Хранитель. Экспансия. Том 1

Глава 21

Ночь навалилась на Альтберг не как спасительное покрывало, а как могильная плита. Тишина, установившаяся после дневного штурма, была лживой, больной, наполненной невысказанным ужасом и стонами, которые, казалось, впитались в сами камни. Она лопнула внезапно, без предупреждения. Не было ни рёва труб, ни барабанной дроби. Просто со стороны захваченного плацдарма, из черноты разрушенных домов, в город хлынул новый поток воронёной стали, на этот раз молчаливый и оттого ещё более жуткий.

Генерал Ратилье сдержал своё слово. Он не дал защитникам передышки.

Маркиз Удо, чьи веки слипались от усталости, вскочил на ноги, едва услышав первый крик дозорного, оборвавшийся на высокой ноте. Он выскочил из временного штаба, развёрнутого в подвале ратуши, и ночной воздух ударил ему в лицо смесью дыма, гари и свежей крови. Улицы, которые только что были погружены в хрупкое затишье, превратились в сущий ад.

— Они пошли! Пошли, твою мать! — орал кто-то на баррикаде, перекрывавшей улицу Ткачей.

Ополченцы, многие из которых только-только присели, прислонившись к стенам, чтобы урвать хоть пару минут дрёмы, лихорадочно хватались за оружие. Каратели шли в атаку не так, как днём. Они не сбивались в плотные «черепахи». Теперь это были десятки мелких, мобильных групп, которые, используя темноту и знание местности, полученное ценой сотен жизней, вгрызались в оборону города сразу с нескольких направлений.

Удо выхватил меч и бросился к ближайшей лестнице, ведущей на стену одного из домов. Оттуда, с высоты второго этажа, открывался вид на одну из центральных артерий, ведущих к площади. И то, что он увидел, заставило его сердце ухнуть куда-то в пятки. Десятки легионеров, двигаясь короткими перебежками от укрытия к укрытию, уже почти прорвались к следующей линии обороны. Их боевые маги, работая в связке с пехотой, подавляли огневые точки в окнах напротив короткими, точечными вспышками огня.

— Барон Кройц! Держать позицию! Не дайте им прорваться! — крикнул Удо в артефакт связи, но ответом ему было лишь шипение и треск помех.

Бой распался на сотни локальных стычек. Он перестал быть сражением, превратившись в жестокую, хаотичную резню, где всё решала не тактика, а личная храбрость, удача и знание каждой подворотни. На одной улице десяток ополченцев, забаррикадировавшись в пивной, отчаянно отстреливались, сдерживая полную центурию. В соседнем переулке двое карателей, отбившись от своего отряда, кромсали мечами пятерых горожан, вооружённых кухонными тесаками и вилами.

Здесь, в лабиринте узких улочек, преимущество атакующих в дисциплине и численности таяло. Но на смену ему приходил их чудовищный боевой опыт и животная ярость. Они дрались молча, зло, эффективно. Каждый их удар был выверен, каждое движение несло смерть.

На баррикаде у бывшей пекарни, где держал оборону отряд молодого графа Риттера, ситуация стала критической. Легионеры, прикрываясь щитами, подобрались вплотную и начали растаскивать завал, не обращая внимания на болты, стрелы и магические плетения, впивающиеся им в плечи и ноги.

— Назад! Они прорываются! — взвизгнул один из гвардейцев Риттера, когда тяжёлый топор карателя проломил доски баррикады и снёс голову его соседу.

Паника была заразительна. Люди начали отступать, пятиться, грозя превратить отход в паническое бегство.

— Стоять, трусы! Держаться! — орал граф Риттер, пытаясь перекричать шум боя, но его голос тонул в общем хаосе. Он видел, как один из карателей, огромный, как медведь, переваливается через баррикаду, и инстинктивно выставил перед собой меч.

И в этот момент рядом с ним приземлилась тень. Сержант Ворг. Анимориец, приставленный к их сектору, спрыгнул с крыши соседнего дома с грацией хищника.

— Совсем мышей не ловите, аристократы? — прорычал он. — Учись, салага!

Он не стал вступать в бой на мечах. Вместо этого он сунул руку за пазуху и выдернул оттуда небольшой, тускло поблёскивающий металлический шар.

— Лови подарочек, собака сутулая! — с этими словами он дёрнул за кольцо и швырнул шар прямо под ноги легионерам, которые уже начали спрыгивать с баррикады.

Граф Риттер, не понимая, что происходит, замер.

— На землю, идиот! — рявкнул Ворг, толкая его так, что тот полетел в грязь.

Оглушительный взрыв потряс стены домов. Это было не похоже на магию. Это был сухой, резкий, яростный хлопок, выбросивший вверх вспышку и сотни мелких осколков. Трое карателей, оказавшихся в эпицентре, просто разлетелись на куски. Остальных, стоявших чуть дальше, сбило с ног, их доспехи были испещрены дырами, из которых фонтанами хлестала кровь. Руническая граната. Оружие, которое Мэри до последнего приказывала не светить без крайней нужды. Нужда настала.

В наступившей на несколько секунд тишине, прерываемой лишь стонами раненых, Ворг поднялся на ноги.

