Гость из будущего. Том 3

Глава 18

— Я­ сейчас кому-то постучу, по одному месту! — прорычал я, когда в комнату Олега Видова постучались в третий раз за последние десять минут.

В принципе к этому моменту я уже немного успокоился, девушку, которая в порыве чувств и, будучи немного навеселе, порвала мою футболку, простил. В конце концов, именно такого эффекта я и добивался, записывая магнитофонный концерт голосом Жени Белоусова. По моим прикидкам иностранную фирменную рубашку либо на мне, либо на Олеге должна была разорвать в клочья сама Галина Брежнева. Само собой мысленно, в мечтах о большой и чистой любви. Иначе мой киношный подарок товарищу Брежневу до понедельника мог и не доехать. А в идеале Леонид Ильич должен был посмотреть «Тайны следствия» и рекламный ролик с полётом «Сокола тысячелетия» не позднее субботы.

— Кому ещё что-то не понятно? — рыкнул я, открывая дверь.

И вдруг на пороге, вместо толпы парламентёров, оказалась невысокая хрупкая девушка, которая спрятала лицо, натянув на глаза широкую женскую кепи.

— Я войду? — спросила незнакомка, проигнорировав мои угрозы.

— Прошу, — буркнул я и выглянул в коридор, где всё же толпа переговорщиков имела место быть, просто эти ребята и девчата держались на приличном расстоянии от комнаты моего товарища и коллеги.

Кстати, сам Олег Видов на всё эти бушующие страсти смотрел словно посторонний зритель на забавный спектакль. А тем временем загадочная барышня вошла в наши скромные хоромы и наконец-то сняла головной убор. Непонятно как и каким образом здесь и сейчас передо мной стояла сама пани Каролинка. Я, можно сказать, вырос на телевизионном Кабачке «13 стульев». И Каролинка в исполнении актрисы Виктории Лепко была одной из моих любимиц. Поэтому выгнать взашей легендарную пани с первой секунды не мог.

— Я всё знаю, — улыбнулась Виктория.

— Я тоже всё знаю, но это не даёт мне право ходить к незнакомым людям в гости в первом часу ночи, — проворчал я.

— Я знаю, что ты никакой не Андрей Челентанов, и уж тем более не Андрей Краско, — улыбнулась она очаровательной белозубой улыбкой. — Ты — Феллини, режиссёр с «Ленфильма».

— Ха-ха, — хохотнул балбес Видов, налив себе горячего чая.

— Допустим, я на него немного похож, и что из того? — упёрся я, решив врать до конца.

— Во-первых, я тебя видела в Щукинском училище, ты приходил на отчётный студенческий спектакль, — продолжила выкладывать свои козыри пани Каролинка. — У тебя роман с нашей Нонночкой Новосядловой. Я кстати, сама закончила «Щуку» год назад. А во-вторых, в этот вторник мы с тобой столкнулись нос к носу в ленфильмовском кафе. Я приезжала на кинопробы, а ты бегал со стеклянными глазами и чуть не наступил мне на ногу.

— Извини, что не наступил, — пробурчал я. — Ладно, я всё понял. Кстати, к какой картине были пробы?

— «Иду на грозу» по роману Гранина, — пожала миниатюрными плечиками Виктория Лепко.

— Да-да, как же я забыл? — протянул я. — В главных ролях: Белявский, Лановой, Жанна Прохоренко. А Евген Сеич Лебедев сыграет очередного злодея. Ха-ха.

— Вроде и Лёвка Прыгунов там роль получил, — поддакнул Видов. — Будет играть какого-то Ричарда Львиное Сердце.

— Хорошо, — кивнул я Виктории, — передай своим «оглоедам», что сейчас танцевальный вечер по случаю проводов знойного лета продолжится. Но прошу меня пока не выдавать, а то из общаги попрут, а у меня тут до понедельника дел по горло и выше, — пробормотал я и на этих словах в комнату как коршуны влетели ВГИКовцы: Январёв, Старикова и Татьяна Иваненко.

