Гений МАЗа

Глава 6

Доллары, марочки

Пока МИД, Минавтопром и Минвнешторг полировали договорённости по «тойоте» и «березине», у нас работы по программе «лучше Ауди» притормозились. НАМИ где-то в Москве продолжал строгать предложения по улучшению коробки передач, Академия наук БССР в сотрудничестве с Московским институтом стали и сплавов испытывали новые комбинации металлов для элементов двигателя, трансмиссии и подвески, НИИ шинной промышленности изобретал новые шины R14 для постановки на производство на Бобруйском шинном комбинате, исследовались возможности повышения качества моторных масел. Но всё это было решением частных вопросов. Заглохло создание оснастки для производства штампованных частей кузова. Мудрых советов из Японии ждали как панацею от всех бед.

Понимая, что лучше ждать и не высовываться раньше времени, я не торопил события. Тем более Машеров на фоне успеха экспорта калийных удобрений в капиталистические страны пробил разрешение оставить часть вырученной инвалюты на развитие автомобильного машиностроения. И если раньше подразделение легковых авто АвтоМАЗа рассматривалась как примочка к основному гиганту, заточенному на большегрузы, с выпуском десятков тысяч машин в год с ориентацией на экспорт, то сейчас нацелились на две большие самостоятельные линии — сборку малых машин типа ВАЗ-21067 и обновленных моделей плюс «березина» и её потомки с моторами на сотню сил и больше, длиной 4.4–4.6 метров. Для этого требовались новые производственные площади, спешно возводимые за Минской кольцевой автодорогой в направлении Могилёва.

Зато в спорте — никаких пауз. В ноябре отправились пятью экипажами в столицу для старта Ралли Дружбы по маршруту Москва-Минск-Брест-Варшава-Познань-Восточный Берлин.

Валя Степашина поехала с нами. Не желая отказывать хорошим людям, я согласился привлечь её к ралли в качестве второго врача команды, тем более медиком №2 её утвердили бы и без меня, но без включения в состав какого-либо экипажа. Поскольку правила не запрещают брать третьего на борт, да хоть четвёртого, оборудовал красную дополнительным разъёмом переговорного устройства, чтоб слышала все наши матюки. Обещал прихватить её на пару допов и перегонов, пусть сидит сзади и учится штурманскому мастерству, которое ей никогда не пригодится.

Может — зря пошёл на компромисс. Плохая примета. Из-за приметы, наверно, проистекали последующие неприятности. Как пел Андрей Макаревич до его объявления в России иноагентом, не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнётся под нас. Прибыли 16 ноября во вторник, вселились в гостиницу после полудня, оставив машины, и встретились с чиновником объединения «Автоэкспорт», представившимся Виктором Матвеевичем, он приставлен к нам до самого Берлина. С ним проскочили через МИД, получив загранпаспорта, и отправились в банк за валютными командировочными. Хоть Москва 1976 года была не столь перегруженной транспортом, наш «Икарус» с двумя десятками человек делегации и водителем, не обладающим опытом столичной езды, передвигался небыстро. Кассирша нашла телекс с указаниями наших фамилий, сверила паспорта, явно нервничая, что свалившаяся на её голову орава белорусов заставит задержаться на минуту или целых две после окончания рабочего дня.

— Всё правильно. Марками ГДР вас сегодня рассчитаю. Злотые кончились, приходите завтра к двенадцати.

Я сделал вид, что сохраняю полное спокойствие.

— Виктор Матвеевич, решайте вопрос. Старт в десять, до этого предстартовая проверка автомобилей. Иначе мы вынуждены сойти с ралли в Бресте.

— Как в Бресте⁈ Вы не имеете права!

Его словно бешеный жук ужалил.

— Имею. В приказе об откомандировании людей с МАЗа чётко записано: с командировочными в рублях и иностранной валюте. Да и на что нам жить три дня в Польше? Так что не вижу смысла получать, а потом сдавать марки.

Я довольно быстро допёр, почему москвич столь обеспокоен срывом: если мы не поедем, то и его командировка накрылась медным тазом. Он суетился, выпросил телефонный аппарат, куда-то звонил, кассирша вообще села на измену:

— Берёте или не берёте марки? Я закрываюсь.

Высоцкий, главный от МАЗа и зам генерального, смотрел на меня с бо-ольшим вопросом. Я — капитан команды, моё слово — решающее. Ну что же… Поиграем в демократию.

