Хозяйка не своей жизни. Развод, проклятье и двойняшки

Глава 25

Я облокотилась на край стола — пальцы дрожали, но голос старалась держать ровным. Кайонел стоял напротив, лампа вытягивала тень от его плеч, как от колонн. Он вздохнул, будто собираясь прыгнуть в ледяную воду.

— Говори, — повторила я.

— Сначала главное, — сказал он. — Лайонел жив и в сознании. Но ты увидишь его… не таким. Королевский лекарь с ним — держит боль в узде, следит за дыханием. Его задело не только сталью. Там… метка. Тёмная. И не случайная.

Я кивнула. Горло перехватило.

— Это был не просто вылазка тварей на границе, — продолжил он. — Приманка. На месте, куда они прибыли, северный посёлок возле старой переправы через Ледяную косу, нашли два круга. Один обычный, для прохода. Второй рабочий, с рёбрами отвода силы. Формула — та же связная схема, что мы видели в кристалле Эдрика. Сигнатуры сходятся.

— Кирсан, — сказала я.

— Да, — коротко кивнул он. — Печать в центре с личной меткой. Лекарь сказал, что она скрыта, но Лайонел узнал её. Он уже сталкивался с этим рисунком в столице, в подвалах, где хранили конфискованные артефакты. Тогда она была обрезана, без подписи. На севере — полная, с узлом правой руки. Это знак школы, где учился Кирсан.

Я поймала себя на том, что считаю удары собственного сердца.

— И ещё, — добавил он. — На севере есть дети. Не как Даниель с Адрианой, но тоже связаны… по-другому. Пара мальчишка и девочка из семьи рыбаков. У них редкая связь и необычная: когда один поёт, у второго в руках загорается тепло — можно плавить лёд без костра. Их прятали. Этим и приманили. На той переправе хотели их взять, открыто и быстро. Лайонел с дозором пришли раньше, чем рассчитывали те, кто ставил круги. Они вмешались и сорвали план

— Дети живы? — выдохнула я.

Меня замутило — не от отвращения, от злости, плотной и тяжёлой.

— Живы, — ответил он. — Их переправили под защиту — далеко. Я не знаю куда, и не спрашивал. Лайонел просил: чем меньше знаем мы, тем спокойнее спим. Но… его задело, когда он разрывал один из рёбер круга. Вылетел осколок. Пробил грудь. Вошёл глубоко, потянулся под кожу, как корень. Лекарь выжёг большую часть, но след остался. Это метка, Катрин. Она будет ныть в дурную погоду и расти, если рядом подобная печать оживёт. Понадобится время, чтобы выжечь метку и ее магию.

Я услышала в своей голове сухой треск — то ли лампы, то ли моего терпения.

— И ты отвёл меня в кабинет, — тихо сказала я, — чтобы я не бросилась к нему, не видя ещё, к чему готовиться.

— Ты беременна, нужно быть осторожнее. И чтобы ты знала: его будут рвать между нами и данным словом, — кивнул он. — Лайонел дал клятву тем людям на севере, что о детях скажет только королю и… тебе, если решит. Он решит, но не сейчас. Он хочет защитить их. И ещё… он принёс доказательства причастности Кирсана. Пара рукописей с формулами, снятые с круга, и сам остаток печати. Лекарь запечатал его. А ещё печать с почтовой сумки человека, который приносил на север распоряжения. На ней гербовая нить из королевских мастерских и еще одна печать… — Кайонел помолчал, будто выбирая как именно укусить правду, — печать, что принадлежит одному из доверенных людей Кирсана.

— То есть теперь есть не только свидетель, но и улики, — сказала я, осторожно выравнивая дыхание. — Кристалл Эдрика с закладкой ритуала, магические круги, ведущие к нему. И печать человека Кирсана. И осколок прерванного ритуала. Этого достаточно, чтобы король посмотрел правде в глаза.

