Хроники Менталиста 2

Глава 18 Проверка на прочность — 2

Следующий день начался с того же гудка, но на этот раз Явин проснулся раньше. Сон был тревожным — снились коридоры Академии, превращающиеся в лабиринт, и голос Макса, зовущий его издалека. Проснулся он с тяжелой головой и противным привкусом во рту.

После завтрака его снова повели к Черняеву. Но когда они вошли в тренировочный зал, Явин сразу заметил — что-то изменилось. За односторонним зеркалом маячили силуэты. Много силуэтов.

— Сегодня у нас будут наблюдатели, — спокойно сообщил доктор, словно речь шла о погоде. — Не обращай на них внимания.

Но как тут не обращать внимания? Явин чувствовал чужие взгляды кожей, словно сам лежал под микроскопом. Несколько раз поймал себя на том, что поглядывает на зеркало, пытаясь разглядеть тех, кто прятался за стеклом.

— Кто они? — не выдержал он, когда Черняев дал ему передышку после особенно сложного упражнения с разделением тени.

— Военное командование, — коротко ответил доктор, но потом, видимо, решил, что подросток заслуживает большего. — Дар Тени крайне редок, а в военном деле может оказаться и вовсе бесценным. Разведка, диверсии, нейтрализация вражеских одаренных… — он сделал паузу. — Они хотят убедиться, что вложения в твое обучение оправданы.

Вложения. Значит, он теперь инвестиция. Интересно, какую прибыль они планируют получить?

— Покажи им двойное разделение еще раз, — попросил Черняев. — Только на этот раз попробуй удержать контроль дольше.

Явин кивнул, набрал полную грудь воздуха и погрузился в концентрацию. Мир вокруг поблек, а тень под ногами ожила, задрожала, словно живое существо, и медленно отделилась от тела. Как чёрная вода, она потекла в стороны, разделяясь на два независимых потока — один устремился к дальней стене, размазываясь по бетону чернильным пятном, второй змеёй прополз к боковой.

Ощущение было странным, почти пьянящим — сознание растроилось, разрываясь на части. Явин всё ещё стоял в центре комнаты, но одновременно скользил по шершавому бетону в противоположных концах зала. Тень становилась частью его, а он — частью тени.

За зеркальной стеной зашуршали, задвигались силуэты — военные чины наклонялись друг к другу, перешёптывались, не скрывая возбуждения. Явин почувствовал, как по его спине пробежал холодок от этого сдержанного ажиотажа. Он заставил себя отрешиться от мыслей о наблюдателях и углубиться в тёмную материю своего дара.

— Теперь попробуй через отделённую тень почувствовать текстуру стены, — скомандовал Черняев, торопливо строча что-то в блокноте. — Не просто видеть, а ощущать.

Явин перенаправил всё внимание к тени, распластавшейся по дальней стене. Странно, но она стала словно продолжением его кожи — невидимыми нервными окончаниями, улавливающими мельчайшие детали. Холод бетона. Шероховатость поверхности. Сеть микроскопических трещин, паутина пыли. Даже лёгкую вибрацию от работающих где-то глубоко под полом механизмов. Всё это вливалось в его сознание потоком новых, пугающе-острых ощущений.

— Отлично, — в голосе Черняева звучало плохо скрываемое удовлетворение. — А теперь самое сложное. Попробуй одновременно двигаться сам и перемещать обе тени независимо друг от друга.

Это было похоже на попытку жонглировать тремя разными предметами с завязанными глазами. Или играть сразу на трёх музыкальных инструментах, выводя на каждом свою мелодию. Явин стиснул зубы, виски сдавило, словно в тиски. Он сделал осторожный шаг вперёд, одновременно заставляя одну тень скользнуть влево, огибая выступ в стене, а вторую — вправо, взбираясь к потолку по невидимой лестнице.

Голова раскалывалась, за глазами пульсировала боль, но он не отпускал контроль. Чёрные щупальца слушались с каждой секундой всё лучше, двигались всё точнее, будто постепенно становились настоящими конечностями.

За стеклом что-то с грохотом упало — судя по звуку, стул. Кто-то из наблюдателей не усидел от изумления. Этот звук словно прорвал пузырь концентрации. Тени дрогнули, готовые ускользнуть, но Явин удержал их последним усилием воли.