— Товарищи! Сейчас я поставлю условие: обеспечить нас злотыми в Минске или в Бресте. Этот гусь, обрывающий чей-то телефон, себе командировочные наверняка получил. Мамой поклянётся — деньги будут. Но я не ручаюсь, что сдержит обещание. На бензин милостыню будем выпрашивать?

— Нагрузим полный автобус канистрами, — сориентировался Высоцкий. — Продуктов возьмём, ни в чём не будете нуждаться. А если кто-то что-то хочет купить, так в Берлине покупки. Польша — не очень в плане снабжения.

Похоже, он убедил колеблющихся. В результате взял ответственность на себя. Тем лучше.

— Ставлю на голосование. Кто за поездку без польских командировочных? Кто против? Я один — против, но поперёк коллектива не иду. Барышня! Давайте марочки.

Вечером к нам в номер с Ваней зашла Валентина, затянутая в трико и белый облегающий гольф до середины бёдер. Фигурка вполне, не придерёшься, жаль, что коленки не видны. Сексуально — да, но ещё это довольно удобная нижняя одежда под комбинезон. Мы с напарником напялим на себя нечто похожее, но куда больше размером. Заметил, она совсем не разделяла моего скепсиса по поводу косяков организации.

— Сергей Борисович! Я понимаю, вы в Париж ездили, но для наших это же первая заграница! Хоть бы одним глазком увидеть…

— Одним глазком — смотри «Клуб кинопутешественников». Заграницу хочется на зуб попробовать. А у тебя даже на мороженое пары злоток не найдётся.

— Так холодно, минус… Какое мороженое! Я как врач — против.

— Капитан другое имеет в виду, как ты не понимаешь, — встрял Иван. — К нам наплевательское отношение началось ещё до старта. А предстоит гонка с опасными допами. Да, холодно, и гололёд тоже будет. У нас резина зимняя, но без шипов. Мало ли что ещё! А Виктор Матвеевич заботится только свою валюту отоварить. Мы можем полагаться только на самих себя.

Валя присела на мою кровать. Девушка и кроватка — какое прекрасное сочетание! Но, увы, разговор шёл деловой.

— Парни… у меня есть старое обручальное кольцо от двоюродной тётки. Можно его в Польше отдать в скупку или куда ещё?

Я пожал плечами.

— Бери. Много места не займёт.

— Хорошо. Возьмёте меня на доп под Смоленском?

— Женщина на корабле — к беде, — философски заметил штурман.

— Но наша красная — ни разу не «Титаник». Хорошо, Валя, берём. Только, радость моя, едешь с нами от самой Москвы. Понимаешь, что это означает?

— Удачу?

— Клизму. Не наедайся и с утра побалуй свою попку. До Минска у нас только одна остановка — на заправку после допа, облегчиться-отбомбиться не получится, разрешу один быстрый пис-пис в кусты.

Похоже, литовский тренер не вполне просветил её об особенностях жизни в машине на дальних перегонах, а это ещё не самый длинный.

— Понимаю. Хорошо.

— Клизма есть? Могу одолжить нашу и вазелинчик. Ивана дам — он умеет ассистировать.

— Я же — врач! — возмутилась Валюха, догадавшаяся, что дальнейшие разговоры о процедуре неизбежно перетекут в хиханьки-хаханьки. — Сама себя обслужу!

И ушла.

— Обслужил бы и вставил бы. Клизму. Но она на тебя смотрит, кэп, — реалистично оценил свои шансы штурман, отягощённый главным недостатком в глазах девушки 24-х лет — женатостью. — А ты — чего не?

— Как бы член команды, которой я капитан. Команда — табу. Так что даже на тебя не польщусь, если предложишь.

— А Катерина? Она же не членша.

— Та со мной ляжет, только чтобы зарезать в кровати. Хватит про сиськи! Давай ещё раз пройдёмся по завтрашнему дню.

Помимо прочего, мисс Степашина подсказала здравую мысль: взять с собой что-нибудь, что можно с успехом толкнуть в Польше и не мучиться полным безденежьем по пути туда и обратно. Я поделился соображениями с напарником.

— Автозапцацки! — безапелляционно предложил он. — Тем более там будем вращаться среди автомобилистов. — Но времени в Минске — в обрез.

