Хрупкий мир: СтеклоВатный Writober-25

21. За что убивают учителей?

Те, в ком есть капелька таланта и кувшин упорства, становятся учениками школ. Те ученики школ, кто развил в себе талант, становятся ремесленниками. Те ремесленники, кто отточил свой талант и превратил его в настоящее чудо, становятся мастерами. Те мастера, кто помимо творения чудес не раз отражал атаки по ту сторону Нетканого Барьера или же собрал уникальные знания, становятся хранителями. А те, в ком есть и талант, и упорство, и способность творить чудеса, и готовность отразить все атаки и найти любые знания, становятся учителями. Даже так — Учителями.

Честно говоря, во мне таланта в лучшем случае с маковую росинку, а упорства… возможно, недостаточно. Поэтому мне кажется чудом, сотворённым неизвестно кем, что меня приняли в школу Горный Тёрн — главную школу северо-западной провинции. Всё-таки в школы не каждый может попасть, как бы ни были длинны его уши и ловки пальцы. Школы ведь учат далеко не только знаниям о нашем большом мире, но и науке о ки. Ки — короткое слово из одного слога, которое давным-давно подарили нам ныне вымершие люди Востока, которые человеки. Это значит жизнь, но не просто жизнь, а энергию. Энергию, что приходит с солнцем и остаётся у земли, не приходя из ниоткуда и не исчезая в никуда. Это энергия жизни и нашего внутреннего света, что течёт в земле, в траве, в каждом насекомом, черве, рыбе, змее, звере и, наконец, человеке. Точнее, квенди, потому что люди, которые человеки, вымерли, а мы, квенди, остались. Эта мысль иногда сводит меня с ума, хотя прошло несколько сотен лет. Впрочем, некоторые хранители или учителя могут очень долго жить, и самые долгоживущие могли и застать это че-ло-ве-чество…

Все вещи, связанные с ки, на самом деле очень сложные, хотя их и можно рассказать одним предложением, но это без деталей и подробностей. Если ты ещё ученик или ученица и тебе кажется, что наконец-то всё понятно — тебе на самом деле ничего не понятно. Но у тебя есть учителя, которые рано или поздно помогут тебе найти свой ответ на эту загадку. А ещё, если ты хочешь ки передавать, отдавать, преобразовывать и творить прочие чудеса, нужно сформировать духовное ядро. Иначе заболеешь и даже умереть можешь, так и не закончив учёбу.

Я учусь, чтобы стать целительницей у мудрой Эйр Эдельвейн. Среди девчонок все в основном были либо целительницами, либо садовницами, либо лесовичками. Чуть меньше было кудесниц-рукодельниц, которым предстояло научиться изготавливать новые артефакты и чинить старые.

Моё духовное ядро не сформировано. А вот моей подруге Аэрлот из той же деревни, где жила и я, сформировать духовное ядро удалось всего за год, что довольно удивительно. Изначально нас обеих определили в целительницы, но Аэрлот решила, что станет бороться с нежитью, хотя это была в основном прерогатива мальчиков. Впрочем, моя подруга всегда была выше и сильнее меня, любила лезть куда не надо и говорить, когда не спрашивают, за что ей попадало. Разумеется, среди таких тихих зашуганных девчонок, как я, ей быстро наскучило. Так Аэрлот ушла к учителю Чу Диненгилю.

Все учителя в Горном Тёрне в основном либо сами по себе добрые, либо очень спокойные. Наверное, потому что горцы, как и все мы. Всё-таки характеры квенди из разных уголков огромной страны сильно отличаются. Но вот Диненгиль прибыл из каких-то далеких краёв, и, наверное, поэтому был таким бледным и холодным.

Наверное, все девочки были в него влюблены, кроме, разумеется, Аэрлот. А я его боялась. Очень. Он мне казался до ужаса строгим, из тех, кто за малейшую провинность будет бить тебя розгой по шее или выкручивать уши, а потом давать немыслимые по сложности задания. Даже другие учителя говорили, что Диненгиль не щадит ни себя, ни своих учеников, требуя в изучении ки и нежити того, чего ни в каких книгах не найти. А сам он при этом работал над чем-то совсем уж невероятным: то ли автоматоном, работающим на чужом ки, то ли просто над живым стальным доспехом.