— Чего уставились, тюлени⁈ — заорал он на ошарашенных ополченцев. — Контратака! Добить выживших!

Первым опомнился Риттер. Он вскочил и с диким криком бросился вперёд, вонзая меч в горло раненому легионеру, пытавшемуся подняться. Его люди, воодушевлённые примером и чудовищным эффектом непонятного оружия, последовали за ним. Атака карателей на этом участке захлебнулась.

На вершине центральной башни, в самом сердце урагана, царило ледяное спокойствие. Мэри стояла перед тактической картой, которая жила, дышала и пульсировала болью целого города. Она не отдавала приказы. Она дирижировала.

— Улица Ткачей, третья баррикада. Они пытаются обойти её через подвалы гильдии красильщиков. Ворг, у тебя есть ещё «подарки»? Закиньте пару штук в подвальные окна, сделайте им сюрприз.

— Будет сделано, Звезда, — донёсся из артефакта хриплый голос сержанта.

— Западный сектор. Кройц почти сломлен, у него паника. Лаэрт, твои ребята рядом?

— Один квартал, — ответил бесстрастный голос эльфа. — Ждём приказа.

— Не надо, слишком рискованно, их там много. Пусть Кройц отступает к собору. Мы сдаём этот квартал.

— Там много раненых — послышался в канале голос командира смежного отряда.

— Раненых забрать с собой! — её голос был твёрд, как гранит. — Пленные нам не нужны, а оставлять их на милость карателей ещё хуже. Выполнять.

Она видела через камеры разведчика, зависшего над той частью города, как бойцы отряда барона Кройца начинают откатываться назад, оставляя за собой несколько замерших тел.

— Они продавливают нас массой, — констатировал её помощник. — Мы не можем затыкать все дыры.

— Нам и не нужно, — ответила Мэри, и указав на метку, обозначавшую небольшой отряд её личной гвардии, стоявших в резерве у ратуши. Это были штурмовики, оснащённые по последнему слову аниморийской техники. — Пора немного изменить правила игры.

Она активировала закрытый канал связи.

— Отряд «Барьер», на выход. Ваша цель площадь перед ратушей. Задача остановить прорыв с запада, стабилизировать фронт. Разрешаю применение полного комплекта. Но, — её голос стал ледяным, — свидетелей вашей работы с той стороны остаться не должно. Ни одного.

— Принято, Звезда, — раздался в ответ короткий, деловой ответ.

В тот момент, когда каратели, прорвав оборону Кройца, уже с победным криком выливались на площадь, надеясь разрезать оборону города надвое, они наткнулись на нечто.

Два десятка фигур в чёрной броне, без знаков различия, вышли им навстречу. Они не прятались за баррикадами, просто встали посреди площади, выстроившись в две шеренги. Легионеры на мгновение замедлили шаг, удивлённые такой наглостью.

— Смееерть предателям! — взревел их центурион, и первая волна карателей бросилась на горстку смельчаков.

И тут произошло то, чего они никак не могли ожидать.

Двое гвардейцев в первой шеренге одновременно активировали артефакты на своих спинах. С тихим гулом соткалось сплошной, мерцающий барьер. Десятки легионеров, не успев затормозить, на полной скорости врезались в невидимую стену. Эффект был таким же, как если бы они врезались в скалу. Сломанные шеи, раздробленные кости, смятые щиты.

Из-за барьера ударил слитный залп. Шквал огня из коротких автоматических магострелов. Поток сине-белой энергии бил сплошной стеной, перемалывая ряды карателей, не давая им даже опомниться. Доспехи, способные выдержать удар меча, плавились, как воск. Люди превращались в дымящиеся, обугленные куски мяса. Штурмовой отряд, который только что смял целый фланг обороны, был остановлен и практически уничтожен за тридцать секунд. Выжившие, обезумев от ужаса при виде непонятного оружия и невидимой стены, бросились назад, давя своих же раненых.

Мэри смотрела на это без тени эмоций. Она выиграла время, но цена была высока. Теперь Ратилье знал, что против него воюют не просто мятежники. Против него воевал кто-то ещё, обладающий технологиями, которых не должно было быть у маркиза. И это меняло всё, ночной бой превращался в битву не на истощение, а на выживание.

Сквозь этот ад, сквозь хаос уличных боёв и едкий дым пожаров, для осаждённых пробивался тонкий, дрожащий луч надежды. Он не имел ни цвета, ни звука. Он был призраком, скользящим в самых тёмных коридорах между тучами, тенью, что несла жизнь и смерть одновременно. Это был воздушный мост.

Небольшой десантный флот Мэри, прозванный ополченцами «ночными бабочками», каждые несколько часов совершал свои отчаянные, самоубийственные рейсы. Рискуя нарваться на шальной магический заряд или слишком глазастого дозорного, они проскальзывали в город, везя на борту самое драгоценное, боеприпасы, целительские артефакты, от которых зависели сотни жизней, и, самое главное, подкрепление. Это были небольшие отряды, не больше сотни в каждом, все, кто действовал в ближайшей округе, но в условиях кровавой городской мясорубки, где исход боя за переулок решали два-три лишних меча, их появление было подобно божественному вмешательству.