— Знал бы, набрал распредвалов и крестовин к «жигулям». А так… На балконе у меня лежит комплект хорошей ярославской всесезонки. Три колеса войдут в багажник, одно в салон за водительское сиденье. Можешь отдать мне долю в их цене советскими рублями, но лучше подумай — что сможешь ещё подогнать.

Он подумал и умчался звонить жене — закупаться. Мне озадачить некого. Одиночество помогает привлекать внимание разных девчушек (Иветта, Лизетта, Мюзетта, ну, все в курсе), но и минусы очевидны, когда, вернувшись в Минск, переступаю порог своей квартиры, пахнущей нежилым.

Жениться? Специально вариант не ищу. Девушки и молодые женщины как-то сами попадаются на пути. Но пока не созрел. Возможно, нужны многие десятилетия, чтоб смылся осадок от развалившегося в той жизни первого брака.

Наутро матримониальные проблемы интересовали в наименьшей степени. На Красной площади выстроились около девяти десятков машин. Наш «Икарус», сравнительно тихоходный, укатил к Смоленску, там же ждёт МАЗ техподдержки. Механики, Высоцкий и прочая публика, не входящая в состав экипажей, погрузится в две легковых и машины и тоже погонит к Минску — не торопясь. Нам в любом случае между Ярцево и Смоленском предстоит доп, причём ехать придётся по стенограмме организаторов, но я его немного помню. Он состоит из круга в 130 км по грунтовым дорогам, довольно похабным.

Приморозило, брусчатка покрылась инеем. Там, за городом, ещё на градус ниже, что плохо: грунт не схватился и легко разобьётся в кашу, но из-за подмораживания местами скользко.

Поскольку участвуют только демократы и СССР, организаторы ограничились четырьмя группами: 1300 и 1600, со специально подготовленными машинами и почти серийными. В верхнем специальном классе команда Брундзы схватится с поляками Засады на «Фиат-128» и ГДРовцами на «Вартбургах». Среди серийных, где покатим мы, АЗЛК выставил, наконец, свою команду — на переднеприводных 2140, пока только из сигнальной партии. Я увидел Цыганкова, снова, как и в Париже, главного за всех советских, но тут пристрастность очевидна: ему ближе к сердцу москвичисты. Раз так…

— Эрнест Сергеевич! Заранее поздравляю с победой АЗЛК!

Я с подчёркнутой сердечностью потряс его руку. Тренер с лёгким изумлением глянул на меня сквозь линзы очков. У него братья Больших и Виктор Московских, мы с Ваней Русских на ступеньку ниже в рейтинге. Но он уже догадался, что дело не в силе пилотов «москвичей».

— Серёжа, не говори загадками. Что ты имеешь в виду?

— Что приняты меры для снятия в Бресте ваших главных конкурентов — команды МАЗа. Никому из нашей делегации не выдали валюту.

— Что значит — не выдали⁈ Виктор должен был обеспечить…

— Он и обеспечил. Чтобы НЕ выдали. Сам, кстати, получил. Так что в Бресте мы пожелаем вам самого доброго, а я отчитаюсь в Госкомспорте, Автоэкспорте и в ДОСААФ, почему был вынужден снять команду.

Цыганков начал не просто закипать — звереть.

— Ты смеешь подозревать, что умышленно…

— Более того — уверен. После того, как перед Софией вы не предупредили меня о неожиданном новом КП. Там вы играли за британцев, здесь — за АЗЛК. Я не собираюсь класть свою голову и головы ребят в заведомо неравной борьбе. А ответственные и уполномоченные товарищи пусть дальше решают, что делать лично с вами, с Виктором и советским автоспортом вообще.

Самой собой, Цыганков вряд ли замешан в аферах. По общему мнению — мировой мужик, многие из его подопечных бросились бы мне бить морду за озвучивание подобных подозрений (не смогли бы). Но я вынужден был сгущать краски, качая права. Тем более имел неперебиваемые козыри.

Мы ели друг друга глазами ещё с минуту, к тренеру подобрался журналист из журнала «За рулём», Цыганков на него рявкнул «отвали».

— Я поговорю с Виктором. Что-то решим.

— Не позже Бреста.

— Я же не присвоил вашу валюту! И Виктор Матвеевич тоже!

О, стена дала трещину.

— Знаю. Только организовали, чтоб мы остались без неё. Счастливой гонки без нас!

