Горькое дыхание джунглей

Глава 27

— Идоуу, что это значит?

Чебурашка замялась и попыталась ответить, при этом так сильно заикалась, что я ничего не смог разобрать, а потому перевёл взгляд на Таонгу.

— А ты что скажешь?

Таонга, вздрогнув, съёжилась под моим взглядом и тихо пролепетала:

— Это Аджамбо, дочь…

— Достаточно, что плохого сделала Аджамбо?

Таонга съёжилась ещё сильнее.

— Она, я, мы ей сказали, что нельзя, а она…

Она, я, мы, очень конструктивно. Я попытался добавить в голос нотку раздражения:

— Что плохого сделала Аджамбо?

— Мы сказали, что её отец лежит на острове мёртвых, что сейчас великий вождь общины — принц Алекс, а оракул пещеры — белая Элен. Так захотел дух великого воина, — и Таонга замолчала.

Я поджал губы, и когда я стал вождём. С какой стати? Потом вспомнил как втирал вчера Чике про временные обязанности и стало понятно, откуда ветер дует. А потому, оставил этот вопрос на потом. А сначала попытался выяснить: какая из фраз, которую произнесла Таонга, говорит, что Аджамбо поступила плохо. На местном наречие вышло очень длинно и заковыристо, и, вероятнее всего, непонятно, потому как Таонга ответила на мой вопрос вообще бестолково. Она заявила:

— Аджамбо из племени батутси.

И в этом её вина? Как у Крылова: «ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать». И я, уже не надеясь разобраться в ситуации, снова спросил:

— Что плохого сделала Аджамбо?

Не знаю, что в третий раз ответила бы Таонга, но в этот момент заговорила сама девчушка, заставив мой взгляд переместиться на неё.

— Великий вождь, принц Алекс, прошу, дай мне слово сказать, — и, согнувшись ещё ниже, уткнулась головой в землю.

Меня едва смех не пробил. Ну а что, очень похоже: «Великий Государь, не вели казнить, вели слово молвить».

— Поднимите её, — обратился я к Таонге, но, когда девушки попытались поднять бывшую пленницу, последняя, словно потеряв всякую надежду на спасение, охнула, как от боли, и безвольно повисла на их руках.

И только тогда я смог разглядеть незнакомку. Лет четырнадцать, хотя в полумраке мог и ошибиться. Высокая, ростом не ниже 170 см, но это благодаря своим длинным, но очень тоненьким ножкам. Да и тело, совсем щупленькое, худое, скорее принадлежало ребёнку, а не девушке, отчего, вероятно, я и занизил возраст. И как издёвка природы, на эту худобу была навешана грудь третьего размера, и потому на фоне Таонги и Идоуу, выглядела девочка форменным дистрофиком. Черты её лица были заострены, глаза закрыты, как у покойника. И только одно выдавало в ней живого человека. По её щекам катились огромные, как алмазы, которые Элен намывала в ручье, слезы. На подбородке появилась капелька крови, и я вздрогнул, внезапно догадавшись, что девчушке больно, очень больно. И она, чтобы не поддаться слабости и не закричать, прикусила себе нижнюю губу. А потом её начало трясти, так сильно, что Таонга с Чебурашкой испуганно отскочили в разные стороны, а я едва успел подставить руки и подхватить, прежде чем она окончательно потеряла сознание.

— Дженни, — рявкнул я громко, увидев, что наш главный врач испуганно таращится на происходящее.

Слава Богу, подскочила и бросилась к Аджамбо, которую уже успел положить на шкуры.

— Что с ней? — спросил я, когда Дженни выпрямилась и, открыв сумку, извлекла из неё маленькую бутылочку с надписью на этикетке: «аммиак».

— Обморок, — ответила девушка, скручивая пробку, — может от недоедания или артериальное давление подскочило. А может, вайсовайгал синкопи.

Я, отпрянув назад, так как в нос ударил едкий, раздражающий своим запахом, нашатырный спирт и едва сдержался, чтобы не наорать на африканку.

— Какой синкопи, Дженни! — возмутился я, зажимая нос.

— Ну-у-у, рефлекторная реакция, на что-то происходящее вокруг. Это контролирует реакцию типа: «бей или беги». Стресс — одним словом.

— А просто сказать стресс, это никак? — тут же подключилась Элен, пришедшая в себя от острого запаха.

Дженни не ответила, поднесла открытую склянку к носу Аджамбо и едва та дёрнула головой, тут же прикрутила пробку на место.

Девчушка, застонав, приоткрыла глаза, удивлённо перевела взгляд на меня, потом на Элен и попыталась сделать какое-то движение.

Дженни её удержала, а я, взяв левую ладонь Аджамбо в свои руки, тихо произнёс:

— Лежи.

Почувствовав, что девушка расслабилась, я выпустил её руку из своих и, поднявшись на ноги, подошёл к Чебурашке. И только сейчас обратил внимание, почему стало вокруг намного темнее. Заслоняя костры своими телами, вокруг столпилась куча народа. Заметив Чику, просто наблюдавшую за происходящим, вскипел.

