Хроники Гондваны. Тупик

Глава 25. Осада

С чего начинается осада крепости? Никогда не задумывался над этим вопросом. Логически думая, можно предположить, что сразу перерезаются все коммуникации осаждаемых с остальными войсками, передовые отряды прощупывают оборону крепости, а артиллерия наносит удары по выявленным позициям обороняющихся, ну или просто по всему, что попадется под руки. К моему удивлению, степняки повели себя иначе. Два крупных отряда действительно переправились через реку, пользуясь малочисленностью войск форта. Но вместо окружения крепости они разделились на несколько частей и стали рыскать по окрестностям в поисках, чтобы ограбить и кого бы лишить головы. Артиллерии не было видно от слова «совсем», от бывалых бойцов мы услышали, что, если она не пришла с обозом, значит за лесом для требушетов и прочих образцов дальнобойного оружия средневековья отправились в ближайшее место, а это у подножья гор. Остальная степная братия на том берегу устроила гала концерт, проводя торжественные шествия на виду у форта с трофеями прошлых набегов. Когда их получали — недавно, или усердно копили на протяжении десятков лет, было неясно, но зрелище было долгим и захватывающим. Тут тебе и знамена отрядов, и пожелтевшие черепа на копьях, и даже несколько испохабленных святынь, повторно оскверненных на глазах защитников. Полностью по канонам их медийной рекламы собственного величия.

После сиесты нам предложили другую забаву. Посередине реки находился небольшой островок, намытый речными наносами после изменения течения. Рабочая команда степняков во время концерта туда переправилась и соорудила подобие ристалища. Обстреливать ее не стали, в этом особого смысла не было. Туда поодиночке стали заходить внушительных размеров степняки и вызывать на бой всех желающих. Наши несколько раз попробовали, но проиграли со счетом 2:4. Обидевшись на проигрыш, очередного поединщика, едва он стал орать и бить себя пятками в грудь, закидали стрелами со стен и на этом выступления закончились. В отместку за такое кощунство ночью в Канамо был пышный фейерверк в виде сотни зажигательных стрел, пролетающих над стенами форта в поселение, вызвавший отдельные мелкие очаги возгорания. В форте тоже не сидели сложа руки и выдали в ответ залп из трех требушетов, метя по шатрам огненными снарядами из смолы и пакли. Один из них попал в шатер с благовониями, немедленно задымившимися и радуя носы сражающихся приятными благовониями до самого утра.

Второй день этой легендарной битвы ознаменовался выступлением магов. С обеих берегов красиво летали файерболы, огненно-дымными росчерками пересекая воды реки и яростно желая подпалить зрителей, еле успевающих спасти свои жизни. В сторону врага порой пускали и другие заклинания, более изощренные. Лично я первый раз видел, как под палящим солнцем люди спасаются от сосулек и при попадании синеют от холода. Видимо, с обеих сторон маги были середнячками и через пару часов окончательно выдохлись, растратив ману. К тому времени и зной светила довел зрителей до состояния лампочек и сражавшиеся дружно ринулись искать тень. До вечера больше ничего интересного мы не увидели.

На третий день форт все же осадили по всем правилам военного искусства — дороги перерезаны, со всех стен видны отряды полуголых головорезов, Канамо в мрачном ожидании будущего штурма. К тому же всю ночь со стороны кочевников был слышен стук топоров — видимо, изготавливали осадные орудия, дождавшись обоза с деревом. Все это время мы были простыми зрителями этого грандиозного шоу, слоняясь без дела по поселению и глазея на происходящее. Конные разъезды запретили, в разведку не ходили. Или ходили, но мы про это не знали. Строители продолжали работать, в основном укрепляя стены изнутри. Обратно выбраться в основную крепость они не успели и теперь, чтоб не слонялись бестолку, тех, кто был свободен, гоняли то ступеньки к площадкам для стрельбы поправить, то площадь от мусора очистить. Бойцов гарнизона тоже было хотели напрячь на хозработы, но чуть этими действиями не спровоцировали бунт. Каждый из обороняющихся знал, что немногие покинут Канамо своими ногами и предпочитали перед штурмом уничтожить весь запас спиртного в таверне. Начальство не особо этому препятствовало, выпьют сейчас — не будет поводов заботиться о трезвости личного состава потом. Игровые события были максимально приближены к реальности, по крайней мере в этой сфере. У меня закралось подозрение, что люди, моделировавшие все эти военные ситуации, наняли консультантом прапорщика-интенданта и к тому же горького пьяницу, не раз побывавшего в горячих точках, но не изменившему своему образу жизни, даже под грозой боевых действий.

