатовском, подальше от чужих глаз и шальных голов. И охрану там придется усилить так, чтобы мышь не проскочила.

— Об этом не переживай, — махнул рукой Брюс, заметно повеселевший оттого, что удалось спихнуть на меня эту головную боль. — Охрана будет еще более сильная. Главное — результат! Чтобы государь был доволен. Ну, а там, глядишь, и тебе какая-никакая награда перепадет. А может, и на твои основные проекты удастся под это дело деньжат дополнительных выпросить.

Я сдержанно поблагодарил. Награда меня сейчас волновала меньше всего. Голова уже пухла от расчетов: какие соли металлов дадут нужные цвета, как стабилизировать горючие смеси, как ракеты эти сконструировать, чтобы они летели куда надо, а не падали зрителям на головы. Задачка была сродни той, что я решал с бездымным порохом — куча неизвестных, дефицит материалов и оборудования, и все это в бешеной спешке.

Царское «развлечение» обещало стать очередной проверкой на вшивость моих мозгов и организаторских талантов. Может, и впрямь удастся удивить этот застрявший в средневековье мир настоящим чудом современной (по моим меркам, конечно) пиротехники.

Карета, которую мне Брюс выделил, тащилась по раздолбанной дороге в Игнатовское. Все мысли крутились вокруг этого дурацкого новогоднего фейерверка. «Государственной важности развлечение»… Тьфу ты, пропасть! У меня тут сталь для «Смирновок» никак не пойдет, порох капризничает, как барышня на выданье, а я должен цацки-петарды для царских утех мастерить! А тут еще намек Брюса про то, что под это дело можно будет и на мои основные проекты ресурсы выбить — здорово подстегнул. Пришлось напрягать извилины на полную катушку, выгребая из памяти все, что когда-либо читал или видел про пиротехнику.

Первое, что пришло на ум — цвета. Обычные фейерверки того времени — это ж, по сути, просто снопы искр, желто-оранжевых, от горящего угля да серы. Скука смертная! А государь велел «удивить». Значит, нужны яркие, сочные цвета, чтобы небо всеми красками радуги заиграло.

Красный… это соли стронция. Зеленый — барий. Синий или голубой — медь. Желтый или оранжевый — натрий. Белый — магний или алюминий, но с этим тут точно будет полный швах. Ладно, с белым пока погодим, и без него проживем.

Теперь прикинем, что из этого реально надыбать в России начала XVIII века. С медью — проще пареной репы. Медный купорос, он же сульфат меди, в аптекарском приказе найти можно, да и самому его из меди и серной кислоты сварганить — не высшая математика. Он должен дать хороший сине-зеленый или голубой цвет, смотря какая чистота будет и чего еще подмешать.

Желтый и оранжевый — тоже не вопрос. Обычная поваренная соль, хлорид натрия, при горении даст такой желтый, что глазам больно. Если ее смешать с чем-то, что горит помедленнее, можно и до оранжевого дотянуть. А вот с красным и зеленым — тут затык. Стронций и барий — это уже химия посерьезнее, их так просто из того, что под ногами валяется, не наколдуешь. Тут вся надежда на Брюса и его «алхимические» завязки. Может, получится у него через заморских купчишек достать какие-нибудь минералы, где эти металлы содержатся, или даже готовые соли. Тот же целестин (сульфат стронция) или витерит (карбонат бария) — если их найти и правильно обработать, можно получить то, что надо. Придется составить для Якова Вилимовича подробную опись, что к чему.

Дальше — горючие смеси и окислители. Вся соль любого фейерверка — это то, что горит, и то, что заставляет это гореть быстро и ярко. Обычный дымный порох — селитра, сера, уголь — тут, понятное дело, без него никуда, он пойдет на ракетные движки и вышибные заряды. Но для самих «огоньков» нужны будут особые составы. Окислитель — в первую очередь, конечно, калиевая селитра, ее мы в Игнатовском уже более-менее чистить приноровились. Бертолетова соль (хлорат калия) была бы вообще сказкой, она дает куда более яркие цвета и горит сильнее, но ее получение в здешних условиях — это из разряда ненаучной фантастики, слишком мудреный и опасный процесс, я на такое пока не подпишусь. Значит, будем выезжать на селитре. В качестве горючего — та же сера, уголь (причем, для разных эффектов нужен уголь разной степени помола и из разных пород дерева), может, какие-то смолы, крахмал, сахар — все, что хорошо горит и жару дает. Ну и, конечно, сами красящие добавки — соли металлов, которые я уже перебрал. Их нужно будет очень мелко толочь и смешивать с горючкой в строго определенных пропорциях. Ошибешься в дозировке — и вместо яркого цвета получишь либо тусклый пшик, либо вообще дырку от бублика. Тут придется методом тыка, подбирать составы, пока не получится как надо.

