Хроники Менталиста 2

Глава 11 Голоса крови

Падение в бездну памяти напоминало смерть — только вместо черноты перед глазами мелькали тысячи лиц, сотни событий и вереницы образов. Мир вокруг исчез, растворившись в бурлящем потоке чужих воспоминаний. Звуки и краски перемешались, сливаясь в какофонию, грозящую поглотить моё сознание целиком.

Я падал, растворяясь в этом потоке, теряя ощущение собственного «я». Кто я? Макс Рыжиков? Матвей Белозерский? Или все они сразу — десятки предков, кровь которых течёт в моих жилах?

— Слушай мой голос! — голос Гаррета донёсся словно издалека. — Не позволяй воспоминаниям поглотить тебя!

Его рука крепко сжала моё запястье. Серебряный медальон на его шее пульсировал тусклым светом, создавая вокруг нас пузырь относительной стабильности в этом хаосе. Я ухватился за него, как утопающий за соломинку, пытаясь восстановить ощущение собственного тела.

— Что… что происходит? — мой голос звучал странно, с эхом, словно говорил не только я, но и десятки других голосов одновременно.

— Амулет раскрывается перед тобой, — ответил Гаррет, удерживая нас от дальнейшего падения. — Все воспоминания, все знания твоих предков хлынули на тебя сразу. Фокусируйся на мне, иначе потеряешь себя.

Постепенно хаос вокруг нас начал обретать форму. Образы больше не проносились беспорядочно — они выстраивались в последовательные сцены, как в театре теней. Мы словно зависли посреди огромного зала, стены которого были увешаны живыми картинами.

— Это… память амулета? — выдохнул я, оглядываясь по сторонам.

— Да. Целые поколения Белозерских оставили здесь свой след.

Мы медленно двинулись вдоль стен, рассматривая «картины». В одной из них величественный мужчина в короне стоял перед толпой, произнося речь; в другой — военачальник вёл армию в бой; в третьей — юноша, удивительно похожий на меня, склонился над старинными документами.

— Каждый владелец амулета оставлял в нём частицу себя, — пояснил Гаррет. — Своё наследие, знания, опыт. Но нам нельзя задерживаться в одном воспоминании слишком долго. Это опасно.

Я кивнул, но уже чувствовал, как меня тянет к одной из «картин». В ней мужчина средних лет с властным лицом стоял на балконе дворца, а внизу бушевала толпа. Не понимая, что делаю, я шагнул к этому образу и внезапно оказался внутри него.

Ярость толпы ощущалась физически — она волнами накатывала на меня, грозя смести всё на своём пути. Тысячи людей кричали, требовали, угрожали. Плотная масса тел колыхалась внизу, и из неё то тут, то там взлетали камни и бутылки, разбиваясь о стены дворца. Воздух звенел от напряжения, пропитанный запахом пота, страха и ненависти.

Я стоял на балконе, и весенний ветер трепал края моего мундира. За спиной — генералы и советники, их лица искажены паникой.

— Ваше Величество, нужно вызывать гвардию! Они разнесут дворец! — граф Орлов, начальник дворцовой стражи, стоял прямо и собранно. Он был единственным, кто сохранял хладнокровие среди всеобщего хаоса.

— Расстрелять бунтовщиков! Приказать артиллерии занять позиции! — генерал Строганов, всегда видевший в насилии единственное решение, брызгал слюной от возбуждения.

— Бежать через тайный ход! Народ обезумел! — министр Василевский дрожал, его глаза метались, как у загнанного зверя.

Но я ощущал странное спокойствие. На моей груди покоился амулет, наполняя меня уверенностью и силой. Уже второй месяц засуха выжигала поля, цены на хлеб взлетели, и кто-то умело направил народный гнев против короны. Мятеж, начавшийся на окраинах, докатился до столицы.

Я видел подстрекателей — их тёмные фигуры скользили между рядами демонстрантов, шептали что-то на ухо самым агрессивным, раздавали бутылки с зажигательной смесью. Наёмники, профессионалы. Кто-то очень хотел, чтобы сегодня пролилась кровь.

Я поднял руку, и толпа, как по команде, затихла. Мой голос, усиленный эфиром, разносился над площадью:

— Народ Империи! Слушайте своего Императора!

