Инженер 3

Глава 2 Осмотр

Я вышел из дома рано, еще до шести часов. Солнце только поднималось над крышами, улицы пустынные, только дворники мели мостовую.

В руках я держал кожаный портфель с инструментами: рулетка, угольник, циркуль, записная книжка, карандаши. Все, что понадобится для осмотра мельницы.

Баранов назначил встречу у своего дома в семь утра. Имение находится в двадцати верстах от города, ехать долго, мы хотели выехать пораньше, чтобы управиться засветло.

Дом Баранова на Дворянской улице, двухэтажный, каменный, с колоннами у входа. Подошел к воротам, они уже распахнуты. Во дворе стояла просторная карета, запряженная четверкой гнедых лошадей. Кучер в темно-синей ливрее проверял упряжь.

У крыльца ждал сам Баранов. Одет по-дорожному: длинный сюртук шоколадного цвета, высокие сапоги, широкополая шляпа. В руке трость с серебряным набалдашником. Борода расчесана, лицо румяное, довольное.

— А, Александр Дмитриевич! — Он приветственно помахал тростью. — Вовремя! Пунктуальность офицерская! Люблю!

Я подошел, поклонился:

— Здравствуйте, Иван Петрович. Готов к поездке.

— Отлично, отлично! — Баранов одобрительно оглядел меня. — Портфель взяли? Инструменты? Хорошо. Мельницу осмотрим как следует, все промерим, оценим.

Он обернулся к дому:

— Анна Павловна! Мы готовы!

Дверь открылась, на крыльце показалась Анна Павловна Соколова.

Я не ожидал ее увидеть. Замер на мгновение.

Она спускалась по ступенькам, держась за перила. Одета тоже по-дорожному: темно-зеленое платье с узкими рукавами, легкий плащ накидкой, соломенная шляпка с вуалью. В руках небольшой саквояж и зонтик.

Увидела меня, улыбнулась:

— Александр Дмитриевич! Доброе утро!

Я поклонился, сняв фуражку:

— Анна Павловна. Доброе утро. Не знал, что вы тоже едете.

Баранов рассмеялся:

— А как же! Я пригласил Анну Павловну погостить в имении на несколько дней. Она согласилась. Заодно и на мельницу посмотрит. Покойный муж ее инженером работал, в технике разбирается. Может, даст дельный совет.

Анна Павловна спустилась к нам, остановилась рядом:

— Иван Петрович преувеличивает. Я не инженер. Просто интересуюсь. Надеюсь, не помешаю?

Она посмотрела на меня вопросительно.

Я поспешил ответить:

— Что вы, Анна Павловна! Напротив, помощь лишней не бывает. Рад будет, если составите компанию.

Баранов довольно хмыкнул:

— Ну вот и славно! Поехали, господа!

Лакей в ливрее вышел из дома, взял саквояж Анны Павловны, отнес к карете. Другой лакей открыл дверцу кареты, откинул ступеньку.

Баранов жестом пригласил:

— Анна Павловна, прошу. Александр Дмитриевич, прошу.

Анна Павловна взошла в карету первой, я помог ей, подав руку. Она легко поднялась, уселась на мягкое сиденье у окна. Я сел напротив, положив портфель рядом. Баранов устроился рядом с Анной Павловной.

Лакей закрыл дверцу, карета качнулась. Кучер цокнул языком, лошади тронулись.

Внутри кареты просторно, удобно. Сиденья обиты бордовым бархатом, окна с кожаными шторками, на полу мягкий ковер. Пахло кожей и древесным лаком.

Карета выкатила со двора, повернула на улицу. Колеса застучали по мостовой.

Баранов откинулся на спинку, вздохнул с удовольствием:

— Люблю поездки в имение. Город душный, суетный. А там простор, воздух чистый, тишина.

— Давно там не бывали? — спросила Анна Павловна.

— Месяца два. Зимой редко езжу, дороги плохие. Весной управляющий приезжал, докладывал. Говорит, мельница совсем развалилась. Вот и решил посмотреть лично, заодно Александра Дмитриевича взять. Пусть оценит, что можно сделать.

Он повернулся ко мне:

— Александр Дмитриевич, расскажу вкратце. Мельница построена еще дедом моим, в шестьдесят втором году прошлого века. Сто лет почти стоит! Водяная, на речке Упе. Колесо огромное, в три сажени диаметром. Жернова каменные, французские, дед выписывал из Парижа.