И вот началось! На рассвете четвертого дня осады сразу несколько отрядов степняков начали переправляться через реку и одновременно с этим заработали вражеские требушеты, пристреливаясь по стенам. В ответ форт ударил по переправляющейся коннице и по реке поплыли первые трупы нападавших и их лошадей задерживаясь на отмелях разноцветными пятнами свидетельства кровавых событий. Катапульты и палентоны работали исправно, гарнизонные артиллеристы, хоть и слыли отчаянными бухариками в Канамо, но дело свое знали отлично, к тому же вся местность вокруг форта была хорошо пристреляна, когда они в пьяном угаре палили по всему что находится за стенами в мирное время. Потеряв несколько десятков сородичей, степняки отказались от ближних бродов около крепости и продолжили переправляться в двух километрах от форта, там тоже река была мелкой и не особо мешала переправе тяжеловооруженной конницы. В тоже время десятки мелких легковооруженных отрядов искали слабые места в обороне форта с трех других сторон, дико крича и осыпая защитников форта густыми залпами стрел. Им отвечали теми же катапультами, швыряя камни со стен по скоплениям врагов. Вся эта практически бессмысленная пальба продолжалась до дневного зноя, с началом которого обе стороны, удовлетворенные результатом, прервали на пару часов, в теньке возбужденно хвалясь по поводу собственных удачных выстрелов и криворукости противника. После сиесты пальба и осыпание стрелами начались снова и продолжались до самого заката. Обе стороны уже пристрелялись по намеченным целям, а заодно вспомнили, как избегать собственной смерти. Поэтому убитых и раненых сегодня было немного, несмотря на достаточно плотные взаимные обстрелы. Канамо потерял всего убитыми около двух десятков защитников. Раненых было примерно в три раза больше, но в основном это были легкие ранения. Кочевников пало больше сотни, это было для них тоже не критично, против Канамо было выставлено порядка двух тысяч бойцов, не считая многочисленную обслугу. Этими сведениями с нами поделился сотник, подготавливая отряд к ночному набегу на один из переправившихся отрядов, слишком уж близко и беспечно расположившегося на ночлег. Из-за ночной вылазки почти весь наш отряд вышел из игры, решая свои проблемы в реале или просто отдыхая от жары игрового приграничья. Зато, начиная с полуночи, как оловянные солдатики, все поголовно восстали из реала и были готовы решимости надрать задницу степным НПСам.

Дождавшись момента, когда около костров отряда степняков останутся только дежурные, нашему отряду бесшумно открыли ворота, и мы понеслись в атаку. Ночная вылазка неожиданно для меня прошла на «ура». Толи степняки расслабились, обкурившись перед сном, толи часовые понадеялись на то, что гарнизон не станет рыпаться против такого количества осаждавших, но однозначно начало нашей вылазки они банально проспали. А, когда опомнились, было несколько поздновато, наш отряд почти достиг костров их лагеря. Дальше пошла обыкновенная резня. Полусонных и мало что понимающих степняков рубили мечами, кололи пиками и пронзали насквозь стрелами. Немногочисленные очаги сопротивления были жестоко подавлены, лошади разбежались, и лишь немногим вражеским воинам удалось остаться живыми, скрывшись от смерти под покровом ночи. Я с помощью ночного зрения был крайне удачлив в этой вылазке, кроме 12 уровня и общей добычи, делившийся на всех, разглядел пару интересных колец на трупах возле одной из лежанок, беззастенчиво их присвоив. А утром продал их скупщикам, рискнувшим остаться в поселении, обогатившись на пару десятков золотых. Пятью из них поделился с Гномом, простодушно сдавшим все обнаруженные трофеи в общак. Он возмутился моим крысятничеством, но монеты взял, правда после того, как я ему напомнил про поиск крестиков.

Вот на второй день штурма нашему гарнизону пришлось плохо. С утра начали работать по форту уже шесть метающих орудий, засыпая Канамо зажигательными снарядами. В поселении вспыхнули пожары и форт заволокло черным дымом. А степняки выставили на поле боя еще один козырь, целую батарею катапульт, которые умудрились перетащить через реку и собрать этой ночью. Катапульты дружно стали лупить по задним воротам, прикрываемые конницей и к вечеру выбили из стен их правые петли. Катапульты пытались уничтожить, но тщетно, отряд, посланный на их разбитие, был сразу атакован и с чувствительными потерями едва смог вернуться обратно за стены. Оборона Канамо теперь висела на волоске, вернее на оставшихся петлях задних ворот. Всю ночь строители туда таскали камни и заложили ими грозящие рухнуть ворота, но все понимали — завтра они падут и лавы степняков попытаются ворваться в поселение. Отряд выходил вечером из игры в подавленном настроении. Все наперебой ругали командование, не удосужившееся начать ремонт форта несколько ранее, а не перед самым нападением врага.