Я не понимала ни того, как в голову Аэрлот пришла идея пойти учиться к Диненгилю, ни того, как Диненгиль её взял. У Диненгиля помимо Аэрлот было три ученика — все мальчишки, разумеется. Одного из них, Фаэлима, я знала, потому что он был сыном нашего столоначальника. Парень был очень гордый, по-своему благородный, но не сильно талантливый. К его чести, на учёбу он тратил много времени, но это нисколько не мешало Аэрлот его задирать, из-за чего между ними была самая настоящая война, с которой даже Диненгиль не всегда мог что-то сделать. Наверное, потому что он это показательно не замечал.

Словом, Диненгиля я боялась и уважала, как можно бояться и уважать горного тигра. А вот Эдельвейн я обожала. Она могла рассказать нам сложные вещи доступными словами, и мы всегда её внимательно слушали, не пропуская ни слова, хотя она обычно говорила негромко. Несмотря на то, что у неё нас было много, она умудрялась уделять внимание каждой. Даже мои родители не заботились обо мне так, как она, особенно после того, как моих старших брата и сестру не приняли ни в одну из школ, сказав, что, к сожалению, они не смогут развить свою ки. Это не было чем-то удивительным, поскольку мы были из простых квенди, что живут близко к земле, растят злаки, пасут скот и ткут из конопельки, льна и хлопка. Когда я сказала, что хочу попробовать стать ученицей, надо мной посмеялись. А потом меня приняли. Семья моя сначала мне кости перемывала и на головушку капала, потом же решила, что оно и к лучшему, если я не буду больше висеть на шее, а, как у нас говорят, пойду по горной дороге.

Аэрлот, к слову сказать, Диненгиля любила, как я Эдельвейн, несмотря на то, что тот её часто наказывал, справедливости ради, за дело.

— Это не мой папашка, который без разбору черенком по башке лупасит! — смеялась она, когда я помогала ей наводить порядок в каменном саду Диненгиля. Почему-то он не любил сажать растения, зато любил ставить камни и разводить пруды, которые надо было постоянно чистить, чем и приходилось заниматься Аэрлот под злорадный хохот Фаэлима.

Честно, когда я наконец-то поверила, что моё обучение пройдёт без криков под шуршание свитков и книг, переборы гербариев лекарственных трав, сборы грибов, варку снадобий и долгие часы нервных повторений имён растений вкупе с не менее долгими часами занятий для развития ки, Аэрлот придумала великолепную в своём безумии стратегию.

— Раз уж мы выходим на охоту за нежитью, нам пригодится целительница!

Под острым взглядом Диненгиля и его мальчишек я пыталась найти оправдание, почему не подхожу ни для каких путешествий, но моя подруга не зря сформировала духовное ядро за год.

— Бринрит, я же тебя всю жизнь знаю! Проверенная, надёжная, послушная и умелая, а главное — выносливая. Какие ещё нужны качества для хорошей попутчицы? Верно я говорю, Учитель?

К моему непередаваемому ужасу, Диненгиль кивнул, не сводя с меня взгляд и даже не моргая. Жуткий, жёсткий и непостижимый.

Вспоминая все истории с этой охотой на прорвавшую Барьер нежить, атакующую жителей предгорных деревень, меня больше всего поражает, что никто из нас шестерых, включая Диненгиля, не умер. Нас едва не порвали упыри, чуть не утопили гуи, несколько десятков призраков во главе с невестой в красном практически заколотили в гробах, цзянши, внезапно выскочивший из крестьянского сарая, едва не пришиб меня обломком доски. И это всё было ерундой по сравнению со лисами-оборотнями, одержимым тигром и горным духом даолаогуем. Самым страшным кошмаром, с которым нам помогло справиться только своевременное прибытие других учителей с учениками и даже двух хранителей, была охота в квартале красных фонарей города Кормантора, построенного на месте города людей. Возможно, именно этот факт косвенно привёл к тому, что на нас напали мёртвые девушки из медяного дома. Причём до последней минуты перед неожиданной угрозой мы думали, что они живые, так естественно они с нами разговаривали, когда мы спрашивали, где прячется демон. А потом словно внутренний голос велел им перестать отыгрывать нормальных квенди и превратиться в демонов…

