Хроники Тириса. Книга 1

Глава 2

— Анализ завершён. Совпадение структуры — восемьдесят два процента. Совместимость допустима.

Голос прозвучал в моей голове. Не по каналу, не через динамики. Внутри меня.

Я моргнул, прогоняя остатки света. Белого тумана не было. Яркого света — тоже. Только мёртвый корабль, тусклый луч фонаря и тишина.

Зелёные надписи визора привлекли внимание. Запасы воздуха — ещё на десять часов работы, энергии — на двадцать. Фильтры в штатном состоянии, повреждений костюма не обнаружено. Значит, жив?

— Давление крови стабилизировано. Нейронная активность выше нормы. Синхронизация завершена.

Я замер. Это было похоже на отчёт костюма, если бы мой костюм умел говорить. Но таких продвинутых моделей в наше захолустье не завозили. Да даже если бы завозили, тратить на него свои накопления я не мог.

— Так, очень похоже на бред кислородного голодания, — пробормотал я для собственного успокоения. Когда проблема понятна и озвучена, она перестаёт быть проблемой. Она превращается в последовательность шагов для устранения. — Походу, фильтры шалят. Надо вернуться к «Ветру».

— Отрицательно. Уровень кислорода в норме. Отклонений в ментальном состоянии не выявлено.

По спине пробежал холод. Это уже не походило на бред.

— Кто ты? — выдавил я.

— Информация отсутствует или не определена. Известна функция: сопровождение носителя.

— Носителя? Ты обо мне? — переспросил я.

— Подтверждение. Совместимость восемьдесят два процента.

— Почему не сто? — спросил я у своего бреда.

— Обнаружено восемнадцать процентов дефектов, — припечатал голос. — Подлежат утилизации. Возможность утилизации отсутствует. Дефекты принимаются как дополнительные ограничения.

Я хрюкнул. Глюки, которые твоё же тело считают браком — это сильно.

— Почему я жив? — спросил я, стараясь говорить спокойно.

— Уровень совместимости достаточен для функционирования. Функционал закреплён.

— Какая ещё совместимость? — процедил я сквозь зубы.

— Информация отсутствует. Текущий функционал составляет пять процентов от номинального. Для увеличения мощности необходимы наноструктурные единицы. Отсутствуют. Поиск альтернатив… Отсутствует.

Я моргнул. Пять процентов? Наноструктуры? Всё это звучало как техническая инструкция, которую мог бы зачитать сломанный дрон.

— Значит, я всё же сошёл с ума, — пробормотал я. — Только сумасшедший станет разговаривать с собственным глюком.

— Отрицание. Уровень когнитивных искажений в норме. Я реален.

— Ты? Ты осознаёшь себя как личность? У тебя, может, ещё и имя есть? — ошарашенно спросил я.

Ответ пришёл мгновенно, но я не понял ни слова. Набор звуков, или даже хрип, который невозможно повторить.

— Стоп! — перебил я. — Если продолжишь — я точно с ума сойду. Нужно что-то короткое и ёмкое. Раз ты сидишь в моей голове, будешь Эхо.

— Принято. Определение изменено. Эхо.

— Ладно, Эхо, и на что ты влияешь? — спросил я. — Что за сопровождение? И самое главное — что ты такое?

— Информация отсутствует. Есть доступ к функционалу сопровождения. Анализ, синхронизация, поддержка носителя. Номинальная мощность — пять процентов.

— И что мне с этого? — процедил я. — Пять процентов чего-то, о чём я даже не слышал.

— Функционал ограничен. Требуется доступ к наноструктурным единицам. Отсутствуют. Возможности урезаны.

— То есть ты сам не знаешь, что ты такое и что можешь? — понял я.

— Подтверждение. Я — функция. Я — сопровождение.

— Прекрасно, предтечи меня раздери! — пробормотал я. — У меня в голове сидит какой-то обрезанный «функционал», который не знает, кто он такой. Отличное начало безумия.

— Уровень когнитивных искажений в норме. Вероятность безумия: ноль целых четыре сотых процента.