— Достаточно, — согласился он. — И мало, чтобы король не пытался сначала оправдать сына. Ты знаешь его. И ещё ты должна быть готова к другому. — Он посмотрел на меня иначе, мягче. — Когда ты войдёшь, он попытается улыбнуться. Сделает вид, что всё в порядке. Но стоять ему тяжело. Рану перевязали, но она еще кровоточит, чудом не задело сердце. Еще и плечо подбито. Голова цела, руки… одна дрожит, от зелья.

Он открыл дверь. Мы вернулись к спальне и теперь Кайонел отступил в сторону. Лекарь, невысокий, сухой мужчина с точной седой бородкой, поднял на меня глаза, оценил — и кивнул, как хирург, пропускающий мать к ребёнку.

— Тише, — сказал он негромко. — Боль мы притупили, но устаёт он быстро.

Я шагнула в комнату и на секунду ничего не увидела, кроме света в окне. А потом увидела ЕГО. Лайонел сидел на краю кровати, опираясь ладонью на покрывало. Лицо бледное, губы выцвели, но глаза… глаза — те самые. И в них столько усталости, что мне захотелось отдать ему часть своих сил.

— Катрин, — сказал он.

Я присела рядом. Темная прядь прилипла к виску; я убрала её пальцем.

— Я здесь, — ответила тихо. И только тут позволила себе вдохнуть полной грудью.

Он выдохнул и я почувствовала его запах: дым, трава, железо и что-то холодное, северное. Он повёл плечом, зелье дернуло мышцу, и улыбнулся. Насильно, но всё же.

— Клясться, что больше никогда не подвергну себя опасности, — сказал он хрипловато, — бессмысленно. Но я постараюсь делать это реже.

— Я тебя убью, — отозвалась я привычно. — Но позже. Когда посадим Кирсана в королевскую темницу. Надолго.

Он расхохотался — на половину вздоха, затем скривился и схватился за бок. Лекарь коротко кашлянул. Мы оба одновременно затихли. Затем он оставил нас наедине.

— Расскажешь? — спросила я, когда смогла снова слушать не только его дыхание.

— Немного. А остальное потом, — кивнул он. — На севере нашли след темной магии. С древней печатью, Кирсан всегда любил баловаться с запретными вещами. Уже позже мы узнали, что они предназначались для детей. Их привели в самый разгар нашей битвы, наемники. Они такие же, как наши… связанная магия. Не думал, что Кирсану удасться найти подобное. За последние 30 лет о подобной магии слышали лишь раз, и это — наши дети.

Он говорил ровно, но пальцы на покрывале сжимались и разжимались. Я положила ладонь на его руку. Лайонел не отдёрнул — только перевёл взгляд вниз, туда, где мои пальцы касались его кожи.

— Дальше было быстро, — продолжил он. — Прервали ритуал и пошла тьма. Возникли тени. Не сущности. Люди. Они шли уверенно, знали, куда. Наши стрелы проходили, как через мокрую ткань. Надо было ломать круг. Я хотел подрезать ребро, чтобы схлопнуть заклинание. Успел одно, второе. А затем этот осколок… Не уверен, был ли он наготове, или это защита. В то же время двое моих отвели детей в лодку. Девочка пела. Ты не представляешь, какие это были ноты — не для людей. Я даже не понял, как её голос проходит сквозь лёд.

Он на секунду замолчал, словно слушал этот голос снова и снова.

— Мы прервали ритуал, сломали круги и тени ушли. Их туда тянуло, будто кто-то дернул за верёвку. Один успел швырнуть ещё один осколок. Он пролетел мимо и впился в столб переправы. Я его потом взял. Печать сняли с гонца за день до этого, он привёз распоряжения в местный караул: готовить лагерь для «особых детей». Подпись — «канцелярия двора». Но печать — не канцелярская. Личная. Человека, которого я видел рядом с Кирсаном, когда приходил к королю просить «расширить доступ к фондам». Это неслучайное совпадение, Катрин.

