Император Пограничья 8

Глава 23

Игнатий Платонов стоял на северной стене Угрюма, окружённый двумя десятками магов острога. Ветер трепал его седые волосы, а в груди бушевала гремучая смесь гордости и тревоги. Прохор — его мальчик, его наследник — отправился на безумно опасную вылазку прямо в логово врага. Вместе с Ярославой Засекиной и этим странным Крестовским, чьё прошлое вызывало у старого аристократа инстинктивное беспокойство.

«Власть куётся волей», — вспомнил он фамильный девиз Платоновых. Именно так поступил его сын — не стал прятаться за стенами, а пошёл навстречу опасности. Как истинный глава рода.

Игнатий всё ещё не мог до конца поверить в преображение Прохора. Ещё полгода назад его сын был светским щёголем, проматывающим деньги на красивых барышень, рестораны и карты. А теперь? Воевода, командир, маг невероятной силы. За какие-то месяцы он превратил захудалую деревеньку в неприступный острог, собрал вокруг себя преданных людей, создал солидное состояние с нуля.

«Дух предков проснулся в нём», — повторил мысленно Игнатий с благоговением. — «Родовая память Платоновых».

Особенный трепет ему внушал чёрный ворон, с которым не расставался сын, знак истинного главы рода. Такого не было уже двести лет, со времён его прапрадеда.

Старик перевёл взгляд на поле боя. Тысячи Бездушных накатывались на стены волна за волной. Трухляки — иссохшие человеческие и животные трупы с пустыми глазницами — шли в первых рядах, их было так много, что земля чернела от их тел. За ними двигались монструозные Стриги. Воздух наполнился вонью разложения и чем-то ещё — холодным, мёртвым запахом, от которого стыла кровь в жилах.

Дружинники отстреливались из всех стволов. Пулемёты выплёвывали свинцовый град, штуцеры гремели залпами, но на каждого убитого Бздыха приходило трое новых. Волчьи ямы давно были завалены телами, рогатки сломаны напором мёртвой плоти.

— ЗАПУСКАЙ МАЯК! — прогремел едва ли не на весь острог крик Бориса.

— Готовьтесь! — скомандовал Игнатий, поднимая свой жезл с сапфировым навершием. — Как только Маяк включится, бьём со всей силы!

Он бросил взгляд на центральную площадь, где возвышалась массивная конструкция — творение Арсеньева, Карпова и Соболевой. Шесть гигантских кристаллов Эссенции, каждый размером с небольшую дыню, были закреплены в металлическом каркасе, опутанном сложнейшими рунными схемами.

Внезапно воздух задрожал. По команде Бориса Арсеньев активировал Маяк Жизни. Сначала кристаллы засветились изнутри — мягким, пульсирующим светом, похожим на биение сердца. Затем свечение усилилось, превратившись в ослепительное сияние. Энергетические потоки закрутились вокруг артефакта, формируя сложный узор из светящихся нитей.

Первая волна энергии прокатилась по острогу с мелодичным звоном. Игнатий почувствовал, как усталость словно смыло невидимой рекой. Боль в суставах, мучившая его последние годы, отступила. Мелкие царапины и ушибы затянулись за считанные секунды. Дружинники на стенах выпрямились, их движения стали быстрее и точнее. Раненый боец с перевязанной рукой сорвал бинты — под ними была здоровая кожа.

Вторая волна ударила по полю боя с силой молота. Бездушные словно наткнулись на невидимую стену. Трухляки в первых рядах зашатались, их иссохшие тела начали дымиться. Стриги издали нечеловеческий вой, от которого кровь стыла в жилах. Их движения замедлились, бронированные панцири стали трескаться. Некротическая энергия, питавшая тварей, начала рассеиваться под напором жизненной силы Маяка, вытекая из них чёрным дымом.