Татьяна метнула на Викторию взгляд наполненный немым вопросом, какого ляда ты цепляешься к нашим парням? И Лепко ответила точно также без слов: «Они, милочка, такие же твои, как и мои. Поэтому к кому хочу, к тому и цепляюсь».

— Объявите по общежитию, что танцы продолжаются, — проворчал я. — Но с условием соблюдения элементарных норм человеческого и студенческого общежития.

Смешной весёлый парень, ха-фа-на-на

Играет на гитаре, ша-ла-ла-ла…

Именно с этой песни, с которой возможно уже не прославиться певец из Мозамбика Симон Африк, и началась вторая часть танцевального марафона. Плёнку ведь в магнитофоне никто не перекручивал. Кстати, будущие кинематографисты известные им движения из буги-вуги, твиста и рок-н-ролла адаптировали к «ша-ла-ла-ле» практически мгновенно. И я как будто бы перенёсся в свою прошлую молодость, на танцевальную площадку под открытым небом, где мы дёргались подражая героям кинофильма «В моей смерти прошу винить Клаву К». Помнится, там один жуткий занудный очкарик отбил девушку у шустрого красавчика Володи Шевелькова. Хотя в жизни обычно случается всё с точностью до наоборот. И вот теперь будет очень смешно, если это кино переснимут под мою композицию, под «Хэй, бросай хандрить, беги скорей сюда…», под глубокое и древнее ретро.

— Отличная песня! — восторженно крикнула мне в ухо Татьяна Иваненко. Она как возобновились танцы, не отходила от меня ни на шаг, вызывая улыбку у своей подруги Светланы Стариковой.

— А сейчас будет ещё лучше, — буркнул я и, когда заиграл специальный проигрыш, искусственно растянутый на три минуты, влетел в центр круга танцующих студентов ВГИКа и их гостей. — Посторонись! — закричал я.

«Сейчас вы у меня все увидите, что такое настоящий силовой брейк-данс», — подумал я и глубоко вдохнув, прыгнул на пол и начал медленно поворачиваться на одних руках в позе «крокодила», затем резко перешёл во вращение на согнутой спине. И тут же, используя инерцию движения, стал вращаться на плечах, размахивая ногами в разные стороны. А потом резко единым рывком, оттолкнувшись плечами от пола, вскочил на ноги. После чего закончил свой сольный выход «брейк-данса с цыганочкой», который замечательно ложился на ритм «ша-ла-ла-лы», сделав сальто назад. Весь этот цирковой номер являлся последней домашней заготовкой, которой я намеревался растрогать и сразить наповал Галину Брежневу. И только сейчас я обратил внимание, что магнитофон всё ещё играет, а народ на танцполе ошарашено рассматриваем мою странную фигуру.

— Спокойно люди! — захохотал я. — Это стандартные разминочные упражнения актёров-каскадёров, без специальной подготовки просьба не повторять! А теперь танцуют все! — крикнул я, и как ни в чём не бывало, продолжил дёргаться в обычной размеренно-скромной манере, подумав о том, что очень приятно быть молодым, сильным и здоровым.

— Такого я от тебя не ожидал, — пробурчал мне на ухо Олег Видов, когда весь остальной народ снова вернулся к танцам. — Научишь?

— Обязательно, — кивнул я.

На этом песня о смешном весёлом парне подошла к концу, и через пять секунд заиграл новый замечательный песенный хит на многие годы — «Есть только миг». Услышав начальное соло на трубе парни, очень шустро разобрав своих подружек, прижали их осиные талии к себе и принялись медленно кружиться. Лично мне после силового брейк-данса захотелось посидеть и передохнуть. Из-за чего я постепенно стал пробираться к сцене, чтобы быть поближе к дорогущему магнитофону. Как вдруг меня за руку взяла Виктория Лепко.

— Потанцуем? — спросила она.

