Гений МАЗа

Глава 18

Неодинокий одиночка

Сколько сказано о страданиях матерей, оставшихся без мужа и вынужденных поднимать ребёнка без его помощи! А кто знает о проблемах отца? Тем более — вынужденного встречать супругу раньше, чем дочь, и тут же провожать в последний путь.

В воспоминаниях о страшных майских днях картинка сохранилась размытая, нечёткая. Я перестал вытирать слёзы, потому что руки будут заняты только этим, и мир виделся исключительно через влагу.

Примчались мои из Харькова, тесть и семья свояченицы пытались предложить помощь, тёща смотрела зверем, наверняка винила меня…

Потом, когда на крышку гроба упали комья земли, скрывая навсегда его розовую обивку, что-то отключилось внутри. Словно оборвались провода. Слова из прошлого возникали как из записей в архиве, не вызывая ожидаемых эмоций.

«А если всё плохо, и врач спросит, сохранить жизнь жене или дочке, ты кого выберешь?»

Обеих! Но не я выбирал.

«Чтобы чувствовать себя счастливой, нужно иногда грустить».

Эта грусть не поможет найти счастье, скорее подталкивает повеситься.

«Главное — детская. Кроватка, пеленальный столик».

Да, куплено всё! Стоит, ждёт. Но Марина никогда не зайдёт в эту детскую.

«Я тебя так отблагодарю!»

Отблагодарила. Подарила ребёнка, ради которого отдала жизнь.

Когда ехали с Чижовского кладбища в Минск — к поминальному столу, чувства вдруг включились и забурлили в совершенно неожиданном направлении.

Говорят, ребёнка ненавидят за то, что родами убил мать⁈ Дикая, несусветная чушь! Марина не успела показать мне дочку как это принято — через закрытое окно в роддоме, но я всё равно знал, всё равно был уверен, что безумно люблю это крохотное существо больше всего на свете, пусть не обижаются мои из прошлой жизни, оставшиеся в том мире.

Сейчас до крика желал поломать график и мчаться в роддом забирать её, хоть выписка только завтра. Как утерпеть, выждать эти часы? Забрать маленькую Марину, имя пришло само, очевидное и единственно возможное.

Взял себя в руки. Сейчас многое зависит от выдержки и правильности решений.

После столовой МАЗа, где вспоминали усопшую, сам взялся за руль белой «копейки», отвёз родителей и Машку к себе домой. Пока ещё в прежнюю двухкомнатную, переезд начал, но не закончил, не сдал ключи от служебной.

Вещи Марины-старшей, как и купленные для младшей, перевёз.

Отец, принявший на грудь меньше ожидаемого, с удивлением смотрел, как я веду машину в таком-то состоянии. Справлюсь, предстоит куда более сложное.

Дома сели рядком.

— Дорогие мои! Завтра забираем Маринку из роддома. Нет, я не сошёл с ума. Выбрал имя для дочки.

— Правильно! — поддакнула Машка. — Пусть мама живёт в ней.

— Я пока останусь, помогу… — предложила мама, отец согласно кивнул.

— С той стороны тесть и тёща тоже рвутся помочь, нет сомнений. Но вы знаете, какие тараканы в голове Анны Викентьевны. Она уже катнула пробный шар: пусть внучка живёт у них.

— Ты не согласился! — все трое догадались хором.

— Да. Но один не справлюсь. Кроме того, надо на работу. Мы достаточно накопили, но не на всю жизнь. Мама и папа, вы — пенсионеры. Если я вам сниму квартиру, согласитесь провести здесь год? Пока Мариночку не смогу определить в ясли?

Самая неожиданная реакция последовала от Машки.

— Братец, если я решусь перевестись из ХАДИ в местный политех на автотракторный, меня зачислят? Можешь не снимать квартиру. Буду спать с вами и подрываться к племяшке по ночам.

— Перевестись — без проблем, один звонок Игнату, он решит… Ты уверена?

— Как и в том, что ты — мой брат. Такой же бестолковый, как и я. Родителей не напрягай, ладно? Им точно не стоит прыгать с вечера до рассвета. А мне полезно поучиться. Рано или поздно тоже встречу аиста, надеюсь, без кесарева.

