Инженер 3

Глава 9 Бабка

Голос у Скобова был спокойный и уверенный. Говорил неторопливо, по-деловому. Хотя про то что сейчас дела идут не валко, не упомянул.

— Терентий Савельевич показывал вам мою коляску?

— Показывал. Я все там проверил. — Скобов покачал головой с уважением. — Работа отменная, ваше благородие. Рессоры так поставить, ремни так натянуть, это надо хорошо постараться. Мягко идет, плавно. Дорога плохая, а внутри хоть чай пей.

— Спасибо за оценку.

— Это не оценка, это правда. — Скобов наклонился ближе, понизил голос. — Терентий Савельевич говорил, вы согласны совместное дело организовать? Кареты делать по вашей конструкции?

Я посмотрел на Савельева. Тот кивал, глаза блестели:

— Да, да! Втроем работать будем! Я вкладываю деньги, даю помещение, ищу заказы! Матвей Ильич собирает кареты! Вы придумываете конструкцию, делитесь секретами!

Я задумался. Иль ты какой, секретами делитесь. Идея интересная, но как я все успею? У меня насосная мастерская, еще постройка мельницы, теперь еще и с Баташевым дело затеял. Когда еще каретами заниматься?

— Терентий Савельевич, я же говорил, что времени у меня мало. Очень мало.

— Понимаю, понимаю! — Хозяин замахал руками. — Но послушайте меня хотя бы! Много времени нисколько не потребуется! Вы только нарисуете чертежи под каждый заказ, объясните Скобову, как делать. А уж он сам соберет, а я продам или сдам в наем! Вам всего-то и понадобится, что заходить раз в неделю, проверять работу, и все!

Скобов добавил:

— Я мастер опытный, ваше благородие. Объясните раз, все пойму и запомню. Дальше сам справлюсь. Вам только иногда проверять придется, да советы давать.

Ага еще чего. Знаю я это, раз в неделю. Именно такие маленькие проекты потом займут все время.

Я посмотрел на них. Савельев ждал моего ответа, глаза горели нетерпением. Скобов стоял спокойно, но видно, что тоже заинтересован, хотя старался не показывать.

Хотя с другой стороны, деньги лишними не бывают. Если дело обставить разумно, можно везде успеть. И мельницу построить, и с Баташевым дело развить, и каретами заняться. Тем более, что в мастерской у меня все налажено, там тоже надо только проверять работу. Еще один источник дохода не помешает.

— Ладно, — сказал я. — Давайте обсудим детали. Но не здесь. Где бы тут поговорить спокойно?

— А пойдемте в ту же комнату, где вы с Баташевым сидели! — предложил Савельев. — Там нам точно никто не помешает!

Мы поднялись на второй этаж, вошли в ту же самую комнату. Самовар еще стоял на столе, тут же остались закуски. Я сел за стол, Савельев и Скобов расположились напротив.

— Слушайте, — начал я. — Прежде чем говорить о деле, я задам интересующие меня вопросы. Артемий, какие вы делали кареты? Какие из них были самые сложные?

Скобов ответил не задумываясь:

— Всякие делал. Простые дорожные, двухместные, четырехместные. Выездные, парадные, с лакировкой, позолотой. Зимние сани, летние дрожки. Самая сложная была карета для графа Орлова. Шестиместная, на английских рессорах, с бархатной обивкой, снаружи художественная роспись. Полгода собирал.

— Рессоры сами ставили?

— Сам, вестимо. Английские, листовые. Помещик из Петербурга привозил.

— А сами рессоры делать можете?

Скобов помялся:

— Пробовал. Но сталь хорошая нужна, с правильной закалкой. У местных кузнецов не всегда получается. Английские лучше.

— А если я научу делать рессоры не хуже английских? Из местной стали, с правильной закалкой?

Глаза мастера загорелись:

— Научите, буду благодарен! Это большое дело! Рессоры дорогие, из-за границы долго везти. Свои делать и дешевле, и быстрее!

Я кивнул. Видно, что Скобов толковый мужик, сразу понимает суть.

— Хорошо. Теперь к делу. Терентий Савельевич предлагает совместное производство карет. Я согласен, но с определенными условиями. Первое: я не партнер, а главный конструктор. Разрабатываю конструкции, обучаю мастера, контролирую качество. Раз в неделю прихожу, проверяю работу, даю указания. Больше времени у меня не будет.