— Я знаю, — сказала я. — У нас здесь — своё звено. Кристалл у нас с печатью привязки. Эдрик пришёл сам, признался, дал показания. Его держали за горло угрожая семье. Хотел, чтобы… не важно. Что странно, он поставил Эдрику срок, и он прошел, а Кирсан так и не объявился. Думаю, догадался, что мальчик придет ко мне. Он свидетель. Эдмунд и Лаира поставили следящий узор и заморозили канал связи с кристалом — как будто он живой. Мы можем оставить его «как есть», чтобы хозяин не заметил вмешательства, пока нам надо. Хотя уверена, он итак все понял.

Он чуть прикрыл глаза — не от усталости только, ещё и от облегчения.

— Ты всегда опережаешь, — шепнул он. — Я… думал, что принесу тебе ответ. А принёс только осколок. Ты же уже сложила половину картины.

— Не льсти мне, — отозвалась я. — Ты принёс не только осколок. Ты принёс ключ. Спас детей… мы поможем выжить в этом мире, как только обезопасим от Кирсана.

Затем вернулся лекарь.

— Госпожа, — сказал он, входя в комнату, — ему нужен отдых, дабы восстановить силы. И… если позволите, я скажу пару слов и вам.

— Скажете, — кивнула я. — Сейчас дайте нам немного время с детьми.

Мне не пришлось их звать. Дверь приоткрылась, и в щель просунулся прямой нос Даниэля. За ним появилась и Адриана.

— Можно? — спросил Дани.

— Только тихо, — сказала я. — И не прыгать на кровать. — Подмигнула.

— Мы не будем, — пообещала Адриана, уже обогнув меня и остановившись так близко к отцу, что её колено касалось покрывала. — Папа, ты… — она сглотнула, — ты держись. Мы скучали по тебе.

Он протянул левую руку и Дани вложил в неё свою ладонь осторожно, будто это была не рука, а редкий стеклянный сосуд. Они замолчали — и вдруг я почувствовала: воздух в комнате стал плотнее, как в бане, когда плеснешь на камни. Это было, как если бы двое невидимых носильщиков подхватили тяжёлую коробку вместе со мной. Лекарь вполголоса произнёс что-то утвердительное. Вошедший Кайонел прислонился плечом к косяку — и перестал дышать на видимое мгновение, наблюдая.

— Довольно, — шепнул лекарь минут через пару, когда по лбу Лайонела выступили крупные капли пота. — Он получил достаточно, господину стоит поспать.

Адриана судорожно улыбнулась и кивнула. Дани вытер нос рукавом — и тут же виновато посмотрел на меня.

Они ушли, Кайонел вышел в коридор, и лекарь подошел ближе ко мне.

— Теперь — с вами, леди, — сказал он. — У вас срок достаточно ощутимый, чтобы любая встряска могла отозваться не самыми лучшими последствиями. Понимаю, что советы «не нервничать» глупы, как совет «не дышать». Будем опираться на то, что можем. Травы у вас хорошие. Я оставлю смесь — вечерняя и утренняя. И, пожалуйста, не трогайте всякую гадость магическую руками. Поручите всё магам. Даже через слои кругов подобные вещи иногда цепляют незаметной паутиной. Вы — слишком тонко настроены сейчас.

— Понимаю, — ответила я. — Спасибо.

— И ещё, — он наклонился ближе, — ему нельзя злиться. Злость распаляет шрам, и метка начинает тянуть, как зуб. Держите около него то, что заземляет: запах хлеба, детские голоса, тёплая лампа. У вас это получается, — он чуть улыбнулся, — я уже заметил.

Я проводила его взглядом, и только когда дверь за ним закрылась, позволила себе прижаться лбом к плечу Лайонела, едва касаясь.

Дальше всё развернулось, как в отлаженной машине, только машина наша была не железной, а человеческой. Кайонел взял на себя первую линию — стражи, посты, пропуска: «никто не входит, не выходит без отметки». Маги Эдмунд и Лаира отложили занятия в школе и перебрались в западное крыло нашего поместья: один держал в узде магию кристалла, другой чистил следы в доме, чтобы тьма не вязалась за пороги. Кристалл лежал в сейфе, в магической шкатулке, — и всё равно казалось, что он дышит тёмной материей. Мы научились не слушать его.

