Император Пограничья 8

Глава 6

Багрово-фиолетовое ядро Жнеца пульсировало в моей руке, источая остаточные волны чужеродной энергии. Вокруг меня простиралось поле битвы. Сотни трупов Бездушных устилали землю восточного бастиона. Без направляющей воли Древнего твари превратились в хаотично мечущихся животных, утративших всякое подобие координации.

— Черкасский! — крикнул я, поворачиваясь к пироманту, который стоял в десяти метрах, окруженный дымящимися останками врагов. — Веди магов вперед! Выжигай тварей, пока дезорганизованы!

Тимур оскалился в жестокой улыбке, и пламя в его руках вспыхнуло с новой силой:

— С удовольствием, воевода!

Я активировал амулет связи:

— Говорит воевода! Немедленная контратака по всему периметру! Гнать тварей от стен! Повторяю — общее наступление!

Степан Безбородко стоял у бойницы северного сектора, методично выпуская огненные стрелы в редких Трухляков, которые все еще пытались карабкаться по стенам. Шрам на его щеке дернулся, когда амулет связи ожил голосом воеводы.

— Наконец-то! — прорычал бывший наемник, разворачиваясь к своим бойцам. — Слышали приказ? В атаку! Покажем этим тварям!

— Их же там сотни⁈ — ахнул кто-то из бойцов, прячущийся за крепостной стеной.

— Да они же лезть перестали! — раздражённо ответил ему другой, махнув рукой в сторону гласиса. — Столбами стоят и друг на друга натыкаются.

Безбородко первым перемахнул через парапет показывая пример дружинникам. Пламя окутало его руки до локтей — боевая магия Мастера второй ступени проявлялась во всей красе. Он приземлился среди группы Трухляков, и огненный взрыв разметал тварей во все стороны.

— За мной! — рявкнул он, не оборачиваясь, чтобы проверить был ли услышан его приказ.

Защитники северного сектора хлынули вниз по приставным лестницам.

В отличие от пироманта, капитан Грановский на западном бастионе выслушал приказ с ледяным спокойствием. Бывший офицер инженерных войск мгновенно оценил тактическую ситуацию — Бездушные действительно потеряли всякую координацию.

— Слушай мою команду! — его голос разнёсся над бастионом. — Наступление по всему фронту! Правый фланг — огонь на подавление! Левый — готовьтесь к спуску!

Дружинники, после долгих тренировок действовали слаженно и сплочённо.

— Огонь по секторам! — командовал Грановский, сам вскидывая автомат и показывая пример. — Не давать им сгруппироваться! Как только расчистим подступы — спускаемся и добиваем уцелевших!

Западная стена озарилась вспышками выстрелов. Методичный, выверенный огонь косил ряды дезориентированных Бездушных. Особенно эффективно выглядели обжигающие лучи синего цвета, испускаемые оптическими башнями. Они буквально превращали скопления врагов в жирный маслянистый пепел, набитый кристаллами Эссенции.

— Сектор чист! — доложил один из бойцов.

— Спускаемся! — приказал капитан. — Построение клином, я — острие!

Даже на южном секторе, где после ухода Северных Волков остался лишь минимальный караул, приказ о контратаке вызвал воодушевление. Старший дружинник Петров, командовавший жалким десятком бойцов, вскочил на ноги.

— Ребята, это наш шанс! Может, нас мало, но каждая пуля на счету! Не дайте ни одной твари уйти!

Его люди — в основном молодежь и пожилые бойцы — дружно откликнулись. Пусть Бздызхов здесь было немного, но это не умаляло рвения защитников. Каждый хотел внести свой вклад в общую победу.

Я наблюдал, как мои приказы воплощаются в жизнь. По всему периметру Угрюма люди переходили в наступление. Ярослава уже вела своих Северных Волков вдоль стены, методично зачищая уцелевшие группы противника.

— Вперед, Угрюм! — крикнул я, перемахнув с помощью усиленного магией прыжка закрытыми геомантами пролом, который Бездушные проделали в стене бастиона.