Савельев закивал:

— Согласен, согласен!

— Второе: Артемий Скобов наемный мастер. Получает оговоренное жалованье. Собирает кареты по моим чертежам и указаниям. Секреты, которым я его научу: рессоры, ремни, конструкция подвески, остаются моей собственностью. Он может использовать их только в нашей мастерской. Если уйдет работать к другому, то секреты не разглашает. Это пропишем в договоре. Если нарушит, будет платить штраф.

Скобов нахмурился:

— А жалованье какое?

— Сто рублей в месяц. Хорошее жалованье для мастера.

Скобов задумался, быстро посчитал в уме:

— Сейчас я на заказах зарабатываю неровно. В один месяц десять рублей набегает, в другой пятьдесят. Редко когда сто. Так что это по-божески, ваше благородие. Конечно, я согласен.

— Хорошо. Тогда третье условие, — я повернулся к Савельеву. — Вы вкладываете деньги: снимаете или выделяете помещение под мастерскую, покупаете материалы, инструменты, платите жалованье Матвею Ильичу. Я вкладываю знания: разрабатываю конструкции, обучаю мастера, привлекаю первых клиентов, у меня есть связи. Прибыль делим так: мне шестьдесят процентов, вам сорок.

Савельев подпрыгнул на стуле:

— Шестьдесят⁈ Это много! Я деньги вкладываю, несу весь риск! Должно быть пополам!

Я покачал головой:

— Нет. Без моих чертежей, без моих секретов ваши кареты будут обычными. Такие делают везде. А сейчас конкуренция большая, и цены низкие. А с моей конструкцией эти кареты будут уникальные, лучше всех, ни у кого таких не будет. Цену будем ставить дороже, клиенты будут платить, никуда не денутся. Моя нынешняя коляска тому доказательство. Вы сами видели, какой на нее спрос. А если мы развернемся, я смогу делать кареты еще лучше, которые и князю не стыдно будет подарить.

Савельев заерзал на месте:

— Но я даю деньги! Помещение, оплачиваю материалы, плачу жалованье! Это тоже важно!

— Важно, — согласился я. — Потому вам и будет сорок процентов. Это тоже немало, знаете ли. Но я должен быть главный в этом деле. Без меня мастерская будет как все остальные. Со мной она станет особенная. Короче, Терентий Савельевич, шестьдесят на сорок, или я не участвую.

Савельев повернулся ко мне, но глаза его лихорадочно бегали по сторонам. Он быстро думал и считал в уме.

Скобов сидел молча, не вмешивался. Его это не касалось, он в конце концов просто наемный работник.

Наконец хозяин гостиницы тяжело вздохнул:

— Ладно. Пусть будет шестьдесят на сорок. Но с условием, что сначала всю прибыль не делим вообще, чтобы я мог окупить расходы. И только со второго года начинаем делить. Согласны?

Теперь пришлось думать мне. Разумное условие, почти такое же, как с Баташевым. Первый год действительно лучше всю прибыль вкладывать обратно, докупать инструменты и материалы, расширяться.

— Согласен. Первый год прибыль в дело, второй год делим шестьдесят на сорок.

— Тогда еще условие, — сказал Савельев. — Мастерская будет здесь, при гостинице. У меня во дворе есть большой сарай, он сейчас пустует. Переоборудуем под мастерскую. Платить за него не надо, это мое помещение. Выйдет большая экономия.

Я кивнул:

— Хорошо. Покажете его прямо сейчас, зачем откладывать?

— Покажу, конечно! Пойдемте, посмотрите!

Мы встали, спустились вниз, вышли во двор. На улице уже давно стемнело, у ворот горел фонарь. Савельев взял лампу из конюшни, повел нас к дальнему углу двора.

Сарай оказался большой и деревянный, с железной крышей. Ворота широкие и двустворчатые. Савельев отпер замок и распахнул их.

Внутри темно, пахло сыростью и пылью. Хозяин поднял лампу, свет упал на внутреннее пространство.