Я, конечно, сначала хотел было прочитать небольшую лекцию на тему: «Чем белый танец отличается от обычного медляка», но, увидев обаятельную улыбку девушки, нудеть сразу расхотелось. К тому же зазвучали красивые и наполненные большим смыслом слова Леонида Дербенёва:

Призрачно все в этом мире бушующем.

Есть только миг — за него и держись.

Поэтому я, молча приобнял актрису, и стал неспешно топтаться и поворачиваться на месте.

— Что у тебя стряслось? — спросила Виктория. — Почему ты здесь, в общежитие ВГИКа, скрываешься под чужим именем? Где Нонна? Вы расстались?

— В понедельник в Госкино состоится худсовет, куда на просмотр моего детектива должен пожаловать член ЦК товарищ Суслов, а это для картины приговор, — проворчал я, так как откровенничать большого желания не было. — Поэтому я сейчас в Москве, тайно ищу сильного покровителя. А с Нонной всё хорошо, она уехала к родителям в Киев. А ты что делаешь в такой поздний час в общаге? Ведь судя по кольцу на безымянном пальце, у нас где-то неподалёку должен прятаться муж?

— Муж объелся груш, — буркнула актриса, отвернув от меня красивое кукольное личико в сторону. — Мы разводимся. А сюда на свой день рождения меня пригласила подруга, — улыбнулась Виктория, обозначив очаровательные кинематографичные ямочки на щечках.

— Будем считать, что танцевальный вечер — это подарок и для неё, — усмехнулся я, а сам подумал, что Щукинскому училищу за россыпь красивых и обаятельных киноактрис нужно памятник поставить, так как нигде в мире такого «цветника» больше нет.

Кстати, Нонна мне как-то рассказывала, что она сначала поступала во ВГИК, где с треском провалилась. От волнения не смогла должным образом прочитать басню не то «Лиса и муравей», не то «Стрекоза и виноград». Зато в «Щуку» её приняли без экзаменов, просто переведя документы из Киевского театрально института. Вот так понабирают актёров и актрис по басням, а потом в кадре у них эта театральность и ненужный пафос прёт из всех щелей, да и, честно говоря, посмотреть-то не на что. Глянул — забыл. А ещё мимо ВГИКа «прокатили» Маргариту Терехову, ровесницу моей Ноннки. И уж если у Тереховой не смогли рассмотреть талант, то просто нет слов.

— Извините, разрешите, у нас смена партнёра, — нагло заявила Татьяна Иваненко и, отодвинув в сторону Викторию Лепко, приобняла меня, предоставив ей на замену моего друга Олега Видова.

— Лихо, — хмыкнул я.

— Что эта Лепко тебе наплела? — зашипела на меня Татьяна.

— Плетение — это процесс долгий, кропотливый и в данной ситуации неуместный, — улыбнулся я. — Поэтому Виктория могла только пообещать.

— Что пообещать?

— Допустим, наплести лаптей, — хохотнул я.

— Не смешно, — обиделась Иваненко, но почему-то вместо того, чтобы отстраниться от меня, прижалась ещё сильнее.

А ведь у Татьяны на безымянном пальце также виднелось обручальное кольцо, возможно и её муж тоже объелся яблок и груш, ибо студенческие браки в артистической среде из-за стремительности и малой разумности ещё никого не довели до золотой свадьбы. «Интересно, что будущая верная и преданная подруга Владимира Высоцкого по поводу меня нафантазировала? — подумал я. — И зачем я вообще спел про „Коней привередливых“? Приехал, понимаешь, инкогнито из Петербурга! Мне бы перед завтрашним представлением выспаться, как следует, а не в гляделки играть с Татьяной Иваненко и с Викторией Лепко».

— Скажи, я тебе совсем не нравлюсь? — вдруг спросила Татьяна, пытаясь испепелить огромными миндалевидными глазами.

— А что по этому поводу думает, товарищ муж? — кивнул я на обручальное кольцо.

— Ничего, мы с ним вместе больше не живём, — пробубнила актриса, спрятав руки за спину.