Я слушал внимательно, кивая.

— Первые годы работала отлично, — продолжал Баранов. — Мололи зерно со всей округи. Мука белая, тонкая, купцы в Москву везли. Дед гордился. Отец продолжил, но особо не следил. Управляющие менялись, кто честный попадется, кто вор. Мельница постепенно ветшала.

— Ремонт не проводили? — спросил я.

— Проводили, но кое-как. Подлатают, подкрасят, и ладно. А толкового инженера не нанимали. Вот и дошла до такого состояния, что теперь еле крутится. Колесо прогнило, жернова износились, вал трещит. Управляющий говорит, еще год-два, и совсем развалится.

Баранов помолчал, посмотрел в окно. За окном проплывали последние дома города, впереди открывалась дорога в поле.

— Хочу восстановить, — сказал он твердо. — Не просто починить, а сделать по-настоящему. Чтобы мельница снова работала, зерно мололи, доход приносила. И чтобы еще сто лет простояла.

Я кивнул:

— Понял, Иван Петрович. Посмотрю, оценю. Скажу честно, что можно сделать.

Анна Павловна тихо спросила:

— Александр Дмитриевич, а вы раньше мельницы чинили?

Я покачал головой:

— Мельницы нет. Но принцип тот же, что у насосов. Механика, передача движения, расчет нагрузок. В Николаевской академии мы изучали теорию машин, гидравлику. Применить можно.

— А паровую машину ставили? — спросил Баранов.

— Видел в Севастополе. На кораблях, на заводах. Сам не ставил, но принцип знаю. Если понадобится, изучу подробнее, посоветуюсь с инженерами в Москве.

Баранов задумчиво покачал головой:

— Паровая машина… Дорого, наверное?

— Дороже водяного колеса. Но надежнее. От воды не зависит. Зимой река замерзает, колесо не крутится. Паровая машина работает круглый год.

— Это верно, — согласился Баранов. — Зимой мельница стоит, мужики возят зерно за десять верст, на другую мельницу. Теряют время, деньги.

Анна Павловна слушала внимательно, потом вмешалась:

— Иван Петрович, а сколько зерна мельница перемалывает? В день, например?

Баранов подумал:

— Раньше мешков тридцать в день мололи. Сейчас едва двадцать. А могла бы и пятьдесят, если наладить.

— Пятьдесят мешков, — повторил я, подсчитывая в уме. — Это около трехсот пудов в день. Девять тысяч пудов в месяц. Приличный объем.

— А сколько платят за помол? — спросила Анна Павловна.

Баранов усмехнулся:

— Видите, Александр Дмитриевич? Анна Павловна сразу про деньги спрашивает! Вот что значит купеческая жилка!

Анна Павловна улыбнулась:

— Муж научил. Он говорил, что инженер должен понимать экономику проекта. Строить красивый мост легко. А вот строить прибыльный мост вот задача.

Баранов одобрительно кивнул:

— Умный человек ваш муж, царствие ему небесное. — Он повернулся ко мне: — Платим по копейке с пуда. Десять процентов от помола берем натурой, мукой или зерном. Выходит около трехсот рублей дохода в месяц. Три с половиной тысячи в год. Но это когда исправно работает. Сейчас вдвое меньше.

Я прикидывал цифры. Три с половиной тысячи дохода в год, солидная сумма. Если вложить в ремонт тысячи две-три, окупится за год-полтора.

— Иван Петрович, вы готовы вложить деньги в восстановление?

— Готов. Две тысячи дам сразу. Если больше понадобится, найду. Только чтобы толком сделали, а не абы как.

— Постараюсь.

Карета катила по грунтовой дороге. За окнами проплывали поля, перелески, деревни. Небо синее, безоблачное. Солнце поднималось выше, становилось теплее.

Мы ехали молча несколько минут. Баранов дремал, откинув голову на спинку сиденья. Шляпа съехала набок, борода колыхалась в такт покачиванию кареты.

Анна Павловна смотрела в окно, задумчиво. Я смотрел на нее.

Профиль тонкий, изящный. Шея длинная, белая. Руки сложены на коленях, пальцы в кружевных перчатках. Платье темно-зеленое облегает фигуру, подчеркивает тонкую талию.