Сарай оказался длинный, сажен десять длиной, шириной сажени четыре. Потолок высокий, под стропилами. Пол земляной и утоптанный. По углам свалены всякие ненужные вещи: старая мебель, пробитые бочки и сломанные ящики.

Я прошелся внутри, осмотрел стены. Бревна крепкие, не гнилые. Крыша целая, не течет. Окон нет, но это не проблема, их можно прорубить.

— Помещение подходит, — сказал я. — Надо убрать хлам, настелить деревянный пол, прорубить окна. Поставить верстаки, полки для инструмента. И еще надо бы печь-буржуйку для обогрева зимой.

Савельев послушно кивал:

— Все сделаем! Я найму рабочих, за неделю приведут в порядок!

Скобов тоже внимательно осмотрел помещение, где ему предстояло пахать:

— Место хорошее. Просторно. Карету можно собирать целиком, не в тесноте.

Мы вернулись в трактир. Савельев велел принести бумагу, перо и чернила.

— Давайте запишем условия, — сказал я. — Чтобы потом не забыть, не запутаться.

Я взял перо, начал писать:

'Условия совместного дела по производству экипажей.

1. Участники: Терентий Савельевич Савельев (далее — Савельев), Александр Дмитриевич Воронцов (далее — Воронцов).

2. Савельев вкладывает: помещение (сарай при гостинице), деньги на материалы и инструменты, оплату жалованья мастера.

3. Воронцов вкладывает: конструкторские разработки, обучение мастера, контроль качества, привлечение клиентов.

4. Наемный мастер: Матвей Ильич Скобов, жалованье 100 рублей в месяц.

5. Раздел прибыли: Воронцов — 60 %, Савельев — 40 %. Первый год прибыль полностью вкладывается обратно в дело, раздел начинается со второго года.

6. Воронцов проверяет работу мастерской раз в неделю, дает указания, обучает мастера.

7. Секреты конструкции (рессоры, подвеска, ремни) — собственность Воронцова. Скобов использует их только в рамках данного дела, не разглашает при уходе под угрозой штрафа в тысячу рублей'.

Дописал, просушил чернила, прочитал вслух. Савельев и Скобов внимательно слушали. Услышав о штрафе, мастер поморщился, но ничего не сказал.

— Согласны? — спросил я.

Они кивнули.

— Тогда подписываем.

Я подписался первым. Савельев взял перо, старательно вывел свое имя. Скобов поставил закорючку.

— Это пока предварительная бумага, — сказал я. — Завтра-послезавтра пойдем к нотариусу, оформим договор официально, с печатями.

— Хорошо, — кивнул Савельев. — Когда будем начинать?

Я задумался:

— У меня сейчас времени нет. Мельницу строю, с Баташевым вот тоже открываем. Но вы пока начинайте. Приводите сарай в порядок. Я составлю список закупок. Когда все будет готово, начнем принимать заказы. Через неделю-две, скорее всего.

— Понял. Начну готовить. — Савельев потер руки. — Хорошее дело затеяли, Александр Дмитриевич! Богатеть будем!

Я усмехнулся:

— Если все правильно сделаем, то да.

Скобов молчал, но в глазах его светилось удовлетворение. Он будет получать хорошее жалованье, работать по специальности и вдобавок обучаться всяким новым секретам.

Мы попрощались. Я вышел из гостиницы на улицу.

Поздний вечер, уже стемнело. Улицы пустые. Луна светила сквозь облака.

Я зашагал в сторону Заречной.

На третий день после моего отъезда в город я вернулся в имение Баранова. Рано утром выехал на нанятой бричке, добрался к полудню.

Лошадь стояла взмыленная, устала от жары и дороги, изредка фыркала и вела ушами. Возница остановил повозку у барского дома, вытер пот рукавом. Я слез с повозки, огляделся. Тихо. Рабочих не видно. Наверное, на обеде.

Из дома вышел Ноздрев. Вид у него довольный, даже радостный.

— Александр Дмитриевич! — окликнул он, спускаясь со ступеней. — Как раз вовремя! Лес привезли, сегодня с утра!

Я почувствовал, как внутри что-то встрепенулось. Наконец-то.

— Где он? — спросил я коротко.

— У мельницы. Разгрузили уже. Степан рабочих на обед отпустил, скоро они вернутся.