Я обнял её, потом родителей, дальше тискались все вчетвером. Тем же составом плюс Рудельманы встречали на следующее утро дочку в роддоме. Её вынесла медсестра, завернутую в одеяльце.

— Не перепутали? — грозно вопросила Машка, после чего поехали домой.

Две бабушки вечером помыли малышку, пока ничем не похожую ни на красивую и интеллигентную маму, ни на меня… Нет, пусть лучше на мать.

На следующий день папа уехал в Харьков один — со списком вещей.

Как бы то ни было, жизнь устаканивалась.

9 дней… Когда-нибудь наступит 40 дней…

Понял, что больше не приду на кладбище, кроме обязательных дней — её день рождения, Радуница, день нашей свадьбы, годовщина смерти, она же день рождения доченьки. У белорусов, кажется, имеется особый день поминовения — Деды, надо уточнить. Мамадорогая, зачастившая к могиле едва ли не ежедневно, прикрепила к временному деревянному памятнику невыносимо прекрасную фотку Марины, из той самой последней фотосессии на МАЗе, но не использованную в постере. Наверняка потребует такую же в медальоне на камне!

Я сочувствовал, это ужасно — родителям пережить и похоронить столь молодую, совсем недавно цветущую дочь. Но к тёще добротой не проникся.

В конце мая, не ограничиваясь надзором за подготовкой машин к ралли, начал снова садиться за руль. Выписал себе МАЗ-21067, то есть «рогнеду», и принялся наматывать круги в Обчаке. Что важно, это была обычная серийная, доводимая до ума в индивидуальном порядке, главное — не содержавшая кошмарных дефектов как опытные 1977 года. Из-за рубежа шли фидбэки, что «рогнеды» лучше «жигулей»… Не надолго, общие знакомые заверили: в Тольятти готовятся к выпуску переднеприводные 2105 и 2104, а «шестёрка» остаётся в прежней конфигурации, ибо любителей «классики» пока много.

Через день в Обчак приехала пронзительно-красная иномарка со словом «проба» на номерном знаке. Из-за руля вылез японец и с поклоном протянул ключи.

— Сергей-сан! Окажите честь опробовать машину из первой партии, собранной в Белоруссии, и оценить как гонщик-профессионал.

И Русских, и Лукьянов набежали, да за такую честь свою девичью отдали бы, если бы была. Осовремененная «карина» смотрелась броско, блестела ярко, по комфорту в салоне как минимум не уступала «березине», по тщательности исполнения… Ох, красава! Японец сел справа.

Я старался не бить её на ухабах, объезжал. Освежил подзабытые ощущения дрифта на заднем приводе легковой. Пассажир ни одним мускулом лица не дрогнул даже во время рискованных заходов.

— Кратко или полный отчёт?

— Начнём с краткого, Сергей-сан.

— Как гражданская машина для повседневной эксплуатации — выше всяких похвал. Управляемость хороша, дорогу держит чётко, передачи переключаются — приятно руке, передаточные числа соответствуют мотору. Посидел в ней десять минут и уверен, буду чувствовать себя столь же хорошо и через десять часов. А вот для гонок, даже в группе серийных, над ней колдовать и колдовать.

— Господин сказал — колдовать? Магия?

— Не в прямом значении, уважаемый. Производить тонкие настройки. Двигатель слабее, чем в «рогнеде», просится взбодрить. Передачи стоит сделать короче, нужна пятая. Подвеску изменить совсем. С этими пружинами могли опрокинуться. Она валкая в повороте. В смысле — склонная к крену.

— Передний привод или задний?

— Зимой и в дождливую погоду преимущества переднего привода заметнее. К чему вы клоните?

— Господин Сёитиро Тоёда поручил сделать вам, Сергей-сан, щедрое предложение: сформировать и подготовить к европейским ралли команду на «каринах». Попросил назвать вас сумму заработной платы на МАЗе и сразу увеличить её втрое, с премией за каждый успех.

Официальная зарплата больше, чем у Машерова? Конечно, в СССР есть богатые люди, получающие большие творческие гонорары, но меня не поймут. И очень крепко выразят непонимание. Тот же Поляков, если уйду из системы.

