Гений МАЗа

Глава 12

Лёд, снег и любовь

Если есть выбор, предпочитаю равнинные летние гонки. Шоссейные, по грунтовкам, на среднюю скорость и спецучастки, пыль столбом, гейзеры грязи — дайте два. Не люблю гололёд и горы.

Спасибо неведомому мне конструктору планеты Земля, побережье Финского залива горами не балует. А вот льда и снега в конце декабря предостаточно.

Трёхдневные ралли под названием «Невские зори», в том числе гонка по 3-х-километровому Невскому кольцу, включающему берег Невы и Финского залива, шесть скоростных допов в общей сложности, собрали под две сотни участников. Поскольку победа на льду в огромной степени зависит от мастерства и несколько меньше от преимуществ, предоставляемых заводской подготовкой машин, эти гонки чрезвычайно популярны у любителей, не жалеющих свои «жигули» и «москвичи» ради адреналина. Многие не слишком уделяют внимание внешнему виду, если машина выглядит новой как моя красная 21067, её как назло стремятся «растаможить», и поди докажи, что имел место умышленный таран, а не случайное касание.

Группа та же, 1600 и без существенной переделки, я лишь усилил бамперы, прикрутив пластик к усилителям болтами насквозь, а не только хлипкими защёлками. Ударов будет много, пластмасса рассыплется, обнажённые усилители бамперов должны уберечь радиатор от повреждений. К тому же стальной усилитель тяжелее алюминиевого, защита картера навешена толщиной в палец, килограмм минимум 20, что несколько улучшает сцепление ведущих колёс со льдом. Резина с шипами запрещена, наша машины обуты в импортные зимние покрышки, у любителей разве что «всесезонная», бесстрашные люди.

Ваня Мельников, похоже, собрался со мной в последний раз, переходя в команду грузовых. Решение понятное, объяснимое, правильное. Но он всё равно чувствовал неловкость.

— Пойми! Я выучил у тебя всё что мог. Что возможно так — сидя рядом на сиденье.

— Намекаешь, что редко пускал тебя за руль?

— Нормально. Иначе не было бы столько побед. В легковых — ты лучше. А с грузовиками… По крайней мере, я не кувыркался через крышу.

Уел. Что же, его решение, его последствия.

Мы стояли в очереди на старте, тихо прогревая двигатель. Места знакомые, опасные повороты большей частью помнятся без подсказки из легенды, но это из другого мира — летнего. Зима искажает условия до неузнаваемости.

На фоне скандала с мерзотным качеством минских «шестёрок» заводское начальство не горело желанием выставлять заводскую команду, ощущая разницу между нашими рукосборными и позорищем конвейера, но и игнорировать подобное соревнование не стоит. Зная мою нелюбовь к зимнему дрифту и пессимизм Ивана Русских, нам, четырём экипажам, поставили более чем умеренную задачу: не опозориться.

Валюха увязалась за компанию. Ухватившись руками, ногами и остальными выступающими местами тела за идею войти в женский экипаж на грузовике, добилась перевода из клинической больницы в медпункт МАЗа. И постаралась скрыть разочарование, отправившись в экипаж Русских.

Ну, а какие у меня варианты? После драматического развития знакомства с Мариной не хотелось раньше времени давать ей поводы для ревности. Многочисленные поводы ей вдоволь предоставят злые языки кошёлок из юротдела. После избавления от её бывшего у нас начался очень приятный период отношений, я дал ей ключ от квартиры, на трёхдневку уехал без малейшего желания, лучше бы остался дома, когда будни порой слаще праздников, но…

Есть такая работа — Родину восхищать!

Взмах флажка, и мы устремились вперёд.

Как описать ночной рейд со средней заданной скоростью 84 километра в час на трассе со средним числом 5–6 поворотов на километр, а значительная её часть проходит по лесу? Это тот же полёт в неизвестное, но на машине, которую контролируешь ещё хуже. Снег сыплет настолько плотно, что батарею фар включать бесполезно: картинка перед лобовым стеклом представляет собой исключительно блестящую пелену. Когда Ваня сообщает «до поворота 200, опасно», мы не имеем ни малейшего представления — в реальности 180 или 230. Его приборы приводятся тросиком спидометра и неизбежно врут. Передние ведущие колёса по льду пробуксовывают гораздо больше, чем по сухому. По идее, приближаясь к повороту на скорости 120–130, я должен уже метров за 50–60 повернуть руль, сорвать машину в занос, двигаясь бортом вперёд, так она затормаживается куда эффективнее, чем педалью и по прямой. Нужно поймать сцепление с дорогой и вытащить в новом направлении, когда нос поравняется со створом на выходе из виража, стараясь не замечать, что сосны промелькнули в каких-то двух метрах от дверок. Всё равно выхожу на прямую с потерей темпа, снова разгоняюсь, иначе в 84 не уложиться. Но на спецучастке должен проделывать то же самое, подлетая к повороту на 160-ти!