— Чика, — сказал я громко, — тут стало темно. Прикажи, чтобы не заслоняли огонь, и подойди сюда.

Толпа, не дожидаясь, пока начальник подаст голос, мгновенно отхлынула, а через минуту и Чика оказалась рядом.

Я обвёл взглядом всех троих, Таонгу, Идоуу и Чику и грозно спросил:

— А теперь вы расскажете, что тут произошло?

Слово взяла Чика. И периодически сбиваясь, выдала фразу, которой ещё больше запутала ситуацию:

— Аджамбо будура, динта бинта, иньямбо, ея, мартинетто.

Я только поморгал в ответ. Кроме Аджамбо и иньямбо, остальные слова оказались незнакомыми, поэтому, повертев головой и не увидев хвостика Джины, попросил Таонгу найти девчонку, что та и сделала.

А я, зажав в зубах зажигалку-фонарик и достав из кармана блокнот и ручку, записал перевод незнакомых слов.

Пока я это делал, все с интересом наблюдали за моим занятием, а особенно за маленьким лучиком света, который бил из моего рта. Надеюсь, за дракона не приняли.

Вышло следующее: «Аджамбо девственница, дочь ловца на коров, рыбу и мартинетто».

Последнее слово Джина на английский не перевела, потому, как не знала. А две буквы «т» я записал, как слышал на слух. Но, в общем понятно. Аджамбо — дочка охотника и рыболова. Хотя охотник на коров, звучало как-то не очень презентабельно. Попробовал уточнить про животное «мартинетто», на что Джина ответила:

— Большое животное, выше принца Алекса. Имеет крылья, но не умеет летать. Может убить льва одним ударом. Питается камнями, песком, травой и разными животными.

Я даже сглотнул, вот что-то мне это напомнило.

— Ест ополо?

Джина закивала.

Так и есть, пескоешка. Динозавр грёбаный. Из памяти ещё не выветрился оглушающий рёв, который издавало ополо. А зовут эту тварь, значится мартинетто, и он их пожирает. И льва одним ударом. Надо думать, что охотники на мартинетто очень храбрые люди, хоть и живут недолго. Ния рассказывала, что пескоешки стадные животные и попробуй напасть на такого с заострённой палкой. Я и с автоматом не горю желанием. Который раз подумал, а мы вообще где? В прошлом или нас в параллельный мир занесло? Или в XVII веке по земле всё ещё бродили подобные твари?

Выбравшись из задумчивости, я поднял голову и, увидев, как маленький лучик скользнул по телу Таонги, вынул изо рта зажигалку, попросил Джину постоять рядом в качестве переводчика и предложил Чике продолжить свой рассказ.

А дальше выяснилось, что охотники и рыболовы не относятся к высшей касте племени. Челядь — одним словом. Нет, вожди тоже иногда охотятся, но для них это удовольствие, а для отца Аджамбо — каждодневная работа. А потому, учитывая, что девушка простолюдинка, обращаться к великому вождю напрямую не имеет права. А если вождь её о чём-то спрашивает, отвечать можно, только стоя на коленях. Аджамбо обратилась к Чике, но бывшая старшая женщина, перепуганная вчерашней историей, отказалась от посредничества, и тогда девушка, можно так сказать, сознательно бросилась на амбразуру.

Я, конечно, мог отказаться от такой привилегии как выслушивать вопросы от бывших пленниц, когда они ползают на четвереньках, а что потом? Через месяц другой мы покинем общину, и не станет ли новый вождь умертвлять девчонок за неуважительное обращение?

— Вот что, Джина, — произнёс я на английском, — я не ваш новый вождь и стоять передо мной на коленях необязательно. Я очень скоро покину эти места, у меня своя дорога, и оставаться здесь не могу.

Договорить я не успел. Слишком долго строил предложения, чтобы донести до девочки свою мысль, а она, видимо, посчитав, что я закончил говорить, спохватилась.

— Великий вождь, принц Алекс. Но как. Вчера на зелёной воде собрались все и решили просить тебя стать нашим вождём. А сегодня Чика сказала, что ты согласился. Мы передали на зелёную воду сообщить радостное известие. Завтра все придут сюда, чтобы принести тебе клятву верности. Любая женщина с радостью станет твоей и родит от тебя ребёнка с твоими глазами. Первая, которая принесёт такого ребёнка, станет великой для всего племени, а ребёнок вырастет и будет новым вождём и принцем. И многочисленные племена, населяющие наш край, будут рады присоединиться к нашей общине. Мы станем главным кланом, самым влиятельным и самым могущественным. Принц Алекс не может не хотеть прославится.

У меня даже рот открылся от изумления. Интересно, этот монолог Джина подготовила заранее или экспромт? И это мне говорит девятилетняя дикарка? Можно ли представить в XXI веке ребёнка с таким текстом? Да не каждый взрослый выдаст такое. Мы что, так сильно деградировали за 400 лет?