Я чувствовал, как эфир течёт от меня к каждому человеку внизу, как тончайшие нити связывают нас воедино. Я видел их мысли, страхи, гнев — и мог управлять ими, как дирижёр огромным оркестром. Каждый ум, каждое сознание было для меня открытой книгой.

Вот женщина с ребёнком на руках — она пришла сюда не по своей воле, её муж и братья грозились выгнать её из дома, если она не поддержит «народный гнев». Вот старик — он помнит ещё правление моего отца, и в душе винит не корону, а неурожай и алчных торговцев. Вот юноша — фанатик, сжимающий в кармане кинжал, готовый броситься на первого гвардейца, что встретится на пути.

И тёмные фигуры заговорщиков — их сознания закрыты, защищены амулетами. Но их мало, слишком мало для такой толпы.

— Вернитесь в свои дома! — моя воля пульсировала в каждом слове, проникая в самые глубины сознания толпы. — Забудьте о бунте! Вспомните о своей верности короне!

С каждым словом толпа всё больше успокаивалась. Лица разглаживались, взгляды становились отсутствующими. Подстрекатели метались среди людей, пытаясь вернуть контроль, но было поздно. Моя воля, усиленная мощью амулета, затопила площадь.

— Идите к складам за рекой! — продолжал я, чувствуя, как амулет раскаляется на груди. — Там вас ждут повозки с зерном из императорских запасов! Каждая семья получит достаточно, чтобы продержаться до следующего урожая!

Я не лгал — приказ о раздаче зерна был отдан ещё утром, но подстрекатели мятежа успели раньше, чем вести об императорской милости.

Люди медленно начали расходиться. Враждебность растворялась, уступая место смущению и даже стыду. Толпа редела, а тёмные фигуры заговорщиков отступали в тень, понимая, что план провалился.

Я купался в этой власти, наслаждаясь контролем над тысячами умов одновременно. Никогда ещё я не использовал амулет с такой силой, с таким размахом. Это было опьяняюще.

Но что-то было не так. С каждым мгновением я ощущал, как моё собственное «я» тускнеет, размывается. Словно амулет высасывал меня изнутри, заменяя чем-то древним и чуждым. Я чувствовал, как внутри разрастается нечто коллективное — разумы предков, веками копившиеся в амулете, проникали в меня, нашёптывая советы, приказы, требования.

«Казни заговорщиков!» — шипел один голос. «Сровняй с землёй деревни, откуда пришли бунтовщики!» — вторил другой. «Накажи каждого десятого для острастки остальным!» — настаивал третий.

Моё лицо в отражении оконного стекла медленно менялось, приобретая черты давно умерших предков. Я видел в нём то жестокость отца, то холодный расчёт деда, то властность прадеда. Моё тело оставалось прежним, но внутри словно поселилось древнее многоголовое существо, требующее крови и власти.

Амулет пылал на груди, выжигая плоть. Я чувствовал, как тонкие линии ожогов расползаются от него по коже, как из носа сочится тёплая струйка крови. Это была плата — каждое использование силы забирало частицу моей жизни, моей личности.

— Их нужно наказать… — прошептал я, уже не понимая, чьими словами говорю — своими или кого-то из предков. — Жестоко наказать…

— Макс! — голос Гаррета вырвал меня из транса. Его рука крепко сжала моё плечо. — Выбирайся оттуда! Немедленно!

С усилием я вырвался из воспоминания, тяжело дыша. Мы снова оказались в странном зале-галерее, где воспоминания текли вокруг нас, словно реки времени. Мои колени подогнулись, и если бы не поддержка Гаррета, я бы рухнул на пол.

— Что… что это было? — прохрипел я, всё ещё ощущая вкус чужой власти на губах и медный привкус крови во рту.

— Император Николай Четвертый, твой прадед. Он подавил восстание в северных провинциях, не пролив ни капли крови, — ответил Гаррет. — Но с тех пор серьезно подорвал свое здоровье.

Я посмотрел на него с удивлением:

— Ты знал об этом? О истинной силе амулета?

Гаррет покачал головой:

— Только слухи. Легенды. Я всегда считал его просто мощным усилителем ментальных способностей, реликвией, передаваемой по наследству. Но это… — он обвёл рукой пространство вокруг нас, — … нечто большее. Гораздо большее.