Молот в моих руках потёк, обращаясь глефой. Лишний металл выстрелил в сторону противников, рассекая неживую плоть. Я врезался в ближайшую группу Трухляков, и лезвие запело свою смертельную песню. Разрубленные тела падали направо и налево, черная кровь окропляла землю.

Рядом со мной появилась Крестовский — точнее, то, во что он превратился. Трехметровая машина смерти в хитиновой броне крушила все на своем пути. Мы двигались синхронно, словно отрабатывали этот танец смерти годами.

— Восточный равелин в пределах видимости! — крикнула Ярослава, пробиваясь ко мне. — Приказывай!

— Берите его! — не раздумывая, ответил я. — Покажите, на что способны Северные Волки!

Княжна оскалилась в предвкушении и развернулась к своим бойцам:

— Волки! За мной! Штурмуем равелин!

Двадцать наемников двинулись как единый организм. Я на мгновение залюбовался их слаженностью — годы совместных кампаний сделали из них идеальную боевую единицу.

Ярослава Засекина окинула восточный равелин взглядом опытного командира. Треугольное укрепление, которое пришлось оставить в ходе битвы, сейчас кишело Бездушными. Пусть и лишенные единого командования, но битва с ними в узких коридорах точно не будет легкой. Похоже, здесь по какой-то причине не удалось обвалить подземный тоннель, ведущий в острог. Хорошо, что изнутри крепости проход закрывала толстая плита.

— Елена! — крикнула она своей лучшей снайперше. — Займи позицию на стене, прикрой нас сверху!

Стройная женщина с короткими светлыми волосами кивнула и отправилась на парапет.

— Райнер, поднимаешься за мной! — продолжала командовать Ярослава. — Карл, Конрад — идёте следом и прикрываете фланги! Остальные в арьергарде!

Северные Волки ринулись вперед. Райнер, огромный северянин с двуручным мечом, врезался в группу Трухляков у стены равелина. Его клинок описал широкую дугу, и три твари разлетелись в стороны по частям, как изрядно подгнившая мясная закуска.

— Проход чист! — прорычал он, отпихивая ногой обезглавленное тело.

Особенность строения равелина заключалась в том, что ворот у него не было. Совсем. Впрочем, Ярославу это не остановило.

Княжна коротко в три шага разбежалась, а после, оттолкнувшись ногами от земли, буквально взлетела на стену, охваченная воздушным вихрем.

Миг, и она уже билась на парапете сразу с несколькими Стригами. Остальные Волки без помех забросили «кошки» со стальными крюками, по которым ловко вскарабкались вверх, один за другим врубаясь в толпу Бездушных.

Видя, что парапет захвачен, Ярослава двинулась вперёд. Буря, её фамильный меч вспыхнул голубоватым сиянием — заклинание Вихревой клинок окутало лезвие потоками сжатого воздуха. Княжна нацелилась на ядро первой Стриги — единственное уязвимое место этих тварей. Усиленный воздушными потоками клинок пронзил хитиновую броню, словно она была сделана из пергамента, и буквально вырвал наружу энергетический центр. Первая тварь рухнула, истекая чёрной жижей.

Вторая Стрига попыталась броситься на княжну, но Ярослава развернулась в танцующем движении, и её меч, всё ещё окутанный вихрями, отсёк чудовищу голову одним плавным движением. Воздушные лезвия продолжили резать даже после удара, превращая шею твари в кровавое месиво.

— Левый сектор! — крикнул кто-то из Волков.

Ярослава развернулась и увидела особо крупную Стригу, похоже раньше это был медведь, который приближалсся мощными скачками. Тварь двигалась на шести разъединившихся конечностях, её монументальный панцирь покрывали костяные шипы.

— Моя! — рявкнула княжна.

Она закинула за спину оружие и призвала всю мощь своей магии. Вокруг нее закрутился настоящий ураган, поднимая пыль и мелкий мусор. Стрига замерла, пытаясь устоять против напора ветра.