Олексион курировал весь Хардшерон — город и земли вокруг — как начальник стражи: то присылал гонцов, то появлялся сам на короткий миг, отдавал распоряжения и снова исчезал к заставам и караулам. Проверял шахты, где работа кипела.

Школой заведовала также Мария; она держала на себе всё — от расписания до складов и писем родителям. Оливия вела уроки так, будто всю жизнь делала только это, а вечерами сидела в школьной библиотеке. Я знала об этом из записок Марии: «Два класса „поведения“ подряд. Дети довольны. Оливия конспектирует старые формы обращений». Иногда Мария добавляла одну строку — «живы, работаем» — и я видела её, как на ладони: строгую, собранную, уставшую. Однажды она дописала внизу крохотное признание: «Наконец присела на пять минут».

Эдрик держался скромнее. В школу пока мы решили его не возвращать, держа при себе, ради его и нашей безопасности. Ведь то, что Кирсан затих и не выполняет свои угрозы было весьма подозрительно. Вестей от семьи Эдрик не получал, и мы отправили к ним своего гонца. И дважды в день — короткий разговор со мной или с Кайонелом: что видел, кого слышал, пытался ли Кирсан с ним как-то связаться… Он больше не плакал и не оправдывался. Просто жил.

Лайонел приходил в себя, как человек, который учится заново ходить по собственному дому. Днём лекарства, растирание мазью, дыхательные упражнения, где он ругался вполголоса, потому что знал: иначе нельзя. Ночью — тишина. Иногда я ловила его взгляд, когда он думал, что я сплю: в нём была страшная смесь благодарности и вины.

Королевский лекарь — Дорен, теперь я запомнила — приходил каждый день, сам же остановиться предпочел в гостинице. А вот принесенный с севера осколок жил своей жизнью. Порой по ободку выступал иней, и Лаира, щурясь, вела поверх новый узор — словно вязала кружево из света, сдерживающего тьму. Эдмунд бубнил заклинания.

На третий день пришло письмо. Привёз его гонец с чёрным плюмажем — королевская связка. Печать простая, дворцовая; воск расплавлен ровно, как у тех, кто делал это тысячи раз.

'Леди Катрин, — писал король. — Рад известию о возвращении мужа вашего. Лайонел — человек долга, и ещё — человек, чей ум и смелость помогали мне не раз, стоит наконец признать это. Мне сообщили о нападении на севере. Я желаю видеть вас обоих, как только силы его станут крепче. Также прошу подготовить сведения, коими вы располагаете относительно недавних происшествий — в особенности тех, где упомянуты связи с ритуалами и иные необычные предметы. Я намерен прибыть к вам сам, дабы не тянуть и не множить слухи. Весть о моём прибытии опередит меня на один день.

С почтением и надеждой на ваше благоразумие, Ваш Король'.

— Он приедет, — сказала я вслух.

— Понял, что тянуть нельзя. Иначе мы сами разберемся с его отпрыском. — сказал Лайонел, мы были в кабинете и пили с ним чай, он уже мог передвигаться, хоть и не без труда. — Эдрик даст показания и мы наконец избавимся от Кирсана. Стоило ему вернуться, как он сразу решил мстить нам… глупец. Хотя думаю, подобных Адри и Дани детей он разыскивал давно. И замешан в этом не лишь он один, Катрин. Кирсан — лишь верхушка айсберга.

Все что я могла, лишь кивнуть, соглашаясь с мужем.

Я послала записку в школу. Мария быстро ответила: «Поняла. Готовим сводку по урокам, списки, кто когда был. Оливия при деле. Стража у ворот есть».

Вечером я села у кровати, медленно поглаживая предплечье мужа. Он же потянулся и коснулся живота, который уже успел немного округлиться.