Маркиз Удо, чей командный пункт теперь находился в сыром, но надёжном винном погребе под ратушей, с замиранием сердца следил за этими рейсами на тактической карте, которая уже успела стать удобным, привычным инструментом. Он видел, как транспорт под покровом дыма от горящей библиотеки снова садится на крошечной площади Святого Юста, как из его чрева высыпаются свежие бойцы, а взамен в него загружают окровавленные носилки.

— Они забрали графа фон Эссена! — донёсся до него возбуждённый голос одного из его офицеров. — У него была пробита грудь, наши целители уже отказались от него!

— А ещё они привезли ящик с гранатами, — добавил другой, и в его голосе слышался почти религиозный трепет. — Аниморийцы уже потащили их на северный участок. Говорит, сейчас у имперцев будет мощный фейерверк.

Каждый успешный рейс был маленькой победой, вдыхавшей в измотанных защитников новые силы. Но и лирианцы не были слепы. Генерал Ратилье, получив донесения о «кораблях-призраках», пришёл в ярость. Он приказал своим магам постоянно прощупывать небо над городом, не жалея сил, и ждать. Просто ждать, когда один из призраков совершит ошибку.

И он её совершил.

Транспорт, самый быстрый и маневренный шёл на шестой рейс. За штурвалом сидел лейтенант, молодой пилот, но уже ветеран десятка подобных операций. Его пальцы легко порхали над светящимися рунами панели управления, а глаза, не отрываясь, следили за узким, извилистым проходом между разрушенными шпилями собора и горящей колокольней.

— Иду по коридору, «Звезда», — доложил он по закрытому каналу. — Видимость почти нулевая, дым плотный. Пройду над Рыночной и сажусь у старого склада.

— Принято, «Пустельга», — ответил спокойный голос Мэри. — Будь осторожен. Мои «глаза» видят повышенную магическую активность в твоём секторе. Они тебя ждут.

— Пусть ждут, — усмехнулся Риггс. — Пока они там пялятся в небо, я уже буду на земле.

Он был слишком самоуверен. В тот момент, когда «Пустельга», сбросив маскировку для финального захода на посадку, вынырнула из облака чёрного дыма, снизу, из руин какой-то часовни, ударил луч. Он был неярким, почти незаметным на фоне пожаров, тонкий, как игла, зеленовато-болотного цвета. Это был не мощный огненный шар, а концентрированный заряд энергии, предназначенный для разрушения магических щитов. Один из магов Ратилье, специалист по контрзаклинаниям, дождался своего шанса. Щит «Пустельги» лопнул, как проткнутый пузырь. Корабль содрогнулся, словно наткнулся на невидимую стену. Аварийные руны на панели перед Риггсом взвыли, заливая кабину паническим красным светом.

— Попадание! Правый двигатель отказал! Теряем высоту! — крикнул второй пилот.

Риггс стиснул зубы, пытаясь выровнять кренящуюся машину. Но корабль, потеряв половину тяги, заваливался набок, его тащило к земле с неотвратимостью топора гильотины. В иллюминаторе вместо спасительной посадочной площадки мелькали разрушенные крыши, провалы улиц и вспышки далёкого боя.

— Прыгаем! — крикнул второй пилот, уже расстёгивая ремни.

— Сидеть! — рявкнул Риггс. — На борту пятьдесят бойцов и тонна боеприпасов! Если мы рухнем здесь, разнесёт к чертям весь квартал вместе с нашими! Держи штурвал, будем садиться!

Он отчаянно боролся с управлением, пытаясь превратить неуправляемое падение в хоть какой-то контролируемый спуск. Целью стала небольшая, заваленная обломками площадь, серая зона, которую не контролировала ни одна из сторон.

— «Звезда», я «Пустельга»! Падаю! Координаты…

Связь оборвалась.

Корабль рухнул с оглушительным скрежетом, который был слышен, наверное, по всему городу, он проехался на брюхе по брусчатке, снося остатки фонтана и несколько сгоревших телег. Его нос врезался в стену полуразрушенного купеческого дома, и «Пустельга» замерла, накренившись набок, окутанная облаком пыли и пара, вырывающегося из повреждённых систем.

В шатре генерала Ратилье новость о падении вражеского корабля была встречена радостными криками.

— Они попались! Попались, как крысы в мышеловке! — один из центурионов хлопнул кулаком по столу.

Ратилье не разделял его восторга. Его лицо было холодным и непроницаемым, но в глазах горел хищный, мстительный огонь. Генерал подошёл к магической карте, на которой место падения было отмечено яркой, пульсирующей точкой.

— Они упали в серой зоне, мой генерал, — доложил адъютант. — Между позициями Третьей и Седьмой когорт.

— Идеально, — кивнул Ратилье. Он не видел в этом просто удачу, но отличную возможность. Возможность не просто уничтожить один корабль, а преподать урок. Жестокий, кровавый, показательный урок.

— Центурион Гальба, — обратился он к командиру Третьей когорты. — Центурион Ветрий. Вы слышите меня?

— Так точно, мой генерал! — раздались из артефакта голоса.