Третья волна была самой мощной. Пульсирующий импульс чистой жизненной энергии разорвал ментальные связи между рядовыми Бездушными и их Лордом. Трухляки застыли в замешательстве, косясь друг на друга. Стриги заметались, потеряв координацию, врезаясь в собственные ряды. Впервые за время штурма в их рядах воцарился хаос.

И наконец, над острогом развернулся невидимый купол — последний дар Маяка. Игнатий почувствовал, как давление на его разум, постоянное гнетущее присутствие Кощея, исчезло. Словно тяжёлый камень сняли с груди. Маги вокруг него выдохнули с облегчением, многие только сейчас осознали, насколько сильным было ментальное воздействие врага.

— Теперь! — рявкнул Платонов-старший. — Покажем этим тварям, на что способны маги Угрюма!

Надежда Кронгельм и Леонид Карпов первыми начали плетение. Воздушные потоки закрутились над полем боя, поднимая тучи пыли и обломков. Вихрь набирал силу, засасывая в себя лёгких Трухляков, разбрасывая их, как тряпичных кукол.

Тимур Черкасский и Степан Безбородко не заставили себя ждать. Огненные струи, яркие как солнце, влились в воздушную воронку. Воздух взорвался алым пламенем, превращая вихрь в раскалённый смерч. Температура поднялась так высоко, что даже на стенах стало жарко.

— Великолепно! — не удержался от восклицания Игнатий, наблюдая, как огненный вихрь высотой с трёхэтажный дом пронёсся через ряды Бездушных. Трухляки вспыхивали как спички, превращаясь в пепел за секунды. Даже непробиваемые Стриги не выдерживали такого жара — их шкуры плавились, обнажая уязвимую плоть внутри.

Геоманты работали не менее слаженно на другом участке. Василиса задавала ритм, ударяя жезлом о камень стены. Каждый удар отзывался дрожью в земле. Её товарищи Сомова и Вернишин, а также Вельский подхватывали её заклинание, сплетая свои силы воедино. Земля под ногами атакующих взревела и разверзлась, образуя глубокие расщелины шириной в несколько метров. Десятки Бездушных провалились в бездну.

Но это было только начало — из глубин вырвались каменные шипы. Они пронзали падающих в ямы Бздыхов, нанизывая их как шашлык. Некоторые шипы вырастали под углом, создавая смертельный частокол, о который разбивались новые волны атакующих.

Полина Белозёрова и Элеонора Ольтевская-Сиверс довершили картину разгрома. Дамы работали синхронно, словно танцевали смертельный балет. Струи воды ударили из земли, заливая склоны и расщелины, но влага не успела впитаться. Следующим движением гидромантки превратили воду в идеально гладкий лёд.

Бездушные, пытавшиеся обойти расщелины или отступить от края, теперь неудержимо скользили прямо в смертельные ловушки. Сотни и сотни тварей, теряя равновесие на ледяной поверхности, скатывались в пропасти, где их ждали каменные пики. Некоторые пытались цепляться друг за друга, но это лишь увеличивало массу падающих тел. Геоманты и гидроманты превратили целый участок поля в конвейер смерти.

— Батюшки святы, — выдохнул кто-то из дружинников. — Вот это мощь!

Игнатий позволил себе мрачную улыбку. Без ментального давления Кощея и с поддержкой Маяка маги могли сражаться в полную силу. Результат превзошёл все ожидания. Поле боя превратилось в ад для Бездушных — огонь, лёд, разверзшаяся земля и ураганный ветер уничтожали их тысячами.

Однако враг не собирался сдаваться без боя. Из леса показались колоссальные фигуры Жнецов. Они остановились вне зоны действия Маяка и начали своё собственное колдовство.

Воздух загудел от напряжения. Чёрные молнии заплясали между когтистыми лапами Жнецов. Они сплетали нечто чудовищное — сгусток некротической энергии размером с карету. Тьма сгущалась, принимая почти материальную форму. Игнатий почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом, а во рту появился металлический привкус.

