Идеальный мир для Химеролога 5

Глава 14

Я сидел в своём кафе «Пушистый Латте», развалившись в удобном кресле, и просто наслаждался моментом.

Дети пищали от восторга, тиская моих хомяков, дамы с умилением кормили с рук енотов, а Псих позволял какому-то карапузу дёргать себя за уши.

Блаженство. А главное — касса пополнялась с приятной регулярностью.

Я сделал глоток кофе и прикрыл глаза. Наконец-то выдалась минутка, когда никто не пытается меня убить, ничего не взрывается и не нужно срочно пришивать кому-то пятую ногу. Просто кофе и булочка.

— Виктор, — раздался над ухом знакомый голос.

Я нехотя открыл один глаз.

Надо мной нависал Дмитрий Львович Донской. Главный инспектор Империи выглядел непривычно. В прошлый раз он выглядел непробиваемым бюрократом, а сейчас мялся, как школьник перед кабинетом директора.

— Дмитрий Львович? — я поставил чашку. — Четверг вроде ещё не наступил. Или вы решили устроить внеплановую проверку?

— Нет, Виктор. Дело личное. И… деликатное.

Он огляделся по сторонам, убеждаясь, что нас никто не подслушивает.

— Мне нужно, чтобы ты помог одному моему хорошему другу. Это не бесплатно, само собой. Деньги там не проблема. Проблема в другом. Нужно, чтобы всё осталось в тайне. Полная конфиденциальность. Никаких записей, никаких отчётов…

Я улыбнулся.

— Серьёзно? Дмитрий Львович, вы меня обижаете. Вы правда думаете, что я собираюсь бегать по площади и орать в мегафон о диагнозах ваших друзей? У меня тут, между прочим, половина клиентов — теневые дельцы и бандиты. Если бы я не умел держать язык за зубами, меня бы уже давно закопали где-нибудь в лесу под ёлочкой.

Донской смутился.

— Прости. Привычка перестраховываться. Просто случай… очень необычный.

— Слушайте, — я потянулся, хрустнув суставами. — Мне это не очень интересно. Честно говоря, утомляет это всё. Опять чьи-то тайны, интриги… Может, вы как-нибудь сами? У вас же там целый штат сертифицированных лекарей.

— Они не помогут, — покачал головой Донской. — Виктор, послушай. Дело не в деньгах и не в политике. Это связано с сыном моего друга. Парню пятнадцать лет. Он не умирает, нет. Но он… меняется.

— Меняется? В каком смысле?

— Физически. И ментально. Лекари разводят руками, говорят какая-то спонтанная мутация. Но я видел мутации. Это не оно. Это что-то другое…

Мой внутренний исследователь встрепенулся. Спонтанная мутация у человека? Без вмешательства извне? В этом мире такое редкость. Либо проклятие, либо воздействие артефакта, либо… пробуждение древней крови.

— Ладно, — я поднялся. — Уговорили. Стало любопытно. Ведите.

Мы сели в его машину и поехали в престижный район. Но приехали мы не к очередному пафосному особняку с золотыми львами на воротах, а к странному зданию, больше похожему на крепость, скрещённую с музеем.

Хозяин встретил нас в холле.

Граф Архипов. Я слышал о нём городские легенды. Человек, который лет десять назад послал к чертям светскую жизнь, политику и интриги, заперся в своём поместье и посвятил себя коллекционированию.

Он был высоким и худым. Одет небрежно в дорогой халат поверх обычной майки. Ему было плевать на этикет. Его интересовало только его коллекция.

И посмотреть там было на что.

Весь дом был одним сплошным музеем. Мы шли по коридорам, и я крутил головой, как турист.

Тут не было традиционных дорогих картин в золотых рамах. Но были вещи поинтереснее.

Маски из кожи неизвестных тварей. Статуи божеств, которых в этом мире никогда не почитали. Окаменевшие яйца драконов. Чучела существ, которых я не встречал даже в Диких Землях.

Основная тема коллекции — морфы. Изменения. Перерождения.

В главном зале я остановился как вкопанный.

Посреди комнаты стоял огромный чёрный концертный рояль. Но его корпус был сделан из полированного панциря гигантского скорпиона.