Ярослава сформировала бесплотное копье — сжатый до невероятной плотности поток воздуха. С криком она метнула его в тварь. Снаряд пробил хитиновую броню насквозь, оставив дыру размером с кулак. Стрига дернулась и рухнула, из раны хлынула черная кровь.

— Чисто! — доложил Карл, добивая последнего Трухляка.

— Равелин под контролем! — Ярослава активировала амулет связи. — Воевода, восточный равелин взят. Потерь нет.

Я принял доклад Ярославы с удовлетворением. План работал — мы отбрасывали дезорганизованных Бездушных все дальше от стен. Но предстояло еще многое сделать.

Продвигаясь вперед с группой бойцов, я достиг внешнего периметра обороны — линии засек, которые должны были задерживать первые волны атакующих. То, что я увидел, заставило нахмуриться.

Заграждения были разрушены. Заостренные колья и рогатки, которые наши люди устанавливали неделями, во многих местах попросту исчезли — словно их растащили в стороны невидимые руки.

Но в одном месте разрушения носили иной характер. Я подошел ближе, изучая странный пролом шириной метров пять. Деревья по обе стороны были не срублены и не сожжены — они были раздавлены. Стволы толщиной в обхват сломаны на высоте человеческого роста, древесина расщеплена силой чудовищного удара. Земля вдавлена, образуя неглубокую борозду.

— Телекинез, — пояснил я для спутников, проводя рукой над изломом ближайшего дерева. — Жнец пробил здесь проход для своей армии. Одним ударом мысли.

— Воевода, — подошел ко мне Соколов, — если эта тварь могла такое, почему не снесла наши стены?

Вопрос был логичным. И ответ мне не понравился. Возможно Жнец берёг силы для схватки, а, может быть, просто изучал нас. Но для кого? И какую информацию успел передать?

— Немедленно восстановить засеки! — приказал я. — И усилить их. Следующая волна может прийти в любой момент.

Пока бойцы принимались за работу, я активировал амулет связи:

— Сержант Панкратов, ко мне со своим резервом. Срочно.

Через десять минут передо мной стоял Кузьмич со своими тридцатью бойцами. Все свежие — за время основного боя они охраняли внутренний периметр и не успели устать.

— Слушаю, боярин!

Я обвел рукой поле боя. Тысячи трупов Бездушных устилали землю на сотни метров вокруг. Черная кровь пропитала почву, превратив ее в вязкую жижу. Запах разложения уже начинал распространяться под утренним солнцем.

— Видишь это? — спросил я. — Нужно извлечь все ядра. Каждое — это деньги на патроны, лекарства, еду. Это будущее Угрюма.

Панкратов поморщился, но кивнул:

— Грязная работка. Но понимаю — война сама себя кормит.

— Именно. Организуй людей. Мешки под ядра взять на складе. К ночи нужно все собрать. Если потребуется помощь, привлеки к делу охотников-стариков из цитадели.

Кузьмич повернулся к своим:

— Так, орлы! Слышали воеводу? Достаем ножи, берем мешки. Работаем попарно — один режет, другой собирает. И аккуратнее, аккуратнее! Голыми руками Бздыхов не трогать! Потравитесь же к едрене-матери!

Молодой боец, едва достигший восемнадцати лет, побледнел:

— Сержант, а если…

— Если блевать будешь — отойди в сторону, — рявкнул Панкратов. — А потом догонишь остальных. Война — дело грязное, привыкай!

Я решил показать пример. Достал нож, подошел к ближайшему трупу Стриги:

— Смотрите. Быстрый разрез под ребрами. Ядро обычно справа от позвоночника, размером с грецкий орех. Раздвигаете рану, вытаскиваете — в мешок.

Продемонстрировал на практике. Движения получились быстрыми, почти автоматическими — сказывался опыт прошлой жизни, когда после каждой битвы приходилось собирать трофеи.

— Это наша награда за победу, — повторил я, выпрямляясь. — Каждое ядро оплатит нам патроны для следующего боя. Помните об этом.