— Объект находится между вами. Выдвигайтесь немедленно. Задача окружить и уничтожить всех, кто находится на борту. Никаких пленных. Я хочу, чтобы их головы к утру украшали пики на стенах их же баррикад. Вы меня поняли? Мне нужны не просто трупы. Мне нужно зрелище.

— Будет исполнено, мой генерал! — с готовностью ответил Гальба.

Ратилье отвернулся от карты. Он представил, как его легионеры вырезают выживших, как крики ужаса разносятся над площадью. Это будет бальзам на его уязвлённую гордость. Он заставит их заплатить за каждого убитого имперца.

— Они идут, командир! С двух сторон! — голос дозорного, выглядывавшего из пробоины в борту «Пустельги», был напряжён, но спокоен.

Внутри десантного отсека, тускло освещённого аварийными рунами, царила деловитая тишина. Никакой паники, пятьдесят гвардейцев, ветеранов войны с Пауками, проверяли оружие, подгоняли броню. Их лица были скрыты глухими шлемами, в каждом движении чувствовалась холодная, отточенная десятками тяжёлых боёв готовность к смерти. Своей и чужой.

Лейтенант Корвус, командир отряда, выслушал доклад и кивнул.

— Позиции занять. Снайперы, на крышу, через верхний люк. Пулемётчики, к пробоинам. Остальные, готовьтесь к выходу.

Он активировал свой командный канал связи, который соединял его напрямую со штабом.

— Звезда, я Ворон. Мы на земле, повреждения критические, но корпус цел. Экипаж и личный состав без потерь. Нас окружают, предположительно, силами двух когорт. Ваши приказы?

Ответ пришёл мгновенно. Голос Мэри был лишён всяких эмоций, это был голос машины, отдающей команду.

— Ворон, я Звезда. Забудьте о скрытности. Протокол «Выжженная земля». Разрешаю применение всех бортовых систем вооружения. Удержите позицию до подхода подкрепления. Повторяю: удержать любой ценой.

Корвус почувствовал, как по спине пробежал холодок. Протокол «Выжженная земля» означал одно: бой без правил, без ограничений, с применением всего арсенала, который они так тщательно прятали. Это означало, что ставки подняты до предела.

— Принято, Звезда. Конец связи.

— Не посрами позывной — усмехнулась Мери — иначе один гордый птиц в форме имперской канцелярии тебя с того света достанет…

Он обернулся к своим людям.

— Вы слышали приказ! — его голос загремел в замкнутом пространстве. — Господа, нам разрешили повеселиться! Орудийные расчёты, к тяжёлым магострелам! Барьерная группа, готовность номер один! Остальные, за мной! Покажем этим деревенщинам, как воюет гвардия Морозовых!

Легионеры центуриона Гальбы приближались к рухнувшему кораблю с осторожностью. Они двигались перебежками, прикрываясь щитами, ожидая выстрелов из темноты. Но корабль молчал, он казался мёртвым, огромной тушей доисторического зверя, выброшенной на берег.

— Они там забаррикадировались, трусы! — сплюнул один из легионеров.

— Сейчас мы их выкурим, — прорычал Гальба. — Зажигательными по корпусу!

Но они не успели, в тот момент, когда лучники уже накладывали стрелы, две пробоины в бортах корабля, откуда ещё недавно валил пар, вдруг ожили. В них показались стволы двух спаренных тяжёлых магострелов, бортового вооружения «Пустельги». И на площадь обрушился ад. Это был сплошной, непрерывный поток сине-белой плазмы, который с жутким воем пронёсся по рядам карателей. Эффект был чудовищным, первая шеренга легионеров, уверенных в своей броне и щитах, просто испарилась. Щиты, доспехи, плоть, всё смешалось в единое облако перегретого газа и кровавых брызг. Поток энергии косил людей, прошивая насквозь двоих, троих, четверых, оставляя за собой дымящиеся, искорёженные трупы. Легионеры, оказавшиеся в зоне поражения, даже не успевали закричать.

— Назад! Рассредоточиться! — в ужасе заорал Гальба, бросаясь за угол полуразрушенного дома.

Но было уже поздно. За несколько секунд шквального огня он потерял почти треть своей когорты. Площадь перед кораблём превратилась в дымящуюся бойню. И в этот момент, с шипением и скрежетом, опустилась десантная аппарель «Пустельги». В её тёмном проёме стояли пятьдесят фигур в чёрной, матовой броне.

— Барьер, вперёд! — скомандовал Корвус.

Первая шеренга, десять бойцов, шагнула вперёд. Над их головами вспыхнул и соткался мерцающий купол. Они двинулись с площади, образовав живую, неуязвимую стену.

— Мочи козлов! — крикнул Корвус.

Из-за этой стены ударили остальные сорок гвардейцев. Ручные магострелы заговорили в унисон, выплёвывая сотни выстрелов. Это была уже не перестрелка, легионеры, деморализованные огнём корабельных орудий, оказались под перекрёстным огнём. Они пытались отвечать мечами и копьями, но просто не могли подойти на расстояние удара, стрелки, как и маги, не могли пробить барьер. Они умирали, так и не поняв, что их убивает. Магострелы корабля ударили поверх строя, заливая огнём всё пространство впереди, не давая почти ни единого шанса на спасение.