— Щиты! — заорал он. — Всем укрепить защиту стен!

Я прокладывал путь сквозь толщу земли, ориентируясь на ментальный след Кощея. С каждым метром его присутствие становилось сильнее, давило на сознание мёртвым холодом. Но я нёсся вперёд, ведя за собой товарищей к финальной схватке.

Каменная поступь работала на пределе моих возможностей. Я создавал вокруг нас пузырь пространства, где камень и земля становились текучими, позволяя двигаться сквозь них. Ярослава и Матвей держались за мои плечи — без физического контакта заклинание не смогло бы захватить их.

Признаки присутствия Лорда усиливались с каждым метром. Сначала появилось покалывание в кончиках пальцев — не как от крапивы у обычных Бездушных, а словно тысячи ледяных игл впивались в кожу. Затем пришёл холод. Не просто понижение температуры — абсолютный, космический холод, высасывающий саму жизнь из пространства.

— Прохор, — прохрипела Ярослава сквозь стиснутые зубы. — Что-то… давит на разум.

— Держись, — ответил я, усиливая Крепость духа вокруг нас троих. — Мы почти на месте.

Чувство безнадёжности накатывало волнами. Не простая апатия, которую вызывали рядовые твари — это было экзистенциальное отчаяние, желание сдаться, лечь и умереть прямо здесь, в каменной толще. Я стиснул зубы и продолжил движение. За спиной Крестовский издал низкий рык — даже его нечеловеческая природа реагировала на близость Кощея.

Последние метры дались особенно тяжело. Земля словно сопротивлялась, не желая выпускать нас на поверхность, но я собрал всю волю в кулак и с силой вытолкнул нас наверх.

Мы вылетели из-под земли, как пробка из бутылки, приземлившись на лесной поляне. Летнее утро только занималось, первые лучи солнца пробивались сквозь кроны деревьев. Но здесь, в эпицентре некротической ауры, даже солнечный свет казался тусклым и безжизненным.

И тут я увидел его.

К облику этого существа невозможно привыкнуть. Каждый взгляд на Кощея вызывает первобытный ужас у любого нормального человека — не страх перед смертью или болью, а что-то гораздо более глубокое. Инстинктивное отторжение всего естественного перед лицом абсолютного искажения. Он — воплощение всего неправильного в этом мире, отрицание природного порядка вещей. В его присутствии сама реальность словно сморщивается, отшатываясь от кошмара, который не должен существовать. Он не просто чудовище — он антитеза бытия, пародия на человеческую природу, превращённая в нечто настолько чуждое, что разум отказывается принимать его как часть мира живых.

Огромная паучья туша размером с автобус, который довелось увидеть в Московском Бастионе, покоилась на восьми членистых ногах, каждая толщиной с фонарный столб. Массивное тёмное брюшко, покрытое пластинами чёрного хитина вперемешку с наростами брони, пульсировало в такт неведомому ритму. Но самым жутким было то, что выступало из этого брюшка.

Отдалённо человекоподобное туловище возвышалось там, где у паука должна была быть голова. Четыре руки — пара массивных, способных раздавить человека одним сжатием, и пара поменьше, но не менее смертоносных — росли из плеч, покрытых костяными наростами. Туловище венчала массивная череподобная голова с двумя парами изогнутых рогов, растущих по бокам. Вместо рта извивались хелицеры, между которыми шевелились тёмные щупальца. А глаза… Чёрные провалы, как у всех Бездушных, но в глубине плавали две алые точки, излучающие древний, нечеловеческий разум.

Пространство вокруг Кощея было усеяно трупами — люди, животные, даже несколько Трухляков, видимо, чем-то не угодивших своему повелителю. Две более мелкие руки Лорда держали по человеческому телу, которые выглядели в его хватке как куклы.