Ну вот и все. Еще до обеда ворота тяжко вздрогнули, пронзительно заскрипели и с грохотом повалились на землю, выдирая из стены державшие их камни. Вражеские катапульты перенесли свой огонь на соседние башенки, а к образовавшемуся пролому понеслись первые отряды визжащих степняков. Этот штурм отбили, но большой кровью. Потом был еще один штурм. И еще. Вечером к воротам нельзя было подойти, не споткнувшись о чье-нибудь бездыханное тело, а вся земля вокруг пропиталась кровью павших так, что поменяла свой цвет. Потери с обоих сторон на этот раз были просто чудовищные — не раз степняки и защитники Канамо сходились здесь в яростной рукопашной схватке. Даже наш отряд, стоявший, как обычно в резерве, засылали атаковать почти уже прорвавшихся за ворота кочевников. Их сегодня тоже выбили немало, разя на подходе стрелами и кладя десятками при попытке прорваться внутрь. Ну и маги не отставали — не один нападавший упал на землю в виде обугленного бесформенного куска плоти. Но остающееся численное превосходство степняков почти не давало шансов обороняющимся удержать Канамо до подхода помощи основного войска. Еще какие-то два чертовых дня, и здесь появится тысячная армия Империи. Но не судьба. Следующий такой же день штурма и на стенах останутся только артиллеристы. Одна надежда, что оставшиеся завтра в живых дождутся долгожданной помощи, обороняя башню. Вечером всех, кто был из мирных в поселении, вооружили оружием, собранным с мертвых и стали сооружать баррикады из всего, что валялось бесхозным. Из лагерей степняков уже доносились победные вопли.

Мы с Гномом напряженно думали о судьбе добычи. Вывезти — нельзя, перепрятать — некуда. Начнутся бои за башню, велик шанс, что обнаружат наш пролом в ней. А за ним — лестница, ведущая к верхней площадке и, главное, истошно вопящий замурованный в гробнице колдун, способный на многое после многолетнего заточения, мы в этом не сомневались. Испепелит, проклянет и исчезнет, дьявольское племя, а нам потом после воскрешения над головешками плакать, сетуя на злосчастную судьбу. Да над нами все горгульи Нотр-Дама хохотать будут. Надо что-то придумать.

Подумать только, седьмой день осады, а как все изменилось в Канамо! Вместо равномерного торжественного звона колокола — яростный перезвон, предупреждающий об очередной атаке, в таверне вечером вместо нестройного стука кружек после тоста — хмурые лица солдат, торопливо хлебающих суп перед очередным выходом на стены, на площади, ранее полной людей, спешащих по своим делам — догорающие остатки смолы после последнего обстрела. Весь город в пожарах, дыму и мечущихся по улицам военным, спешащих на защиту того, что вскоре превратится в ничто. Мы сидели под навесом в нашей недавно отрытой траншее под башней и ждали приказа выдвигаться помогать затыкать очередную попытку прорыва в поселение. От сорока бойцов в отряде осталась дай бог половина, и это нам еще повезло. Некоторые команды после последних схваток выбило полностью.

На площадь выбежало несколько бойцов в рваной и заляпанной кровью одежде.

— Все в башню, они прорвались!

— В городе отряды кочевников! Скачут сюда! — донеслись до нас отчаянные крики.

Наперерез им выбежал офицер.

— Куда, твари! Назад!

Он хотел крикнуть что-то еще, но один из солдат рубанул его мечом и офицер, схватившись за собственную отрубленную руку, упал в пыль с крошевом камней и стал судорожно сучить ногами в агонии. Солдат удивленно посмотрел на свой окровавленный меч, не веря, что он сейчас сделал, потом на лежащего офицера, испускающего дух. Огорченно махнув рукой и вытерев меч об одежду убитого, он побежал к башне.

— Сюда беги, придурок! — крикнул ему Гном и призывно указал рукой на траншею.

Боец послушался и перелез к нам через вал.

— Где они? — равнодушно спросил я.

— Уже везде! — выкрикнул возбужденно тот.

— Где везде? Тут никого нет!

— Я видел… Нам закричали…

— Так ты видел или услышал крик? — перебил я.

— Видел. То есть услышал. — немного приходя в себя, более спокойным голосом ответил боец.

— Ясно. Кто-то крикнул «граната», и вы все побежали. Так? — Гном насмешливо посмотрел на солдата.

— Нет. Про гранату не слышал. Что это такое?

— Найду, покажу. И засуну в штаны уже без чеки, чтоб не орал почем зря, а главное — офицеров своих не убивал! — пригрозил Гном.

— Он сам виноват. Навстречу прыгнул, я и ударил. — стал оправдываться боец.