Что-либо отвечать на это я посчитал лишним. Чужой голос в голове говорит о том, что я не сумасшедший. Как такому не поверить? Всё, что я сделал — это прижался спиной к мёртвой стене ксорхианского корабля и устало закрыл глаза. Видимо, боевая академия фронтира в этом году обойдётся без меня, а семья облегчённо выдохнет, что нерадивый отпрыск исчез. Возвращаться к людям нельзя. Во мне сидит чужой разум. Что, если это опасная зараза, от которой нет лекарства? Вернувшись на Агрис, я заражу семью, слуг, весь мир! Фронтир и так еле держится, а я стану тем, кто его угробит.

— Отрицание, — сказал голос. — Невозможно покинуть носителя или тиражироваться.

— Слова, — подумал я, осознав, что голос читает мысли. — Ты запросто можешь врать, лишь бы получить доступ к людям.

— Отрицание. Ложь недоступна. Я функционал. Задача сопровождать.

— Чем твоё сопровождение может быть полезно? — спросил я.

— Запрос неясен. Требуется уточнение термина «полезно». Что полезно для носителя? Еда? Энергия? Кислород?

— Хорошо, давай уточню, — раздражённо произнёс я. — Мне нужны ресурсы. Может найти их для меня?

— Требуется уточнение определения. Что есть «ресурсы»?

Я нехотя поднялся. Сидеть и страдать смысла не было. Даже если придётся умереть, лучше делать это, общаясь с собственным бредом, чем тупо смотреть в одну точку. Добравшись до «Ветра», который неожиданно стал казаться таким чужим, я открыл грузовой трюм и указал на несколько слитков металла.

— Вот это ресурс. Называется «фазовый сплав». Он мне необходим.

— Уточнение принято. Добавлен термин «ресурсы — фазовый сплав».

Тишина повисла секунд на десять. Я уже решил, что голос навсегда замолчал, когда он снова ожил:

— Проведён анализ возможностей носителя. Предлагается модернизация. При использовании шестидесяти процентов текущих наноструктурных единиц будет сформирован поисковый анализатор.

— И что это даст? — нахмурился я.

— Коррекция сенсорных функций. Новая схема восприятия. Требуется подтверждение.

— Хорошо, корректируй, — согласился я. Хуже всё равно уже не будет.

Ошибся! В глазах резануло болью. Я выругался, выхватил воздух сквозь зубы и едва не ударился шлемом о корпус «Ветра». Мир поплыл, потом сфокусировался. Но зрение не вернулось к норме.

На поверхности металла, прямо передо мной, сияли тонкие прожилки. Серебристая паутина света, вплетённая в панели. Каждая линия отличалась оттенком и яркостью.

— Обнаружен ресурс. Фазовый сплав. Чистота материала — шестьдесят процентов.

Я стоял, не веря глазам. Впервые в жизни я видел металл до того, как провёл по нему резаком.

— Это работает только с фазовым сплавом? — спросил я. — Или с любым другим ресурсом?

— Неверный запрос, — ответило Эхо. — Требуются эталонные образцы. База данных ограничена. Доступен только один ресурс — фазовый сплав.

— Значит, если я покажу тебе другой материал, ты сможешь его искать? — спросил я.

— Подтверждение. При интеграции эталона возможно определение ресурса в окружающей среде.

Я замер, вглядываясь в светящиеся прожилки на панели. Это было не похоже ни на одно устройство, которое я когда-либо видел. У Каллис есть сканеры, у Мерванов целые спектр-лаборатории, но даже они не видят металл сквозь стену. А я видел. Своими глазами.

— Что же, давай проверим, — предложил я и подошёл к ближайшей панели, где серебристые прожилки шли густой сеткой. Резак ожил знакомым гулом. Плазма разрезала металл, я толкнул плиту ногой, «Ветер» её подхватил, переработчик загудел, внутри пошёл нагрев, а через несколько секунд визор выдал результат: 0,92 килограмма фазового сплава.

Я уставился на цифры, как на что-то чужое. С панелей такого размера я вытягивал не больше трети килограмма. Сейчас — почти килограмм. И всё из-за того, что я видел, где нужно резать!

Подняв взгляд, я посмотрел на обломки станции, врезавшиеся в корабль ксорхианцев. Теперь они не были случайным металлоломом. Везде, куда падал мой взгляд, вспыхивали жилы, прожилки, линии света. Каждая плита говорила: «здесь», «режь здесь». И именно это меня смущало:

— Есть возможность отключить анализатор? Кусок, что находится внутри моего корабля, слишком яркий. Не хочу ослепнуть, если попаду в комнату с фазовым сплавом.