Но теперь стало понятно вчерашнее поведение Чики. Сообразив, что со старухой-оракулом происходит что-то невнятное и, ухватив суть перспективы, решила быстренько забацать себе ребёночка. Что там будет потом, ещё бабка надвое сказала, а первый будущий принц с синими глазами — это серьёзно.

Своим девчонкам я эту информацию не рассказал, предвидя их реакцию, но это лирика, а вот что с племенем делать? Меня, на гедонистические ценности, здесь, в центре Африки, как-то не тянуло, и становиться вожаком стаи озабоченных самочек, я совершенно не стремился. Потому что никогда не понимал ни фараонов, ни князей, ни прочих правителей, которые обзаводились огромными гаремами. Ну, вот имел Султан падишах 300 жён, и что? Это только на первый взгляд кажется отличной идеей, а в итоге — три сотни неудовлетворённых женщин. Конечно, умереть от чрезмерного оргазма предпочтительнее, чем от какой-нибудь неизлечимой болезни, мучаясь от боли. Вот только Султану не повезло. Зажали его любимые наложницы в углу, количеством в несколько десятков, и получил бедолага тот самый оргазм в 29 лет. Не самая радужная перспектива. А потому я точно знал, после сезона дождей покину эти места, и меня ничего не остановит. Не моё это.

Оставив Джину в изумлении, я вернулся к своим девчонкам. В конце концов, нужно же как-нибудь разговорить Аджамбо. Хоть узнать, что за напасть здесь произошла.

А учитывая, что разговаривать со мной иначе, как стоя на коленях, Аджамбо отказывалась, испугано таращась в мою сторону, пришлось найти компромисс. Я задавал вопрос на французском, Элен переводила на английский, после чего Джина спрашивала на языке батутси. Получалось приемлемо, так как я понимал все три языка, а Аджамбо вполне охотно общалась с новым оракулом. Это, надо понимать, ей не возбранялось.

Провела она здесь около полугода, а привела её, ни кто иная, как Лазарева, кто бы сомневался. Так и подумал, что без этой старухи не обошлось, когда оракул потребовала от меня признать Акоко своей женщиной.

Каким образом у всех девушек оказались отрезаны кисти на правой руке, было верхом идиотизма. Территория окружена скалами, глядя на которые я мог с уверенностью сказать, что не каждый альпинист захочет вскарабкаться по такой гладкой поверхности. Однако, вспомнив, как Мобуту взлетел по ровному стволу дерева за ягодами, теперь я, пожалуй, мог в этом усомниться. Брат-близнец Андунака не стал проверять это на деле, а просто приказал всем пленницам отрубить правую руку, разумно рассудив, что без оной выбраться из заточения не сможет никто. Почти три десятка девушек, не выдержав эту экзекуцию, скончались на месте, очевидно получив травматический шок, а остальные превратились в невольниц.

Как выяснилось, бабки действительно жаждали крови девственниц, поэтому сексуальных рабынь из одалисок не делали. Девушки выполняли неприхотливую работу, и одной руки им было вполне достаточно. На территории проживало несколько десятков коз, за которыми требовался уход. Имелось некоторое количество кур и ещё какая-то живность. Курицы — я сразу представил себе яичницу с беконом и плотоядно облизнулся, находились в дальнем загоне, но каждый день носили яйца, из которых готовился необычный коктейль. Одной из пленниц делали надрез и сливали в небольшой сосуд примерно 200 мл крови. Туда же добавляли десять желтков и тщательно перемешивали. Завтрак оракула. Неплохое начало рабочего дня, хотя меня от такой смеси, наверняка, вывернуло бы. Зациклился на фразе: курицы каждый день носили яйца. И снова воочию увидел на сковороде яичницу с беконом. Выругался негромко на родном русском в твёрдой уверенности, что этот язык никому не знаком.

Раз в месяц одна из девушек приносилась в жертву ненасытному духу пещеры, над которой, перед тем как перерезать горло несчастной, измывалось несколько мужчин, лишая бедняжку девственности, чтобы удалить плохую кровь. Оказалось, на этой закрытой территории был свой алтарь, где всё и осуществлялось. При этом сгоняли всех пленниц смотреть, как это происходит, и чтобы они знали, что ждёт каждую в будущем. А перед жертвоприношением, бывший оракул вдалбливала им в голову, что это великий почёт, стать женщиной духа великого воина Ую. Хотя, с какой стороны на это глянуть. Жертва ведь на самом деле становилась не женщиной духа, а нескольких парней из племени мезабы.

Кормили девушек объедками со стола воинов, объясняя, что девушкам много есть нельзя. Чревоугодие, большой грех и духом пещеры не приветствуется.

Единственный положительный момент во всей истории: оракул увлекалась мичуринской деятельностью. Пыталась заниматься селекцией, и, в частности, вывести новый сорт травки пико. К сожалению, со слов Аджамбо, вышло, наоборот. Вырос какой-то сорняк. От кровососущих не защищал, а вот волшебную травку сократил на треть за последние полгода, буквально пожирая её на глазах. Так что и на этом поприще старуха напортачила.

Пока мы болтали, таким образом, вникая в жизнь племени, Дженни свернувшись калачиком, уснула.