Центурион Ветрий, чья когорта заходила с другой стороны, в ужасе замер, услышав звуки бойни. Он увидел, как его товарищи из Третьей когорты бегут. Бегут, бросая оружие, давя раненых, их лица были искажены животным ужасом. А за ними из огненного ада, не спеша, как палачи, шли чёрные фигуры, поливая всё вокруг потоками смертоносной энергии.

Подкрепление в лице отрядов барона Кройца, привлечённое шумом боя, подоспело как раз к финалу. Они выбежали на площадь и застыли, как вкопанные. Вся площадь была усеяна телами в имперской броне, сотни тел. А посреди этого кровавого побоища стояли пятьдесят аниморийских гвардейцев. Они спокойно перезаряжали оружие, проверяли снаряжение, а двое из них деловито добивали раненых карателей короткими выстрелами в голову. Спокойно, методично, без злобы и без жалости.

Барон Кройц посмотрел на эту сцену, потом на свой меч, который казался теперь детской игрушкой, и почувствовал, как по спине пробегает липкий, холодный пот. Он думал, что они заключили союз с другой империей. Теперь он понял, что они продали душу дьяволу. И этот дьявол только что показал им, как он умеет собирать свою жатву.

Генерал Ратилье стоял перед магической картой в своём шатре, и тишина вокруг него, казалось, вибрировала от сдерживаемой ярости. Он не кричал, не бил кулаками по столу. Его гнев был холодным, как лёд, и оттого в тысячу раз более страшным. Два центуриона, Гальба и Ветрий, стояли перед ним на коленях. Гальба, командир Третьей когорты, трясся, как в лихорадке, его лицо было землистого цвета, а взгляд бегал по узорам на ковре. Ветрий, командовавший Седьмой, выглядел не лучше, он просто смотрел в пустоту, его сознание, казалось, так и осталось там, на залитой кровью площади, среди останков его солдат.

— Горстка против сотен — прошептал центурион — но я не видел такого никогда! Каждый бил, словно боевой маг в статусе магистра.

Он замолчал, не в силах продолжать. Ратилье медленно обошёл стол и остановился перед ним. Он не смотрел на центуриона. Его взгляд был прикован к точке на карте, где ещё недавно пульсировали иконки двух его лучших когорт, а теперь зияла пустота.

— Потери, — его голос был тихим, почти шёпотом, но от него у всех присутствующих в шатре по коже поползли мурашки.

Адъютант, стоявший у входа, сглотнул и, заглянув в отчёт, произнёс:

— Третья когорта… перестала существовать, мой генерал. Из шестисот человек вернулось сорок семь. Седьмая когорта, которая даже не вступила в бой, а лишь наблюдала, потеряла больше сотни от паники и дезертирства. Центурион Ветрий не в состоянии командовать.

Ратилье молча слушал. Затем он медленно, почти лениво, вытащил из ножен свой меч. Это был простой, без украшений, боевой клинок из чёрной стали. Гальба, увидев это, вжал голову в плечи, ожидая удара.

Но Ратилье не ударил, подошёл к Ветрию, который так и стоял на коленях, безучастно глядя в никуда.

— Ты опозорил имя Пятого корпуса, центурион, — так же тихо сказал Ратилье. — Твои люди бежали. Ты бежал.

Он без замаха, коротким, точным движением, вонзил меч Ветрию под подбородок, пробив череп насквозь. Центурион дёрнулся и беззвучно рухнул на ковёр. Кровь, тёмная и густая, начала медленно расползаться по персидским узорам. Гальба, увидев это, издал сдавленный хрип и, кажется, обмочился.

Ратилье выдернул меч и, небрежно вытерев его о плащ мёртвого центуриона, повернулся к Гальбе.

— А ты, — он уставился на дрожащего командира, и в его глазах плескалось ледяное презрение. — Ты хотя бы пытался сражаться. Поэтому ты будешь жить. Поведёшь то, что осталось от твоей когорты, в следующую атаку. И умрёшь в первых рядах. Это понятно?

— Т-так точно, мой генерал… — пролепетал Гальба, не смея поднять глаз.

— Вон, — бросил Ратилье. — Все вон.

Когда за последним офицером закрылся полог шатра, генерал остался один. Он снова посмотрел на карту. Ярость ушла, сменившись холодным, кристально чистым анализом. Он, генерал Ратилье, легенда имперских карательных сил, попался в ловушку, как мальчишка. Он бросил своих лучших солдат в узкие улочки, в идеальную среду для засад и партизанской войны. Он позволил им навязать ему свои правила.

— Лобовые штурмы в этих катакомбах ведут лишь к чудовищным потерям, — прошептал он в тишину. Его губы скривились в злой усмешке. — Вы хотите драться в лабиринте, крысы? Хорошо. Но что вы будете делать, если лабиринта не станет?

Он подозвал к себе старшего мага корпуса, тощего, как скелет, человека в расшитой серебром чёрной робе, который всё это время тихо стоял в углу.