Вокруг Кощея расположились его приближённые — дюжина Стриг в особо прочной броне и три Глашатая. Последние представляли собой отталкивающее зрелище — хрупкие истощённые тела венчались непропорционально увеличенными головами, которые напоминали вздувшиеся водянистые мешки. Слабые шеи, казалось, вот-вот сломаются под тяжестью этих ужасных наростов, сквозь серую просвечивающую плоть которых проступали тёмные извилистые линии — то ли вены, то ли нервные сплетения. От этих созданий исходили волны ментального воздействия, усиливающие власть их господина.

«Воевода Угрюма пожаловал лично, — прогудел в моём разуме Кощей, и его голос был похож на скрежет надгробных плит. — Как… предсказуемо».

Несмотря на всё его бахвальство, я не сомневался, что противник лишь делает хорошую мину при плохой игре, желая потянуть время бессмысленным разговором, пока его армия спешно бежит на помощь своему владыке.

Я быстро оценил расстановку сил. Стриги и Глашатаи представляли серьёзную угрозу, но главной проблемой был сам Лорд. Его аура давила с такой силой, что даже сквозь Крепость духа я чувствовал холодное прикосновение смерти.

— Матвей, — тихо приказал я, не сводя глаз с противника. — Займись свитой. Начни с Глашатаев.

Крестовский кивнул и начал трансформацию. Его тело взбугрилось, кости захрустели, перестраиваясь. За считанные секунды на месте человека возник трехметровый хищник — помесь медведя и богомола с бронированной шкурой. В боевой форме его разум был неуязвим для ментального контроля — преимущество, которое нам сейчас было жизненно необходимо.

«Твоя жалкая попытка сопротивления ничего не изменит, — продолжал Кощей, игнорируя превращение Матвея. — Угрюм падёт. Твои люди пополнят мою армию. А ты… ты однажды станешь таким же, как я. Это неизбежно, как смена сезонов. В далёком будущем, когда человечество будет стёрто с лица земли, ты поймёшь красоту нашего единства».

Как и предыдущую реплику, эту я тоже проигнорировал, доставая из ножен аркалиевый скрамасакс и поднося его к древку глефы. Обмотанная рукоять удобно лежала в ладони — после нескольких неприятных экспериментов я позаботился о том, чтобы ни один участок кожи не соприкасался с блокирующим магию металлом

Мимоходом я активировал Талант. Древко глефы словно ожило в моих руках, дерево потекло, обхватывая рукоять боевого ножа на противоположном конце от имеющегося лезвия из Сумеречной стали. За секунду я получил идеальное оружие — древко с двумя смертоносными лезвиями.

«Невежливо игнорировать собеседника», — с издёвкой заметил Кощей.

— Я не беседую с мертвецами, — отрезал я и дал сигнал к атаке.

Мы с Ярославой рванули вперёд одновременно. На наш разум обрушилось чудовищное давление — воля Лорда пыталась раздавить нас, превратить в безвольных марионеток. Но Крепость духа держалась, с трудом отражая ментальные атаки вблизи от их источника.

На бегу мы синхронно метнули анти-магические гранаты Зарецкого. Кощей презрительно фыркнул, и невидимая сила телекинеза отшвырнула снаряды в стороны. Они взорвались в десятке метров, бесполезно рассеивая споры Душегубки в воздухе.

Крестовскому повезло больше. Его граната полетела низко, почти по земле, и взорвалась прямо под ногами Глашатаев. Облако спор окутало троицу, и помощники генерала Бездушных захрипели, теряя связь с магией, позволяющей им воздействовать на умы жителей Угрюма.

Матвей не стал входить в облако — он обогнул его и врезался в строй Стриг. Бронированные твари встретили его когтями и клыками, но в боевой форме Крестовский стал машиной для убийства.

Я достиг Кощея первым. Две массивные руки обрушились на меня сверху, каждая способная расплющить человека. Я ускользнул в сторону, активировав Воздушный шаг, и полоснул глефой по паучьей ноге. Лезвие из Сумеречной стали прошло сквозь хитин, как сквозь бумагу, отрезав её, но Лорд даже не вздрогнул.