Если опоздаю на те самые два метра, и спасительного сугроба не хватит, сосны примут наш «жигуль» в свои деревянные объятия.

Почему я всё равно рисковал, не обременённый обязанностью занять призовое место? Потому что на гоночной трассе никто из нас не поедет, словно в булочную.

Когда выехали к Невскому кольцу, набрав на КВ жалкие пару штрафных минут, Ваня открыл дверь с облегчением.

— Слышь, Серёга. Я, конечно, тебе доверяю. Но за эту ночь у меня волосня даже в трусах поседела.

— Одень новые труселя, без седины.

Мне пришлось не легче. На отдых отведён час, фактически получилось больше, потому что организаторы задумали общий старт, практически гарантирующий многочисленные столкновения в столпотворении, машин с объёмом 1500–1600 выйдет около шести десятков! В ожидании других любителей слепого полёта я отправился в заводской «икарус», непривычно малолюдный, забрался на койку второго яруса и долго ворочался, пока адреналин клубами и с шипением валил из ушей, выветриваясь из крови. Потом мгновенно ухнул в забытьё практически без сновидений.

Лишь под занавес приснилось, что в «икарусе» откуда ни возьмись появилась Марина, привычно гладит меня нежными пальчиками по щеке — так, как я люблю. Аж мурлыкать начал…

— Серёжа, вставай!

Это была Валентина. Не трясла за плечо, а очень интимно проводила ладошкой по лицу, рука была шелковистая и одуренно пахла, я даже почувствовал возбуждение.

— Сколько до старта?

— Тридцать минут. Мельников машину проверил, уверяет: всё в лучшем виде. Но ты не ел с ночной. Позавтракаем вместе? Четверти часа хватит.

— С удовольствием.

Болтали. Она поделилась, как натерпелась страха с Русских, их разок хорошо развернуло и всадило в сугроб. Но — обошлось.

— Зато вы прикатили без штрафа. Мы с Мельниковым нахватали 2 минуты. Видишь, я тебя правильно отправил к Ване на стажировку. Он не только лучше меня, некоторые приёмы знает другие. Мотай на ус!

— Но скучный и женатый. Серёжа! Я больше не в твоём экипаже, по работе и в спорте никак не связаны. Не хочешь поужинать вместе — не в «икарусе», а когда вернёмся в Минск? И какие у тебя планы на Новый год?

Вот покатило… Сначала Марина первой кинула мяч на моё поле, предложив рассчитаться рестораном, что без вариантов переросло в свидание с обещанным продолжением. Валя тоже вполне себе и, вдобавок, гораздо проще в общении, когда надо — свой парень, но и девушка что надо. Где вы были все, пока я сох в одиночестве? Почему то пусто, то густо?

Хотя с Катей и сидевшей напротив начинающей гонщицей мог замутить в подходящее время, зря жалуюсь. Марина права — мучился воздержанием и тянул время.

— Прости, но я не один. И поужинать можем вместе, и Новый год встретить, но только если ты придёшь со своим парнем.

Промолчала. Куснула бутерброд, похоже, потерявший для неё половину вкусовых качеств.

— Я — одна. Что же, не буду мешать.

Положил ей пальцы на запястье. Руки у неё скорей как у медика, а не автомобилиста, не испорченные гаечным ключом. Бережёт.

— Не расстраивайся. Пока и я был один, не имел права даже смотреть в твою сторону. Мы — гонщики. Значит, звёзды не сошлись. Но всё что ни происходит — то к лучшему, встретишь парня приличнее меня.

— Почему ты уверен, что к лучшему?

— Иначе наши потомки, построив машину времени, вернулись бы в прошлое и поменяли всё. Значит, наша реальность — наиболее благоприятная из возможных.

Я убрал руку, а Валя рассмеялась. Это лучше, чем грусть.

