Император Пограничья 8

Глава 10

Раннее утро застало меня в кабинете за рабочим столом. Передо мной лежали листы с записями о магическом приросте каждого участника вчерашнего ритуала.

Цифры радовали глаз: Василиса — плюс сто сорок семь капель, теперь её новый резерв составляет семьсот пятьдесят девять капель. Полина — сто пятьдесят четыре, сказывается Стихийное погружение. Черкасский — сто сорок девять. Я, пользуясь возможностью, повысил свой резерв на сто восемьдесят семь капель, добив его до девятисот двадцати одной, чтобы продемонстрировать наглядно, чего можно добиться, обратившись к системе временных накопителей в мышцах, костях и крови.

Результаты остальных Мастеров колебались от ста тридцати до ста шестидесяти капель. У Подмастерий, в силу более слабо развитого дара, лимит даже с помощью продемонстрированного мной ритуала позволил поглотить от семидесяти до девяноста капель, что всё равно превышало в полтора два раза их обычную норму. Такой скачок в эффективности открывал совершенно новые возможности для развития магов моего поселения.

Я откинулся на спинку стула, потирая переносицу. В голове крутились мысли о том, какими необычными стали порядки в Угрюме.

В современном мире каждый маг ревностно охраняет секреты своей силы. Это считается нормой — никто не хочет раскрывать свои козыри даже ближайшим союзникам. Но здесь, в нашем остроге, я ввёл другие правила. Теперь всё документируется, чтобы я имел чёткое представление о способностях и резервах каждого мага.

Для многих это показалось бы безумием, однако я понимал — только так можно эффективно использовать магический потенциал острога. Зная силу каждого, я мог правильно распределить задачи, создать оптимальные боевые группы, планировать операции с учётом реальных возможностей. В войне против Бездушных нельзя позволить себе роскошь секретности между соратниками.

Мысли вернулись к вчерашнему дню. После завершения ритуала, когда маги расходились, всё ещё ошеломлённые эффективностью моей методики, ко мне подошла Надежда Кронгельм.

Я помнил её задумчивое лицо, серебристые пряди в тёмных волосах, благодарность в глазах.

— Прохор Игнатьевич, — начала она тогда, — Позвольте спросить… В моей семье веками копили магические секреты. Отец говорил — знание это власть, его нельзя бездумно разбрасывать. Мы использовали каждую крупицу преимущества для возвышения рода. А вы… вы просто взяли и раскрыли такой ценный ритуал всем. Почему?

Я посмотрел на неё внимательно. Надежда была из старинной династии, где традиции значили всё. Для неё мой поступок казался противоестественным. Поэтому и объяснить свою логику мне следовало на понятном для неё языке. Конечно, я не обязан оправдываться, но подданным нужно понимать, что их лидер руководствуется рациональными соображениями, а не прихотями или, тем более, дуростью. Иначе они утратят веру в него, что смертельно опасно в нашей ситуации.

— Угрюм — это моя семья, Надежда, — ответил я спокойно. — Каждый житель здесь — часть моего рода. Чем сильнее будет каждый из вас, тем сильнее буду я. Это не альтруизм, а стратегия выживания.

Она задумчиво кивнула, и в её глазах мелькнуло понимание.

— Вы инвестируете в лояльность, а не просто правите силой, — произнесла она с нотками восхищения. — Хитро. И гораздо дальновиднее, чем копить секреты в башне из слоновой кости. К тому же армия преданных Мастеров стоит больше, чем один Архимагистр с толпой завистников, — кивнула она. — Да, математика на вашей стороне. Мудро.

Воспоминание мелькнуло и ушло. Я встал из-за стола, подошёл к окну. На площади уже начиналась утренняя жизнь — люди спешили по своим делам, дым поднимался из печных труб. Мирная картина, но я знал — это затишье перед бурей.

Мои мысли обратились к событиям последних трёх дней. С момента того мощного магического удара, который возвестил о прибытии Лорда Бездушных, многое изменилось. Связь мертва полностью. Магофоны и скрижали молчат, даже амулеты связи не работают. Словно невидимая стена отрезала Угрюм от остального мира.