Работа закипела. К моему удивлению, после первоначального отвращения бойцы взялись за дело с энтузиазмом. Особенно когда кто-то нашел ядро Стриги размером с кулак — такие стоили целое состояние.

Оставив Панкратова руководить сбором трофеев, я занялся другой, не менее важной задачей. Поле боя было усеяно гильзами и пулями — десятки тысяч единиц боеприпасов, выпущенных за сутки боя. Оставить их — значит потерять ценнейший ресурс.

Я встал посреди поля и сосредоточился, призывая магию металла. Однако силы были почти на исходе. Создание Каменных копий, управление Металлическим вихрем, постоянное использование боевых заклинаний — все это опустошило мой резерв практически до дна.

Первая попытка дала жалкий результат. Едва удалось поднять металл в радиусе двадцати метров. Пули и стреляные гильзы нехотя поднялись в воздух, кружась в слабом вихре.

— Мало, — пробормотал я, чувствуя, как из носа потекла струйка крови. — Слишком мало…

Я тупо смотрел на жалкую горстку металла, пытаясь понять, что делать дальше. Мозг отказывался работать после долгих часов непрерывного боя. Взгляд замылился, мысли путались, словно я пытался думать сквозь вату. И только когда рука машинально легла на древко глефы для опоры, я почувствовал пульсацию встроенных кристаллов.

— Дубина!.. — выругался я сам на себя. — Кристаллы же…

Как я мог забыть? В специальных пазах древка были вмурованы два средних кристалла Эссенции — аварийный резерв на крайний случай. После боя с Жнецом я даже не вспомнил о них, настолько одурел от усталости и адреналина.

Я провёл ладонью по гладкому металлу, нащупывая углубления. Первый кристалл откликнулся тёплым покалыванием. Я мысленно потянулся к нему, и энергия хлынула в опустошённые каналы. Не бурным потоком, как при ритуале, а ровной струёй — ровно столько, сколько мог принять измученный организм.

Пятьдесят капель чистой силы растеклись по телу, возвращая ясность мысли и твёрдость движениям. Я выпрямился, чувствуя, как отступает туман усталости.

Второй кристалл дал ещё сорок капель. Далеко не полное восстановление, но достаточно для того, что я задумал.

— А теперь по-настоящему, — пробормотал я, снова концентрируясь на заклинании.

На этот раз магия откликнулась охотно. Я расширил зону воздействия — пятьдесят метров, семьдесят, сто… Металл в радиусе ста двадцати метров взмыл вверх единым облаком. Тысячи пуль, десятки тысяч гильз, осколки и обломки — всё это закружилось в управляемом вихре.

Я направил поток к стенам, где уже суетились бойцы с ящиками и мешками. Металлический дождь аккуратно просыпался в подготовленную тару, сортируясь по типу — гильзы отдельно, пули отдельно, осколки в сторону.

— Вот так-то лучше, — удовлетворённо хмыкнул я, опираясь на глефу уже не от слабости, а просто чтобы дать телу отдохнуть. — Надо же, чуть не потерял целое состояние в металле из-за того, что мозги отключились.

— Воевода! — ко мне подбежал один из бойцов. — Вы в порядке? Мы видели, как вы там…

— В полном, — отмахнулся я. — Просто нужно помнить, что после суток боя сначала думаешь, потом делаешь. А не наоборот.

Отдых потребовался не только мне. По всему Угрюму сказывались последствия эликсиров. Бойцы, усиленные зельями выносливости, один за другим теряли силы.

Оружие выскальзывало из вмиг ослабевших пальцев, ноги подкашивались, некоторые просто теряли сознание.

Сам я едва держался. Каждый шаг давался с трудом, приходилось хвататься за стены домов, чтобы не упасть. Мышцы горели огнем, в груди словно раскаленные угли. Организм требовал платы за часы работы на пределе возможностей.