Не будучи злым человеком, чувствую себя нехорошо, когда вынужден прикидываться вот таким. А что делать? 1990-е с валютчиками, предлагающими обмен «доллары-марочки» и прочее в любых комбинациях, ещё далеко. Уверен, и мои дойчмарки с Афин вряд ли легко превратить в местные фантики в соцстране. За ребят обидно. Только Русских, Высоцкий, Ванька да я выезжали за бугор.

Чтоб рассеять осадок от собственной вредности, я прогулялся к полякам и попросил поглядеть на «Фиат-128» под капотом. Если в «Фиате-125» польского производства не было ничего необычного, а по степени внешнего уродства он обгонял даже «Рено-5», просто дрянь рядом с приличным советским аналогом — ВАЗ-2103, то эта машина, чисто итальянская, во внутренностях воплощала мои мечты. У «Фиат-128» двигатель располагался поперечно, а между ним и стенкой моторного отсека, глубоко внизу, прекрасно уместилась рулевая рейка. Если бы в СССР нормально была поставлена информация, мне не пришлось бы выуживать её из журналов со скверным переводом и обрывков памяти из прошлой жизни. Соответственно, просил бы о закупке переднеприводных «фиатов» и «автобьянчи», а не француженок. Но — что было, то прошло.

Наконец, прогремел торжественный митинг. Мы с Мельниковым заняли рабочие места, пассажирка устроилась на заднем сиденье и пристегнулась. Жаль, у неё самый обычный ремень, а не гоночный 4-точечный, в критической ситуации могу сплоховать, боясь переворота, и что она разобьёт свою красивую голову с чёлкой, как-то втянутой в косу. Поздно жалеть! Погнали!

Поездка по улицам Москвы, практически пустынным, если сравнивать с 2020-ми годами, прошла с явным превышением скорости. ГАИшники первопрестольной нисколько не напоминали парижских шакалов, встреченные махали вслед, один даже отдал честь. А про них пошлые анекдоты рассказывают, стыдно…

К Ярцево мы имели запас времени аж 34 минуты.

— И зачем я клизму делала… — подала голос Валентина, разобравшись, что минут двадцать на большое коричневое дело можно выделить без ущерба.

— А мы — нет, — ухмыльнулся штурман. — В этот раз — нет. Тебе нужно пройти школу молодого бойца. Или бойцицы.

— Ещё раз отвлечёшься на её цицы — пересажу назад, а Валю вперёд! — я попытался придать голосу строгости, но прыснули все.

Докторша ехала в таком же светло-сером комбинезоне и белом шлеме с подшлемником, как и мы. Очков только не надела, мы с Ваней всегда их брали, но не опускали на глаза, они бесценны в случае потери лобового стекла, если машина не утратила способности передвигаться своим ходом.

Начался доп, и уже не до шуток. Мы шли за спецподготовленными 1600 и 1300, те размолотили трассу на совесть. Я довольно быстро догнал «Москвича-2140», стартовавшего раньше, и пристроился в метре от его бампера. В полусотне метров впереди нёсся ещё один «Москвич».

Из-под колёс передней машины лупила грязь, щётки и омыватель элементарно не справлялись. К тому же вдруг повалил снег, необычно густой для середины ноября, при скорости от 120 до 160, казалось, он летел строго горизонтально.

Кто знает эту трассу, вспомнит — резких и слепых поворотов там не много, штук пять, а вот вверх-вниз почти постоянно. Порой трасса проносится через рощицы, не впишешься в вираж — работай лесорубом.

— Прямо 410 прыжок-трамплин, 160, левый на 110, опасно — обрыв, — предупредил Иван.

Я обратил внимание, что москвичисты идут на полном газу, 410 метров по прямой — нормальный такой участок для разгона. Прикинул, что сидящий у меня на переднем бампере видит своего товарища и уверенно топит за ним в снежной каше.

Нас подкинуло ещё до выхода на гребень, на основную «взлётную полосу», где полёт продлится метров 30–40. Понимая, что на резком повороте с пометкой «опасно» атаковать бессмысленно, чуть сбавил газ.

«Москвич» улетел в снежную круговерть, я отпустил его метров на 15–20, лишь бы не терять из виду. Так, он тормозит, мой черёд тоже плавно на тормоз — левой ногой, потому что правая давит на газ, не давая упасть оборотам, а заблокированная задница сейчас уйдёт вправо, чтоб морда устремилась ровно в створ поворота, который пока скрыт… Водитель «москвича» проделал ровно то же, но на скорости километров на 10 больше и начав торможение на секунду позже. Я видел его смутно через стёкла правых дверей, мои фары, сражаясь с дневным светом солнца, едва пробивающегося сквозь пургу, едва доставали до смутно виднеющихся кустов сбоку от трассы.