Мы продолжили движение вдоль стены воспоминаний, стараясь не задерживаться надолго ни в одном из них. Я видел, как мои предки использовали амулет: кто-то — во благо, защищая страну от врагов, кто-то — ради личной выгоды и власти. И с каждым разом я замечал одну и ту же закономерность: амулет давал силу, но взамен медленно стирал личность носителя.

— Он… поглощает их? — тихо спросил я Гаррета.

— Скорее, растворяет в себе, — ответил наставник. — Каждый Белозерский в конце концов становится частью коллективного сознания амулета. Это и дар, и проклятие вашего рода.

Чем дальше мы продвигались, тем более знакомыми становились лица в воспоминаниях. Я узнавал черты, которые видел в зеркале — те же скулы, тот же разрез глаз, тот же упрямый подбородок. Мы приближались к последним владельцам амулета.

И вдруг я увидел его — высокого мужчину с благородными чертами лица и властным, но усталым взглядом. Он показался мне странно знакомым, хотя я точно никогда его не встречал. Его черты отзывались чем-то глубинным, словно я смотрел на свое отражение из будущего. Он стоял в богато обставленной комнате и разговаривал с юношей, которому было около двадцати.

— Это твой отец, — тихо произнес Гаррет. — Император. А с ним твой старший брат Александр.

Меня пронзило странное чувство — необъяснимое родство с этими людьми, словно зов крови, который не заглушили ни годы, ни чужое воспитание. Не колеблясь, я шагнул в воспоминание.

Кабинет императора был наполнен приглушённым светом. Тяжёлые портьеры скрывали вечернее небо, создавая ощущение интимности и покоя. Между отцом и Александром стоял шахматный столик с незаконченной партией.

Я смотрел глазами брата, ощущал его мысли и эмоции. Глубокое уважение к отцу. Лёгкое напряжение от серьёзности разговора. Тепло амулета на груди.

Император передвинул чёрного ферзя, ставя под удар белого короля.

— Демидов укрепляет позиции, — произнёс он негромко. В его голосе не было тревоги — только спокойная констатация факта. — Скоро он сделает ход.

Александр внимательно изучал доску, понимая, что речь идёт совсем не о шахматах. В воздухе повисло молчание — не неловкое, а полное понимания. Между отцом и сыном не требовалось лишних слов.

— В его окружении появились новые лица, — заметил Император, поглаживая короткую бородку. — Военные, финансисты… даже несколько очень сильных Одарённых. Он собирает силу.

— Мы можем опередить его, — Александр передвинул белого коня, защищая короля. — Его поддерживают только промышленники Севера. Дворянство и духовенство всё ещё на нашей стороне.

Император покачал головой:

— Дворянство поддержит того, кто победит. Им важны привилегии, а не присяга. — Он откинулся в кресле, изучая сына пристальным взглядом. — А мы недооценили недовольство в городах. Наша армия сильна, но разбросана по границам.

— Сколько у нас времени? — наконец спросил Александр.

— Меньше, чем хотелось бы, — Император бросил взгляд на пейзаж за окном — заснеженный парк и замерзшее озеро. — К весне всё решится. Он нанесёт удар, когда сойдёт снег и дороги станут проходимыми.

Пальцы Александра невольно коснулись амулета, спрятанного под одеждой. Отец заметил этот жест.

— Ты уже понимаешь силу наследия, — произнёс он с одобрением. — Но если мы потерпим поражение, — он перевёл взгляд с шахматной доски на сына, — тебе нужно будет отдать амулет Гаррету.

Александр не смог скрыть удивления:

— Гаррету? Но он даже не знает всех его свойств. Он не из нашей крови. Амулет для него останется просто… усиляющим артефактом.

— В этом его ценность, — Император слегка улыбнулся. — Он сохранит то, чего не сможет использовать. Демидов ищет силу, а не реликвию. — Он наклонился ближе. — Гаррет предан короне до мозга костей. Он скорее умрёт, чем нарушит присягу. И главное — он вне политики. Его не интересует власть, только служение.

— А если амулет всё-таки попадёт в руки Демидова? — Александр не мог отделаться от тревожных мыслей.