— Ты — фантазёр. Путешествия во времени невозможны!

— Ещё как возможны. Точно знаю, только рассказать не могу. Стр-рашная тайна!

— Иди ты!

— Зуб даю. Прикинь, сто лет назад никто не поверил бы, что русский человек прогуляется по Луне.

Она не подозревала, к грани какого секрета я подошёл, даже Марине ничего подобного не доверил. В любом случае, настроение поднялось. В итоге опустился в лоханку пилотского кресла, улыбаясь.

Расстановка на старте по итогам первого участка, мой результат неплохой, место во втором ряду. Предстартовый отсчёт, взмах флажка… Погнали!

Гонка начинается с троганья. Газ в пол и пробуксовка колёс сто лет не нужны. За три секунды до начала движения давлю на все три педали, газом держу 3500–4000 оборотов, сцепление — ровно в начало контакта диска. Освобождаю тормоз и плавно отпускаю левую педаль, «жигуль» ровно трогается… и тюкает в задний бампер переднего, не сумевшего уйти со старта аккуратно и быстро.

Сохраняю контакт, пихаю, помогаю ему набрать скорость, потому что обойти не могу, справа и слева плотно. Его синяя ВАЗовская «тройка», наконец, понеслась вперёд от дружеского пенделя, я разгонялся в воздушном мешке за его спиной и в конце первой прямой, вынырнув из-под кормы переднего, влетел в поворот по внутренней дорожке прямо перед его носом, обогнав.

Со стороны это смотрится забавно. Автомобили раскочегариваются сотен до полутораста и мчатся к повороту, явно не успевая затормозить. Но не вылетают через снежный отбойник, потому что водители пускают их поперёк движения, это гораздо эффективнее и по чистому льду, а не только на лесном участке. В отличие от леса, идут кучно, несутся боком строго параллельно, будто репетировали вместе перед парадом.

На сухом летнем асфальте выход из закругления зависит от мощности мотора, здесь в большей степени от правильности работы педалями и выбора нужной передачи, второй или третьей. Даже базового жигулёвского 1200 хватило бы для пробуксовки, лошадями под капотом приходится распоряжаться с умом, что выходит далеко не всегда.

Я обогнал троих, но пропустил вперёд литовскую машину, такую же «шестёрку» с 16-клапанным мотором. Думаю, кто-то из братьев Гирдаускасов, что необычно, они предпочитали группу подготовленных. Его жёлтый «жигуль» вклинился между мной и автомобилем Русских, пытаясь атаковать.

Натурально любовался и завидовал, как он выписывает каждый поворот, цепляется за любую неровность. Шёл за ним цугом, повторяя его маневры — незаменимая школа. Но когда почувствовал, что на очередной прямой литовец поравняется с Ваней, решился на браконьерство.

Впереди левый. Литовец жмёт до 160-ти, потом принимает вправо и в самый последний момент бросает машину поперёк движения, идёт юзом… Но это для него — в последний миг. Я начинаю позже и догоняю его, когда вылет с трассы перед носом литовца кажется уже неизбежным. Применяю излюбленное водителями ЗИЛов контактное торможение — спасибо урокам на полигоне НАМИ. Левая сторона скребёт по сугробам, машину разворачивает налево на 90 градусов и сносит на соперника, я буквально выдавливаю его корпусом с траектории поворота, заставляя правыми крыльями и дверьми тоже зацепиться за снег.

Кузова «жигулей» лязгнули, мы расцепились, и я оказался на 4 корпуса впереди, потому что он потерял скорость в снегу. Но неожиданно следующая машина, чей водитель не ожидал, что жёлтая зароется в сугроб, едва не врезался и отчаянно попытался избежать удара. Его развернуло… Дальше не имел возможности рассмотреть, переключившись на стремительно уносящееся под колёса ледяное полотно.

Русских лидировал, я прикрывал ему зад, намереваясь в оборонительном режиме отсечь литовского гонщика, снова сокращавшего разрыв. Так промелькнули 3 километра очередного круга, пока мы не увидели судью, размахивающего флагом — предупреждение об опасности.

Там, где мы бодались с Гирдаускасом или кем-то из его земляков, образовался затор из битых машин, одна улетела на сугробы и осталась на крыше, другая уснула вверх колёсами на полосе. Мальчиш-Плохиш в моём лице подгадил многим.