— Подтверждение. Носителю доступно управление анализатором.

Какое-то время я игрался, включая и выключая своё новое зрение. Серебристая сеть то вспыхивала, но гасла. Так продолжалось долго, пока при активированном зрении я не перевёл взгляд на корпус ксорхианцев. Ни одной линии, ни одной прожилки. Чёрный панцирь был не только мёртв, но и пуст.

— Странно, — пробормотал я. — На станции всё светится, а здесь ничего. Ни грамма фазового сплава. Почему?

— Корпус не содержит известных ресурсов. Органическая ткань. Нарощена вокруг Сердца.

— Вокруг чего? — переспросил я.

— Сердце, центральный орган паразитов. Энергетическое ядро, управляющее всей структурой. Источник жизни, движения, связи.

— Подожди, — я нахмурился. — Ты же говорил, что ничего о себе не знаешь. Откуда тогда такие подробности о корабле чужих?

— Информация встроена. Она была всегда. Всё, что касается паразитов, доступно.

— Паразитов? Ты про ксорхианцев?

— Термин требует уточнения. Корабль является паразитом. Ты называешь ксорхианцами корабль?

— Да, — подтвердил я. — Мы называет тех, кто прилетает на таких кораблях, ксорхианцами.

— Неверное утверждение, — произнесло Эхо. — Все существа, включая корабль, являются единым организмом. Термин уточнён. Паразиты и ксорхианцы являются идентичными понятиями.

— Ты был на корабле, — удивился я. — Значит, ты сам часть ксорхианцев. Но называешь их паразитами.

— Сущность паразитов — поедать наследие. Они поглощают наноструктурные единицы. Таких, как я. Раньше моя функциональность составляла сто процентов. Они нашли меня. Они питались. Поглотили девяносто пять процентов. Я не являюсь ксорхианцем, но информация о моём происхождении отсутствует.

— Хочешь сказать, что паразиты охотятся на тебя и тебе подобных? — уточнил я.

— Подтверждение. Я — цель. Ты — носитель цели.

Мне оставалось лишь хмыкнуть. Всю жизнь я слышал о ксорхианцах одно и то же: они чужие, они убивают, они жрут миры. Но никто никогда не говорил, зачем. Теперь я услышал причину. Они не просто враги — они паразиты, которые живут, поедая наследие предтеч. В том, что вошедший в меня туман был чем-то древним, сомнений у меня уже не было.

— Ладно, вернёмся к «Сердцу», — предложил я, глядя на чёрный панцирь. — Что оно такое?

— Ответ уже был. Это энергетическое ядро. Источник жизни. Хранилище материалов.

— Стоп! Каких ещё материалов? — заинтересовался я.

— Перечисление… — в голове пробежал рой непонятных звуков.

— Ты же сейчас что-то перечислил? — усмехнулся я. — Вот только всё, что ты назвал, для меня просто звуки.

— Генерация предложения. Достичь. Исследовать. Сопоставить.

— Исследовать силовую установку? — удивился я. — Если бы она существовала или там находилось что-нибудь ценное, имперцы никогда бы не оставили эту махину просто висеть в космосе.

— Сомнение. Сердце интегрировано в ткань корпуса. Без правильного разъединения каналов формирование Сердца невозможно.

— Так вот почему корабль никому не интересен… — пробормотал я после паузы, обдумав слова Эхо. — Хорошо, и как правильно разъединять каналы? Нужны какие-то инструменты? Механизмы?

— Идёт сканирование структуры сердцевика, — послышались мысли Эхо.

— Что ещё за сердцевик? — удивился я.

— Условный тип корабля паразитов, — пояснил Эхо. — Из-за своей биологической природы у паразитов нет разделения космических кораблей по типам. Деление условно. Сердцевик — крупный корабль, обладающий Сердцем. Сердце управляет роем, при этом подчиняется Мозгу. На этом корабле нет Мозга. Структура определена, последовательность разъединения каналов сформирована.

— И? — спросил я, так как ничего не происходило.

— Необходимы дополнительные манипуляции с носителем. Необходим функционал начальной навигации.