— На сегодня достаточно, — решил Черняев, заметив, как подросток покачнулся, бледнея на глазах. — Иди на обед. Тебе нужно восстановиться после такого расхода эфира.

Явин кивнул и, слегка пошатываясь от истощения, направился к выходу. У двери он обернулся, пытаясь понять, не привиделась ли ему эта реакция наблюдателей. Черняев склонился над толстой папкой, торопливо записывая результаты, а за зеркалом силуэты все еще взволнованно двигались, жестикулировали, явно обсуждая увиденное с нескрываемым возбуждением. Это наблюдение одновременно льстило и тревожило — похоже, его способности действительно представляли какую-то особую ценность.

Выйдя в коридор, он ощутил, как желудок сводит от голода — расход эфира требовал немедленного восполнения сил.

В столовой гудело от десятков голосов, лязга подносов и скрежета стульев по бетонному полу. Пространство, напоминающее заводскую столовку времён прошлого века, было разделено на секторы — даже здесь иерархия Академии проявлялась со всей очевидностью. В дальнем углу сидели «мажоры» — дети высокопоставленных чиновников и военных, с идеально отутюженной формой и холёными лицами. В центре — середнячки из благополучных семей. А ближе к раздаче — «отбросы», как их называли, подобранные из низов общества одарённые, ну и просто способные ребята.

Витька, заметив Явина, энергично замахал рукой, расплёскивая компот:

— Эй! Сюда давай! Мы тебе место держим!

Явин взял поднос с обедом — сегодня давали что-то, отдалённо напоминающее гуляш с макаронами, хотя куски мяса больше походили на автомобильные покрышки — и протиснулся между рядами к веснушчатому парню.

— Ну что, как тренировка у Черняева? — поинтересовался Витька, с энтузиазмом разделывая резиновое мясо. — Говорят, он только с особо одарёнными возится.

— Ничего так, — буркнул Явин, не желая вдаваться в подробности. Он оглядел стол, пытаясь понять, стоит ли доверять этим ребятам.

— О, не будь таким букой! — Витька толкнул его локтем. — Здесь все свои! Кстати, — он махнул вилкой на двух пацанов напротив. — Это Димка и Олег. Тоже из низов, как мы с тобой.

Димка оказался худым, нервным пареньком с постоянно напряжённым горлом и странной хрипотцой в голосе — типичные признаки банши, который ещё не научился полностью контролировать свой дар.

— Я б тебе продемонстрировал, — тихо сказал он, перехватив взгляд Явина, — но в столовой со способностями строго. В прошлый раз, когда я случайно вложил немного силы в голос, три стакана лопнули и у дежурного преподавателя кровь из ушей пошла. С тех пор стараюсь держать связки расслабленными.

— Да ладно, не слушай его, — фыркнул Витька. — Он просто мастер языком молоть, даже без всяких способностей.

— А ну положил ложку на место! — вдруг рявкнул дежурный с другого конца зала, обращаясь к кому-то за соседним столом. — И никаких способностей в столовой! Ещё раз увижу, как ты предметами без рук управляешь — неделю будешь на кухне кастрюли чистить!

— Они глаза на затылке имеют, что ли? — пробормотал Димка, качая головой. — За каждым чихом следят.

Олег, сидевший рядом с ним, оказался плотным коротышкой с добродушным лицом и жилистыми руками.

— Я прыгун, — пояснил он, перехватив взгляд Явина. — Только без особого таланта. Дальше пятидесяти метров не получается, да и то промахиваюсь частенько. Ты бы видел мои первые попытки — чуть руку в стене не оставил.

— Слышали, ты вчера этого гондона Злобина поставил на место, — усмехнулся Димка, кивая в сторону стола мажоров, где восседал вчерашний белобрысый агрессор. — Красиво, чётко. Мы потом долго ржали.

— А ещё Черняев за тебя вступился, — добавил кто-то с краю стола. — Это вообще редкость. Он обычно только за своих особо талантливых впрягается.

— Только осторожнее с этой шоблой, — предупредил Олег, понизив голос и наклонившись над столом. — Злобин злопамятный, как чёрт. И папаша у него не просто шишка — он же заместитель министра безопасности. Один его звонок, и любого неугодного могут объявить врагом Империи. Говорят, у него даже есть личный список тех, кого он планирует убрать при удобном случае.

Явин проследил за взглядом Олега. Злобин что-то увлечённо рассказывал своей свите, но его глаза то и дело обращались к их столу. В этих холодных, рыбьих глазах читалась неприкрытая ненависть.