Пацаны, простите! Клянусь: не хотел. Думал только жёлтого оттереть.

Аж настроение пропало. Но это — гонка, она заставляет вернуться в прежнюю внутреннюю колею. Не раскисать!

Повинуясь судейским жестам, мы выстроились в цепочку, объезжая свалку, дальше вдавили в пол. Вскоре пришлось объезжать опережаемых на круг, и тут литовец воспользовался превосходством в классе, обошёл чисто, без касания, но Ивана — не успел. Для меня, отнюдь не любителя ледяного трека, 3-е место на таком этапе — шикарный результат. Но нечестный. Провоцировать аварии не стоит.

Правда, наверху мы не удержались, напарник по команде сполз на 3-е место в группе и 7-е в общем зачёте, я ещё на несколько ступенек ниже. Все 4 экипажа МАЗа добрались до финиша, никто не сошёл, 4-е командное. Задачу «не посрамиться» выполнили, какие-то премиальные полагаются, и то — хлеб.

Назад ехали 24-го в пятницу, неторопливо, вчетвером, техничка и «икарус» поспешали ещё медленнее и остстали. Порой уставшие и сгорающие от нетерпения очутиться дома, обнять родных, принять душ, парни разбиваются сильнее, чем на скоростных допах. Тем более Русских посадил Валю за руль, и она добросовестно катила за моими огоньками до Пскова, потом до Полоцка и, наконец, до самого Минска, пришлось оглядываться в зеркало заднего вида, чтоб не стряхнуть её с хвоста, пока не расстались. Я высадил Ивана, заправился и погнал домой, практически уверенный, что Марина ждёт.

Ждала, а как же! Из кухни потянуло вкусным. Обняла и прижалась к такому как есть — дурно пахнущему с похода, обсыпанному снежинками и колющемуся щетиной.

Потом предупредила:

— Я не одна.

— С любовником?

— Не совсем. Я — не лесбиянка. Ничего, она скоро уйдёт, пока будешь мыться-бриться-переодеваться.

— Если обняла, и тебя не вывернуло от исходящего от меня амбре, потерпишь минут пять? С самого Ленинграда ничего не ел, только кофе лакал из термоса!

— Конечно! — она чмокнула ещё раз в иголки на щеке. — Сейчас наложу. Аллы не стесняйся.

— Что или кого я должен стесняться в собственном доме?

Ополоснув только руки и лицо, шагнул на кухню, там понял, откуда взялось предупреждение о стеснении. Алла была монументальна, особенно когда поднялась мне навстречу в порыве вежливости. Не меньше меня ростом, и это без каблуков, вдобавок сооружение на голове, напоминающее Вавилонскую башню в миниатюре или большой кукиш, возвышалось над уровнем моей макушки. Дама в теле, не скажу, что жирная, но такая, для любителей упругих и пышных форм. Главным же было властное выражение лица человека, не терпящего возражений даже в мелочах. Улыбка широких и яростно напомаженных губ частично погасила это впечатление.

— Сергей! Наслышана о вас!

— Я о вас тоже, Алла. Уже целую минуту как. Очень извиняюсь, что пахну мужчиной слишком сильно. Только с ралли и сразу с перегона Ленинград-Минск.

— Ко мне спешил! — похвасталась Марина, наваливая мне на тарелку исполинскую порцию. — Ох уж его «сралли».

— Конечно, зайка, спешил. Алла, вы тоже — юрист?

— Не просто тоже, а на самом верху нашей иерархии. Она — народный судья и готовится к выборам в Мингорсуд.

Дальнейшие мои реплики шли через чавканье. Оголодал я так, что не до манер.

— Судьёй быть лучше, чем адвокатом?

— Конечно! — обе ответили хором, затем Алла сообщила покровительственным тоном: — Мариночке 25 исполнилось. По закону о судоустройстве созрела уже для суда. Вот как раз на моё место — в Центральном районе!

Дама прямо-таки светилась довольством, точнее — блестела им. Руки были украшены кольцами и перстнями столь обильно, что обзавидовалась бы замминистра торговли.

Судья перехватила мой взгляд.

— Вот для чего приятно порой к студенческой подружке забежать. Не только потрещать о нашем сокровенном-девичьем, а и золотишко выгулять. На работу хожу, представляете, в пластмассовых бусах и пластиковых клипсах в ушах, в сером или коричневом трикотажном платье, сапоги без каблука.