Она повернула голову, поймала мой взгляд. Едва заметно улыбнулась.

Я смотрел ей в глаза, и тоже улыбнулся. Она смутилась, отвела взгляд.

Карета проехала через деревню. Десяток изб, церковь деревянная, колодец на площади. Мужики стояли у околицы, смотрели на проезжающую карету, кланялись. Баба с коромыслом остановилась, перекрестилась.

За деревней дорога пошла в гору. Лошади замедлили шаг, фыркали, налегали на постромки. Карета раскачивалась сильнее.

Баранов проснулся, поправил шляпу:

— Где мы?

— Проехали Большую Грязнуху, — ответила Анна Павловна. — Еще верст пять осталось.

— Ага. Скоро приедем.

Он достал из кармана серебряные часы, открыл крышку:

— Половина девятого. Хорошо едем.

Дорога спустилась с горы, вошла в лес. Сосны высокие, прямые, пахло смолой и хвоей. Птицы щебетали, где-то стучал дятел.

Через лес проехали быстро, минут за десять. Впереди открылось село. Домов тридцать, церковь каменная с колокольней, барская усадьба на пригорке.

— Вот мое имение, — сказал Баранов с гордостью. — Село Ивановское. Сто душ крестьян, земли три тысячи десятин. Лес, пашня, луга. И мельница на речке, за селом.

Карета въехала в село. Крестьяне останавливались, кланялись, снимали шапки. Дети бежали следом за каретой, кричали, смеялись.

Усадьба стояла на возвышении, окруженная садом. Дом двухэтажный, деревянный, выкрашенный в желтый цвет. Колонны белые у входа, балкон на втором этаже, крыша зеленая, железная. Флигель справа, конюшня слева, службы за домом.

Карета подъехала к крыльцу, остановилась. Лакей спрыгнул с козел, открыл дверцу, откинул ступеньку.

Баранов вышел первым, потянулся, размял затекшие ноги:

— Доехали! Александр Дмитриевич, Анна Павловна, прошу!

Я вышел, помог Анне Павловне сойти. Она взялась за мою руку, легко ступила на землю.

На крыльце стоял управляющий — мужик лет пятидесяти, в чистой рубахе, жилете, сапогах. Лицо круглое, загорелое, борода рыжая с проседью.

— Иван Петрович! — Он поклонился низко. — Милости просим! Ждали-поджидали!

— Здравствуй, Егор Матвеевич. — Баранов поднялся на крыльцо, пожал руку управляющему. — Как хозяйство?

— Слава Богу, Иван Петрович. Посевная закончилась, всходы хорошие. Сено начали косить. Скотина здоровая.

— А мельница?

Управляющий поморщился:

— Мельница, Иван Петрович… Плохо дело. Еле крутится. Вчера вал заскрипел, думал, сломается. Мельник говорит, долго не протянет.

Баранов кивнул:

— Знаю. Потому и привез инженера. — Он показал на меня. — Александр Дмитриевич Воронцов, капитан-инженер. Осмотрит мельницу, скажет, что делать.

Управляющий поклонился мне:

— Егор Матвеевич Ноздрев, управляющий имения. Милости просим, ваше благородие.

Я ответил поклоном:

— Приятно познакомиться.

Баранов повел нас в дом:

— Сначала переоденемся, выпьем чаю. Потом на мельницу поедем. Она в версте отсюда, за село, на речке.

Мы вошли в дом. Прихожая просторная, высокие потолки, паркет скрипучий. Картины на стенах: пейзажи, портреты предков.

Горничная в белом переднике и чепце проводила Анну Павловну наверх, в комнату для гостей. Меня проводили в комнату на первом этаже, небольшую, но уютную. Кровать с пологом, комод, кресло у окна, умывальник в углу.

Я умылся, переоделся в рабочую куртку, снял запыленный сюртук, надел что попроще. Взял портфель с инструментами, вышел.

В столовой накрыли чай. Баранов, Анна Павловна и управляющий сидели за столом. Самовар шипел, на столе стояли пироги, варенье, сливки.

Я сел, выпил стакан крепкого чаю с медом. Анна Павловна тоже пила чай, молча, задумчиво.