— Тогда мы проиграли эту партию, — голос Императора стал жёстче. — Но не войну. Амулет никогда полностью не раскроется перед тем, в ком нет нашей крови. Демидов получит силу, но не мудрость. Он сожжёт себя, пытаясь использовать то, чего не понимает.

Гаррет долго смотрел на воспоминание с шахматной партией, словно переосмысливая прошлое.

— Тринадцать лет носил эту штуку, — он коснулся своей шеи, где раньше висел амулет. — И даже не догадывался, что она на самом деле делает.

— Может, в этом и был смысл, — я пожал плечами. — Нельзя злоупотребить тем, чего не понимаешь.

Мы двинулись дальше по галерее воспоминаний, каждый шаг давался всё тяжелее. Воздух вокруг нас сгустился, приобретая странную вязкость. Внезапно по спине пробежал холодок — нас кто-то наблюдал. Не физически, а… иначе. Словно чьё-то сознание потянулось к нам из самых глубин амулета, древнее и чуждое.

— Ты чувствуешь? — прошептал я, инстинктивно понизив голос.

Гаррет замер, его глаза сузились, а рука медленно, будто против воли, потянулась к медальону на груди.

— Кто-то идёт, — выдохнул он. — Кто-то… из прошлого.

Температура вокруг нас резко упала. Дыхание превратилось в пар, хотя холода я не чувствовал. Ближайшее воспоминание — неясный силуэт в тумане — вдруг задрожало, искажаясь, словно отражение в потревоженной воде. Свет внутри него стал ярче, концентрируясь в человеческую фигуру.

А потом он шагнул к нам — молодой мужчина в изорванной одежде, с кровью на висках и решимостью во взгляде. Александр. Не просто фрагмент памяти, а нечто большее — в его глазах светилось осознание, понимание происходящего. Он смотрел прямо на меня, сквозь меня, во мне.

— Матвей? — голос звучал одновременно отовсюду и ниоткуда. — Это действительно ты?

Я застыл, не в силах шевельнуться. Горло перехватило. Эта встреча была невозможной, нереальной. И всё же глубоко внутри что-то отозвалось — кровная связь, которую не могли разорвать ни смерть, ни время. Части меня, о существовании которых я даже не подозревал, словно очнулись от долгого сна.

— Да, — наконец выдавил я. — Только теперь меня зовут Макс.

Губы Александра тронула слабая улыбка:

— Имя не важно. Кровь не обманешь. — Он перевёл взгляд на Гаррета. — Ты сохранил амулет. И нашёл его. Спасибо, старый друг.

Гаррет коротко кивнул:

— Я сожалею, что не смог сделать больше.

— Ты выполнил главное, — ответил Александр. — Наследие сохранено. — Он снова посмотрел на меня. — Ты выжил. Значит, не всё потеряно.

— Амулет убивает меня, — сказал я, переходя к причине нашего визита. — Мне нужен ключ деактивации.

Александр кивнул, его лицо стало серьезным:

— Ты не прошёл подготовку. Твоё тело и разум не готовы принять всю силу наследия. — Он протянул руку, почти касаясь амулета на моей груди. — Но я могу помочь.

Пространство вокруг нас внезапно изменилось. Теперь мы стояли в дворцовом саду под звёздным небом. На скамейке сидели двое — Александр, уже молодой мужчина около двадцати лет, и я — маленький трехлетний ребенок.

— Помнишь этот день? — спросил Александр. — Это было всего за месяц до переворота. Один из наших последних спокойных вечеров.

Я покачал головой:

— Я не помню ничего из той жизни.

В глазах Александра мелькнула грусть:

— У меня было предчувствие. Отец уже предупреждал о возможной опасности, и я хотел… оставить что-то. Что-то, что связало бы нас, даже если нас разлучат. — Он улыбнулся воспоминанию. — Ты так забавно пытался повторять за мной.

Молодой Александр в воспоминании бережно взял крошечную ручку малыша и поднял её к звёздам:

— «Ad astra per cruorem nostrum», — медленно произнёс он. — «К звёздам через нашу кровь».