Но самое тревожное — изменение тактики врага. Первые сутки мы все ждали нового штурма, но его так и не случилось.

Больше никаких массированных атак, никаких волн из тысяч тварей, как при Жнеце. Теперь это мелкие группы — десяток-два Трухляков в сопровождении двух-трёх Стриг. Они появляются каждые три-четыре часа, атакуют с разных направлений, заставляя защитников быть в постоянном напряжении.

Первые несколько раз мы объявляли общую тревогу, загоняли всех жителей в Цитадель. Но быстро поняли — это именно то, чего добивается враг. Изматывать, держать в страхе, нарушать нормальную жизнь. Теперь с мелкими группами справляются дежурные отряды. Двести-триста патронов на отражение каждой атаки — немного, но за сутки набегает прилично. А главное — люди устают, нервы на пределе.

Внимание часовых слабеет, атаки становятся рутиной. Командиры гоняют людей не давая им расслабиться, и понимают, что за каждой такой «обманной» атакой может скрываться начало нового приступа.

Вот только враг давил не только снаружи, но и изнутри.

Я поморщился, вспоминая последние новости. Ментальный натиск начинал сказываться.

Карпов жаловался на повторяющиеся кошмары — снова и снова видит лабораторию, где его держали в плену. Черкасскому снились бесконечные коридоры шахты Демидовых, где он бежал от погони, а стены смыкались за спиной, грозя раздавить. Кронгельм мерещилось, как её ученики в гимназии один за другим превращаются в Бездушных прямо на уроке, а она не может их остановить. Светову виделись толпы раненых, которых он не смог спасти.

Остальные маги упоминали головные боли, трудности с концентрацией. Зарецкий же вчера чуть не испортил партию укрепляющих эликсиров — руки дрожали. Пришлось отправить его на день отдыхать.

Пока это единичные случаи, но я чувствовал — это только начало. Вражеский лидер не просто изматывает нас физически. Он давит ментально, прощупывает психологическую устойчивость защитников. Классическая осадная тактика, но с применением ментального воздействия. Умно. Очень умно.

Лорд Бездушных. В прошлой жизни я сталкивался с такими тварями, и каждая встреча оставляла после себя выжженные города и тысячи трупов. Если Жнец был опасным противником, то Лорд — это катастрофа в обличье разумного существа. Не предводитель всех Алчущих, но один из генералов, руководящих армией этих проклятых существ. Кощей, как их называли в народе, и недаром. Эти твари не просто поглощают магию — они перенаправляют её, превращая силу врага в собственное оружие. Огненный шар, направленный в Лорда, может вернуться к магу молнией. Каменные копья обращаются против того, кто их создал.

Однако самое страшное не их магические способности, а разум. Трухляки и Стриги действуют инстинктивно, даже полуразумные Жнецы больше полагаются на грубую силу и ментальное давление. Кощей же мыслит стратегически. Он изучает противника, находит слабости, планирует на несколько ходов вперёд.

Помню историю от франкского посла о том, как один Лорд захватил целый город, не потеряв ни одной твари. Кощей появился в окрестностях Руана под иллюзией странствующего знахаря. Месяцами он лечил больных людей, завоевав их доверие, а на самом деле — изучал планировку города, расположение войск, характеры военачальников.

Когда франки наконец раскрыли его природу, было поздно. Половина городской знати уже носила его «благословенные» амулеты, которые оказались проводниками для ментального контроля. В ночь штурма городские ворота открыли сами защитники, а капитаны стражи перерезали горла своим подчинённым во сне. К рассвету Лорд контролировал Руан изнутри, превратив его жителей в армию марионеток.

Франки потеряли город в восемь тысяч душ, даже не поняв, как это произошло. Вот что значит сражаться с противником, который планирует не на дни, а на месяцы вперёд, используя человеческую доверчивость как оружие.

Если где-то среди застывших в лесу Бездушных прячется Лорд, то впереди нас ждёт не битва, а война умов. И я должен быть готов играть против противника, который учился убивать столетиями.

Я отвернулся от окна. Нужно проверить, как переносит острог осаду. Война войной, а людей кормить надо. Особенно теперь, когда каждый боец на счету. В условиях осады, провизия ничуть не менее важна, чем патроны.

