Хрупкий мир: СтеклоВатный Writober-25

8. Принцесса и Трубадур

Проксима Эбергард — образцовая "хорошая девочка": приличная семья, поскольку мать и отец работают в основанной ими же компании по изготовлению машин на солнечных батареях для добычи золота и платины из астероидов; отличная учёба на кафедре систем автоматического управления космическими аппаратами, председательство в местном студенческом и аспирантском научном обществе, несколько патентов, два выигранных гранта… И — нет, это не чья-то помощь со стороны. Проксима от жизни не брала, а выгрызала с той же силой, с какой она грызла гранит науки. При этом — всегда аккуратная, никаких растрёпанных волос, никаких пятен на одежде или рваных носков. Никакой расхлябанности, неопределённости в ответах и спонтанных прогулок по крыше кампуса, внезапных решений рисовать в воздушном кубе световыми стилусами или пойти играть с незнакомыми людьми в настольный 3D-хоккей. Её жизнь — механизм, детали в котором подогнаны с точностью до нанометра, а искусственный интеллект, им управляющий, не подвержен галлюцинациям. Имя Проксимы постоянно мелькало в программах конференций, сборниках статей, иногда даже в новостях.

Микки Антарес — дитя улиц, подворотен, квартирников, творческих кластеров и подвальных клубов. Как тромбон, который обитает и носится в рваном грязном чехле со множеством заплаток, нашивок, канцелярских кнопок, булавок, бутылочных крышек, самодельных брелоков и со сплетёнными из паракорда лямками, поскольку старые порвались. В университете Микки сменил тромбон на гитару, чтобы играть в ретро-рок-группе из таких же химиков-аналитиков, как и он сам, но в итоге совмещал оба инструмента. Из-за концертов и репетиций постоянно пропускал пары, отрабатывал сложные и долгие лабораторные работы ночами, выпрашивая ключи у лаборантов в обмен на билеты в лучшие клубы района, сессию сдавал с помощью, видимо, мультивселенских Наблюдателей, но тем не менее пару раз выступил на конференции. Растрёпанный, с волосами самых неожиданных оттенков, с кучей пирсинга в ушах, в бровях, в носу, в самом нелепом в наряде, какой только можно составить из изготовляющихся ныне вещей, он постоянно нарывался на замечания от старшего поколения. Однако, несмотря на кучу проблем, никогда не унывал и постоянно шутил. Его знали, наверное, даже в иногородних филиалах.

Когда эти двое сошлись, их стали называть не иначе кроме как Принцессой и Трубадуром.

Нет, они не были заклятыми идеологическими врагами, которые во время яростной драки в комнате, где очень кстати оказалась кровать, случайно соприкоснулись губами и после этого начали страстно заниматься сексом.

И той самой парочкой из нежной девчонки-ромашки и грубого панка-плохиша они тоже не были.

Проксима не была боевой отличницей с садомазохисткими наклонностями, решившей любым способом перевоспитать Микки и окультурить его не без применения кляпа, гравитационных наручников и плётки из углеродных нанотрубок.

Микки не был альфачом, втянувшим Проксиму в пьяный праздник баров и подворотен с самой интересной "химией", грязными танцами и безудержной рок-музыкой.

Они просто во время большой перемены приходили каждый со своей стороны в студенческий сквер, больше похожий на ботанический сад, совмещённый с музеем современного искусства, садились на одну весьма удобную лавочку и начинали жевать. Проксима — полноценный обед из ланч-бокса, отправляя всю еду в рот исключительно вилколожкой и запивая всё автоматным энеркофе — популярным студенческим напитком, тонизирующим, но не приводящим к тахикардии. Микки — что-нибудь душисто-хлебобулочное, прямо из тонкого экологичного пакетика, запивая всё домашним чаем из термоса.

Они практически никогда не разговаривали. Просто сидели и обедали. Очень часто. Даже когда было прохладно или шёл дождь — в новом мире сделать максимально лёгкий зонт было не проблемой. А заморозков на данной широте не было.

Им обоим просто было душно. Душно есть в столовой в помещении. Душно всё время поддерживать контакт с людьми. Душно всё время что-то делать, придавать смысл вещам, развиваться и развивать. Душно постоянно быть собой. Точнее, той версией себя, которой они должны быть, потому что показали себя такими.

Они просто сидели, смотрели в никуда, думали ни о чём и спокойно ели.

Потом расходились — на пары, на собрание, на репетиции, на конференции, на концерты, по деканатам, по аудиториям — или по домам.

А ведь они могли поговорить. На самом деле у них был миллион точек соприкосновения. Они могли бы разговаривать вечность: о музыке, о науке, о литературе, о развитии человеческого мышления, об опасности добычи ресурсов на орбите, о возможности строительства полноценных городов на экзопланетах, о последнем запуске "Пилигрима" — корабля, созданного для долгих путешествий в космосе; об изменениях в экологии, о странных привычках преподавателей, о чудной моде студентов, о поражении университетской команды по аэрокиксболу, о том, что Ницше был завистливым, а психоисторик Хари Селдон из романа Айзека Азимова "Основание" слишком критичен и немного тщеславен, и вообще старая фантастика сильно ошибалась, а её авторы были не особо-то прогрессивными людьми, потому что не любили женщин, хотя, наверное, тогда это было нормой. А ещё очень обидно, что шоколад всё ещё дорогой, что нигде не найти фильм, который запретили сорок лет назад, потому что он не нравился тогдашней пропаганде, что магазин, где продавали дешёвые детали, закрыли, а доставка идёт неделю, что очень долго. А ещё надо было тезисы подать ещё на той неделе, и бюрократия только мешает, и когда уже коворкинг откроют после ремонта, потому что там можно с кайфом вздремнуть на полчасика и никто не выгонит. А ещё вчера по улице бежал толстый-толстый сурок. Наверное, из зооуголка. Такой толстый! Наверное, его посетители раскормили. А ещё на крыше поселилась пустельга-мутант, она синяя и громко орёт. И вообще кругом слишком много птиц, и зверей тоже, поэтому на лавочку вообще лучше ничего не класть из еды, моментально кто-нибудь появится и утащит.

Разумеется, разносторонне развитые люди всегда найдут темы для разговора. Но Принцесса и Трубадур нашли темы для молчания. Они могли читать мысли друг друга, особенно мысль "Оставьте меня в покое хотя бы на полчаса, у меня сейчас голова лопнет". Или "День сегодня просто кошмар, скорее бы вечер". Порой "Как же глупо мы с друзьями поругались, теперь придётся извиняться и ходить как псина побитая". А иногда "Можно я уже умру? Я просто не вывожу уже ничего". Но тем не менее, даже после самых мрачных мыслей, они всё равно, на следующий ли день или через день, сидели на лавочке. Просто сидели, просто ели, просто молчали.

Хорошо было давать отдых утомлённым энергичной и деятельной юностью мозгам.