А «Тойота-Моторс»? Как бы шикарно не звучало, запросто попросят на выход, если не обеспечу победные результаты. С кем? На чём? Валить с МАЗа и сманивать коллектив гонщиков оптом — не ко мне, я не предатель. Да и машина, пусть весьма приятная под пятой точкой, бесконечно далека от состояния оружия завоевания превосходства, если выражаться по-армейски.

— Боюсь, вы поставили меня в непростую ситуацию. Бесконечно уважаю господина Тоёду и не имею права оскорбить его отказом. В то же время потеряю лицо, если внезапно порву долгосрочный контракт с МАЗом.

Японец кивнул. Логика рассуждений пока не противоречила его понятиям.

— У вас есть иная идея?

— Компромиссная. Поскольку моя конструкторская эпопея на МАЗе идёт к завершению по мере доводки «березины», начало работ по обновлению модельного ряда до конца года не начнётся, я готов больше времени уделить гонкам. В том числе — подобрать из молодёжного резерва ДОСААФ гонщиков на «карину». Совместно с вами подготовить этих красавиц к ралли, — любовно провёл ладонью по рулю. — Я не готов назвать точный срок, возможно — до двух-трёх лет, за это время гонщики освоят «карину». Увы, разобьют несколько экземпляров, кто-то отсеется. Иначе не бывает. В следующем году поедем на соревнования внутри СССР. Ближе к 1980 году начнём зарабатывать репутацию на европейских трассах. Увы, вряд ли раньше. Успех в гонках складывается из маленьких шагов к успеху, главное — методично и каждый день. Если с места вдавить газ до упора, окажешься в кювете. Я понятно объяснил?

— Мой господин выражал надежду на более скорый результат. Но я уверен, ему придётся по душе философия пошаговых улучшений. Она совпадает с корпоративной философией «Тойота-Моторс».

А то я не знаю! Кайдзен она называется, в следующем тысячелетии все уши прожужжат о её полезности и эффективности на производстве.

— Спасибо за понимание. Я сообщу о нашей беседе господину Дёмину и господину Высоцкому. Уверен, мы выработаем взаимоприемлемый вариант. Как всегда. Вы — лучший партнёр для МАЗа.

Раскланялись. Он уехал. Я рассказал парням и Татьяне про японские щедроты.

— И как ты намерен усидеть на двух стульях? — изумился Лукьянов. — Помню, ты из Тольятти сюда переводился, и то очко трещало, как стулья начали разъезжаться.

— И я цел, и полупопия вместе, и на обоих заводах дела идут в гору. И о тебе позаботился, Татьяна — тоже. Правду говорю женщина-молния?

— Квартиру-зарплату получила, слов нет, — ответила та, лицом, если сравнивать с молнией, скорее напоминает шаровую. — Японцы… Пообещать могут. И заплатить. Но они — чужие. МАЗ — наш, советский. Ты как хочешь, Серёжа, к ним не пойду, прости.

— Так я и не зову. А молодых и шустрых девиц для них натаскаешь?

«Мордюкова» пожала широкими плечами. Осанка у неё идеальная, спина прямая, потому что наклонись — сиси опрокинут вперёд.

— Валю же подготовила. Для грузовика худосочная, природу не переломишь. Но для легковой вполне. Хочешь — забирай. Заодно найдёт мужика импортного, засиделась в девках!

Мужики хохотнули. Я только сейчас заметил Валентину за их спинами, слушавшую обсуждение семейно-сексуальных аспектов её личной жизни.

— Да хоть японца, если здесь достойных нет. Сергей Борисович! Я готова.

— Я — точно недостойный. И с маленьким ребёнком в довесок. Ах, ты про гоночные машины… Извини.

Все улыбались. Если неделю назад назад хоть косвенное упоминание моей беды заставляло заводчан отводить глаза, теперь сложившееся положение вещей они воспринимали как данность. Мне тоже пришлось. Жизнь продолжается, в ней есть большое светлое пятно на фоне океана грусти — Мариночка. А также занят делом, большим и мужским, которое у меня получается.

Кстати, японцу приврал. Как только «березина» окончательно вылупится на свет уже полноценной товарной партией, платформа начнёт метаморфозы по разрастанию до семейства: пикап, микроавтобус, коммерческий извозчик и карета «скорой помощи». Конструкторы легкового отдела снова перейдут в режим аврала, заказы на НИОКР посыплются в НАМИ и на АвтоВАЗ, японцев тоже загрузим… Наши руки — не для скуки! Наши жопы — для поиска приключений!