Теперь — конструкции. Пускать ракеты, которые взрываются в небе цветными шарами, — это красиво, но для «невиданной феерии» жидковато. Нужны какие-то фигуры, «огненные картины». Я начал прикидывать. Ракеты с несколькими ступенями горения, чтоб сначала взлетали, а потом рассыпались на кучу мелких огоньков разных цветов, — это вполне по силам. «Бенгальские огни» повышенной яркости, которые можно было бы использовать для иллюминации, для подсветки каких-то зданий или конструкций, — тоже не проблема, главное подобрать состав, который горит долго и ровно, давая нужный цвет. «Фонтаны» — снопы искр, вылетающие из трубки, — это тоже классика.

Можно, конечно, попробовать сделать какие-то простые вертушки — «солнца», где на деревянном каркасе закреплены гильзы с пиротехническим составом, которые при горении раскручивают всю эту карусель. Но чтобы изобразить что-то посложнее — это уже высший пилотаж. Тут нужны будут сотни, если не тысячи, мелких огоньков, закрепленных на специальном щите, которые должны загораться по очереди. Система запалов, проводка… Задачка та еще.

И, конечно, безопасность. Вот уж где придется семь раз отмерить и один раз отрезать, а то и все десять. Пиротехника — это не в бирюльки играть. Горючие, взрывоопасные смеси только так и норовят бабахнуть где не надо. Любая неосторожность — и можно остаться без рук, без глаз, а то и вовсе отдать Богу душу. Все эксперименты — только на специально оборудованной площадке, подальше от строений и всего, что может загореться. Жесточайший контроль за качеством компонентов, за правильностью смешивания. Никакой спешки, никакой отсебятины. Каждое движение — по инструкции, как «Отче наш». Защитные очки, фартуки, перчатки — без этого даже близко не подходить. Средства пожаротушения — вода, песок, кошма — должны быть всегда под рукой, наготове. Федьку и Гришку придется муштровать до посинения, пока они каждую заповедь безопасности назубок не выучат. Я слишком хорошо помнил наш недавний «салют» в старой лаборатории, когда мы чуть не задохнулись от кислотных паров. Повторения такого «аттракциона» мне и даром не надо.

Карета все так же уныло ползла по колдобинам. За окном тянулись тоскливые осенние виды — голые деревья, серые поля, редкие деревушки с покосившимися избами. А в голове у меня уже вовсю полыхали разноцветные огни, взлетали в небо огненные драконы, распускались диковинные цветы. Задача, поставленная государем, была чертовски сложной. Главное — чтобы хватило времени, материалов и… фарта. Без него в таких делах никуда. А еще — чтобы мои основные проекты в Игнатовском не слишком пострадали от этой царской «потехи». Ведь бездымный порох и «Смирновки» были куда важнее для будущего России, чем самые распрекрасные огненные забавы.

Усадьба встретила меня своей обычной тишиной, которую только изредка нарушал собачий лай. Солнце уже давно завалилось спать, и только тусклый огонек из окон барского дома да пары караулок пробивался сквозь сгущающуюся темень. Орлов лично встретил меня у ворот. Коротко доложил: никаких ЧП, периметр на замке. Я про себя хмыкнул — этому церберу можно было доверять, как себе самому, служба у него была поставлена так, что комар носа не подточит.

Когда я, отряхиваясь от дорожной пыли, вошел в дом, из полутемных сеней беззвучно вынырнула Любава. Эта девка, которую мне Брюс приставил «по хозяйству», так и оставалась для меня какой-то загадкой. Тихая, как мышь, незаметная, порхала по дому, как тень, умудряясь поддерживать в моей холостяцкой берлоге какой-никакой порядок и уют, и при этом ни разу не сунулась с дурацкими вопросами или пустыми разговорами.

Сейчас она молча сняла с меня тяжелый дорожный кафтан, помогла стянуть сапоги. Двигалась она привычно, с какой-то неуловимой ловкостью, и от ее движений веяло чем-то успокаивающим. Я невольно поймал себя на мысли, что ее молчаливое присутствие стало уже частью моей жизни в Игнатовском.