Баранов разговаривал с управляющим о хозяйстве, о севе, о скотине, о ценах на хлеб.

Допили чай. Баранов встал:

— Ну что, Александр Дмитриевич? Поехали на мельницу?

— Поехали.

Анна Павловна тоже встала:

— Я тоже поеду. Если позволите, конечно.

Баранов улыбнулся:

— Разумеется! Одевайтесь потеплее, там у речки прохладно.

Через десять минут мы ехали на бричке, легкой повозке на двух колесах. Управляющий правил лошадью. Баранов сидел рядом с ним, я с Анной Павловной на заднем сиденье.

Дорога шла через село, мимо изб, огородов, выгона, где паслись коровы. Потом свернула в поле, спустилась к речке.

Речка Упа текла медленно, широко. Вода темная, берега заросшие ивами и камышом. Посередине течения торчали сваи старой запруды.

А на левом берегу стояла мельница.

Я увидел ее и замер.

Здание деревянное, двухэтажное, почерневшее от времени. Крыша провалилась с одной стороны, бревна покосились. Окна выбиты, ставни свисают на одной петле.

Сбоку огромное водяное колесо. Три сажени в диаметре, как говорил Баранов. Но половина лопастей сгнила, отвалилась. Вал, на котором держится колесо, потрескался, покрылся мхом.

Запруда прорвана, вода течет мимо колеса, не крутит его.

Внутри мельницы что-то скрипело, потрескивало. Ветер гулял в пустых проемах окон.

Бричка остановилась у мельницы. Мы слезли.

Баранов обвел рукой:

— Вот она, мельница дедовская. Видите, Александр Дмитриевич?

Я молча смотрел на разруху.

Анна Павловна тихо сказала:

— Боже мой. Как запущено.

Баранов вздохнул:

— Да. Запущено. Но вы, Александр Дмитриевич, скажите честно, можно восстановить? Или проще новую строить?

Я медленно обошел здание, осматривая со всех сторон. Потрогал бревна, прогнили насквозь. Заглянул в окно, внутри хаос, обломки жерновов, сгнившие мешки, мусор.

Повернулся к Баранову:

— Иван Петрович, восстанавливать эту мельницу бесполезно. Она развалилась полностью. Нужно строить новую. С нуля.

Баранов нахмурился:

— Дорого выйдет.

— Выйдет. Но по-другому никак.

Анна Павловна подошла ближе:

— Александр Дмитриевич, а если построить новую, но не такую, как была? Современную, с паровой машиной, как вы говорили?

Я посмотрел на нее, потом на Баранова:

— Можно. Даже лучше. Паровая мельница производительнее, надежнее. Работает круглый год. Но будет дороже.

Баранов задумался, глядя на развалины:

— Насколько дороже?

— Три тысячи рублей. Может, три с половиной.

Баранов молчал, обдумывая. Потом кивнул:

— Ладно. Осмотрите все подробно. Сделайте расчеты, чертежи. Потом решим.

Я кивнул, достал из портфеля записную книжку, карандаш:

— Начнем.

Осмотр мельницы занял несколько часов. Я обмерил здание, зарисовал расположение, спустился к запруде, осмотрел русло реки. Анна Павловна помогала, держала конец рулетки, когда я измерял ширину фундамента, записывала в книжку цифры, которые я диктовал.

Управляющий Громов показывал, рассказывал:

— Вот тут раньше амбар стоял, для зерна. Сгорел лет десять назад. Тут желоб, по которому вода на колесо шла. Прорвался позапрошлой весной, не чинили. А вот жернова, французские. Один треснул, второй цел, но сточился.

Баранов ходил следом, рассматривал, вздыхал. Видно, тяжело ему смотреть на разруху дедовского хозяйства.

К полудню закончили. Солнце поднялось высоко, жара началась. Я вытер пот платком, убрал инструменты в портфель.

— Все, Иван Петрович. Осмотрел. Данных достаточно.

— Ну и как? — спросил Баранов. — Что скажете?

— Скажу за обедом. Подробно, с расчетами.

Баранов кивнул:

— Правильно. Поехали обедать. Проголодались небось.

Мы вернулись в усадьбу на той же бричке. Анна Павловна сидела рядом со мной, молчаливая, задумчивая. Платье у нее запылилось по подолу, на руках следы от веревки рулетки. Но она не жаловалась, не капризничала. Работала наравне.