Сейчас плотные бёдра обтягивала короткая и узкая кожаная юбка, открывающая большие круглые колени и полные икры, не мой любимый размер и фасончик, но многие считают такое гиперсексуальным. Поверх мохерового свитера лежала золотая цепь, толщиной побуждающая искать кота учёного из сказки Пушкина.

— Чем же так хорошо в суде? — я незаметно для себя оприходовал отбивную и принялся за её сестрёнку. — Взятки больше?

— Да вы что, молодой человек! — притворно возмутилась гостья.

Марина:

— Знаешь анекдот? Подзащитный спрашивает: бывают ли неподкупные судьи? Адвокат отвечает: бывают, но не советую к ним попадать. Им приходится платить вдвое больше.

Пока я уничтожал салат, над столом пронеслось ещё несколько шуточек и баек.

Алла:

— Представляете? Вчера подсудимый во время речи защитника вытянул жало в мою сторону и вопрошает: «Гражданин судья, а почему вы речь не дослушали и уже приговор пишете?»

— А ты?

— А я ему: «Глупый! Это приговор по завтрашнему делу, твой вчера написала. Не бойся, мало не покажется». Ты же знаешь, Мариночка, какая у нас запарка. Шутки шутками, но иначе нельзя. И народ пошёл не тот, порой народных заседателей не хватает. Гоняем их по кабинетам от одного судьи к другому, не успевают подписи ставить. Даже поговорка родилась: «Найти бы состав суда, состав преступления всегда найдём».

Притупленное от усталости восприятие и не располагающее к лучшему присутствие Марины отключили эмоции. Когда я вышел из ванной, приняв цивилизованный вид, чистый и выбритый, судья уже свалила. Моя нашла самые подходящие к ситуации слова, разом смыв неприятный осадок. Повисла у меня на шее и шепнула:

— Видишь, почему работаю в адвокатуре, а не в суде?

— Но ведь общаешься же с такими!

— Приятельствую. Это мой мир, я его не переделаю. Выживаю в нём и сохраняю себя. Не думай, там не все как она, скорее — меньшинство.

Как несложно догадаться, в ближайшие полчаса Аллу мы больше не обсуждали. После душа и от близости милой девушки наружу рванулись неведомо откуда взявшиеся силы, я, наверно, с таким запалом прокатил бы ещё один скоростной доп. Но уснул.

Суббота выпала на католическое Рождество, в Советской России начисто забытое, а здесь, на западе страны, его всё же помнили, хоть, наверно, не отмечали. Проснулись мы поздно, я вообще очень полюбил просыпаться около Марины. Пусть смыла на ночь косметику, сохранившаяся свежесть позволяла утром выглядеть более чем привлекательно, а не пугать партнёра, вскочившего с кровати в ужасе и с криком «Кто ты, Баба Яга, зачем сожрала мою красотку?» Очень жаль, что уходовая косметика, позволяющая сохранять лицо без морщин и обвислостей, в СССР 1976 года не особо доступна, в лучшем случае — огурцы под глаза и на глаза. Да и пользоваться ей надо уметь, и просветить избранницу за счёт знаний из будущего я не мог. Би-Би, Си-Си и прочие А-Б-В-Г-Д-кремы для меня куда дальше, чем устройство коробки передач BMW, не говоря об отсутствии подобных замазок на лицо в советских универмагах. Что мог, купил за чеки в «Берёзе», но там больше декоративной, чем уходовой, вдобавок сложно попасть в избранную Мариной цветовую гамму.

Чмокнув меня, она по-кошачьи потянулась и сбежала чистить пёрышки, я позволил себе чуть полениться и тоже поднялся.

Она ещё не переехала ко мне совсем, хоть заняла своими вещами приличный объём секции и даже заставила поменять шкафчик в спальне на большой двустворчатый с антресолями, сверкающий полированными дверцами. Но оставалась часто, особенно на выходные. Была очень тронута, когда накануне ралли не отпустил из-за начавшихся «этих дней» и только обнимал ночью, не предлагая иных вариантов. Само собой, варианты есть, но когда милую крутит, колбасит, и ей просто больно, быть удовлетворённым за её счёт несколько не по-товарищески.