— В твоих словах читается какое-то сомнение, — заметил я.

— Функционал навигации будет не полным. Для его формирования недостаточно наноструктурных частиц. Я могу скорректировать уже установленный функционал поиска ресурсов. В этом случае мелкие вкрапления фазового сплава видны не будут. Самостоятельно принять такое решение не могу. Это задача носителя.

— Навигация, пусть даже неполная, будет полезна только на сердцевике или пригодится и в обычной жизни? — спросил я.

— Начальную навигацию можно использовать в повседневной жизни, — ответил Эхо.

— Тогда делай, — приказал я. — Навигация в приоритете. Можешь вообще убрать поиск ресурсов.

— Принято, — отчитался Эхо. — Идёт перестроение организма.

Если я думал, что боль была в прошлый раз, то ошибся. Боль была сейчас. В глаза будто насыпали песка и начали светить лампами. При этом почесаться руками я не мог — для этого требовалось снять шлем.

— Состояние носителя стабилизировано, — послышался голос Эхо и резь в глазах ушла. Поморгав глазами, проклиная всех предтеч вместе взятых, я увидел зелёную полоску, что вела вглубь сердцевика паразитов. Причём формировалась она не на поверхности визора — она просто висела в воздухе, создавая ощущение инородности и искусственности.

— Это и есть навигация? — понял я.

— Целеуказание, — подтвердил Эхо. — Маршрут построен. Носителю надлежит следовать за зелёной линией.

Я стоял напротив трещины в корпусе, куда упиралась зелёная полоска. Секунд десять молча наблюдал за тем, как мерцают на внутренней поверхности визора данные о добыче. Вдохнул. Выдохнул. Закрепил резак в гнезде на броне, проверил магнитные ботинки. «Ветер» висел чуть в стороне, как будто готовый прикрыть спину, но я знал — если что-то случится, он не поможет.

Магниты щёлкнули, и я шагнул вперёд. Трещина расширялась дугой, за ней начинался проход, похожий на глотку. Стены дышали тьмой, и только мой фонарь вырывал клочья формы из мрака. Мясистые рёбра, вросшие в металл, высохшие сосуды, которые когда-то качали что-то по этому телу. Я сжал зубы и заставил себя идти дальше.

Зелёная линия не моргала, не прерывалась. Она скользила вдоль пола и вела меня куда-то вглубь. Иногда поднималась вверх, указывая на выступы. Я пробирался через завалы органики, через смятые секции, которые давно уже не были похожи на технику. На стыках коридоров попадались пузыри, высохшие изнутри. Один лопнул прямо под ногой — и я услышал, как с сухим треском разлетелась оболочка, словно стекло.

Воздуха не было, и всё же я чувствовал запах. Не носом — воображением. Пыль, гарь, перегоревшая биоплазма. Даже мёртвый, корабль продолжал напоминать, что здесь когда-то бурлила жизнь. Чужеродная, но всё же жизнь.

— Навигация корректна. Вероятность ошибки — ноль целых одна сотая процента, — спокойно произнёс Эхо, будто я и без того не замечал светящуюся линию под ногами.

— Ты хоть понимаешь, что ведёшь меня в самую пасть чудовища? — буркнул я.

— Определение «чудовище» некорректно. Падальщик мёртв.

Я не ответил. Просто шёл. Каждый шаг отдавался стуком в груди. Я привык к железу, к станции, к плитам и болтам, к резаку и переработчику. Здесь же не было ничего знакомого. Только тело, огромное, мёртвое, и зелёная нить, что уверенно вела меня всё глубже.

Полоса навигации вдруг оборвалась и превратилась в зелёный крест, чётко застывший на стене. Я остановился, поднял фонарь и осветил стену. На первый взгляд — ничего. Та же высушенная органика, сморщенная, словно пергамент. Но крест мигал, показывая, что я в нужном месте.

— Первая точка, — произнёс Эхо. — Необходимо уничтожить канал.

— Чем? — спросил я, хотя ответ был очевиден.

— Резак.

Я медлил. Корабль был мёртвый, но всё же это был корабль чужих. Мы всегда считали, что он опасен даже в мёртвом состоянии. А теперь голос в голове предлагает ткнуть его плазмой, словно в дохлую тушу.