— Нравится? — спросил граф, заметив мой интерес. — Его убили триста лет назад в пустынях Юга. Мастера вычистили внутренности, обработали хитин и встроили внутрь механизм рояля. Когда играешь на нём, звук резонирует так, что кости ходуном начинают ходить.

Я подошёл, провёл рукой по гладкому хитину.

— Варварство, конечно. Но впечатляет. Акустика должна быть специфической. Хитин глушит высокие частоты, зато низкие будут пробирать до печёнок.

Граф посмотрел на меня с интересом.

— А вы разбираетесь.

— Немного.

Я шёл дальше, сканируя пространство своим зрением. И чем больше видел, тем больше хмурился.

Здесь было полно вещей, которые фонили. И не просто магией этого мира.

Вон та ваза с изображением пляшущих демонов… Я видел такие узоры в одном из миров. А этот кинжал с рукоятью из синей кости… Это же ребро Левиафана.

Этот граф собрал коллекцию артефактов со всей Многомерной Вселенной. Понятия не имею, как они сюда попали — через Разломы или порталы, — но концентрация чужеродной энергии здесь зашкаливала.

— Граф, — спросил я. — А вы уверены, что всё это… безопасно?

— Искусство требует жертв. Но мы здесь не за этим. Дмитрий сказал, вы можете помочь моему сыну.

— Где он?

— В своей комнате. Мы заперли его. Он… стал опасен.

Мы поднялись на второй этаж. У массивной двери стояли два охранника с электрошокерами.

Граф отпер замок.

— Прошу.

Мы вошли. В комнате царил полумрак, шторы были задёрнуты.

На кровати сидел парень. Он поднял на нас голову, и я услышал, как Донской рядом со мной судорожно втянул воздух.

Кожа парня… её почти не было. Всё лицо, шея и руки были покрыты мелкой, плотной переливающейся зеленью змеиной чешуёй.

Глаза его тоже изменились. Зрачки уже вытянулись в вертикальные щели, а радужка стала жёлтой. Он моргал не веками, а прозрачной плёнкой.

А ещё он был без рубашки. И вдоль его позвоночника росли острые костяные шипы.

— Папа… — прошипел он. Голос тоже изменился, стал свистящим. — Мне больно… Кожа… она горит…

— Я же говорил! — воскликнул граф, поворачиваясь ко мне. — Это мутация! Спонтанный морфинг! Вы можете это остановить? Вернуть его обратно?

Я подошёл к парню. Тот зашипел и отпрянул в угол кровати, скалясь, как дикий зверь.

— Тихо, тихо, — я поднял руки. — Я не лекарь. Я химеролог. И привык работать с теми, кто кусается.

Я «просканировал» его. Энергия внутри него бурлила. Чужеродная агрессивная структура переписывала его ДНК, ломала человеческую суть, превращая в… змеечеловека.

Это не болезнь. И не дар.

Я повернулся к графу.

— Граф, скажите честно. Ваш сын любит гулять по вашему «музею»?

— Конечно! Он вырос среди этих вещей. Он знает историю каждого экспоната.

— И он, наверное, любит всё трогать и примерять?

Граф нахмурился.

— К чему эти вопросы?

— К тому, что это не спонтанная мутация. Это проклятие. Или, если говорить научным языком, принудительная магическая трансформация. Он надел на себя что-то. Какой-то артефакт, который запустил процесс. И, судя по скорости изменений, это очень мощная вещь.

— Не может быть… — прошептал граф. — Я запрещал ему трогать экспонаты без перчаток!

— Дети редко слушают родителей, когда те не видят.

Я закрыл глаза и сосредоточился. Мне нужно было найти источник. След той энергии, которая сейчас пожирала парня.

Она была здесь. Тонкая, почти незаметная нить тянулась от сына… вниз, на первый этаж, в кабинет графа.

— Идёмте.

Мы спустились в кабинет. Это была святая святых коллекционера. Самые редкие и ценные вещи хранились здесь.

Я шёл по энергетическому следу, как гончая. Он привёл меня к стене, где висела коллекция масок.

Африканские, азиатские, ритуальные маски шаманов…

— Вот эта, — я указал на одну из них.

Она была сделана из чёрного дерева. Изображала искажённое лицо, переходящее в морду змеи. Глазницы были пустыми, но казалось, что из них кто-то смотрит.