Тогда Диненгиль, которого я после пары сцен из тех, что предпотчёшь забыть раз и навсегда и никому не рассказывать, перестала бояться и начала немного понимать, впервые заподозрил, что появился опасный мастер-кукловод. Но ему не поверили: сказали, что ни у кого не хватит сил так точно управлять столькими мёртвыми телами издалека.

Как ни странно, именно эти приключения позволили мне сформировать моё духовное ядро. Я перестала быть стеснительной трусихой, начала мыслить шире, сочетать целительство и знание о нежити. Моя семья перестала снисходительно подшучивать надо мной и начала поговаривать, что вот, мол, какая у них даровитая девушка выросла, к такой и сыну столоначальника не зазорно было бы посвататься. Но я пока хотела учиться дальше, чтобы помочь защитить квенди от нежити.

И когда я уже перешагнула этап ученичества и перешла к этапу ремесленничества, весь мир как будто лопнул. Небо заволокли чёрные тучи, с деревьев полетели листья, а родные любимые горы грозно нависли над нами, угрожая в один момент рухнуть и похоронить всех нас. Мы все сразу поняли, что случалась беда, но не могли понять, какая.

Но наконец с северо-востока пришли страшные вести: мастера и хранители школ Восточного Ветра и Красного Лотоса проиграли, а учителя были зверски убиты. Нетканый Барьер пал, и нежить, веками силившаяся хлынуть на мир, с диким рёвом обрушилась на города и деревни.

Тогда Диненгиль впервые прошептал имя Гулиона. Как выяснилось, одного из своих первых учеников.

— Что он сделал? Как он до этого додумался? Что это за магия? — наперебой начали расспрашивать мы учителя.

Диненгиль долго отмалчивался, но потом признался. Причём не только перед нами, но и перед срочным собранием учителей, мастеров и хранителей нашего края.

— Гулион был абсолютно недисциплинированным, но тем не менее чрезвычайно одарённым учеником, — начал он. — На проделки его влекло тщеславие, уязвлённая гордыня и, как ни скверно мне об этом говорить, похоть. Гулион был незаконнорожденным сыном отца нынешнего князя, детство провёл при медяном доме, а потом родня неожиданно его признала. Ему начало неслыханно вести. Во время одной из наших охот он нашёл игральную доску для маджонга. Эта доска позволяла управлять предметами. Именно тогда я рассказал ему о демоне-кукловоде, который мог с помощью доски для маджонга управлять мёртвыми людьми и квенди.

Я не понимала, что происходит, но Аэрлот и Фаэлим сообразили и наперебой затараторили мне в уши, что этот Гулион наверняка заключил сделку с демоном в обмен на освобождение его из-за Барьера. Нам теперь всем стало ясно, почему Диненгиль такой, какой есть.

— Что делать? — спросили мы в пустоту.

Учителя смотрели на нас, на своих уже повзрослевших учеников, на тех, кому они велели следовать свету, а теперь нас заволокла тьма.

— Мы его остановим, — сказали учителя. Даже так — Учителя.

— Мы поможем, — ответили мы.

Никогда время не текло одновременно и быстро и медленно. Мы оставались в Горном Тёрне, тренировались сами, как могли, чтобы быть готовыми драться. Все взрослые отправились на восток, чтобы остановить Гулиона.

Мы жадно ждали новостей. Ждали новостей о разгроме, о восстановлении барьера, об отмщении за погибших учителей.

Но наши ожидания были растоптаны в кровавой луже…

Очень скоро стало понятно, почему Гулион убивал учителей. Мёртвые, они становились его марионетками. Живые учителя, видя, как их старые друзья, как лучшие из квенди сражаются против школ ки, теряли присутствие духа. И погибали.