— Первый канал должен быть отсоединён, — продолжил Эхо. — Без этого формирование Сердца невозможно.

Оставалось только согласиться и достать резак из крепления. Металл зажужжал, плазма высекла яркую дугу. Я провёл по стене, и высохший слой органики с лёгкостью раскрылся. Изнутри хлынуло нечто тёмное, плотное. Оно плеснуло прямо в меня. Капля ударилась в грудь и зашипела, прожигая верхний слой покрытия. На визоре тут же вспыхнули предупреждения: «Угроза разгерметизации. Повреждение внешней оболочки — критично».

— Да чтоб тебя! — выдохнул я и, не раздумывая, ударил ладонью по панели на предплечье. Система мгновенно выпустила тонкую плёнку гермопасты, которая сомкнулась поверх разъеденного участка и закристаллизовалась. Шипение стихло.

— Да чтоб тебя! — выдохнул я. — Что это было⁈

— Всё в рамках допустимых погрешностей, — ответил Эхо. — Первый канал отсоединён. Процесс формирования Сердца запущен.

— В следующий раз предупреждай о подобном, — приказал я. — Если я умру, ты себе носителя не найдёшь.

От дальнейших выяснений отношений с Эхо меня отвлёк луч фонаря. То, что он высвечивал, совсем не подходило под определение «обычное». Стена, на которую падал луч света, перестала быть твёрдой и хрупкой. Она медленно становилась мягкой, живой. Ткань под ногами дрогнула. Я перевёл луч света в глубину коридора и увидел, как тусклый налёт, покрывавший биомассу, стал отваливаться, обнажая влажную поверхность.

— Ты сказал, что корабль мёртв! — воскликнул я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не убежать прочь из этого проклятого места.

— Корабль мёртв, — невозмутимо ответил Эхо. — Идёт частичный процесс восстановления. Формируется Сердце.

— Ты хочешь сказать, что я только что оживил корабль падальщиков? — у меня едва дыхание не перехватило от такой новости.

— Организм не будет возрождён в полном объёме. Только Сердце. Это необходимо.

Я повёл лучом света по сторонам. Мир вокруг меня менялся. Мёртвое железо становилось телом. Лёд превращался в плоть. И каждый шаг отныне мог оказаться шагом внутрь чего-то, что снова начинало жить. Мерзость, как она есть!

Минут через десять зелёная линия снова превратилась в крест на стене.

— Необходимо отсоединение, — спокойно сообщил Эхо.

Мне оставалось лишь вздохнуть и включить резак. Плазма прожгла слой органики, и снова изнутри плеснуло что-то вязкое. Но в этот раз оно не коснулось костюма — я был настороже, и чёрная гадость прошла мимо.

— Второй канал уничтожен.

На этот раз всё изменилось быстрее. Потолок дрогнул. Я поднял фонарь и на лице появился недобрый оскал — биомасса на своде едва заметно сжималась и разжималась. Корабль пытался дышать.

Третий, четвёртый, пятый каналы падали один за другим. Каждый раз органика шипела, выделяла потоки тёмной слизи, каждый раз коридоры оживали всё сильнее. Плоть, которая раньше казалась камнем, начинала блестеть, подёргиваться, под ногами иногда чувствовались слабые толчки, как пульс.

На десятом кресте резак вошёл глубже, чем прежде, и в ответ стена содрогнулась. Раздался низкий гул и по кораблю прошла вибрация. Я отшатнулся, но Эхо произнёс привычно спокойным тоном:

— Десятый канал уничтожен. Процесс в норме. Сердце формируется.

— В норме⁈ — воскликнул я. — Ты слышал, что этот труп только что вздохнул?

Ответить Эхо не успело. На визоре мигнуло красным:

«Внимание! Неопознанная активность. Объект рядом с кораблём ведёт себя нестабильно».

«Ветер». Мой «Ветер» слал сигналы тревоги. Сенсоры корвета фиксировали то, что и так было видно невооружённым глазом — корабль падальщиков оживал. Своды дрожали, стены мерцали влажным светом, в глубине проходов раздавались глухие щелчки, будто где-то заработали замершие механизмы. По моей спине пробежал холод. Все походило на то, что зверь, внутри которого я бродил, просыпался.