Поскольку «эти дни» закончились в период командировки, сейчас позволяла себе выглядеть соблазнительно, расхаживая по квартире в шёлковой прозрачной комбинации, сексуальных чулках и босоножках. За время со дня покупки пластинки АББА моё либидо стимулировалось необычайно сильно и постоянно, удар Николая по фаберже ничуть не помешал, воздержание под Ленинградом далось не без труда. Валя не знала, что я разогрет до предела и во время гонки нахожусь в максимально уязвимом положении, спасибо, что не атаковала, когда оставались в «икарусе» вдвоём, не показала коленки. Хочу надеяться — устоял бы, но лучше не подвергать верность испытаниям.

И дело не в том, что у меня железобетонные моральные принципы. Наверно, их нет совсем, даже деревянных. Просто Марина подарила мне не только плотскую любовь, но и потрясающе комфортную атмосферу внутри союза на двоих. Серёжа Брунов 26-лет с удовольствием наслаждался романом с замечательной девушкой, 75-летний пердунчик Сергей кхе-кхе Борисович пребывал в восторге от морального удобства. Портить этот комфорт сознанием, что для чего-то сходил налево, нанесло бы вред душевному равновесию.

Сели завтракать. Марина расположилась не вплотную, но так, чтоб мог, протянув руку, погладить очаровательную коленку, да, я — извращенец и фетишист, люблю красивое. В том числе люблю трогать.

— Серёжа! Почему у тебя нет друзей?

— Таких как Алла?

— Алла — однокурсница, приятельница и очень полезный кадр для решения скользких вопросов в суде Центрального района. Но не подруга. Хоть она меня называет именно подругой. Эдакая мамка. Утешала при разводе с Николаем, грозилась открутить ему башку и откусить член. На первое у неё хватит сил, на второе — решимости. Тебя оценивала — как осетрину на весах взвешивала.

— Третий сорт ещё не брак?

— Второй. Ни один мужчина меня не достоин, кроме мифического первого сорта. Ах да, её Пашенька — тоже первый сорт, потому что не нарадуется размерам телес спящей с ним женщины и позволяет вытворять с собой что угодно. Но ты меня заболтал и уклонился от ответа.

— Про друзей? В Минске сплошь коллеги, сослуживцы. По твоей классификации — приятели. Настоящий у меня один — Яша Лукьянов, гонщик с АвтоВАЗа. Тоже первый сорт подкаблучника, но у него жена мудрая, не злоупотребляет, не втыкает шпоры в бока до крови. Теперь видимся только на ралли. В Ленинград он приехать не смог. Как устроился, думал пригласить его к нам на Новый год.

— Думал? Так почему не…

— В другой раз. А давай рванём в Харьков!

Марина опустила чашку с кофе.

— Сюрприз… Прикидывала поздравить моих родителей, потом ехать к тебе — продолжить отмечать самым распутным образом.

— Если поедем в Харьков, с развратом проблема. Мои старорежимные.

Моя задумалась. Не о сексе.

— Сложно организовать поездку экспромтом. Билеты не достать даже при моих подвязках.

Но меня уже трудно было остановить, коль шлея попала под хвост.

— 31 декабря — рабочий день чисто формально. Поздравляем твоих, дарим подарки — и айда в путь. Дороги будут не особо загружены, часов за двенадцать доедем не торопясь, в гоночном режиме уложился бы быстрее. Но рисковать тобой не собираюсь, поедем в режиме «в булочную». Звоню маме? И пойдем в «Берёзу» покупать подарки — твоим и моим. Тебе я уже приготовил.

— Я тоже! — она расплылась от удовольствия. — Более того, папе, маме и сестре от тебя тоже заготовила. С тебя 190 рублей, не много?

— Выдержу.

Взаимоотношения с потенциальными тестем и тёщей дорогого стоят, но я пока не говорил вслух эти слова. Лишь месяц вместе! Правда, это был очень наполненный месяц.

Допив кофе, Марина созрела.

— Звони родным.

Я не стал откладывать.

— Мама? Христос с тобой! Что? Да, в Европе родился, нас пока не задело. Я приеду на Новый год, можно? С девушкой. Конечно. Мама, вы взрослые люди, мы — тоже, гостиницы, конечно, не найти… Что? Спасибо! До полуночи 31-го приедем. С наступающим! Поцелуй папу и сестрёнку, — положив трубу, пообещал: — Соседи уезжают в Тамбов к сыну, мама возьмёт ключи от их квартиры. Будет тебе новогодний разврат. Но до Нового года ещё есть время!

И мы его не теряли.