— Думал, пойду к королю сам. Но так даже лучше. Слишком многое на кону, он это понимает. Сам не думал, что на севере произойдет подобное… Пусть он увидит наконец полную картину, кто на самом деле его сын. И пусть увидит внуков, они достойны быть наследниками.

Последнее меня улыбнуло, ведь ранее он так не хотел, чтобы Даниэль и Адриана выходили в свет, а теперь… Их сила в их величии, и мы поможем им его достичь. Будем их опорой.

— Он их любит, — ответила я. — Они единственное, что осталось от… от его дочери, ее наследники. Я видела, как он смотрел на них во дворце. Это важно.

Лайонел кивнул.

— И ещё, — шепнул он. — Если он спросит о северных детях — сможешь сказать правду, не выдав того, чего нельзя? Я пока не понимаю, что думает на их счет король… не хочу, чтобы их забрали на эксперименты.

— Смогу. А ты — сможешь чуть больше отдыхать? Тебе нужны силы, а ты все время пытаешься сорваться с кровати!

Он улыбнулся, такой настоящей, тёплой улыбкой.

— Сложно. Но ради тебя — попробую.

Прошло пять дней. Дом учился жить в режиме осадного спокойствия. Дети по очереди читали отцу вслух — Адриана путалась и обижалась на капризные слова, а Дани читал чётко и уверенно. Проверка постов стала привычной, как утренний чай. Из школьных записок я знала: Оливия взяла подряд два класса «поведения», и оба прошли ровно; Мария урезала лишнее, добавила нужное, подписала счета, провела беседу с «юными альпинистами» на заборе.

Эдмунд и Лаира сообщили: кристалл «глух», канал магии в нём неожиданно стал угасать. Опасное спокойствие, учитывая те слова, что он сказал мальчишке.

Шестой день принёс второго гонца. Сообщил, что скоро прибудет король.

Я раздала слугам распоряжения, и сама пошла сообщить о визите домашним.

Ночью я долго не могла уснуть. Лайонел тоже спал беспокойно. Около полуночи он проснулся и, не открывая глаз, протянул ко мне руку. Я вложила свою — и мы лежали так, чувствуя тепло друг друга.

— Скоро все это кончится, родная. Ты и дети наконец будут в безопасности. Мы начнем новую жизнь, ради нашего будущего ребенка… нас.

— Хорошо, — ответила я. — Все почти кончилось, Лайонел. Кто бы мог подумать, что твой приезд с Оливией обернется во все это. — Не могла я его не поддеть.

Муж фыркнул, сильнее сжимая мою руку.

— Не напоминай мне об этом… Вообще я удивлен, что ты нашла этой женщине применение. Дала ей шанс. Ты всегда была слишком щедрой. Надеюсь, ты не ошиблась. — Он кинул на меня внимательный взгляд синих глаз.

Хитро улыбнувшись, добила мужа новостью:

— Она влюблена в Лекса, и он, кстати, тоже… не будем им мешать. Да и пока Оливия себя прекрасно показывает, дай ей время.

— О Боги… — выдохнул Лайонел. — Такого я точно не ожидал. Ну что ж, дело его… Вдруг остепениться наконец.

Мы тихо рассмеялись, и решили не продолжать эту тему.

— И ещё, — в голосе мелькнула прежняя хищная усмешка, — очень хочу увидеть лицо Кирсана, когда он поймёт, что шахматная доска — не только его.

— Он не посмеет явиться, хоть и его бездействие вызывает подозрения, — сказала я. — Умён. Спрячется, пока не поймет, что у нас на него есть и планы короля. Или явится и сделает вид, что не понимает, о чём речь. Неважно. Важно, что король увидит все как на ладони.

Он кивнул и мы уснули уже под птичий треск перед рассветом.

Утро пришло привычным шумом ведра у колодца и стуком копыт за воротами. Дом — чист. В холле пахло воском. Я надела простое тёмное платье, волосы собрала. Живот тянул терпимо — утром дети уже по привычному влили немного магии в меня.