— Жалкие попытки, — прогудел он, и воздух вокруг потемнел.

Некротическая энергия хлынула потоком. Чёрные молнии, сгустки тьмы, волны чистой смерти — Кощей не скупился на магию. Я танцевал между атаками, используя всё своё мастерство. Медвежья сила позволяла совершать невероятные прыжки, Воздушный шаг давал скорость, а боевой опыт подсказывал, когда нужно уклониться, а когда — контратаковать.

— Ярослава! — крикнул я, заметив, что Глашатаи беспомощно барахтаются в облаке спор. — Добей их!

Засекина не заставила себя ждать. Воздушные серпы рассекли парализованных тварей. Глашатаи взвыли и рассыпались мокрой плотью, лишив Кощея усиления.

Лорд зарычал от ярости. Его меньшие руки отшвырнули трупы неизвестных, и он сосредоточил всё внимание на нас. Невидимая сила телекинеза схватила Ярославу, вздёрнув её в воздух, точно пойманную зверушку в когтях хищника.

«Сначала умрёт твоя спутница», — прорычал Кощей, сжимая невидимую хватку.

И в этот момент активировался второй артефакт Угрюма. Защитный купол вспыхнул над острогом — полупрозрачная полусфера, отливающая в магическом зрении лиловым.

Сгусток смерти ударил в барьер с оглушительным грохотом. Чёрная энергия растеклась по куполу, ища слабое место, но барьер выдержал. Некротическая сила рассеялась, не причинив вреда.

— Ха! — торжествующе выкрикнул Кузьмич. — Получили, мрази!

Жнецы взревели от ярости. Лишённые прямого контроля Кощея, они попытались перехватить управление ближайшими Бездушными. Их воля прокатилась по полю боя сумрачной волной. Сотни Трухляков и Стриг развернулись и ринулись на защитный купол, пытаясь пробить его массой тел. Они лезли друг по другу, создавая живые пирамиды, царапали энергетический барьер когтями, грызли его гнилыми зубами.

— Сержант! — крикнул Игнатий Панкратову. — Самое время для вашего сюрприза!

Седоусый ветеран оскалился в хищной улыбке. На его лице не было страха — только холодная решимость солдата, прошедшего десятки боёв. Он поднял гранатомёт — последний в арсенале острога — и прицелился в двух Жнецов, стоявших ближе остальных.

— Ловите гостинец!

Термобарическая граната рассекла пространство, оставляя за собой дымный след. Взрыв потряс землю. Сначала вспышка — ослепительно белая, выжигающая сетчатку. Затем огненный шар, расширяющийся с чудовищной скоростью. Температура в эпицентре достигла тысяч градусов. Оба Древних просто испарились, их многотонные тела превратились в пепел за долю секунды. Ударная волна смела десятки ближайших Бездушных, разбросав их останки на сотни метров.

— УРАААА! — грянуло со стен. — ЗА УГРЮМ! ЗА УГРЮЮЮМ!

Дружинники воспряли духом. Винтовки и штуцеры загремели с новой силой. Маги удвоили усилия, обрушивая на врага всю мощь стихий.

Игнатий почувствовал, как гордость распирает грудь. Его сын создал это. Собрал этих людей, выковал из них настоящую силу. И теперь, пока Прохор рисковал жизнью в тылу врага, они держали оборону.

«Вернись живым, сынок, — мысленно взмолился старик, направляя очередное заклинание в гущу врагов. — Твой острог выстоит. Даю слово».

Бой продолжался, но перелом уже наступил. Армия Бездушных, лишённая единого руководства, металась в хаосе. Защитники Угрюма, воодушевлённые успехом и поддержкой Маяка Жизни, сражались с удвоенной яростью. Великий артефакт пульсировал над острогом, даруя силу живым и отнимая её у мёртвых.