— Магистр, — начал Ратилье, и его голос снова обрёл твёрдость. — Забудьте о поддержке пехоты. Мне больше не нужны ваши точечные удары.

Магистр удивлённо приподнял бровь.

— Но, мой генерал, пехота…

— Пехота будет ждать, — оборвал его Ратилье. — С этого момента у вас одна-единственная задача. Систематическое и полное уничтожение города. Квартал за кварталом. Дом за домом.

Он ткнул пальцем в карту, обводя сектор, примыкающий к захваченному ими плацдарму.

— Начинаете отсюда. Я хочу, чтобы через час здесь была выжженная земля. Ни стен, ни крыш, ни подвалов. Только пепел и оплавленные камни. Мне нужны широкие, простреливаемые пространства. Я выкурю этих крыс из их нор на открытую местность, а там мои легионеры своё дело знают. Вы меня поняли, магистр?

Лицо мага на мгновение дрогнуло. Он был боевым магом, а не разрушителем городов. Но взгляд генерала был подобен взгляду василиска.

— Будет исполнено, мой генерал. Но на это уйдут почти все наши силы. Если они предпримут контратаку…

— Они не предпримут, — отрезал Ратилье. — Они будут в ужасе бежать от огня, который вы на них обрушите. А если и сунутся, моих легионеры с радостью встретят их на руинах. Выполняйте!

Магистр молча поклонился и вышел. Через десять минут ад, который до этого бушевал лишь в отдельных точках, обрушился на Альтберг с новой, невиданной силой.

Граф Риттер, только что отбивший очередную атаку на свою баррикаду, сидел, прислонившись к стене, и пытался перевязать рану на плече. Адреналин отступал, оставляя после себя тошнотворную слабость и звон в ушах. Его люди, те немногие, что выжили, молча сидели рядом, их лица были чёрными от копоти, а в глазах застыла пустота. Они победили. На этот раз.

— Ещё одну такую победу мы не переживём, — пробормотал он, затягивая узел на повязке.

И в этот момент земля содрогнулась. Это было не похоже на взрыв рунической гранаты. Это был низкий, утробный гул, от которого, казалось, вибрировали сами кости. Граф поднял голову и увидел.

Небо над соседним кварталом, где держали оборону люди барона Штольца, вдруг начало светлеть. Но это был не свет рассвета. Это был больной, оранжево-багровый свет, словно там, за крышами, восходило новое, злое солнце. А затем на город обрушился огненный смерч.

Это была не бомбардировка, нечто иное, планомерное и жуткое. Сотни боевых магов Ратилье, работая как единый, слаженный механизм, создали гигантское, ревущее торнадо из чистого пламени. Оно катилось по нему, как огненный вал, пожирая всё на своём пути. Риттер с ужасом смотрел, как дома, которые ещё минуту назад были укрытиями, дотами, крепостями, просто исчезали. Не горели, не рушились, а именно исчезали. Каменные стены плавились и текли, как воск. Деревянные балки вспыхивали и обращались в пепел за долю секунды. Крики людей, запертых в этом аду, были слышны лишь мгновение, а затем их заглушал рёв огня.

— Боги… что это?.. — прошептал один из его гвардейцев, его лицо исказилось от ужаса.

Огненный вал двигался медленно, но неотвратимо, стирая с лица земли целый квартал. Он оставлял за собой абсолютно ровное, выжженное дочерна пространство, усеянное оплавленными камнями и кусками чего-то, что когда-то было людьми.

И из этого ада, из-за стены огня, начали выбегать люди. Обожжённые, в горящей одежде, с безумными от ужаса глазами. Это были остатки отрядов Штольца, те немногие, кому удалось выбраться из пекла. Они бежали, не разбирая дороги, спотыкаясь о тела своих товарищей, пытаясь спастись от огненной волны, которая неумолимо ползла за ними.

— Они нас выкуривают! — понял Риттер, и его сердце заледенело. — Они лишают нас укрытий!

И тут же он понял вторую, ещё более страшную часть этого плана. Как только выжившие выбегали на открытое, ещё не тронутое огнём пространство, с внешней стороны города, из темноты, начинали бить стрелы и болты. Стрелки Пятого корпуса, которых Ратилье держал в резерве, теперь получили идеальную мишень. Они методично, без спешки, расстреливали бегущих людей, как на охоте.

Защитники, лишённые своих укрытий, баррикад, узких переулков, оказались абсолютно беззащитны. Сражаться на открытых, разрушенных пространствах против превосходящих сил врага, под градом стрел, было чистым самоубийством.

— Отступаем! — заорал Риттер, понимая, что их позиция вот-вот окажется на пути огненного вала. — Отходим к ратуше! Быстро!

Они побежали, и этот бег под градом стрел, по улицам, заваленным телами и горящими обломками, был самым страшным, что Риттер испытывал в своей жизни. Он видел, как парень, бежавший рядом с ним, вдруг захрипел и упал, с торчащей из горла чёрной стрелой. Видел, как ещё один споткнулся и был мгновенно поглощён огнём.

Оборона города, такая стойкая и упорная всего час назад, начала трещать по швам. Ратилье изменил правила, перестал играть в городскую войну. Он просто уничтожал игровое поле вместе с фигурами.