— Вот и я ничего не думаю, мы с тобой тоже вместе не живём, — усмехнулся я, и в этот момент очень вовремя замолкла музыка и послышались аудио помехи.

— Переверните бобину! Поставьте снова первую сторону! Пожалуйста! — послышались мужские и женские выкрики из разных уголков репетиционной комнаты.

— Терпение, товарищи студенты, не в ЗАГСе! — рявкнул я, вызвав громкий хохот. — Сейчас урок современных танцев будет продолжен! Только соблюдайте правила и нормы человеческого общежития.

Примерно около трёх часов ночи, когда комендант Марья Ивановна, пригрозив милицией и жалобой в институт, прикрыла нашу танцевальную вольницу, я и Олег Видов, наконец-то спокойно в его комнате присели поговорить и попить чаю. Ему вдруг потребовалось выговориться, а мне нужно было многое объяснить. Я, правда, пока не знал, как начать рассказ о том, что в будущем знакомство с Галиной Брежневой нанесёт карьере Олега очень много серьёзных проблем. Мне хотелось поведать о том, как Галина женит его на своей лучшей подруге, и что в этом «высшем обществе» его будут воспринимать, словно человека второго сорта, как модную и престижную «побрякушку».

— Знаешь, Феллини, — пробубнил Олег, разлив по кружкам горький чай, — у меня ведь было хорошее детство. Я с матерью и в Монголии пожил, и в ГДР провёл два года. Выучил немецкий язык. А потом, когда мы вернулись в союз и нам в Томилино выделили две маленькие комнатки в двухэтажном бараке, начался ад. Моя мама, учительница географии, как-то поставила неуд одному местному хулигану, и после школы её сильно избили. Из-за чего у неё начались серьёзные психические проблемы.

— Ясно, — крякнул я, чувствуя, как у меня в бессильной злобе сжимаются кулаки. — Тут и здоровый человек сломается, если резко переехать из посольских апартаментов благоустроенной Европы в нашу «звенящую хтонь», где грязи по колено, а улицы кишат шпаной и пьяным быдлом.

— Вот именно, — тяжело вздохнул он. — Меня с тринадцати лет дразнили: «смотрите, вон сын чокнутой пошёл».

— Небось ещё и деньги отбирали? — спросил я, глотнув чаю.

— Да какие деньги? — отмахнулся Олег. — Если бы не родная тётка, которая всё ещё держит козу, то с голоду бы померли. Я поэтому сразу после восьмилетки на стройку и двинул. Мне сейчас своих родных как-нибудь бы из барака вытащить, там жить нельзя. Признайся, — зашептал Видов, — ты сегодня у девчонок не соврал, когда сказал, что приехал помочь моим родным?

— И да, и нет, — буркнул я. — Сначала мы спасём наш детектив. Затем он с огромным успехом прокатится по экранам страны, и ты проснёшься знаменитым. И вот тогда мы вместе напишем письмо в Московский обком партии, чтобы твоей маме и тёте выдали благоустроенную двухкомнатную квартиру. Ну, а деньгами, которые заработаешь на съёмках и концертах, ты им поможешь сам. Кстати, — я выложил на стол 200 рублей, — сделай им завтра почтовый перевод от имени «Ленфильма». Честно говоря, я и не знал, что у твоих всё так плохо. Про барак ты как-то один раз оговорился, а вот про маму нет.

Олег Видов опустил голову, несколько секунд неподвижно посмотрел в пол, а потом, залпом опрокинув целую кружку немного остывшего горько чая, произнёс:

— Рассказывай, что я завтра должен делать? Я готов практически на всё.