В усадьбе накрыли обед в столовой. Комната большая, светлая, окна в сад. Стол дубовый, длинный, на двенадцать персон. Накрыли только на четверых, Баранова, меня, Анну Павловну и управляющего.

Сели. Баранов во главе стола, я справа от него, Анна Павловна слева, управляющий в дальнем конце.

Подали обед обильный, деревенский. Щи со сметаной, жареный гусь с яблоками, картофель печеный, огурцы соленые, грибы маринованные. Пироги с капустой, с мясом, с вишней. Квас в глиняных кувшинах, водка в графине.

Баранов налил себе водки, мне предложил. Я отказался:

— Спасибо, Иван Петрович. Не пью днем. Голова потом тяжелая.

— Правильно! — одобрил Баранов. — Офицерская выдержка! Егор Матвеевич, а ты составь компанию.

Управляющий налил себе, они выпили, закусили огурцом.

Анна Павловна пила воду с лимоном, ела мало: немного щей, кусок гуся, пирожок.

Я ел с аппетитом. После утренней дороги и нескольких часов работы на воздухе проголодался изрядно.

Баранов отхлебнул кваса, вытер усы салфеткой:

— Ну, Александр Дмитриевич, докладывайте. Что с мельницей?

Я отложил вилку, вытер рот, откинулся на спинку стула:

— Иван Петрович, старую мельницу восстанавливать нельзя. Здание сгнило, фундамент просел, колесо развалилось. Даже если починить, через год-два снова развалится.

Баранов нахмурился:

— Это я понял. Дальше?

— Нужно строить новую мельницу. С нуля. На новом фундаменте, из кирпича или камня.

— Дорого.

— Дорого. Но по-другому никак.

Управляющий вмешался:

— А водяное колесо новое поставить? Плотину починить?

Я покачал головой:

— Водяное колесо устаревшая конструкция. Зависит от воды. Летом речка мелеет, колесо еле крутится. Зимой замерзает, совсем встает. Весной половодье прорывает плотину, как прорвало несколько лет назад, я слышал.

— А что тогда? — спросил Баранов.

Я помолчал, собираясь с мыслями. Потом заговорил четко, обдуманно:

— Предлагаю построить паровую мельницу. Современную, производительную. С паровой машиной вместо водяного колеса.

Баранов поднял брови:

— Паровую? Это как?

— Объясню. — Я достал из кармана карандаш, взял со стола чистую салфетку, начал чертить. — Вот здание мельницы. Каменное, прочное. Два этажа. Внизу котельная, там паровой котел, топка. Наверху машинное отделение, там паровая машина, жернова, механизмы.

Баранов, Анна Павловна и управляющий придвинулись ближе, смотрели на рисунок.

— Паровая машина приводит в движение главный вал. От вала идут ремни к жерновам. Жернова крутятся, мелют зерно. Мука высыпается в мешки.

Я нарисовал схему передачи движения: вал, шкивы, ремни, жернова.

— Преимущества паровой машины, — продолжал я, загибая пальцы. — Первое: работает круглый год, не зависит от воды. Второе: мощность постоянная, можно регулировать. Третье: производительность выше водяного колеса вдвое, а то и втрое.

Баранов слушал внимательно, кивал.

— Четвертое преимущество, — продолжал я, — можно установить несколько пар жерновов. Например, четыре пары вместо двух. Производительность увеличится вдвое. Вместо тридцати мешков в день будете молоть шестьдесят.

Управляющий присвистнул:

— Шестьдесят мешков! Это же…

— Триста шестьдесят пудов в день, — подсчитал я. — Десять тысяч восемьсот пудов в месяц. При десяти процентах с помола получите тысячу восемьдесят пудов муки в месяц. По три рубля за пуд — три тысячи двести сорок рублей дохода.

Баранов откинулся на спинку стула, задумался. Губы шевелились, считал.

— Три тысячи в месяц… Тридцать шесть тысяч в год…

— Почти сорок тысяч, если работать без перерыва, — уточнил я.

Анна Павловна тихо сказала:

— Александр Дмитриевич, а расходы? Уголь для топки, ремонт машины, зарплата рабочим?