На вершине центральной башни Мэри молча смотрела на тактическую карту. Её лицо было непроницаемым, но в глазах плескалась холодная ярость. Жёлтые иконки, обозначавшие её союзников, одна за другой гасли или в панике откатывались назад. Красное пятно, обозначавшее зону поражения, медленно, но неумолимо расползалось по карте, пожирая квартал за кварталом.

— Он изменил тактику, — констатировал Лаэрт, стоявший рядом. Его голос был спокоен, но даже он не мог скрыть напряжения. — Тупо сносит город.

— Я вижу, — коротко ответила Мэри. Она видела, как рушится её тщательно выстроенная система обороны, как её ловушки и огневые мешки просто перестают существовать, погребённые под тоннами расплавленного камня. Она чувствовала панику и отчаяние защитников, их боль и страх. Но она не могла остановить этот огненный каток. У неё просто не было сил, чтобы противостоять объединённой мощи боевых магов.

— Мы не можем их остановить, — сказал Лаэрт, словно прочитав её мысли. — Мы можем только отступать.

— Именно, — кивнула Мэри. Её пальцы забегали по карте, прокладывая новые маршруты отхода, создавая новые, временные рубежи обороны в тех кварталах, куда огонь ещё не добрался. Она сдавала город, медленно, неохотно, платя за каждый метр десятками жизней, но сдавала.

Она активировала канал связи с маркизом Удо.

— Маркиз, вы меня слышите?

— Слышу… — голос Удо был хриплым и надтреснутым. На заднем плане слышались крики и грохот рушащихся зданий. — Боги, что они творят… Они… они сжигают нас заживо!

— Соберитесь, маркиз, — голос Мэри был как ушат ледяной воды. — Паника, это именно то, чего он добивается. Приказываю всем отрядам отступить за реку. Мы сдаём старый город. Наш новый рубеж обороны центральный район.

— Но… там же наши склады, лазарет!..

— Лазарет эвакуировать в собор! Склады взорвать! — отрезала она. — Мы уходим, и мы оставляем за собой выжженную землю. Пусть захлёбываются пеплом, раз так им хочется. Выполняйте, маркиз, у вас не больше получаса.

Она отключила связь. Лаэрт смотрел на неё, ожидая приказа.

— А мы? — спросил он.

Мэри посмотрела на кроваво-красное зарево, пожирающее её город.

— А мы будем играть мне правил, Лаэрт, — на её губах появилась злая, хищная усмешка.

Третьи сутки Альтберг умирал. Город больше не кричал, он хрипел. Огненный шторм, вызванный магами Ратилье, сделал своё дело, старый город превратился в гигантский, дымящийся шрам на теле земли. Рубеж обороны, наспех выстроенный за рекой, должен был стать неприступной стеной, но оказался всего лишь временной преградой. К исходу третьего дня осады эта преграда начала рушиться.

Генерал Ратилье, усвоив кровавый урок первых двух дней, больше не бросал своих людей в узкие улочки. Он просто уничтожал эти улочки, а затем посылал легионы на зачистку пепелища. И сейчас его маги, работая с холодной, чудовищной эффективностью, сосредоточили всю свою мощь на одном участке. Не широкий огненный вал, а узкий, сконцентрированный луч разрушения, как раскалённый добела хирургический ланцет, пронзил оборону мятежников. Он прошёл через руины торговых рядов, испарил наспех возведённую баррикаду у моста и проложил прямой, дымящийся коридор к центральной площади, сердцу обороны, последнему оплоту перед цитаделью.

И в этот пролом, по раскалённым камням, хлынули каратели. Не штурмовые группы, а полноценная, свежая когорта. Тысяча глоток, изрыгающих единый, торжествующий рёв.

Маркиз Удо, стоявший у основания статуи какого-то древнего короля на краю площади, видел, как рушится его мир. Его люди, измотанные тремя днями ада, дрогнули. Это было даже не решение. Это был инстинкт. Животный, первобытный ужас, захлестнувший их души. Они видели, как неумолимая волна воронёной стали заливает проход, как их товарищей, пытавшихся удержать фланги, просто сметают, разрывают на части, втаптывают в грязь.

— Назад! К цитадели! — взвизгнул кто-то, и этот крик стал детонатором.

Строй, который они с таким трудом держали, лопнул. Люди бросали щиты, арбалеты, мечи. Они просто бежали. Бежали, обезумев от ужаса, не разбирая дороги, толкая друг друга, падая. А в спины им били короткие, точные заклинания магов Ратилье и летели стрелы. Отступление мгновенно превратилось в паническое бегство, бегство в бойню.

— Стоять! Я приказываю, стоять, трусы! — орал Удо, его голос срывался на хрип. Он выхватил меч и встал на пути у собственных солдат, пытаясь преградить им дорогу. — За ваши дома! За ваших детей! Стойте, ублюдки!

Но его никто не слушал. Его просто обтекали, как река обтекает камень. Один из ополченцев, с безумными глазами, толкнул его плечом так, что маркиз едва устоял на ногах. Он смотрел на спины своих людей, на то, как они падают, скошенные невидимой косой, и чувствовал, как отчаяние, холодное и липкое, заполняет его изнутри. Всё было кончено. Его восстание, его месть, его надежда — всё умирало здесь, на брусчатке этой проклятой площади.