— Это? — удивился граф. — Маска жреца Змеиного Культа. Мне привезли её с островов Индонезийского архипелага. Продавец клялся, что она использовалась в ритуалах перерождения.

— Продавец не соврал, — кивнул я. — Только он забыл упомянуть, что «перерождение» в их понимании — это превращение человека в монстра.

Я повертел маску в руках. Чёрное дерево было тёплым. Мои пальцы скользили по простым, на первый взгляд, насечкам, но я чувствовал под ними сложную структуру.

— Интересная вещица, — я запустил внутрь сканирующий импульс. — Очень интересная.

— Вы знаете, что это? — с надеждой спросил граф Архипов.

— Знаю, что это контейнер. Причём активный. Граф, вы хоть понимаете, что притащили в дом?

Архипов нервно поправил воротник халата.

— Продавец сказал, это реликвия племени Мумбо-Юмбо, жившего на островах триста лет назад, потом вымерли от какой-то лихорадки. Маске, по его словам, века два, не меньше.

Я хмыкнул, переводя взгляд на Донского. Инспектор стоял рядом и внимательно следил за моими манипуляциями.

— Слышите, Дмитрий Львович? Племя не существует, все вымерли, а маска функционирует так, будто её вчера зарядили. Парадокс.

Донской прищурился.

— Могу открыть вам маленький секрет, граф, — тихо произнёс он. — Племя Мумбо-Юмбу существует и прекрасно себя чувствует. Просто они не любят гостей. И все предпочитают не лезть к ним без крайней нужды.

— Не может быть! — возмутился Архипов. — Мои эксперты проверяли! В каталогах чётко сказано…

— Я вас рассужу, — перебил я их спор. — Маска действительно древняя.

Я провёл ногтем по внутренней стороне изделия, где дерево потемнело от времени.

— Видите структуру волокон? Ей лет двести, не меньше. Но есть нюанс.

Я поднёс маску к лицу графа.

— Чувствуете запах? Характерный землистый. Так пахнет в глубоких карстовых пещерах. Эти ребята, ваше «вымершее» племя, штампуют такие маски сотни лет. Делают заготовки и складывают их в места силы — пещеры с особым магическим фоном. Там дерево пропитывается энергией, настаивается, как хорошее вино.

Я постучал по «носу» маски.

— Чтобы магия легла на предмет ровным слоем и стала стабильной, нужно время. Пять-шесть поколений. То, что мы видим сейчас — это работа прапрадедов тех, кто эту маску продал. Но активная фаза заклинания, наложенного поверх основы, держится не больше десяти-пятнадцати лет. Потом оно выветривается.

— И что это значит? — не понял граф.

— Это значит, что эту конкретную маску достали из хранилища и активировали совсем недавно. Максимум год назад. Атрибут внутри ещё свежий, но уже начал дестабилизироваться.

Я пошёл к выходу из кабинета.

— Идёмте к вашему сыну. Времени мало.

Мы поднялись в спальню. Парень метался в бреду, его чешуйчатая кожа пошла пятнами. Он шипел что-то нечленораздельное.

Я подошёл к кровати. Ситуация была занимательной.

Это племя умело скрываться, факт. Но ещё лучше они умели избавляться от мусора.

Я смотрел на маску и понимал: это не потерянная реликвия и не украденный артефакт. Это — мусорный контейнер, который выбросили подальше от дома.

Внутри сидел агрессивный дух змея. Но он был кривым и нестабильным. Видимо, шаманы племени пытались создать защитника или усилить воина, но что-то пошло не так. Дух получился неуправляемым. Уничтожить его они не смогли или побоялись, поэтому просто сплавили первому попавшемуся торговцу. «Держи, белый человек, редкий антиквариат».

А теперь этот мусор пытался сожрать парня.

Я нагнулся и, не обращая внимания на шипение пацана, надел маску ему на лицо.

Граф дёрнулся, чтобы остановить меня, но Донской удержал его за руку.

Эффект был мгновенным. Парня выгнуло дугой, он судорожно вздохнул, и… затих. Чешуя перестала пульсировать. Дыхание выровнялось.

— Ему легче? — с надеждой спросил отец.

— Временно. Я замкнул контур. Маска теперь тянет энергию не из него, а гоняет её по кругу. Но это ненадолго. Связь всё ещё есть, и она крепнет. У нас есть часа четыре, не больше.