А потом «москвич» кувыркнулся и исчез. Я дал по тормозам, сдал назад, теряя секунды ценой бриллиант за каждую. Выскочили все трое, увидели овраг, принявших в объятия обе машины конкурентов, вдобавок, вторая душевно влупила первой. Водители и штурманы тех тачек выбрались наружу и ничем не напоминали нуждающихся в медицинской помощи. Разве что психологической.

— По коням!

На созерцание бедствия конкурентов ушло 13 секунд плюс пока сдавал назад, пока снова набирал скорость — это не менее минуты. Но нельзя иначе, ни по правилам гонки, ни по человеческим законам, должны убедиться, что эвакуации не требуется.

К этому времени трасса уже неплохо восстановилась в памяти, внутри себя я порой предсказывал очередной участок раньше, чем его озвучивал штурман.

И всё равно — это немного безумно, когда несёшься в метели, видимость не больше 20–30 метров, тормозной путь в разы больше… Конечно, при прохождении допа убирается любой другой транспорт, кроме участников гонки. Здесь не может быть поваленных деревьев поперёк дороги. А вот перевёрнутый «Москвич» подвернётся запросто. Или зевака-зритель-суицидник. Или, что совсем для нас трагично, выпрыгнет лось.

Если кратко, скоростной доп при ограниченной видимости представляет собой слепой полёт туда, где в теории должна быть дорога.

Когда пронеслись через последний КВ, снег утих. Я вырулил на трассу Минск-Москва и принял на обочину.

— Валь! Жива?

— Жива! Но спасибо за совет с клизмой. Пару раз чуть не сходила под себя.

— Раз не сходила — нервы на месте. Садись за руль!

— Что-о-о⁈

Это они выкрикнули в две глотки.

Я буквально втолкнул девицу на своё место, сам сел за штурмана, заставил её одеть очки.

— Теперь ты — за Мельникова, Ваня — изображай женщину, разрешаю подтягивать колготки. Валь, очки не поднимать, подшлемник натяни на нос, ты не в списке экипажа. Гони!

Она резко взяла с места и быстро разогналась до сотки. Обгоняла аккуратно, теряя время, навёрстывала на прямых.

Неожиданно я ей поверил как водителю. Гонщик в ней не просматривается, нет бензина в крови. А как резервный водитель — вполне. Но выводы делать рано, попадёт в сложную ситуацию, тогда и посмотрим. Если уцелеем.

Накаркал. Навстречу — фура «Совтрансавто», а его начал обгонять конченный мудак на ЗиЛ-130. С нашей стороны обочина завалена заготовленными брёвнами, словом — её нет. Скорость 110, подморозило, сверху лежит свежая пороша. Грузовик прёт нам в лоб. Расстояние стремительно сокращается. Не критично, но опасно. Ваши действия, мадемуазель?

Я приготовился выхватить руль, не пришлось.

— Гашу скорость…

Она пустила машину в дрифт, сбросив в скольжении бортом вперёд до семи десятков, вынеслась на левую обочину практически вплотную к «Совтрасавто», за его кормой вернулась в свою полосу.

— А сейчас я чуть не опозорился, — признался штурман.

— Отдыхай! Она знает что делает.

Водительница шумно выдохнула. Разъезд дался ей нелегко. Несколько минут к ней присматривался. Бывает, человек взял себя в пучок в аварийной ситуации, справился с ней, потом накатила реакция, полный ступор, когда и пустяковое препятствие вырастает в проблему. При езде в булочную, отхватив такой стресс, лучше остановиться и отдышаться, на ралли это недопустимая роскошь, обязан вернуться в норму, не снижая скорости. Валька — молодчина, перетерпела.

Правда, скоро ссадил её. На КП «постороннюю» за рулём видеть не должны.

Если бы кто-то присмотрелся к нам внимательнее, когда остановились у поворота на Смоленск и заправлялись, точно заметили бы подвох. Пассажирка сияла так беспричинно и так ярко, что об неё можно было прикуривать.

Как мало нужно человеку для счастья! Этой мелочью, надеюсь, я восстановил баланс чёрного и белого в своей карме после утреннего незаслуженного наезда на Цыганкова.