Маленький Матвей попытался повторить, но получился лишь милый детский лепет. Александр улыбнулся, затем осторожно уколол свой палец булавкой. После секундного колебания, он легонько коснулся ею пальчика брата — едва заметный укол, но достаточный, чтобы выступила крошечная капля. Он соединил их пальцы.

— «Ad astra per cruorem nostrum», — медленно произнёс он. — «К звёздам через нашу кровь».

Малыш снова что-то пролепетал, стараясь повторить, но слова получались смешные и совсем не похожие на оригинал.

Воспоминание растаяло, но слова остались звучать в моей голове, словно эхо давно забытой колыбельной.

— Это и есть ключ, — сказал Александр. — Фраза, произнесённая с искренностью, деактивирует амулет. Но только до тех пор, пока ты сам этого хочешь.

Я впитывал каждое слово, стараясь запомнить точное произношение. Но чем дольше я находился рядом с этой проекцией брата, тем сильнее меня тянуло остаться здесь, в мире воспоминаний. Здесь была семья, которой я никогда не знал. Здесь я мог быть тем, кем родился — наследником династии, а не уличным оборванцем.

Гаррет, словно почувствовав мои мысли, шагнул ближе:

— Макс, нам пора. Зелье скоро перестанет действовать.

Но я медлил. Часть меня не хотела уходить. Не хотела возвращаться в мир боли, опасности и неопределённости.

— Ты мог бы остаться, — тихо произнёс Александр, словно читая мои мысли. — Твоё сознание может влиться в коллективную память амулета. Мы снова будем вместе — ты, я, отец, все Белозерские.

Искушение было сильным. Слишком сильным.

— Макс! — В голосе Гаррета появились тревожные нотки. — Подумай о Кристи. О тех, кто ждёт тебя там.

Кристи. Её имя вспыхнуло в моём сознании, напоминая о мире живых. О девочке, которая сейчас, возможно, в отчаянии ждала моего возвращения. О друзьях, которые рисковали ради меня.

Александр увидел мои колебания и грустно улыбнулся:

— Ты не обязан быть императором, Матвей. Но ты всегда будешь Белозерским. Это в твоей крови. — Он положил руку мне на плечо, и я почти физически ощутил его присутствие. — Живи свою жизнь. Сделай то, чего не смогли мы.

Я кивнул:

— Я запомню. И я вернусь.

— Я знаю, — просто ответил он. — А теперь идите. Путь назад будет нелёгким.

Как только мы с Гарретом повернулись, чтобы уйти, мир воспоминаний словно ожил, восставая против нас. Стены галереи исказились, превращаясь в лабиринт. Образы прошлого выступали из «картин», пытаясь задержать нас, увлечь в свои истории.

— Амулет сопротивляется, — выдохнул Гаррет, активируя свой медальон. — Он не хочет отпускать тебя!

Мы бежали по извивающимся коридорам памяти, уворачиваясь от призрачных фигур, которые то умоляли, то угрожали нам. Я чувствовал, как нечто тёмное и древнее тянется ко мне, пытаясь обвить моё сознание своими щупальцами.

— Не оглядывайся! — крикнул Гаррет, когда я замедлил шаг, услышав голос, похожий на голос отца.

Впереди забрезжил свет — выход из лабиринта памяти. Но чем ближе мы подходили, тем сильнее становилось сопротивление. Пол под ногами задрожал, стены сжимались, пытаясь раздавить нас.

И в этот момент я снова ощутил присутствие Александра — не рядом, а внутри себя, словно он направлял меня изнутри. Его голос прозвучал в моей голове:

«К звёздам через нашу кровь, брат…»

Я схватил Гаррета за руку, чтобы не потерять его в этом хаосе, и произнёс фразу, которая теперь звучала в моей памяти ясно, как никогда:

— Ad astra per cruorem nostrum.

Амулет на моей груди вспыхнул синим пламенем, ярким и ослепительным. Металл, казалось, закричал — высокий, почти неслышимый звук, пронзающий сознание. Всё вокруг содрогнулось, воспоминания закружились бешеным вихрем. Сквозь этот хаос я увидел, как образ Александра растворяется, улыбаясь мне на прощание.

А потом пространство схлопнулось. Меня словно сжало со всех сторон, выдавливая обратно в реальность. Последнее, что я услышал, был шёпот брата:

«Найди меня, когда будешь готов…»