Дарья проснулась рано, как привыкла. Муж уже ушёл в кузницу — слышно было, как звенит молот о наковальню даже сквозь закрытые окна. Дети ещё спали, свернувшись калачиками под уютными лоскутными одеялами.

В погребе было прохладно и темно. Она зажгла свечу, спустилась по скрипучим ступенькам. Подошла к полкам, где стояли её запасы. первую банку с огурцами и отшатнулась. Вместо рассола в банке плескалась какая-то мутная жижа с неприятным запахом.

— Что за чертовщина… — пробормотала она.

Дрожащими руками проверила другие запасы. Мешок муки — весь в какой-то слизи, копченое сало — покрыто зеленоватым налётом. Сушёные грибы — превратились в труху. Всё, абсолютно всё испорчено!

Дарья села прямо на ступеньку, пытаясь понять, что произошло. И тут память услужливо подкинула картинку — площадь, первый день Гона, и дружинники с телегами объявляют указание: «Все запасы продовольствия сдать на общие склады! Под воздействием Бздыхов незащищённая еда может протухнуть!»

Она тогда только фыркнула — ну что за бред? Как еда может испортиться от каких-то тварей? Решила, что начальство просто хочет всё себе забрать, контролировать. И припрятала часть — на чёрный день. Многие так сделали… Тем более что по домам никто не ходил и не проверял.

Она еще порадовалась тогда своей хозяйственности и смекалке.

В панике Дарья выбежала из погреба, помчавшись к соседке, благо, та жила через два дома. Уже через минуту она застучала в дверь кулаком.

— Феодосья! Феодосья, открой!

Соседка открыла, ещё заспанная, в ночной рубахе.

— Дарья? Что случилось? Ты белая как полотно!

— Еда… вся еда стухла… — Дарья едва могла говорить. — Пойдём, посмотри у себя!

Феодосья нахмурилась, но повела подругу в свой погреб. Зажгла лампу, открыла первый горшок — и ахнула. Та же картина. Всё негодное.

— Господи… — прошептала Феодосья. — Так воевода же предупреждал! А мы не поверили, дуры…

— И что теперь? — Дарья устало потёрла лицо.

— А что делать? — Феодосья пожала плечами. — Идти к амбарам воеводиным. Когда провизию собирали, сказывали что и выдавать будут, если нужда наступит.

Женщины вернулись наверх, обсуждая, как теперь быть. На том и расстались — нужно было собираться к раздаче, пока очередь небольшая. В том что они не единственные, кто потерял все свои запасы, они уже не сомневались.

Я вышел на центральную площадь, когда солнце уже поднялось достаточно высоко, но жара ещё не наступила. Под навесами из брезента и досок расположились полевые кухни и столовые. Дым от печей поднимался вверх, смешиваясь с ароматами готовящейся еды. Пахло щами, кашей, свежим хлебом.

Люди стояли в очередях — спокойно, без толкотни. У каждого в руках деревянная дощечка, «карточка», как назвал её Арсеньев, покрашенная растительными красителями. Всего цветов было четыре: красная, синяя, зелёная или жёлтая. Я отметил чёткую организацию — никакого хаоса, никакой суеты. Всё работает как часы.

Ко мне подошёл Захар, вид у него как обычно был слегка взъерошенный, однако серьёзный. В руках папка с какими-то бумагами.

— Проверяете нашу кормёжку, Прохор Игнатич? — спросил он с лёгкой улыбкой. — Не переживайте, барин, у нас всё чётко, как в аптеке. Устроено в лучшем виде! — старый слуга залихватски подкрутил седые висячие усы, переходящие в клочковатую бородёнку.

— Сам знаешь, тут самый важный фронт, — ответил я. — На пустое брюхо много не повоюешь. Расскажи, как организовали.

Захар начал рассказывать.

— Система простая. Красные карточки для бойцов — усиленный паёк, разумеется для тех, кто на отдыхе. Дежурным на стенах полевые кухни готовят. Синие для одарённых и тех, кто занят на тяжелых работах, тоже увеличенный. Зелёные — базовые для всех остальных. Жёлтые для тех кому требуется диетическое или специальное питание. Их наши лекари выдают.