— Я сам готов практически на всё, кроме постельных сцен и мордобоя, — захихикал я. — Завтра в 6 часов вечера в агентстве печать «Новости» состоится вечеринка, посвящённая началу учебного года. На ней дочь секретаря ЦК, товарища Леонида Брежнева, будет вручать подарки для детей своих коллег: портфели, книжки, тетради, карандаши. А мы, как студенты ВГИКа, в 7 часов выступим с сегодняшней танцевальной программой. Народ к этому времени уже немного примет на грудь и охотно ринется танцевать и Галина Леонидовна тоже. Тут мы ей и подарим вот эту самую вещь. — Я встал с кровати, прошёл к рюкзаку и вынул из него пять коробок с киноплёнкой и пояснил, — четыре коробки — это наши «Тайны следствия». А вот это, — я покрутил в руках ещё одну большую жестяную шайбу, — полёт инопланетного космического корабля. Мы с мужиками его так сняли, что закачаешься. Парит в космосе и среди обломков астероидного пояса словно настоящий НЛО.

— Ладно, — закивал головой Видов. — А кто нас в этот АПН пустит?

— Спокойно, всё продумано, — я сладко потянулся. — Нас проведёт через проходную и объявит гостям вечеринки сотрудник агентства, главный редактор одного из отделов, и по совместительству лучший школьный друг нашего директора Ильи Киселёва. Школьная дружба — это святое, не повторяется такое никогда.

На следующий день в пятницу в четырёхэтажном здании на Страстном бульваре, которое соседствовало с редакциями «Труда», «Известий» и «The Moscow News», меня и Олега Видова встретил невысокий улыбчивый лысый мужчина.

— Значит вы — студенты ВГИКа? — спросил он, проведя нас через вертушку. — А кто из вас тогда режиссёр Ян Нахамчук?

— Я, — я поднял правую руку как школьник в классе. — Работаю на «Ленфильме» под началом Ильи Киселёва и учусь во ВГИКе на режиссёрских курсах.

— Ясненько, — хохотнул мужчина и, остановившись в широком и просторном коридоре, спросил, — как там Ильюха?

— Строгий, но справедливый, — кивнул я, подтянув тяжеленную сумку с киноплёнкой, которая постоянно скатывалась с левого плеча.

Эта спортивная сумка в данный момент весила ни много ни мало — 33 кг. И я уже буквально мечтал её куда-нибудь приткнуть. А вот всё остальное: гитару, маракасы, две мужские широкополые шляпы и магнитофон марки «Philips EL3586» нёс с собой Олег. Можно сказать, мой товарищ Видов вышагивал налегке.

— Что у тебя там? — вдруг забеспокоился друг детства Ильи Киселёва, ткнув пальцем в спортивную сумку.

— Подарок, — удивился я. — Новый ленфильмовский детектив для Галины Леонидовны и товарища Леонида Ильича Брежнева. Кстати, товарищ Брежнев большой любитель детективов и боевиков.

— Хороший хоть фильмец? — опять весло заулыбался АПНовец.

— Высший сорт, — прокряхтел я, снова поддёрнув сумку.

— Запомните парни, школьная дружба — это святое, — нравоучительно сообщил он нам и повёл дальше по коридору в столовую, откуда уже слышалась музыка и заливистый смех. — Пройдёт время, сами в этом убедитесь. Для друга ничего не жаль. Сам погибай, а товарища выручай! Ха-ха-ха.

И вдруг нам дорогу преградил крупный и широкоплечий мужчина в сером летнем плаще. Он быстро вынул из кармана корочки сотрудника КГБ и скороговоркой спросил:

— Кто такие? Куда направляетесь? С какой целью?

— Вот у ребят есть музыкальное поздравление, — замямлил наш провожатый.

— Мне ничего об этом неизвестно, — прорычал кагэбэшник. — Поэтому повторяю вопрос: куда направляетесь и с какой целью?

— Всё нормально, — заблеял друг детства Ильи Николаевича. — Я сотрудник агентства, а ребят я не знаю. Я их первый раз в жизни вижу. Просто шёл мимо них.

На этих словах наш провожатый, показав удостоверение, проследовал дальше в сторону столовой, а мы так и остались стоять напротив широкоплечего мужика в сером летнем плаще. И я непроизвольно мысленно пропел:

Первая любовь,звонкие года,

В лужах голубых — стекляшки льда.

Не повторяется, не повторяется,

Не повторяется такое никогда!