Но останавливаться было нельзя. Нужно было организовать смены, восстановить укрепления, подготовиться к следующей атаке. Да и людям нужно видеть, что их лидер мелькает то тут, то там, давая совет, морально поддерживая и хваля за отличную работу.

Панкратов определённо оказался звездой этого вечера.

— Кузьмич! — позвал я.

Старый сержант мгновенно оказался рядом.

— Слушаю, воевода!

— Твои люди — единственные боеспособные сейчас. Организуй смены на стенах.

— Так точно! — Панкратов развернулся к своим. — Петров, Сидоров — на северную стену! Митрофанов с отделением — на западную!

Пока сержант распределял дежурства, я добрался до пролома в восточном бастионе. Брешь шириной метров пять прикрывали каменные плиты, выдвинутые геомантами, но они просуществуют лишь ограниченное время. Это лишь пластырь на кровоточащей ране, а нужно перманентное решение.

Вершинин и Сомова уже были на месте. Оба геоманта выглядели не лучше меня — бледные, с темными кругами под глазами.

— Никита… начинай с основания, — каждое слово давалось с трудом. — Мария… боковые опоры.

В недрах под нашими ногами имелись крепкие камни, и если их заставить показаться и придать нужную форму, тогда материя уже никуда не денется.

Я попытался показать структуру будущей стены, но магия почти не откликалась. Камни под землёй едва шевелились. То, что раньше я создал бы за минуты, теперь требовало мучительных усилий.

— Может, вам отдохнуть? — предложил Вершинин, видя мое состояние.

— Нет! — рявкнул я, заставляя себя сосредоточиться. — Смотрите… вот так…

Превозмогая слабость, я начал тащить на себя глыбы и формировать базовую арку. Кривую, неровную, но функциональную. Геоманты подхватили идею, начали достраивать стену.

Общими усилиями к закату брешь удалось закрыть. Стена вышла кривоватой, с явными швами между применением магии каждого из нас. Но она стояла и могла выдержать атаку.

К тому времени я едва держался на ногах. Но нужно было еще посетить лазарет, узнать о потерях.

Здание больницы встретило меня тяжелым запахом крови, лекарств и человеческого страдания. На полу лежали раненые — коек катастрофически не хватало. Стоны, бред, тихий плач создавали гнетущую какофонию.

Альбинони выглядел так, словно не спал трое суток. Рукава закатаны по локоть, фартук весь в крови. Увидев меня, он подошел, на ходу вытирая руки:

— Девять погибших, signore Платонов. Семнадцать тяжелораненых, из них двое… вряд ли доживут до утра.

Он помолчал, потирая переносицу окровавленными пальцами.

— Должен сказать — без Светова у нас было бы не девять трупов, а все тридцать. Этот рыжебородый гений вытащил с того света как минимум дюжину человек. Я видел, как он буквально срастил перерубленную артерию у того парня из Дербышей. Руками, понимаете? Просто держал края раны и заставлял ткани регенерировать.

Доктор покачал головой с профессиональным восхищением:

— А та женщина с выпущенными кишками? Я был уверен, что она не протянет и часа. Но Георгий остановил внутреннее кровотечение, стабилизировал её, и я смог зашить. Сейчас она без сознания, но жить будет. И таких случаев — половина из тех, кого принесли.

Джованни устало провёл рукой по лицу:

— Если бы не он и не моя хирургия… Я оперировал на грани возможного, signore, но без магии целителя большинство умерло бы от шока или кровопотери ещё на столе.

Он выпрямился, и в его усталых глазах мелькнула гордость:

— Двенадцать смогут вернуться в строй через неделю, ещё четверо — через месяц. Это если Светов продолжит с ними работать, ускорит регенерацию. Но главное — мы потеряли девять человек там, где должны были потерять тридцать или сорок. Это… это почти чудо, учитывая масштаб побоища.

Я кивнул, запоминая цифры. Каждое число — чья-то жизнь, чья-то судьба.

— Кто погиб?