К полудню над дорогой поднялась пыль. Король прибыл с небольшой свитой, но их вид не давал сомневаться в мощи и силе. Он сошёл с коня несколько постаревший, или мне так показалось?

Я вышла навстречу и склонила голову. Он посмотрел на меня — взгляд сперва упал на мой живот, потом поднялся к глазам.

— Леди Катрин, — сказал он мягче, чем я ожидала. — Благодарю за приём.

— Ваше величество, — ответила я. — Прошу.

Мы вошли в дом. За нами явившийся с ним Дорен и капитан королевской стражи. Охрана осталась внизу. Я провела короля в кабинет. На столе ждали все наши доказательства. Лайонел сидел на стуле, чтобы не уронить достоинство вместе с равновесием. Он медленно поднялся и поклонился так, чтобы и лекарь не задохнулся от возмущения, что снова себя перетруждает.

— Лайонел, — сказал король, слишком по-человечески, — рад видеть тебя в добром здравии.

— Я тоже, — ответил муж. Голос хриплый, но правдивый.

— Господин, — сказала я, — позвольте показать.

И показала. Без лишних слов, как договаривались ночью. Все доказательства, что были у нас на руках. Я говорила ровно, а внутри чувствовала, как земля вот-вот готова уйти из-под ног. Король слушал, не перебивая, не цепляясь к мелочам, разговаривал глазами с каждым предметом, как с человеком, которого подозревают и не хотят оклеветать.

— Эдрик здесь? — спросил он наконец.

— Здесь. И готов говорить. Но прошу… — я поймала взгляд, — не давите на него. Он не хотел обманывать вашего доверия, ваш сын вынудил его это сделать.

— Хорошо, — кивнул король. — Но сначала — вы двое. — Он перевёл взгляд на меня и на Лайонела. — Мне жаль, что я был слеп все это время и подверг своих внуков опасности. Видит дочь, я не хотел. Кирсан мой единственный сын, и признавать, что он действительно способен на подобные злодеяния… Мне понадобилось 5 лет, чтобы признать это. Думал, за это время он исправился… Что касаемо Эдрика, мальчишка юн и молод, и еще успеет доказать свою преданность и исправить ошибки, его семью я беру под свое покровительство, в благодарность его покойному отцу. Можете за это не переживать. Теперь — позовите юношу.

Эдрик вошёл, как ученик к экзаменатору: держался, но пальцы выдавали — искали шов на брюках. Он рассказал все, не утаивая и малейшей детали. Было больно слушать его, или может беременность сделала меня столь сентиментальной? Король слушал его иначе, чем меня — пристальнее, как понимают того, кто мог быть твоим сыном и не стал.

— Я не извиняюсь, — закончил Эдрик. — Извинения дешевы. Я буду работать на вас, на школу, на… — он запнулся и бледно улыбнулся, — на леди Катрин, если она позволит. Пока мне не скажут «достаточно». И если мать и брат будут в безопасности.

Король долго смотрел на него, затем кивнул:

— Милость — не товар. Это способ сказать: «Я вижу, кем ты ещё можешь стать». Сейчас я тебя не накажу. Но не забуду, ты будешь под надзором, но при деле. Поедешь учиться и уже после Академии будешь работать на меня. Предашь ещё раз…

Эдрик кивнул, нервно сглатывая. Затем мы его отпустили.

Король смотрел на все доказательства, и тяжело произнес:

— Почему?

Ответ витал в воздухе в воздухе. Лайонел сказал:

— Потому что ему нужна сила, которую иначе не получить. Наши дети — ключ к этой силе. Он пытался заполучить их пять лет назад — не вышло, а после того, как вы объявили их наследниками, это стало еще сложнее. Тогда решил: если не взять, можно сломать. Разрыв связи если не убил бы их, то лишил всего. На севере ему повезло найти подобную магию, других детей. Я думаю, они такие не единственные и Крсан ведет на людей со связной магией охоту. И не думаю, что он один в этом замешан.