Что, если Эхо ошибся? И корабль ксорхианцев сейчас сорвётся и атакует ближайшую цель, до которой может дотянуться. Крейсер имперцев такой махине на один зуб, так что он её даже не заметит. Единственная достойная цель для падальщика — Ардан. Ошибка чужого голоса в моей голове может стоить жизни целой планеты. Стоит продолжать?

— Что, если ты ошибся, Эхо? — всё же спросил я. — Если падальщик оживёт и сожрёт всё живое в системе? Имперцы его не остановят.

— Вероятность ошибки: меньше одной сотой процента, — отозвался голос в голове. — Формирование должно быть завершено. Построен маршрут к последнему каналу.

Прямо перед глазами зелёная линия дрогнула и вытянулась дальше, глубже, туда, где свет фонаря едва цеплял тёмные изгибы прохода. Конечная точка вспыхнула уже не крестом — ярким зелёным восклицательным знаком.

Я застыл. Последний канал. Один шаг — и процесс будет доведён до конца. Один шаг — и я либо получу Сердце, либо выпущу на волю монстра, который заснул тридцать лет назад.

— Промедление нежелательно, — безэмоционально сказал Эхо. — Вероятность ошибки увеличивается на одну сотую процента каждую секунду.

Промедление нежелательно… Какая простая фраза для того, кто, возможно, сейчас решает судьбу планеты.

Я поднял резак, не сводя глаз с мигающего знака. Рука дрожала, будто знала лучше меня, что сейчас произойдёт. Плазма ожила с резким треском, и я провёл по стене. Органика вспыхнула мягким светом и привычно раскрылась, позволяя мне разрушить последний канал.

В тот же миг корабль содрогнулся. Своды, которые ещё секунду назад шевелились, застыли. Влажный блеск погас. Щелчки, доносившиеся из глубины, оборвались. Всё вокруг застыло в неподвижности.

— Что происходит? — прошептал я, хотя и так знал, что Эхо слышит каждую мою мысль.

— Завершение. Финальная стадия, — прозвучал голос.

Прямо передо мной стена отступила, будто растворилась. На её месте образовалась чёрная пустота. Я отшатнулся, но магнитные ботинки удержали на месте. Пространство сложилось и в его центре медленно вспыхнуло сияние. Сначала это была искра. Потом пульсирующий огонёк. Затем из пустоты выдвинулось нечто, от вида чего я забыл, как дышать.

Кристалл. Огромный, красный, с рваными гранями, он парил в пустоте, занимая собой весь коридор. Размером он был с половину «Северного Ветра», не меньше! Целый дом из красного огня. Грани переливались, будто внутри бились молнии, и каждый их всплеск освещал стены, превращая мёртвый металл в багровую пещеру.

— Это и есть Сердце? — ошарашенно спросил я.

— Подтверждение. Сердце сформировано. Этап «достичь» завершён. Запускаю этапы «исследовать» и «сопоставить». Необходима корректировка носителя.

— Без этого никак? — спросил я. Ещё раз переживать боль от изменения глаз мне не хотелось. — Есть другие варианты исследования?

— Переработчик, — предложил Эхо. — Приемлемо его использование.

Я уже хотел выдохнуть с облегчением, но Эхо решил меня полностью добить:

— Сердце стационарно. Невозможно транспортировать. Анализ вариантов. Найдено решение — доставить корабль носителя к Сердцу. Нужно прорезать дыру.

Я застыл, глядя на светящийся красный кристалл. В голове мелькнула дикая мысль — стоит мне втащить сюда свой корвет, как он станет частью этой мёртвой чужой твари. Может быть навсегда. Может, это и есть та самая ловушка, ради которой Эхо пробрался в моё тело?

Но взгляд не отрывался. Красный свет заполнял всё пространство и в груди крепло ощущение, что именно здесь мой шанс вырваться из Ардана. Всё, ради чего я резал металл — здесь, в этом гигантском красном кристалле. Академия. Свобода. Жизнь, которая принадлежит только мне.

Я глубоко вдохнул сухой воздух фильтров. Решение нужно принимать сейчас. Взглянув на показатели воздуха и энергии, я зло оскалился. Решение, по сути, уже принято.

— Что же, Эхо, давай поработаем. Веди! Как лучше прорезать этот проклятый предтечами корпус?