Мы ожидали, что простые квенди, что народ восстанет против Гулиона. Но тот, улыбаясь, говорил им о том, что это всё культиваторы ки, эти мастера, хранители и учителя, виноваты в происходящем. Ведь они заперли нежить вместо того, чтобы её уничтожить, словно отложили про запас. Они извратили иерархию, сделав себя теми, кто решает судьбу мира. Школы ки — это игра в богов, величайшее проявление гордыни, и их нужно уничтожить. И квенди ему поверили…

Спустя всего месяц выяснилось, что Горный Тёрн — конечная цель Гулиона. Лица наших вернувшихся со сражений учителей были темны, как ночь. Но не было никого более печального, более ненавидящего себя за слабость, чем Диненгиль.

Все, кто остался, были готовы отстоять Горный Тёрн.

— Уходи, — сказала мне Аэрлот, — беги с другими девчонками. Вы должны спастись.

— Собирай девушек, семью, других селян, и уходите на юг, там вас примут князья степей, — попросил меня Фаэлим.

— Уходите, — велела Эдельвейн. — Вы должны сохранить знания нашей школы.

— Спасайся, — Диненгиль положил мне руку на плечо. — Твоё ядро сильно, а свет внутри ярок. С тобой квенди не пропадут.

Я всегда думала, что я слабая, не особо талантливая, и иногда мне сильно не хватает смелости. В тот час мне казалось, что нет в мире более презренной трусихи. Мне хотелось рыдать и рвать на себе волосы. Я хотела помочь в сражении, и мне было страшно, и я должна была исполнить просьбу тех, кто мне был дорог, хотя я хотела остаться с ними.

Но я послушалась. Я увела остальных, и поддерживала их в пути, и тревожно оглядывалась, и ловила каждый подозрительный шорох по ночам. Наша дорога провела нас в безопасное место. На юг Гулион не двинулся.

Все учителя и хранители были публично казнены по обвинению в тёмной магии и измене. Мастера, ремесленники и ученики либо присягнули на верность Гулиону, либо разделили судьбу тех, кто их выучил. Фаэлим погиб в бою. Аэрлот подверглась пыткам и была четвертована. О судьбе остальных оставалось только гадать.

Гулион превратил страну в империю и нарёк себя императором. Его накопленной ки хватило, чтобы уничтожить нежить, которую он освободил, взамен он потребовал верности. Армия была на его стороне, князья и более мелкие дворяне получили свои привилегии, а вот на крестьян пало ярмо…

Нам повезло: за обещание сохранить покой и защищать земли нас не выдали вскоре объявившимся приспешникам Гулиона. Наша судьба была неказиста — жить тихо, учиться скрытно, не говорить об учителях громким голосом, лишь шёпотом.

До меня дошли слухи, что Диненгиль стал единственным, кто выжил. Гулион ради садистского веселья оставил в живых своего учителя, который навёл его на мысль о доске и куклах, превратив его в игрушку себе на потеху.

А я осталась жива и невредима, вдали от родины, от любимых гор и всего, что было мне так дорого.

Я стала делать то, что могла: заниматься целительством и просвящать других о нежити, которая могла вернуться. И она возвращалась: всё-таки Гулион вовсе не о благополучии квенди думал. А о чём он думал, даже самые жуткие демоны не знают.

Признаться, я сильно испугалась, когда меня в первый раз назвали Учителем. Кем были мои учителя и кто я по сравнению с ними…

После заката следует восход. После самой чёрной ночи наступает день. Однажды Гулион умрёт и его наследство будет разрушено, тогда мы вернём свой мир и снова научим квенди сохранять в себе энергию солнца.

____________________

Вы подумали, что это краткий пересказ "Сильмариллиона", но на самом деле это краткий пересказ первой очень весёлой китайской книги с высоким возрастным рейтингом "Хаски и его Учитель Белый кот", просто я поняла, что последующие не выдержу.

Впервые мешаю эльфийское эпическое фэнтези с усей. Забористая вещь вышла…