Доктор достал измятый лист:

— В основном молодые. Те, кто месяц назад впервые взял оружие. Андрей Ласкин, девятнадцать лет. Петр Молотов, двадцать один. Василий Дроздов, восемнадцать…

Он продолжал читать, а я мысленно видел их лица. Вчера еще живые, полные надежд парни. Сегодня — имена для стелы памяти.

Так чаще всего и бывает, гибнут новобранцы. Те, кто пережил первый бой чаще всего переживет и следующий. Неумолимая и жестокая логика войны.

В углу на полу сидела Анфиса, обхватив голову руками. Девушка дрожала всем телом.

— Что с ней? — спросил я Альбинони.

— Эмпатическая перегрузка. Она приняла слишком много чужой боли. Пыталась облегчить страдания умирающих, забирала их страх… Я дал успокоительное, но нужен отдых.

Я подошел к девушке, положил руку на плечо. Она подняла заплаканное лицо:

— Я чувствовала, как они умирают. Каждого. Их страх, их боль… Я не могла не впитывать, они так страдали…

— Ты сделала важное дело, Анфиса. Благодаря тебе они ушли спокойно, без страха. Это великий дар.

— Но я не смогла их спасти…

— Никто не мог. Но ты дала им то, что было в твоих силах — покой в последние минуты. Отдыхай. И спасибо тебе…

Выходя из лазарета, я отдал распоряжение, вписать новые имена на стелу памяти. Девять имен. Девять жизней, отданных за Угрюм.

К вечеру ворота цитадели открылись, выпуская жителей. Они пережидали бой в убежище, и теперь спешили к своим домам. Особенно пострадал восточный бастион — именно там жили переселенцы из Овечкино.

Картина была удручающей. Проломленные стены, сгоревшие сараи, затоптанные огороды. Трупы Бездушных уже убрали и сожгли, но чёрная кровь все еще пятнала землю.

Женщина средних лет упала на колени перед остатками своего дома, сожженного дотла:

— Господи, да что ж это такое! Изба-то моя… всё пропало! Скотинка вся, зерно… Да как же так, обещали ведь уберечь!

Соседи пытались поднять женщину, но та вырывалась.

— Где теперь жить⁈

Старый Архип, которого я лично отводил в цитадель во время первой тревоги, неожиданно стукнул клюкой о землю.

— Цыц, Марфа! Жива осталась — и ладно! Дом новый отстроим! Пустое о тряпках горевать! Нам жизни сохранили! Ты ходишь, дышишь, вопить вон можешь! А тряпки новые наживём!

Другие подхватили:

— И то правда! Не будь стен — всех бы порезали!

— Воевода нас спас!

Я выступил вперед:

— Слушайте все! Каждый разрушенный дом будет восстановлен. Каждая потеря — компенсирована. Это моё личное обещание. Но сейчас нужно расчистить завалы, спасти что можно.

Постепенно паника сменилась деловитостью. Люди принялись разбирать развалины, вытаскивать уцелевшие вещи. Сообща ловили разбежавшихся кур — первая улыбка за весь день.

Соседи помогали соседям. Те, чьи дома уцелели, приглашали погорельцев к себе. Беда объединила людей крепче любых приказов.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багровые тона. Я медленно обходил посты на стене. Силы немного восстановились после короткого отдыха, но усталость все еще давила на плечи как мельничный жернов.

Проверял дозорных — бодрствуют ли, в состоянии ли нести службу. Осматривал укрепления, запоминая где предстоит восстановить повреждения. Привычная рутина командира, которая помогала не думать о потерях.

Сзади послышались шаги. Обернулся — Ярослава Засекина. Княжна выглядела непривычно смущённой.

— Воевода… Прохор. Я хотела извиниться. За утро. Я была не права.

Я кивнул, принимая извинения. В пылу боя легко потерять голову, особенно когда видишь, как гибнут товарищи.

— Ты знал, что будет прорыв? — спросила она после паузы. — Специально держал нас в резерве?