Мэри закрыла глаза. Всего на секунду. Чтобы отгородиться от этого хора смерти. Она сделала всё, что могла. Её планы, её ловушки, её тактические уловки, всё это разбилось о тупую, безжалостную, сокрушающую мощь Ратилье.

Она открыла глаза, в них не было ни страха, ни отчаяния. Только ледяная, кристально чистая решимость. Она активировала свой личный канал связи, тот, что соединял её с последним козырем, который она держала в рукаве до самого конца.

— Общий сбор — её голос был спокоен до неестественности. — Двор цитадели.

Она не стала дожидаться ответа. Развернувшись, прыгнула вниз. За мгновение до земли, раскрыла крылья, тут же убрав, чтобы не смущать и без того, надломленных защитников города.

В главном дворе цитадели уже стояли бойцы. Сотня её личных гвардейцев, элита из элит, те, кто прошёл с ней и Владом огонь и воду. Они не суетились, не кричали. Просто стояли в идеальном строю, молчаливые, как статуи, в своей чёрной, лишённой всяких украшений, артефактной броне. Их лица были скрыты глухими шлемами, но даже так чувствовалась исходящая от них аура абсолютного, смертельного спокойствия.

Когда Мэри выбежала во двор, сотня голов одновременно повернулась в её сторону. Сотня пар глаз, скрытых за тёмными визорами, уставилась на неё.

— Моя императрица! — командир отряда, капитан Лаэрт, сделал шаг вперёд.

— Довольно игр! — громко сказала Мэри, её дыхание было тяжёлым, но голос оставался ровным. — Наш противник решил, что огнём сможет решить все свои проблемы. Я хочу, что каждый из них понял, наш огонь всегда будет ярче!

— Смерти нет! — как один ответили гвардейцы, ударив бронированным кулаком в грудь.

Каждый из них был её продолжением, её волей, её клинком. Видящая развернулась и широким, уверенным шагом направилась к главным воротам цитадели, которые уже открывали изнутри.

Центурион Первой когорты карателей, был пьян. Пьян не от вина, а от крови и близкой победы. Он стоял посреди центральной площади, поставив ногу на обезглавленное тело какого-то аристократа в шёлковом камзоле, и хохотал, глядя, как его легионеры добивают последних разрозненных защитников.

— Вот и всё, крысы! — ревел он. — Вот и закончилось ваше восстание!

Он уже представлял, как доложит генералу о взятии цитадели, как получит свою награду, как его имя войдёт в анналы. И в этот момент массивные, окованные железом ворота цитадели, стоявшей в дальнем конце площади, со скрипом отворились.

Легионеры, занятые мародёрством и добиванием раненых, обернулись. На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском пожаров.

Из ворот вышла девушка в сверкающей светлой броне, с волосами, развевающимися на ветру. Одна. Она остановилась на ступенях и спокойно оглядела площадь, заваленную телами.

— Какая-то девка? — удивлённо протянул один из легионеров. — Они что, решили нам своих шлюх выслать, чтобы мы их пощадили?

Центурион Валерий громко расхохотался.

— А она неплоха! Генерал оценит такой подарок! Взять её! Живьём!

Десяток легионеров, ухмыляясь, бросились к ней.

А потом из ворот, за её спиной, вышла сотня чёрных, безликих фигур. Они выстроились на ступенях в идеальные шеренги, и их молчание было страшнее любого боевого клича.

Легионеры, бежавшие к Мэри, на мгновение затормозили, почувствовав неладное.

Мэри подняла руку.

— Огонь, — её голос, усиленный артефактом, пронёсся над площадью, холодный и ясный.

Сотня магострелов в руках выплюнула смерть. Это был сплошной, непрерывный огненный ливень. Десяток карателей, бежавших впереди, просто испарились. Центурион Валерий застыл с открытым ртом. Его пьяная эйфория испарилась, сменившись ледяным ужасом.

— Что… что это за оружие?.. — пролепетал он.

Мэри опустила руку. Гвардейцы прекратили огонь так же внезапно, как и начали. В наступившей тишине было слышно, как на брусчатку падают на брусчатку отработанные кристаллы. За каких-то десять секунд вся передовая группа его когорты, почти две сотни человек, была уничтожена.

А затем Мэри достала свою игрушку. Из пространственного кольца в её руках появился огромный, многоствольный магострел чудовищных размеров. Она перехватила его, и блок стволов с хищным жужжанием начал набирать обороты.

— Не против, если я присоединюсь к веселью? — крикнула Видящая, делая шаг вперёд.

Поток выстрелов слился в сияющий луч, срезая легионеров. Гвардейцы, словно крылья разошлись в разные стороны, поддерживая из своих магострелов императрицу.

Битва за Альтберг ещё не была проиграна. Она только что началась по-настоящему. Сотня демонов в чёрной броне во главе со своей светловолосой богиней смерти медленно надвигались на ряды Пятого карательного корпуса, и центральная площадь города превратилась в персональный ад генерала Ратилье.