— В смысле четыре часа? — напрягся Донской. — А потом что?

— А потом он окончательно станет змеем. Или просто сдохнет от истощения, — я повернулся к графу. — Мне нужна змея.

— Змея? — не понял Архипов.

— Живая. Настоящая. И чем больше, агрессивнее и мощнее она будет, тем лучше. Размер имеет значение.

Граф, будучи коллекционером, тут же начал перебирать варианты в уме.

— У меня в террариуме есть редкие экземпляры… Клиновидник подойдёт? Или, может, Шипастая Смерть с островов Зелёного Мыса?

— Да плевать, как она называется. Главное, чтобы в ней было много жизни и злости. Тащите самую здоровую тварь, какая у вас есть. А мне нужно подготовиться.

Я вышел в соседнюю комнату и сел на пол.

Нужно было собрать мысли в кучу и помедитировать.

Будь при мне моя прежняя сила, я бы просто вырвал эту сущность из пацана щелчком пальцев и развеял по ветру. Или загнал бы в кристалл и поставил на полку как сувенир. Но сейчас… Сейчас я был батарейкой, которая работала на пять процентов от номинала.

Удержать тварь, разорвать связь, сохранить жизнь пацану и перекинуть атрибут в новое тело — это требовало филигранной точности и огромных затрат. Если ошибусь, мальчишка умрёт. Если не хватит сил, умру я. Неприятные перспективы.

Я погрузился в транс, аккумулируя каждую каплю энергии, которую мог выжать из своего организма и окружающего пространства.

Прошло два часа.

В дверь осторожно постучали.

— Виктор, — голос Донского. — Ты как? У нас всё готово. Змею доставили. Время на исходе.

Я открыл глаза. Мир стал чётким и резким. Встал, размял затёкшие суставы.

— Иду.

Теперь в спальне наследника было тесно. Гвардейцы графа втащили огромный аквариум, в котором бесновалась тёмно-зелёная анаконда. Она билась головой о стекло, пытаясь достать людей.

Отличный экземпляр. Злая, голодная и полная жизни.

Вокруг кровати стояли вооружённые охранники.

— Хотите — выходите, хотите — нет, — пояснил я. — Мне без разницы. Но если у кого-то сдадут нервы и он начнёт стрелять, это будут ваши проблемы, а не мои.

— Выйдите, — скомандовал Донской. — Не мешайте мастеру работать.

Гвардейцы, с облегчением переглянувшись, покинули комнату. Остались только я, Донской и бледный граф Архипов.

— Ты уверен в том, что делаешь? — спросил граф, нервно теребя пуговицу на халате. — Дмитрий, а может, ты сам проведёшь ритуал? Я тебе доверяю…

Он посмотрел на Донского с надеждой.

Но инспектор покачал головой.

— Есть один малюсенький нюансик… Я вообще не понимаю, что он делает. И что собирается делать. Я вижу потоки, вижу подготовку, но сама схема… Это за гранью моих знаний.

— Он что, в другой Академии учился? — прошептал граф.

— Ну, можно и так сказать, — хмыкнул Донской и пробормотал себе под нос: — Мне кажется, он учился в очень другой Академии. Или вообще на другой планете.

Я пропустил их шепотки мимо ушей. Подошёл к кровати.

Мальчик дышал тяжело. Маска приросла к лицу, пустила корни в кожу.

Ситуация была действительно интересной, если отбросить сантименты. Тело менялось. Дух змея из маски пытался вселиться в него, вытеснить человеческую душу. Это была классическая техника одержимости через предмет, которую использовали примитивные шаманы для создания «берсерков».

Но этот дух был бракованным. Больным. Неуравновешенным, озлобленным и безумным.

Если бы это был я в своём истинном обличии, я бы просто подчинил эту сущность. Заставил бы её служить. Но у пацана шансов не было. Змей его просто поглотит. Займёт тело, сожрёт всю жизненную энергию для трансформации, а потом разорвёт оболочку, чтобы принять свою истинную форму. Или, в лучшем случае, пацан навсегда останется полуразумным чудовищем.

Племя так воспитывало своих воинов. Они надевали маски на сильнейших, чтобы вселить в них дух зверя. Те становились машинами для убийства. Но с этой тварью они не совладали. Она оказалась слишком дикой даже для них. И они решили её сбыть, подкинув «подарок» цивилизованному миру.