Я оперся на зубец стены, глядя на темнеющий лес:

— Это называется гибкая оборона, — пояснил я. — Каждое укрепление — не просто препятствие. Это ловушка. Мы отдаем пространство, но выигрываем в потерях противника. Противник захватывает метры, но платит за это жизнями. В итоге мы истребили тысячи врагов. Понеся болезненные, но в масштабах сражения, мизерные потери.

В голове промелькнула мысль — я даже гранатомёты не задействовал, хотя момент был критический. Слишком много средств обороны ещё держу в рукаве. Оптические башни заработали ближе к концу штурма, защитный купол вообще не активировал, хотя после атаки поляков все знают о его существовании. Однако против такой массы тварей купол бы просто перегрузился — слишком много одновременных ударов, кристалл не выдержал бы.

— То есть ты нарочно сдал равелины, а не потому что не мог их удержать? — уточнила Засекина.

— Равелины задержали первую волну, измотали ее, — кивнул я. — Когда их взяли — мы встретили врага на стенах, с высоты. Когда прорвали бастион — заманили в узкие улицы, где численное превосходство не работает.

— И Жнеца тоже заманил?

— Он мог бы нам разнести все укрепления телекинезом. Видела пролом в засеках? Но пошел туда, где мог контролировать свои войска. И попал туда, где я смог до него добраться.

Ярослава посмотрела на меня с удивлением:

— Ты мыслишь как настоящий полководец. Откуда ты всё это знаешь?

Я промолчал. Не мог же я сказать, что командовал целыми армиями в прошлой жизни.

— В детстве я много читал, — уклончиво ответил я.

Ярослава хмыкнула, оценив шутку.

Мы продолжали стоять на стене. Сумерки сгущались, превращая лес в сплошную чёрную стену. Обычно после боя лес оживал — возвращались звери, перекликались ночные птицы. Сейчас стояла мертвая тишина. Всё живое бежало от смертоносной волны, что попыталась захлестнуть наш дом и отступила.

— Не нравится мне это, — вдруг сказала Ярослава. — Слишком… тихо.

Я понимал, о чем она. Эта тишина была неестественной, давящей.

— И еще… — княжна поежилась. — Может, покажется глупым, но мне кажется, будто кто-то смотрит. Из темноты. Изучает нас.

Я не стал отвечать вслух, но внутренне согласился. Я тоже чувствовал это давление — лёгкое касание чужого разума на границе сознания. Словно кто-то проверял прочность ментальных барьеров, кто-то сильный и внимательный смотрел на Угрюм из темноты.

Нам дали передышку, но неизвестно, надолго ли.

Вернувшись в дом воеводы, я опустился в кресло и закрыл глаза. Нужно было связаться с вороном, узнать обстановку за периметром.

«Скальд», — мысленно позвал я.

«Чего тебе, мучитель? — недовольно откликнулся ворон. — Я тут на дереве третий час кукую! Хочешь чтобы я кукушкой стал⁈ Холодно, есть хочется!»

«Что видишь?»

Фамильяр передал мне образ. Я увидел лес с высоты ветки на которой он сидел при свете луны. И то, что открылось моему внутреннему взору, заставило резко открыть глаза.

Бездушные стояли в нескольких километрах от Угрюма. Тысячи неподвижных фигур, застывших словно жуткие статуи. Они не атаковали, не отступали. Просто стояли.

«Они так уже часов пять бездельничают, — сообщил Скальд. — Как изваяния. Жутковато, если честно».

«Покажи подробнее».

Ворон снизился, рискуя быть замеченным. В лунном свете я разглядел детали. Трухляки и Стриги оцепенели, уставившись чёрными провалами глаз в темноту и даже не шевелились.

«Достаточно. Возвращайся».

«Наконец-то! — обрадовался Скальд. — Жду двойную порцию орешков за ожидание! И кристаллов не забудь, жмот!»

Я откинулся в кресле, обдумывая увиденное. Теперь стало ясно, откуда это давление. Где-то там, среди тысяч Бездушных, находился новый командир.

Предстояла долгая война. Война не только оружия, но и воли. И я чувствовал — худшее ещё впереди.