Король слушал и худел на глазах, не телом, в нём уходило что-то, как уходит вода под лёд.

— Я вызову его, — сказал он, наконец. — Прямо из дворца. Он не успеет уйти. Я хочу, чтобы он смотрел мне в глаза.

— Если он уже не скрылся, — сказала я. — Вы же понимаете, что вас предал не только Кирсан? Его следует допросить.

Король кивнул и, совсем не по-царски, на миг прикрыл глаза ладонью. Когда убрал, на виске будто прибавилось ещё белых нитей.

— Что ж, вы правы. Я со всем разберусь, более это не ваша забота. Занимайтесь школой и детьми, я соберу совет и мы решим, что делать с происками моего сына и его сообщников. — Затем король повернулся к Лайонелу. — Как только поправишься, жду вас с братом в столице. Обсудим, что делать с найденными детьми.

— Ваше величество… — Начал Лайонел, но его пресекли.

— Я не наврежу им, у меня есть идеи на их счет, но сначала поправляйся. То, что ты спрятал их в том числе и от короны я вкурсе, и понимаю твое беспокойство. — Легкая усмешка озарила его губы. — Но позволить тебе решить все самому я нем могу, я король, не забывайте об этом.

Он направился к двери, показывая, что разговор на этом окончил. Лайонел остался в кабинете, они решили переговорить обо всем с Кайонелом, меня же попросили показать «издалека» детей. Они были на террасе, тренируясь вместе создавать заклинания.

Дети спорили, сразу соединить воду и огонь у них не получалось, но затем мгновение и в воздухе уже царил водный шар объятый огнем. Превосходно. Они будут сильными магами.

— Жаль, что вы не хотите отправить их в Академи прямо сейчас. Но вижу, они делают успехи. Я пришлю сюда в помощь вам своего придворного мага, пускай проведет им пару уроков.

Понимала, что противиться смысла нет, я могу лишь согласиться.

— Благодарю.

Вечером я вернулась к Лайонелу. Он спал, меня же в сон еще не клонило. Решила пойти почитать книгу в гостинной, там наткнулась на Кайонела.

— Завтра будет трудно, — сказал он, как факт.

— Да, — согласилась я. — Зато мы знаем, что теперь все кончено.

— Не зарекайся, давай подождем. — Выдохнул он. — Поймал себя на мысли, — произнёс он после паузы, — что хочу вернуться в Хардшероун. Здесь мой дом, да и Мария… Я благодарен, что ты написала нам и попросила помощи. Иначе мы бы с Лайонелом еще долго вели молчаливую войну братьев.

— Я знаю, — ответила я.

Он уже поднялся, когда я спросила:

— Ты виделся с Марией? Мне кажется, она хочет тебе что-то сказать.

Нет, ну а что? Он должен знать!

— Что же? Хотя, не стоит. Я поговорю с ней. В последнее время она и правда странно себя ведет. Вечно бегает от меня, когда я посещаю школу…

Кайонел ушел, я же вышла на террасу — просто вдохнуть воздух, прежде чем идти в спальню. Ночь была ясной, тихой. Лампы в саду горели ровно, дальняя аллея переливалась росой. Я постояла, слушая, как дом дышит — где-то скрипнула ставня, внизу прошёл караул. Можно было бы вернуться. Но ноги сами повели меня вниз по ступеням.

«Короткий круг до вяза и обратно», — решила я. Голова очистится, сердце остынет. Я шла знакомой дорожкой, касаясь перил ладонью, другой — живота. Малыш отозвался едва заметным толчком. Хорошо. Здесь, со мной.

Когда я оказалась в саду у фонтанчика тень двинулась не так, как двигаются тени, — против света, коротко и резко. Я остановилась. Ничего. Кусты. Тишина. Сделала ещё шаг, и воздух возле виска слипся в липкую тяжесть. Резкий шорох, запах мокрой золы, и мир ушёл из-под ног, как будто меня дернули изнутри за невидимую верёвку.