Я кивнул, достал из кармана платок, вытер пыль с лица. Жара стояла нещадная, хуже, чем три дня назад.

— Пойдемте, покажите.

Мы пошли вдоль реки знакомой тропой. Солнце палило вовсю, рубашка под сюртуком взмокла насквозь. Справа медленно текла Упа, вода темная и тихая. Над поверхностью вились мошки.

Вскоре показалось место стройки. Расчищенная площадка, старый фундамент убран, колышки с натянутыми веревками обозначают периметр будущего здания.

А рядом…

Я остановился, глядя на штабель бревен.

Сто сосновых стволов, каждое в три сажени длиной. Ровные и прямые, как стрелы. Нижние концы заострены клином, блестят от пропитки дегтем. Пахнут смолой и свежей древесиной.

Красота.

Я подошел ближе, потрогал ближайшее бревно. Древесина плотная, без сучков. Кора снята начисто. Заостренный конец гладкий, ровный. Пропитка дегтем глубокая, видно по темному цвету дерева.

— Хорошую работу сделали, — сказал я вслух.

Ноздрев довольно кивнул:

— Иван Петрович велел нанять лучших мастеров. С лесопилки на Щегловской заставе. Говорят, они для казны работают, берут подряды на мосты.

Я обошел вокруг штабеля. Бревна сложены аккуратно, рядами, на подкладках, чтобы не касались земли. Каждое пронумеровано мелом: от первого до сотого.

— Когда привезли?

— С рассвета. Шесть подвод, по шестнадцать-семнадцать бревен на каждой. Управились до обеда. Степан принимал, проверял каждую подводу, расписывался о получении.

Я кивнул. Хорошо. Можно начинать.

Послышались голоса. Рабочие возвращались с обеда. Шли гурьбой, переговаривались, смеялись на ходу. Увидели меня, притихли и ускорили шаг.

Степан шел впереди. Завидев меня, снял картуз и поклонился:

— Александр Дмитриевич! Здравствуйте! Вернулись?

— Здравствуй, Степан Кузьмич. Да, вернулся. Вижу, лес привезли.

— Привезли. Хороший лес, отборный. Я проверил каждое бревно. Все ровные, без гнили, пропитка хорошая.

— Молодец. Значит, можно начинать забивать.

Степан почесал бороду и замялся:

— Вот только, Александр Дмитриевич… Не знаю, как эти бревна в землю загнать. Они же тяжелые, длинные. Кувалдой не вобьешь.

Я улыбнулся:

— Конечно, не кувалдой. Сейчас покажу и объясню всем, что делать.

Рабочие собрались вокруг. Лица у них сделались любопытные и выжидающие.

Я достал из портфеля лист бумаги, развернул и отдал ближайшему, рыжему Федьке. Там я нарисовал схему копра, треножной башни для забивки свай.

— Смотрите, братцы, — громко сказал я. — Забивать сваи будем, конечно же, не вручную. Построим вот такое устройство. Называется копер.

Показал чертеж. Три толстых бревна, поставленных наклонно, вершинами сходятся вверху. Связаны веревками и скобами. Высота четыре сажени. Наверху перекинут блок. Через блок проходит веревка. На конце веревки подвешена бабка, тяжелая деревянная колода.

— Принцип простой, — продолжил я. — Сваю ставим вертикально под копром. Бабку высоко поднимаем на веревках. Потом отпускаем. Она падает, бьет по свае сверху. Свая вгоняется в землю. Поднимаем бабку снова, опять бьем. И так раз за разом, пока свая не войдет на нужную глубину.

Рабочие молча смотрели на чертеж. Степан прищурился, водил пальцем по линиям, соображая.

— Это… как у колодезников? — спросил Федор. — Они так сруб опускают. Бабкой бьют.

— Точно так, — подтвердил я. — Та же технология. Только бабка потяжелее будет. Пудов двадцать, не меньше.

Степан медленно кивнул:

— Дельно придумано. Силы людские экономит. А веревку какую брать? Тут не всякая сдюжит. Прочную надо.

— Пеньковую. Толщиной в палец хватит. Я уже заказал в городе, скоро привезут. А мы пока начнем копер строить. Понадобятся три бревна для стоек. Вон те, что потолще. И поперечины для крепления. И блок найти надо.