Пока я, кряхтя и отфыркиваясь, умывался ледяной водой из медного таза, который она тут же подсунула, Любава уже вовсю шуршала на кухне. Не успел я толком обтереться, как на столе в моей небольшой столовой, которая по совместительству была и кабинетом, уже дымилась миска наваристых щей, лежал добрый ломоть черного хлеба да стоял кувшин с холодным, аж зубы сводило, ядреным квасом. Еда — проще не придумаешь, но после долгой дороги и питерской суеты она мне казалась вкуснее любых заморских яств.

Я ел на автомате, почти не разбирая вкуса, голова была забита совершенно другим. Фейерверки, иллюминации, соли стронция, схемы ракет, расчеты зарядов… Я машинально макал хлеб в щи, запивал все это дело квасом, а сам уже прикидывал, где в Игнатовском можно будет безопасно проводить эти пиротехнические эксперименты. Подальше от пороховых цехов — это и ежу понятно. Подальше от жилых домов — тоже обязательно, чтобы не перепугать местных до икоты. Нужно было найти какую-нибудь просторную поляну в лесу, на отшибе, желательно с подветренной стороны, чтобы дым и вонь от горящих составов не тянуло на усадьбу. И, конечно, оцепить это место так, чтобы ни одна живая душа, кроме меня, Федьки и Гришки, туда и носа сунуть не могла. Охрана, охрана и еще раз охрана. После недавнего нападения наемников я стал настоящим параноиком в вопросах безопасности, и это, пожалуй, было единственно верной реакцией в моих-то обстоятельствах.

Любава тем временем так же бесшумно убрала со стола грязную посуду, подлила мне квасу.

— Спасибо, Любава, — буркнул я, поднимаясь из-за стола. — Все было очень вкусно. Иди, отдыхай.

Она лишь чуть заметно кивнула и так же тихонько выскользнула за дверь. А я снова засел за свои расчеты. Нужно было составить подробный список необходимых химикатов для Брюса, причем так, чтобы не слишком «светить» свои секреты. Придется зашифровать некоторые названия, использовать какие-нибудь алхимические словечки, чтобы, если список попадет не в те руки, никто и не понял, о чем речь. Потом — чертежи ракет, «бенгальских огней», «фонтанов». Нужно было продумать конструкцию запалов, систему крепления пиротехнических фитилей на щитах для «огненных картин». Работы — непочатый край, а времени — в обрез. Новый год неумолимо приближался.

До самых петухов я ковырялся в своих бумагах. Голова трещала от цифр, формул и чертежей. Я уже не помню многое из химии, поэтому было тяжко. Список химикатов для Брюса рос и пух, как на дрожжах — чем глубже я закапывался в эти пиротехнические дебри, тем больше всякой экзотической дряни мне требовалось, чтобы забабахать по-настоящему крышесносное зрелище. Усталость валила с ног, глаза слипались.

Наконец, когда огарок свечи в подсвечнике совсем уж догорел, а за окном начало сереть, я решил, что на сегодня хорош. Отдал последние указания Орлову, который, несмотря на глухую ночь, был на посту. Приказал ему с утра пораньше присмотреть подходящую полянку — подальше от жилья и пороховых цехов, да еще и охрану по всему периметру усадьбы усилить, особенно вокруг моих «секретных» объектов. Мало ли что.

Выжатый как лимон, я поплелся в свою комнату, мечтая завалиться спать хотя бы на пару часов. Только-только успел расстегнуть ворот рубахи, как тишину ночи разорвал такой грохот, что стены барского дома затряслись, а стекла в окнах задребезжали, готовые вот-вот посыпаться. Невероятно мощный взрыв, от которого уши заложило, заставил меня подскочить на месте. Сердце бешено заколотилось в груди.

Первая мысль — налет! Опять эти головорезы, или кто похлеще нарисовался? Но звук взрыва был другой, не похожий на ружейный залп или разрыв гранаты. Это было что-то другое.

Я рванул к окну, одним махом сдергивая тяжелую штору. То, что я увидел, заставило замереть. В той стороне, где мы с таким трудом и такими предосторожностями отгрохали новый корпус для производства бездымного пороха, где только-только наладили эту чертову нитрацию и стабилизацию, полыхало гигантское пламя. Языки огня жадно лизали деревянные стены, взлетая высоко в ночное небо и окрашивая все вокруг в зловещий, багровый цвет. Густой черный дым, клубясь и переваливаясь, валил столбом, застилая звезды. Картина была — чистый апокалипсис.

Мое самое секретное и важное детище на моих глазах, превращалось в труху и пепел. Все мои труды летели коту под хвост.

Усадьба проснулась, охваченная ужасом.