Я кивнул одобрительно:

— Правильный вопрос. Расходы будут. Уголь около пятисот рублей в год. Жалованье машинисту, истопнику, мельникам, грузчикам еще тысяча двести. Ремонт, масло, запчасти еще триста. Итого около двух тысяч рублей расходов в год.

— Выходит, чистая прибыль тридцать четыре тысячи, — подсчитал Баранов.

— Примерно так. Если загрузка полная.

Баранов молчал, глядя на салфетку с чертежом. Потом спросил:

— А строительство? Сколько денег, сколько времени?

Я обдумывал этот вопрос все утро, пока обмерял старую мельницу. Прикидывал стоимость материалов, работ, оборудования.

— Три с половиной тысячи рублей, — ответил я. — Может, четыре. Из них: здание с фундаментом тысяча рублей. Паровая машина с котлом полторы тысячи. Жернова, механизмы, монтаж — тысяча. Непредвиденные расходы — пятьсот.

— Четыре тысячи, — повторил Баранов медленно.

— Окупится за два месяца работы, — добавил я. — Дальше чистая прибыль.

Баранов посмотрел на управляющего:

— Егор Матвеевич, ты что скажешь?

Управляющий почесал затылок:

— Дело рискованное, Иван Петрович. Паровая машина штука новая, непривычная. Вдруг сломается? Вдруг работать не станет?

— Работать станет, — уверенно сказал я. — Я рассчитаю, спроектирую, построю. Буду лично следить за монтажом. Проверю каждую деталь.

Анна Павловна вмешалась:

— Иван Петрович, позвольте высказаться. Я не инженер, но логика подсказывает. Старую мельницу все равно нельзя использовать. Строить придется новую. Водяную или паровую, выбор за вами. Но паровая производительнее, надежнее, окупится быстрее.

Баранов посмотрел на нее с уважением:

— Дельно говорите, Анна Павловна.

Он налил себе еще водки, выпил залпом, не закусывая. Задумался, барабаня пальцами по столу.

Я молчал, ждал. Торопить нельзя. Баранов человек осторожный, решение принимает взвешенно.

Наконец он заговорил:

— Александр Дмитриевич, скажу честно. Дело заманчивое. Очень заманчивое. Сорок тысяч дохода в год это огромные деньги. Но и риски есть. Четыре тысячи вложить для меня не разорение, но и не пустяк.

Он помолчал, потом продолжил:

— Вот что предлагаю. Вы сделайте подробный проект. Чертежи, смету, расчеты. Покажете мне. Я посоветуюсь с толковыми людьми, инженерами, купцами. Если все сойдется, если убедят меня, делаем. Договорились?

Я кивнул:

— Договорились, Иван Петрович.

— Когда проект будет готов?

Я прикинул в уме. Чертежи здания день. Расчет паровой машины еще день. Смета, спецификации, тоже день-два.

— Через три дня.

— Хорошо. — Баранов протянул руку через стол. — По рукам?

Я пожал его руку:

— По рукам.

Анна Павловна улыбнулась, довольная. Баранов откинулся на спинку стула, вздохнул с облегчением:

— Ну вот и славно! Теперь можно доесть спокойно. Егор Матвеевич, вели подавать десерт!

Управляющий встал, вышел. Вернулся через минуту с горничной. Та принесла поднос с вареньем: вишневым, клубничным, малиновым. Еще медовый пирог, сметану в глиняном горшочке, чай в самоваре.

Мы ели десерт, пили чай. Разговор перешел на другие темы. Баранов рассказывал о хозяйстве, о планах на сенокос, о ценах на хлеб в этом году.

Анна Павловна слушала, изредка задавала вопросы. Я ел медовый пирог, запивая крепким чаем.

После обеда Баранов предложил отдохнуть:

— Александр Дмитриевич, располагайтесь в своей комнате. Полежите, вздремните. Дорога утомительная, осмотр долгий. Вечером прогуляемся по саду, поужинаем. А завтра с утра обратно в Тулу поедем.

Я поклонился:

— Благодарю, Иван Петрович.

Прошел в свою комнату, лег на кровать, не раздеваясь. Лежал, смотрел в потолок. За окном щебетали птицы, шелестели листья в саду. Тихо, спокойно.

В дверь постучали. Я встал, открыл.

На пороге стояла Анна Павловна.