— Блок есть, — сказал Ноздрев. — В амбаре старый, от подъемника. Колесо чугунное, желоб для веревки. Принести?

— Принесите. Посмотрю, годится ли.

Управляющий кивнул, зашагал в сторону усадьбы.

Я повернулся к рабочим:

— Ну что, братцы? Начнем копер городить? Работы на полдня. К вечеру управимся, завтра уже сваи начнем забивать.

Степан скомандовал:

— Петр, Иван! Выбирайте три самых толстых бревна, волоките сюда! Федор, Тимофей, Василий! Ищите длинные жерди, для поперечин! Андрей, Кузьма! Принесите веревки, железные скобы и топоры!

Рабочие разошлись. Работа закипела.

Я снял сюртук, повесил на ветку. Закатал рукава. Жара невыносимая, но делать нечего. Нужно начинать работу. Сват сами себя не забьют.

Братья Медведевы выбрали три бревна потолще остальных. Тяжелые, каждое пудов в тридцать весом. Вшестером волокли их к месту разметки, пыхтя и надрываясь.

Я показал, как их устанавливать. Бревна ставятся под углом, вершинами сходятся вверху, как индейский вигвам. Основания расставлены широко, образуют треугольник. Прочная конструкция, не развалится.

Степан с мужиками подняли первое бревно. Я придерживал снизу, направлял, куда ставить. Бревно тяжеленное, скользило из рук, норовило упасть. Но втроем мы справились, поставили его наклонно, верхний конец подперли жердью.

Второе бревно поставили с другой стороны. Третье замкнуло треугольник.

Вершины сошлись наверху, на высоте четырех саженей. Я велел связать их толстой веревкой, обмотать крест-накрест, затянуть намертво. Федор проворно, как белка, полез наверх. Связал, крикнул сверху:

— Готово, Александр Дмитриевич!

— Спускайся!

Федор спустился. Копер стоял, покачиваясь. Получился высокий и внушительный треножник.

Принесли блок. Старый и чугунный, колесо диаметром в четверть аршина. Желоб для веревки глубокий, гладкий. Я осмотрел, покрутил. Ось скрипит, но вращается. Сойдет.

— Федор, залезай наверх еще раз. Привяжи блок к вершине копра. Крепко, на совесть.

Федор снова полез. Привязал блок веревкой, обмотал несколько раз, завязал узлом.

— Теперь будем делать бабку, — сказал я. — Нужна дубовая и толстая колода. Длиной в аршин, диаметром четверть. Весом пудов двадцать. Есть такая?

Ноздрев почесал затылок:

— Дубовых бревен нет. Только сосна.

Степан подумал, сказал:

— А может возьмем березовую чурку? Береза тяжелее сосны, плотнее. Найдем толстую, обрубим лишнее.

— Годится, — согласился я. — Ищите.

Через полчаса рабочие принесли березовую чурку. Толстая, комлевая часть старого дерева. Обрубили сучки топорами, получилась колода длиной в аршин, диаметром в четверть. Тяжелая, пудов восемнадцать-двадцать.

Один из братьев Медведевых принес железные обручи. Набил их на колоду сверху и снизу, чтобы не раскололась от ударов. Получилась бабка, грозная и тяжелая.

Мы привязали к ней веревку, перекинули через блок наверху копра. Веревка свисала вниз.

Я велел восьмерым мужикам взяться за веревку. Они ухватились, потянули разом. Бабка медленно поползла вверх, раскачиваясь на весу. Мужики тянули, пыхтели, ногами упирались в землю.

Подняли на три сажени. Я скомандовал:

— Держите! Не отпускайте!

Бабка висела высоко, покачиваясь на веревке.

— Теперь отпустите разом!

Мужики отпустили. Бабка с грохотом рухнула вниз, ударилась о землю. Земля задрожала. Пыль поднялась облаком.

Рабочие ахнули. Степан присвистнул:

— Ну и силища!

Я улыбнулся:

— Вот этой силищей и будем сваи забивать. Завтра начнем. А сегодня на этом закончим. Работа сделана, копер готов.

Рабочие разошлись. Я надел сюртук, взял портфель. Солнце клонилось к закату. Жара спала, от реки повеяло прохладой.