— А как тут вообще система работает? — спросил Явин, отворачиваясь и оглядывая столовую. — Кто кого и за что? В правилах, которые мне зачитали, ничего об этой иерархии не было.

Витька фыркнул, чуть не поперхнувшись.

— А ты думал, тебе официально объяснят, как устроена подковёрная грызня? — он отхлебнул компот и скривился от приторной сладости. — Всё просто, как дважды два. Наверху — детишки высокопоставленных чинуш. У них лучшие комнаты, дополнительные привилегии, часть преподов перед ними задницей виляет. В середине — обычные кадеты из среднего класса. А внизу — мы, подобранные с улицы отбросы.

— И что, так будет всегда? — нахмурился Явин, отодвигая тарелку с недоеденным гуляшом. Аппетит пропал.

— Не всегда, — вмешался Димка, оглядываясь по сторонам и понижая голос. — Если из низов кто очень талантливый, могут и продвинуть. Но для этого надо не только способности показать, но и… — он выразительно постучал пальцем по виску, — … лояльность проявить.

— В смысле? — Явин подался вперёд.

— В прямом, — Олег огляделся и придвинулся ближе. — Будешь стучать на своих, выполнять особые поручения кураторов, проходить «специальные миссии»… — он скривился. — Короче, если душу продашь, могут и в люди вывести.

— Плюс выжить первые месяцы надо, — добавил Витька. — Многие ломаются и их списывают за профнепригодность. Или они «случайно» погибают на тренировках. А кто остаётся… — он развёл руками, — … тот становится частью системы. Винтиком в большой машине. Выбора-то особо нет — добровольно отсюда не уходят.

Явин медленно кивнул, переваривая услышанное. Значит, чтобы здесь преуспеть, мало было просто развивать дар. Нужно было ещё и играть по правилам, которые установили те, кто наверху. Ему это не нравилось… но разве в банде Эда было иначе? Разве на улицах не действовали те же самые принципы иерархии и подчинения?

Похоже, этот мир не так уж отличался от того, к которому он привык.

Их разговор прервал знакомый голос:

— О, смотрите, кто тут собрался! — Злобин подошел к их столу в сопровождении своих дружков. — Клуб неудачников проводит собрание?

Витька и остальные напряглись, беспокойно переглядываясь. Явин же остался внешне спокойным, хотя внутри всё сжалось в тугой комок. Он хорошо помнил вчерашнее предупреждение Черняева: «За тобой наблюдают. Всегда.»

— Ты знаешь, толстяк, — неожиданно произнёс Злобин, бесцеремонно втискиваясь на скамью рядом с Явином. Его голос сочился фальшивым дружелюбием. — Я тут подумал о вчерашнем и понял, что немного перегнул палку, наехав на тебя без причины.

В его приторной интонации слышалась хорошо замаскированная угроза. Явин почувствовал подвох — слишком резкая перемена, слишком наигранная доброжелательность.

— И я решил загладить вину, — продолжил Злобин, опуская руку под стол, будто что-то извлекая из кармана. — Маленький презент для новенького. В знак примирения.

В следующее мгновение Явин услышал тихий металлический стук у своих ног. Машинально опустив взгляд, он похолодел — прямо под его стулом лежал боевой нож с гравированной рукоятью, явно казённого образца, из тех, что выдают только старшим кадетам для тренировок.

— Что за… — только и успел выдохнуть Явин, но Злобин уже вскочил на ноги, театрально указывая на него пальцем.

— У него нож! — заорал белобрысый так громко, что мгновенно привлёк внимание всей столовой. — Этот новичок притащил в столовую боевое оружие!

Явин понял, что по-настоящему попал. По правилам Академии любое оружие вне тренировочных залов строго запрещено. За такое нарушение полагалось немедленное исключение.

Дежурные по столовой уже двигались в их сторону, а Злобин изображал праведное возмущение:

— Я просто хотел мирно поговорить, а он достал нож! Все видели!

Момент затянувшейся тишины разорвал внезапный звук — стул резко отодвинулся, скрипнув по полу. За соседним столом вскочила худенькая девчонка с короткими тёмными волосами.

— Он врёт! — её голос прозвенел по столовой неожиданно сильно. — Злобин сам подкинул нож!