— А что будет, если что-то пойдёт не так⁈ — паниковал граф. — Это мой сын!

— Не переживай, — ответил Донской. — Я лично завалю эту змею. Она сильна, но для меня угрозы не представляет.

Я повернул голову к инспектору.

— Слушайте, Дмитрий Львович, а напомните, зачем я это всё делаю? Ну, вы попросили помочь — это понятно. Но зачем я вообще в это впрягаюсь?

Донской пожал плечами.

— Наверное, ради награды.

— Той награды, которую мы даже не обговорили? — я улыбнулся. — Ладно, потом разберёмся.

Зачем я это делал?

По правде говоря, мне просто не хотелось, чтобы пацана ждала такая участь.

Химерология — это основа. Великая наука. От неё идут больше трёхсот разных веток. И многие из них — это тупиковые, гнилые ветви. Грязные, чёрные направления, основанные на уничтожении, боли и паразитировании. Там нет развития. Там есть только дичь и деградация.

А я всегда выступал за чистое искусство. Потому что всем сердцем любил основную химерологию — самое тяжёлое, но самое честное искусство. Там ты делаешь всё с нуля. Без костылей, без заёмной силы, без паразитирования на чужих жизнях. Ты творишь. Создаёшь новую жизнь, а не искажаешь старую.

Если бы мне пришлось это объяснять этим людям, я бы сказал так: в этом мире есть компьютеры. Человеческий разум сам может работать как компьютер, вычислять, анализировать, создавать… Но куда проще купить бездушную машину и давать ей задачи.

Так вот, те шаманы использовали «машину» — маску с духом. Костыль.

А я… Я, Викториан, и есть тот компьютер. Тот, кто может всё сделать сам. Своими руками и своей волей.

Я положил ладони на маску, и меня тут же тряхнуло.

Впечатление было такое, что я голыми руками схватился за оголённый провод под высоким напряжением. Энергия внутри артефакта была древней и невероятно плотной.

Я начал вливать свою силу, пытаясь создать мост между маской и змеёй в аквариуме. Но маска сопротивлялась. Она жрала мою энергию, как чёрная дыра, и просила добавки.

«Тяжело идёт, зараза…» — пронеслось в голове.

Пот заливал глаза. Руки дрожали от напряжения. Моё нынешнее тело, хоть и прокачанное, работало на пределе. Энергетические каналы гудели, готовые лопнуть от перегрузки.

И тут я почувствовал сопротивление другого рода.

Маска врубила защиту.

Это уже был не просто природный барьер древнего духа. Нет, тут поработал кто-то ещё. Кто-то очень умный и подлый наложил поверх шаманского проклятия сложный магический замок.

Всё было рассчитано идеально: дух мог войти в носителя, но выйти обратно в маску или переселиться в другое тело — нет. Это была ловушка. Тот, кто это сделал, хотел, чтобы процесс трансформации был необратим.

«Химерология и духовная магия в одном флаконе, — отметил я про себя, стиснув зубы. — Интересный коктейль. И очень грязный».

Маска буквально вросла в лицо парня. Дерево пустило корни в плоть, магические нити сплелись с нервной системой. Отодрать её сейчас — значит содрать вместе с лицом, а то и с половиной мозга.

Нужно было действовать жёстко.

Я перестал осторожничать. Собрал все остатки свободной энергии, которую накопил, сжал её в плотный ком и ударил.

Это был ментальный таран. Я влил в маску такой поток силы, что дерево затрещало. Защитные контуры вспыхнули и перегорели от перенапряжения.

На долю секунды хватка ослабла. Маска отлипла от лица, повиснув на тонких нитях слизи и энергии.

— Сейчас! — рыкнул я.

Я рванул маску на себя. Раздался чмокающий звук разрываемой плоти.

Парень дёрнулся и обмяк.

А я, не теряя ни мгновения, развернулся и с силой швырнул чёрный кусок дерева в аквариум, целясь точно в открытый верх. Маска шлёпнулась прямо на треугольную голову анаконды.

И тут же приросла к ней, как родная.

Тело змеи, свёрнутое кольцами, напряглось, как стальная пружина. По чешуе прошла волна дрожи.