— Со складами всё нормально?

— Ни крупинки не пропало, — сказал Захар гордо, словно это его личная заслуга, хотя амбары и склады укрепляли сразу несколько магов разных стихий.

С самого начала я обратил внимание на такую особенность Гона, как порча продуктов. Такая ситуация во время осады могла бы оказаться смертельной.

Об этом рассказывали жители нескольких деревень, которых во время прошлого Гона волна Бездушных миновала и обошла стороной. Все припасы в этих поселениях буквально истлели за несколько дней. В одном случае это случилось почти в самом начале Гона и к исходу все селяне были в состоянии крайнего истощения.

Так что я распорядился дополнительно защитить наши запасы и, как выяснилось, не ошибся.

— Хотя сначала многие не верили, прятали заначки по домам, — усмехнулся Захар. — Теперь вот прибегают — всё пропало, давайте карточки.

Я кивнул. Люди всегда такие — пока своими глазами не увидят, не поверят.

— Возьму-ка обычную порцию, — сказал я. — Хочу попробовать, чем людей кормим.

Захар засуетился вначале, но промолчал. Я подошёл к раздаче, но встать в очередь не получилось, народ расступился пропуская вперед.

Повариха — дородная женщина с красным от жара лицом — наложила мне щей с солониной, гречневой каши, отрезала ломоть хлеба.

Сев за отдельный стол, чтобы не смущать людей, а то ведь язык проглотят от волнения, я взялся за еду.

Щи оказались наваристыми, с хорошим куском мяса. Каша рассыпчатая, хлеб свежий. Просто, но сытно и качественно приготовлено. Поглощая нехитрую снедь, я наблюдал за работой системы — повара накладывают порции, люди получают еду, садятся за столы или уносят с собой в котелках. Всё чётко, без суеты, без давки.

По отмеренным нормам продовольствия в остроге хватало месяца на три, значит уморить нас голодом во время осады не получится. Ещё одна маленькая битва в защите острога выиграна. И случилась она не на стенах, а в погребах и амбарах.

Маша стояла перед матерью, переминаясь с ноги на ногу. Та возилась с младшими — годовалый Петька капризничал, трёхлетняя Аришка требовала заплести косичку.

— На, держи крепко, — мать взяла со стола синюю карточку итри зелёные — Это еда на всю семью, поняла? Потеряешь — останемся голодными.

Маша сжала карточку так, что ногти впились в ладонь.

— Не потеряю, мам!

— То-то же. Ступай, да поторопись.

Девочка вышла из дома, гордо подняв голову. Ей доверили важное дело! Она уже большая, целых восемь лет! Может сама сходить за едой для всей семьи.

Маша шла через площадь, крепко держа карточку в руке. Люди спешили по своим делам — кто на стену, кто в мастерские. Она представляла, как принесёт домой еду, как похвалит её мама, как обрадуются малыши.

Очередь у раздачи была небольшая, человек пятнадцать, не больше. Маша встала в конец, терпеливо ждала. Впереди знакомые лица — тётя Глаша с соседней улицы, дядя Фрол, который иногда угощал её яблоками. Некоторые улыбались девочке, она важно кивала в ответ, она же здесь по важному делу, как взрослая!

Очередь двигалась быстро. Вот уже осталось три человека… два… один…

— Следующий! — крикнула повариха.

Маша подошла к раздаче, протянула руку с карточкой… и обнаружила, что рука пуста. Растерянно посмотрела на раскрытую ладошку — карточки не было. Проверила другую руку — тоже пусто. Карманы — пусто.

— Ну что, мелочь, где карточка? — повариха Глафира смотрела выжидающе.

— Я… я… — Маша чувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Я дома забыла…

— Эх, растеряша, — Глафира сочувственно покачала головой. — Без карточки не положено, знаешь же, надо туда отметку поставить. Беги домой, приноси.