Марина, милая, хоть ты никогда больше не услышишь меня, всё равно скажу: я всего за две недели сумел построить жизнь и после рокового дня. Уверен, ты бы не осудила, пожелала бы нам с доченькой двигаться дальше, пока не совсем понятно куда, но вместе. Не ревнуй, я по-прежнему верен тебе, хоть в людских глазах такая верность теряет смысл.

Для меня не потеряла.

То, что новый алгоритм существования выработался и здорово помогал, не отменяло главного — безвозвратной утраты. Может быть мне 28-летнему, ещё совсем не старому, было бы проще перенести. Но если приплюсовать те 75 лет, я слишком много повидал и перечувствовал. Не мог не понимать, насколько силён удар, как невосполнима потеря.

Вёл себя с людьми обычно, порой подшучивал, улыбался шуткам других. Но очень часто, слишком часто по пути домой заворачивал к водохранилищу, выключал мотор и позволял себе распуститься, не играть роль волевого, контролирующего ситуацию…

Контролируй или не контролируй, Марина мертва. Навсегда.

Нет, какой-то частью жива, в нашей дочке. После этого подхватывался, пришпоривал «копейку» и летел домой — принимать вахту дежурства у мамы или сестры, их смену порой усиливала тёща, тоже очень полезный человек, если не сверлит меня полным обвинения взглядом.

Ещё «взяли шефство» на заводе. Всё по правилам: провели протоколом заседания правления профсоюзной организации, назначили ответственных и проверяющих за ответственными, начертали график посещений и обязанности. Это же социализм — учёт, отчётность и 5-летний план!

Мама и в магазин теперь редко ходила, доверяя помощницам деньги, список и сетку-авоську.

Заглядывала Валентина, та не предлагала купить продукты или прибраться, сразу мыла руки с мылом и шлёпала к Маринке. Прослушивала ей сердце и лёгкие, осматривала, проверяла, как зарастают родничок и пупок, выслушивала сообщения Машки, проверяла детское питание. Не гнушалась раскрыть каканый подгузник, памперсов ещё не было, и внимательно рассмотреть кал.

Однажды, вернувшись домой и застав её за осмотром Маринки, спросил:

— Зачем? Ты же не педиатр!

— Не педиатр. Что не мешает понимать в здоровье ребёнка раз примерно в тысячу больше твоего. Например, рекомендую поменять молочную смесь.

Она и акушером-гинекологом не была, но рассмотрела опасности, пропущенные в районной поликлинике. Марину, правда, не спасли. И, как потом объяснили, при этом уровне медицины спасти было нереально, даже если бы спохватились месяцем-двумя раньше. Не знаю… Ей, выходит, вообще нельзя было вынашивать и рожать! Кто же мог предположить? Жена так хотела именно дочку, дочка и родилась. А порадоваться успела всего несколько часов.

В тот раз, когда Валя ушла после осмотра, Машка подозрительно спросила:

— Ты же не считаешь, что она сглазила? Желала гадостей?

— Откуда у тебя такие мысли?

Сеструха подбоченилась. Старалась говорить веско, но тихо, Мариночка уснула.

— Думаешь, я не узнала её? Эта та самая «конкурентка» на тебя-прекрасного, что позировала на МАЗе по телевизору в новогоднюю ночь! Ты ещё поддевал Марину по поводу «победила в борьбе», та удушить тебя была готова.

— Ты на 100% процентов права. За полтора года, что были вместе, я наговорил любимой массу лишнего. Сейчас забрал бы глупости обратно, лучше бы нежностей всяких добавил… Что теперь, фарш не провернёшь назад.

— Это так. Но Валю не обижай. Не смотри на неё подозрительным глазом. Она — хорошая и точно не виновата, что у твоей жены вылезло неизлечимое заболевание. Постаралась, чтоб в лучшую больницу уложили, с самым лучшим уходом. Мариночку в руки берёт нежно, словно свою дочку.

— Её руки отворачивают болт гаечным ключом на 30. Вдвоём с напарницей меняет спущенное колесо МАЗа, оно, наверно, весит больше центнера.