А потом начался кошмар.

Анаконда издала звук, который змеи издавать не могут в принципе. Это был пронзительный вибрирующий визг, от которого стекло пошло трещинами и разлетелось во все стороны.

Змея начала расти. Её тело раздувалось, чешуя лопалась, а из-под неё лезла новая — чёрная, матовая, похожая на обсидиан. Вдоль хребта с влажным хрустом выстрелили костяные шипы.

Но самое интересное происходило с передней частью туловища. Рёбра разошлись, кожа натянулась и порвалась, выпуская наружу пару крыльев, которые на глазах наливались кровью и расправлялись, становясь огромными перепончатыми парусами.

— Что за чертовщина… — граф Архипов попятился к стене.

Энергия хлестала из твари во все стороны, сбивая картины со стен и опрокидывая мебель. Это был первозданный хаос рождения монстра.

Тварь, уже мало напоминающая змею, поднялась на хвосте, расправила крылья, которые заняли полкомнаты, и раскрыла пасть, похожую на мясорубку, усеянную рядами игл.

— Ш-Ш-Ш-Х-А-А-А!

Из её глотки вырвался фонтан густой зелёной жижи. Литры концентрированного токсина, способного растворить камень.

Жижа летела прямо в нас — в меня, в графа, в застывшего столбом Донского…

Я действовал на рефлексах.

Поднял руку и резко рубанул ладонью воздух, выплёскивая остатки магии в защитное плетение.

— Рассеивание!

Заклинание ударило в поток яда. Зелёная жижа, не долетев до нас нескольких сантиметров, зашипела, превратилась в пар и устремилась вверх, к потолку, где и растворилась, оставив после себя только едкий, но безвредный запах.

— Фух… — я опустил руку. — Пронесло.

Я повернулся к Дмитрию Львовичу. Главный инспектор Империи стоял с побелевшим лицом, глядя на чудовище, которое теперь возвышалось посреди разгромленной спальни, скребя крыльями по паркету.

— Ну что, Дмитрий Львович, справляйтесь с ней. Вы же говорили, что возьмёте её на себя.

Донской перевёл взгляд с твари на меня.

Граф, вжавшись в стену, смотрел на инспектора с немой надеждой.

— Ну? — прохрипел Архипов.

Донской сглотнул и поправил галстук дрожащей рукой.

— Ну… я как бы не рассчитывал на ТАКОЕ… Я думал, будет просто большая змея. А это… это же демон какой-то! С ней вообще реально справиться?

Я хмыкнул, глядя на то, как тварь примеривается для прыжка.

— Дилетанты… Конечно, всё можно убить. Если оно живое, значит, оно смертное. Вопрос только, каким количеством сил и… жертв.

В этот момент монстр прыгнул.

Но гвардия графа не зря ела свой хлеб.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвались бойцы в тяжёлой броне.

— Барьер! — рявкнул командир.

Трое Одарённых синхронно вскинули руки, и перед нами возникла полупрозрачная стена мерцающего света.

Тварь врезалась в щит с грохотом товарного поезда. Барьер пошёл трещинами, но устоял.

— Эвакуация! — орал командир.

Двое бойцов подхватили бесчувственное тело сына графа и потащили его к выходу. Ещё двое закрыли собой Архипова. Один, самый здоровенный, заслонил своим телом меня и Донского, подняв ростовой щит.

— Уходим! Живо!

Всё было сделано грамотно. Чётко, без паники, по отработанной схеме. Я даже мысленно поставил им плюсик.

Мы отступали в коридор под прикрытием щитов, а за нашими спинами бесновалось древнее чудовище, круша мебель и пытаясь пробить магическую защиту.

'Да, я знал, что так будет, — думал я, оглядываясь на ревущего монстра. — И планировал примерно то же самое. Снять проклятие, материализовать духа…

Но был один нюанс.

Я не Охотник. Считать закрытую душу, запечатанную в артефакте, не так-то просто, да и времени особо не было. Я думал, там сидит дух обычного змея, ну, может, усиленного. А это…

Я посмотрел на то, как тварь бьётся в стену, пытаясь прорваться в коридор.

Не ожидал, что она настолько древняя. Этой сущности тысячи лет. И она очень, очень голодная.

На моих губах появилась улыбка.

Кажется, будет весело…