Ярослава закричала. Я видел, как её тело сгибается под чудовищным давлением, кости трещат, готовые сломаться. Ещё секунда — и Кощей выжмет её, как мокрую тряпку, обагрив прелую землю потоками крови.

Буквально размазавшись в воздухе, я ударил концом глефы с аркалиевым лезвием по невидимой связи между Лордом и Ярославой. Антимагический металл вошёл в контакт с потоком энергии. Эффект был мгновенным — связь разорвалась, как перерезанная струна. Ярослава рухнула на землю, хватая ртом воздух, но живая.

«Жалкий упёртый…» — взревел Кощей.

Договорить он не успел. Сзади на него обрушился Крестовский, разделавшийся со Стригами. Монументальная туша зашаталась под натиском метамфора, но противник не просто так возглавлял армию Бездушных — одним движением массивной руки он схватил Матвея и швырнул его, как тряпичную куклу, придав ускорение телекинезом.

Матвей пролетел добрых сотню метров, снося крепкие деревья, как спички. Удар о вековую сосну был такой силы, что ствол треснул пополам. Я не видел, выжил ли метаморф — некогда было проверять.

Ярослава воздела руки, и воздух вокруг неё закрутился в смертоносный танец. Десятки воздушных вихрей сформировались в идеальные спирали, каждая толщиной с человеческое тело. Они вращались с такой скоростью, что края становились видимыми — сжатый воздух искрил, создавая эффект полупрозрачных буров. Вихревые копья с оглушительным воем устремились к Кощею, готовые просверлить его насквозь.

Враг усмехнулся, насколько может усмехаться костяной рогатый череп.

Его воля коснулась заклинания, и я почувствовал, как он начинает перенаправлять энергию. Лорды были способны не просто поглощать магию, но и обращать её против врагов.

Воздушные вихри замедлились, а затем начали разворачиваться, нацеливаясь на Ярославу. Ещё мгновение — и её собственное заклинание разорвёт девушку на куски.

Вот только в эту игру могут играть сразу двое.

Как когда-то с Химерой и с Мастером в лаборатории Терехова, я протянул руку и коснулся чужой магии. Наши воли сплелись в невидимой схватке за господство над заклинанием.

Лорд был чертовски силён. Он давил, как горная лавина, стремясь раздавить моё сопротивление, но у меня имелось преимущество — Императорская воля. Она не действовала на Кощея напрямую, но усиливала меня самого, давая силы сопротивляться.

«Перед лицом абсолютной силы любые хитрости теряют смысл. Я и есть эта сила!» — властно скомандовал я своей сути.

Моё тело отозвалось на приказ, как отборная гвардия на зов императора — беспрекословно и абсолютно. В этот момент я был не Прохором Платоновым, а Хродриком Неумолимым — воплощением несгибаемой воли, которая когда-то объединила этим земли под единым знаменем.

Медленно, сантиметр за сантиметром, контроль переходил ко мне. Вихревые копья замерли в воздухе, дрожа от нашего противоборства. Воздух между нами искрил от напряжения, создавая миниатюрные молнии. Кощей рычал, вкладывая всю мощь в ментальную атаку.

И в этот момент Ярослава нанесла свой удар. Пока мы с Лордом боролись, она подобралась сбоку и вогнала свой аркалиевый скрамасакс в паучью лапу, прибив её к земле.

Эффект был катастрофическим для Кощея. Антимагический металл мгновенно заблокировал течение энергии в его теле. Лорд взвыл от боли и ярости, а я, воспользовавшись моментом, полностью перехватил контроль над заклинанием.

Воздушные вихри развернулись и ударили Кощея в грудь. Вращающиеся буравы впились в хитиновую броню, разрывая её в клочья. Чёрная кровь хлынула из глубоких спиральных ран. Но Лорд был живуч — с рыком он выдернул пронзённую лапу, разодрав её вклочья о лезвие скрамасакса, но вернув себе способность к магии.