— Мариночка — не колесо и не болт с ключом. Ты что-то путаешь, братик.

Опять права. Но мне от её правоты не легче.

Ночью ворочался без сна, проваливался в забытьё без сновидений, потом вскакивал, когда хныкала дочка, в голову неожиданно пришла идея как разрулить ситуацию с японцами, пока собственные проблемы неразрешимы. Наутро позвонил в Вильнюс.

— Стасис! Гамарджоба. Как ты посмотришь на создание машины Toyota-VFTS?

Эти товарищи с энтузиазмом луддита и настойчивостью истинных прибалтов получают неземное удовольствие, разбирая «березину». Страшно даже представить их оргазм, когда примутся раскручивать «карину», а затем просвещать инженеров лучшего в мире автогиганта, какие косяки они налепили в проектировании.

Поставил всенепременное условие: с японцами работать классами исключительно выше 1600, чтоб не пересекался с нашими поделками. Брундза охотно согласился, сам горел желанием заполучить монстра сил на 250–300. Я, Мальчиш-Плохиш, одним звонком подгадил всему европейскому автоспорту в классе раллийных и шоссейно-кольцевых гонок на несколько лет вперёд. Теперь болельщикам придётся выбирать, на кого ставить в споре за первое место только из носителей труднопроизносимых фамилий. Кастис Гирдаускас на лично им подготовленной «тойоте» — это живая иллюстрация поговорки «против лома нет приёма». Кроме Арвидаса Гирдаускаса.

Наконец, в конце июня в голову пришла самая дикая идея за всё время пребывания в новом мире. Главное, не сложить голову во время её реализации.

Высоцкий, как мой прямой и непосредственный, сначала не врубился, в чем сложность.

— Давай смету на подготовку и катись. Что, есть проблемы?

Его ручка-самописка, заправленная импортными чернилами, описала круг на моей докладной Генеральному, нацелившись поставить визу «поддерживаю».

— Огромные. Именно поэтому я надеюсь на успех команды СССР. Из собранной мной информации, у организаторов не имеется ресурсов, чтоб обеспечить безопасный пробег от Алжира до Сенегала. Гонщики не получат стандартную поддержку, ожидаемую хотя бы на уровне ралли «Лондон-Сидней». Получится битва на выживание, к сожалению, с неизбежными трагическими эпизодами. Если мы выставим слаженную команду, обеспечим сопровождение, техобслуживание, ремонт, заправку топливом, навигацию в пустыне…

— Победим?

— Нет. Грузовик не перегонит мотоцикл, а эти безумцы не предусмотрели деление на классы. Езжай хоть на мопеде. Но мы придём первыми среди траков и очень постараемся финишировать все. Можете дразнить меня Нострадамусом, пророчествую: к Дакару приедет лишь малая часть покинувших Париж. Команд не будет, сплошь индивидуалы, каждый за себя. А мы — банда. Представьте рекламу: только машины марки МАЗ достойно выдержали испытание! А если один поломается, то будет просто незаметен среди десятков таких же.

Виза легла на докладную. Спрятав ручку, Высоцкий сказал:

— Отдам Генеральному. Пару месяцев уйдет на согласование в Москве. В августе вернёмся к вопросу.

— Не-ет! Даже прямо сегодня начинать подготовку — слишком поздно! К Дёмину идём вместе, убеждаем, я тотчас звоню Полякову, прошу дёрнуть отдел промышленности ЦК, сам, заручившись поддержкой министерства, трясу Внешторг и ДОСААФ, по старым связям уговариваю «Пирелли» на рекламу покрышек. Потом готовим МАЗы. По сравнению с пустынями Африки гонка под Астраханью — лёгкий пикник.

— Хорошо. Пошли к Дёмину, — он нажал на селектор и согласовал появление нашей парочки под его светлы очи. Чуть помедлил и спросил:

— Осилишь? После всего…

— Именно после всего. Ралли Париж-Даккар отнимет все силы и вымотает нервы без остатка. Не оставит времени грызть себя поедом: почему не уберёг.

Главный конструктор кивнул, мы потопали к Генеральному. Именно эти шаги вдоль коридора стали для меня первыми на пути к самой безумной эпопее в двух жизнях.