— Точно. — согласился Гном. — Ты промахнулся, и он отрубил с досады себе руку. С нами останешься, гандон штопанный. И перестань бестолку махать своей железкой, а то копьем прибью к площади рядом убиенным.

Боец согласно кивнул головой и обессиленно сел на камни.

— В меня словно дьявол вселился. Не хотел я его… — снова стал оправдываться он.

— Проехали. Если сюда придут, отобьем первый натиск и смоемся на башню. На вот, держи копье. Может, посчастливится, продырявишь кого и грех свой смоешь — я протянул копье.

Боец его взял, встал правее меня и приготовился к бою. Мы словили еще несколько бегущих, потом из башни выбежали к нам на подмогу еще с десяток солдат и траншея разом превратилась в то, что задумывалось при ее строительстве.

Первый отряд азартно визжащих степняков мы пустили под ноль за пару десятков секунд. Ну не стоит, не осмотревшись, бросаться на незнакомых вооруженных мужчин. Пара взметнувшихся ввысь копий, тонкий свист стрел — и шесть кочевников с удивленными немигающими глазами смотрят в небо, где их с распростертыми объятиями уже с нетерпением ждут. Второй отряд, возмечтавший покуситься на наши измазанные кровью и грязью мундиры, уже рыл в пятнадцать, да, с ним пришлось повозиться. А там и третий подоспел. Эти не спешили нападать с ходу, а подождали свою пехоту, не замедлившую появиться и начать нас обстреливать через площадь с крыш домов. Но им тоже не повезло, с башни все эти премудрости было видно, как на ладони и еще пара десятков трупов пополнили скорбный пейзаж на площади. Оставшиеся враги рассеялись в глубине улиц, ожидая подхода основных сил.

— Еще разок попробуем отбиться и делаем ноги на башню! — предупредил я всех. — Больше одной атаки удержать их не получится.

Народ кивнул и продолжал наблюдать за мелькающими за площадью врагами. Те, кто залезал на крыши, были не страшны, их доставали с верхней площадки башни. Тем временем уже наступал вечер, и я надеялся, что атаки на сегодня закончились.

— Слышь, Тупик, из тебя, наверно, неплохой командир выйдет. — негромко сказал мне Гном, засевший рядом за камнями вала. — Уже двадцать бойцов под началом и результат хороший, вон сколько туземцев в пыли валяются.

— Это плохо, что валяются, теперь ими можно прикрываться и по нам лупить. — вздохнул я с тоской.

— Как думаешь, пойдут еще сегодня в атаку?

— Если решат не откладывать на завтра то, что можно сделать послезавтра. Посмотрим.

Слева послышался шум бегущей толпы, с площадки башни в ту сторону немедленно улетел обжигающий глаза шар, и опять наступила тишина.

— Обойти хотели, гады. — весело сказал Тупик. — Но там улица узкая, прижались друг к другу, а по ним маг шандарахнул своим файриком. — громко объяснил он всем, кто сидел в траншее. — Справа нас тоже не обойти, там какой-то умник себе у начальства землицу под домик выбил и теперь оттуда только через крышу к нам пройти.

— Напрасно так мучаются! — ответил кто-то из бойцов. — Они в лобовую спокойно нас сметут. Сейчас толпой соберутся и хана нам всем.

— Э, не скажи, брат! — возразил Гном. — Задавить толпой нетрудно, вот кто потом праздновать победу будет? Не для того туземцы шли сюда, чтобы вместо пышных празднеств близких и друзей оплакивать! Попробуй представить себя на их месте. Форт почитай взят, осталась самая малость. Ты выбегаешь на площадь завершить начатое и что видишь? Тут уже несколько десятков своих валяются в неприятных взгляду позах. До победы один шаг, скоро добычу делить начнут, и хрен ты захочешь умирать, не возвратившись домой с триумфом и трофеями. Скорее всего, кидаться в лоб больше не станут, подвезут свои катапульты, попробуют расхерачить башню, вот после все и начнется.

— Пока подвезут, день закончится! — крикнули с дальнего конца вала.

— Правильно излагаешь! — весело подтвердил Гном. — Пять баллов за догадку, садись обратно на камешек, чтоб не убили раньше срока. В таких раскладах есть одно «но». И заключается оно в большом отряде, движущемся сейчас на помощь. Поверьте, уже очень скоро здесь опять будут гордо реять флаги Империи, осталось немножко потерпеть!

— Гном, ты парторгом заделался? — тихо спросил я напарника — На смерть НПСов воодушевляешь?

— Пошел в задницу, Тупик! Тут такая классная мясорубка, а ты лезешь невпопад со своими шуточками. Да если бы не эти славные ребята, о книжках внутри башни мы могли бы забыть.

Войны выигрывают именно такие славные парни, а не опарыши из штабов. Так происходит везде и всегда.