Столовая притихла. Несколько кадетов вздрогнули от неожиданности, так как выступить против Злобина было почти самоубийством. Дежурные, уже направлявшиеся к Явину, замешкались, переглядываясь.

— Я видела, как он сунул руку под стол, — продолжила девчонка, её голос стал громче, в нём появились странные вибрирующие нотки. — Видела, как что-то бросил!

Банши. Даже не очень сильная, судя по всему, но её способность делала голос трудно игнорируемым.

Злобин медленно повернулся к ней, и его улыбка стала опасной.

— Волкова, — протянул он с нескрываемым презрением. — Не лезь, куда не просят. Это не твоё дело.

— Враньё всегда моё дело, — отрезала она, хотя было заметно, что смелость давалась ей нелегко.

Дежурный, наконец собравшись с духом, подошёл к центру конфликта.

— Кадет Волкова, вернитесь на место, — приказал он, стараясь звучать авторитетно. — Это дисциплинарный вопрос, он будет разрешён по правилам.

— По правилам? — фыркнула она. — Как всегда, да? Новичок отправится на отработку, а этот, — она кивнула в сторону Злобина, — выйдет сухим из воды?

Злобин усмехнулся, явно наслаждаясь ситуацией.

— Дежурный, — сказал он почти ласково, — эта девица мешает установлению порядка. Разве это не нарушение дисциплины?

— Я… — дежурный замялся, очевидно не желая вмешиваться в конфликт между детьми влиятельных родителей.

— Что здесь происходит?

Все обернулись. В дверях столовой стоял капитан Градов — один из кураторов старших курсов, невысокий сухощавый мужчина с цепким взглядом и тонкими, словно карандашом нарисованными усами. Он редко появлялся в столовой младших кадетов, предпочитая общество более опытных учеников.

— Какие-то проблемы? — поинтересовался он, оглядывая замершую столовую.

— Кадет Злобин утверждает, что новичок принёс в столовую оружие, — отрапортовал дежурный с явным облегчением. — Кадет Волкова утверждает, что это провокация.

Градов подошёл к столу и поднял нож, рассматривая его с профессиональным интересом опытного военного.

— Боевой нож спецназа, модель B-17, — констатировал он. — Интересно, как он оказался у кадета первого года обучения?

Он посмотрел на Злобина, и что-то в его взгляде заставило даже самоуверенного сынка замминистра занервничать. Градов, в отличие от многих преподавателей, имел репутацию человека, который не боится высокопоставленных родителей, хотя и не идёт на открытый конфликт с ними.

— Я видела, как он подбросил нож, — повторила Волкова, её голос стал увереннее.

— Она лжёт, — огрызнулся Злобин. — Защищает своего дружка.

— Да я его впервые вижу! — возмутилась Волкова.

Градов молча изучал нож, поворачивая его в руках. Затем медленно, словно каждое движение причиняло ему боль, он достал из внутреннего кармана пару тонких черных перчаток.

В столовой повисла напряженная тишина. Даже дежурные замерли. Все знали, что значат эти перчатки — капитан собирался использовать свой дар. Провидцы редко обращались к своим способностям без крайней необходимости — слишком высокой была цена.

Натянув перчатки, Градов взял нож двумя пальцами и закрыл глаза. Его лицо исказилось, словно от внезапной зубной боли. Вены на висках вздулись, на лбу выступили капли пота.

— Ты уверен, — процедил он сквозь стиснутые зубы, обращаясь к Злобину, — что хочешь продолжать это дело?

Злобин заметно побледнел. Одно дело устроить подставу новичку, и совсем другое — когда провидец считывает прошлое предмета. Это уже не шутки и не детские игры.

— Я… — он запнулся, переводя взгляд с ножа на перчатки Градова.

— Я вижу руку, — голос капитана звучал глухо, словно из-под воды. — Вижу, как она берет этот нож из шкафчика…

Тонкая струйка крови потекла из носа Градова. Использование дара никогда не проходило без последствий.

— Достаточно! — Злобин сорвался на высокий, почти детский крик. — Я все понял!

Градов медленно открыл глаза — они были налиты кровью, зрачки сузились до булавочных головок.

— Уверен? — переспросил он, не выпуская нож. — Потому что я могу продолжить. Могу увидеть, кто именно дал тебе этот нож, кто подсказал идею подставы…

— Нет, — Злобин выглядел загнанным в угол. — Это… это была глупая шутка. Я не подумал.