Маша отошла от раздачи на ватных ногах. Как она могла потерять карточку? Она же так крепко держала! Мама будет ругаться, дети останутся голодными, и всё из-за неё, из-за глупой растеряши…

Девочка добрела до колодца, села возле каменного бортика. Слёзы потекли по щекам, сначала солеными каплями, а потом ручьём. Она прижала кулачки к глазам, пытаясь остановить рыдания, но ничего не получалось. Дыхание сбилось, и к плачу добавилась мучительная икота — резкая, судорожная, от которой всё тельце вздрагивало.

Мимо шла молодая женщина с печальным лицом. Она шагала размеренно, погруженная в свои мысли, но вдруг резко остановилась. Замерла, словно к чему-то прислушиваясь. Повернула голову, начала искать что-то взглядом. Её глаза остановились на плачущей девочке.

Незнакомка подошла, присела рядом на корточки.

— Что случилось, малышка? Почему ревёшь?

Маша подняла заплаканное лицо.

— Я… я карточку потеряла… Мама послала за едой, а я потеряла… Теперь все голодные будут…

И девочка разрыдалась ещё пуще, выплёскивая весь свой страх и отчаяние. Женщина слушала внимательно, её лицо становилось всё более задумчивым.

— Как тебя зовут?

— Маша…

— А я Анфиса. Пойдём-ка со мной, Маша. Мне кажется, тут что-то не так.

Я уже заканчивал обед, когда к моему столу подошла Анфиса, наш Эмпат и новоявленный Менталист. За руку она вела заплаканную девочку.

— Прохор Игнатьевич, — начала Анфиса. — Извините, что отрываю от трапезы. Мне подсказали, что видели вас тут. А дело, кажется, срочное…

Она легонько подтолкнула девочку вперёд.

— Расскажи воеводе, что случилось.

Девочка всхлипнула, утёрла нос рукавом.

— Я… я шла за едой… Мама дала карточку, сказала крепко держать… А я потеряла… Пришла к раздаче, а карточки нет… Наверное, дома забыла…

Я нахмурился, слушая этот рассказ. Естественно, на голод никто бы семью этой самой Маши не обрёк. Выдали новый комплект карточек, ну пожурили бы для порядка, чтоб следили лучше. Но почему этот случай так заинтересовал Анфису? Профдеформация? Неспособность пройти мимо чужого горя? Или не только это?

— Прохор Игнатьевич, я почувствовала её переживания, они были очень острые, детские. Подошла, расспросила. И знаете… — она понизила голос, нервно сжав руки. — У девочки словно часть памяти стёрта. Она помнит, как шла с карточкой, помнит очередь, но не помнит момент, когда карточка исчезла. Как будто её… заморочили.

Девушка слегка побледнела, произнося последние слова, а в голосе прозвучала тревога смешанная с неуверенностью — всё-таки новоявленный Менталист ещё сомневался в собственных выводах.

Я отложил ложку, внимательно посмотрел на девочку.

— Как тебя зовут? — спросил я мягко.

— Маша…

Я встал из-за стола, присел на корточки перед девочкой, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Маша, посмотри на меня. Ты в безопасности, никто не будет ругать. Просто постарайся вспомнить — что было после того, как ты встала в очередь?

Девочка нахмурилась, пытаясь сосредоточиться.

— Я стояла… Впереди была тётя Глаша… Потом…

Она замолкла, растерянно моргая.

— Не помню…

— Попробуй ещё раз, малышка. Не торопись.

Я очень осторожно коснулся её сознания Императорской волей, не приказывая, не давя, а просто подталкивая. Давая опомниться и успокоиться.

Глаза девочки расширились. Она что-то вспомнила.

— Был дядя! — выпалила она. — Худой такой, молодой! Глаза странные будто прозрачные. Подошёл, попросил подержать карточку… Сказал, что хочет посмотреть… Я дала, а он… он…

Маша нахмурилась, пытаясь ухватить ускользающее воспоминание.

— Он что-то сказал… одно слово… Забудь! Во! И я всё забыла!

— Я не ошиблась? — уточнила Анфиса. — Не зря же вас отвлекла?

— Ты молодец, — похвалил я девушку. — Ты мне очень помогла.

Похоже, в Угрюме появилась крыса, И похоже, эта крыса ещё и маг.