Вот только, это сместило фокус его внимания, делая уязвимым.

Я прыгнул с места, используя всю мощь Медвежьей силы, упав прямо на массивную грудь врага. Не давая ему опомниться, я вогнал собственный аркалиевый скрамасакс глубоко в рану от заклинания.

— Довольно! — прохрипел я, ломая древко глефы.

Чудовище качнулось, захлёбываясь от внезапной пустоты в себе.

А я активировал Каменный кулак, и с криком ударил по торчащему древку, как молотобоец по клину, забивая его глубже в грудь твари.

Кощей захрипел. Ментальные помехи накрыли мой разум разрушительной волной. Одна монструозная конечность схватила мою правую руку, сжимая с чудовищной силой. Я услышал хруст — все кости внутри разом переломились. Боль была настолько невыносимой, что я даже не смог закричать.

Вторая огромная рука легла на мой череп. Давление нарастало — ещё немного, и голова лопнет, как орех. Виски пульсировали агонией, в ушах нарастал звон, а перед глазами плясали алые пятна. Каждый удар сердца отдавался в черепе молотом, грозя разнести его изнутри. В отчаянии я выпустил Каменное лезвие прямо вверх — заклинание пробило чужое запястье насквозь, но Кощей даже не дрогнул, продолжая сжимать хватку.

Я уже видел приближающуюся тьму, чувствовал, как трещит черепная коробка…

И вдруг давление исчезло.

Массивная хватка разжалась — за долю секунды я увидел всё: отсечённая рука падающая наземь, Ярослава с окровавленным эспадроном, идеальный срез на уровне предплечья Кощея.

Время замедлилось. Я видел, как капли чёрной крови зависли в воздухе, как искры последней магии Лорда пробегают по его израненному телу. Моя воля потянулась к упавшей глефе, лежащей в десяти метрах, наполовину погружённой в истоптанную траву.

Оружие откликнулось мгновенно. Сумеречная сталь запела, резонируя с моей магией. Древко задрожало, потом рывком вырвалось из земли, разбрасывая комья грязи. Оружие взмыло вверх, вращаясь вокруг своей оси — лезвие чертило в воздухе смертельные круги, оставляя едва видимый серебристый след.

Кощей начал поворачивать массивную голову, алые точки в пустых глазницах расширились, осознавая угрозу. Его уцелевшая массивная рука дёрнулась вверх, пытаясь перехватить летящую угрозу, но слишком поздно. Потеря второй руки и засевший в груди аркалий нарушили его баланс, замедлили реакцию на критическую долю секунды.

Глефа ударила точно в центр черепа. Лезвие вошло в кость с хрустом ломающегося льда, пробив хитиновые наросты и костяную броню. Металл погрузился на добрых тридцать сантиметров, застряв на уровне отсутствующей переносицы.

Но я не остановился на этом.

Через связь с оружием я выпустил Сейсмический импульс. Разрушительные вибрации прошли по лезвию глефы — Сумеречная сталь являлась идеальным проводником для магии носителя, усиливая и фокусируя заклинание. Внутри черепа противника началась настоящая буря.

Вибрации нарастали экспоненциально. Кость резонировала, трещины паутиной расползались от точки удара. Хитиновые пластины на голове Лорда вздулись, затем лопнули, выпуская фонтаны чёрной крови. Рога задрожали и начали крошиться. Изнутри черепа донёсся жуткий треск — это рвались внутренние структуры, превращаясь в кашу под воздействием направленных вибраций.

Последний звук чудовища напоминал стон ветра в опустевшем склепе. Алые точки в глазницах вспыхнули ярче звёзд, а затем погасли навсегда. Его массивное тело содрогнулось, паучьи ноги подкосились, и многотонная туша рухнула, сотрясая землю.

Лорд Бездушных был окончательно мёртв.