— Глупая шутка, — эхом отозвался Градов, снимая перчатки движением, выдающим многолетнюю практику. — Которая могла стоить кадету Морозову исключения из Академии.

Он спрятал перчатки обратно во внутренний карман, и, казалось, сразу постарел лет на десять. Использование дара всегда истощало провидцев, высасывая жизненную силу. Теперь ему предстоит недельное восстановление.

— Десять штрафных баллов, — произнес он негромко. — И неделя дежурства на кухне. — Он посмотрел на Злобина взглядом, который заставил того съежиться. — Считай, что тебе повезло. Я мог бы продолжить… и тогда вопрос встал бы уже не о штрафных баллах.

— Спасибо, капитан, — выдавил Злобин, избегая смотреть ему в глаза.

— Не благодари, — Градов слегка поморщился от боли, которая, казалось, пульсировала в его висках. — И помни — я могу вернуться к этому в любой момент. Вещи помнят прикосновения. Особенно такие вещи.

Он повернулся к дежурным:

— Инцидент исчерпан. Все могут продолжать обед.

Злобин и его компания, не поднимая глаз, быстро покинули столовую. Градов, все еще бледный после использования дара, подошел к Волковой.

— Смело с вашей стороны, кадет, — заметил он. — Но будьте осторожны. Правда не всегда защищает от последствий.

Волкова напряжённо кивнула. Было ясно, что она понимает риск своего поступка.

Когда Градов ушёл, Явин заметил, что Волкова собирается покинуть столовую. Он поспешил к ней.

— Спасибо, — сказал он. — Не знаю, зачем ты это сделала, но… спасибо.

Она пожала плечами, не глядя ему в глаза.

— Не за что. Просто не люблю, когда заведомо врут.

— Но ты же понимаешь, что Злобин этого не оставит? — тихо спросил Явин. — Даже если Градов его напугал, это только отсрочка. Его отец…

Соня усмехнулась, впервые по-настоящему посмотрев на него.

— Он отстанет. Как минимум на пару недель, — она понизила голос. — Ты вообще понимаешь, что только что произошло? Градов не просто так перчатки надел. Провидцы не используют дар по пустякам — каждое применение способностей отнимает у них месяцы жизни, которые можно восстановить только с помощью эфириума. Всем известно, что капитан бережёт свои силы для особых случаев.

— И что это значит? — Явин нахмурился, пытаясь сложить картинку.

— Это значит, — Соня наклонилась ближе, — что даже папаша Злобина теперь задумается. Заставить провидца использовать дар из-за какой-то подростковой подставы? Это уже не шутки. Старший Злобин теперь и ампулу с эфириумом Градову подгонит для восстановления, и сынка своего заткнёт, чтобы не высовывался. Никто не хочет быть должником провидца — это чревато.

Явин на секунду замер, осмысливая услышанное. А потом вдруг понял.

— Черняев, — выдохнул он. — Всё это подстроил Черняев.

— Разумеется, — кивнула Соня. — Кто-то очень хотел, чтобы ты получил защиту. Заметил, как «случайно» Градов оказался рядом в нужный момент? Он раз в год появляется в столовой младших кадетов, и вдруг — здрасьте, вот он, именно тогда, когда ты в беде.

— Но зачем? — Явин невольно оглянулся, словно пытаясь увидеть невидимые нити, которые кто-то дёргал за его спиной.

— Потому что ты для них ценный ресурс, — просто сказала Соня. — Мы все здесь ресурсы. Просто ты, видимо, особенно редкий.

Явин понимающе кивнул. За этот короткий момент противостояния он начал осознавать, что за его спиной уже идёт какая-то большая игра, и Черняев явно хочет защитить свою фигуру на доске.

— Всё равно спасибо, — повторил он. — Я твой должник.

— Запомни только одну вещь, — сказала она, направляясь к выходу. — Здесь не улица. Здесь за каждым твоим шагом следят. И не только явные враги вроде Злобина. — Она многозначительно посмотрела в сторону преподавательского стола. — Будь осторожен, Тень. И никогда не забывай спрашивать себя, кому выгодно то, что происходит с тобой.

Прежде чем Явин успел ещё что-то сказать, Волкова исчезла среди других кадетов, оставив его с неприятным ощущением, что он всего лишь пешка в чужой игре. И что в этой Академии всё намного, намного сложнее, чем казалось сначала.