Гений МАЗа

Глава 10

Главное — качество

Мы гуляли по заснеженному парку Горького и болтали о пустяках. Марина в серебристой норковой шубке и джинсах, заправленных в широкие полусапожки, представила к рассмотрению совершенно новый вариант своей внешности, хоть и два предыдущих не вызывали желания критиковать. Вместо крошечной сумки притащила торбу, достав из неё довольно большой фотоаппарат «Зенит».

— Снимать умеешь?

— Так себе…

Конечно, умею! Но только цифровой камерой или смартфоном в режиме полной автоматики.

— Меня на занятиях по криминалистике научили. На манекенах, изображающих трупы. Попробовала сама — получается. Только с проявлением плёнки и печатью фотографий не вожусь, проще сдать в ателье.

Пока не потух дневной свет, попросила щёлкнуть её в разных романтических позах на фоне сосен, потом поставила меня на фоне моста через Свислочь, укрепила камеру на маленькой треножке и подбежала вплотную, взяв под руку и прижавшись боком.

— С автоспуском? Сейчас вылетит птичка?

— Да. Потом повторим. Вдруг ты моргнул.

— Или вытер нос рукавом.

— Знаешь анекдот: почему на шинелях ментов по три пуговицы на каждом рукаве? Чтоб нос рукавом не тёрли! А почему блестят? Так ведь трут, окаянные!

Я не разделял её максималистского негативного отношения к советской милиции, за три четверти века насмотрелся куда худшего, но не возражал и смеялся шуткам, рассказывал забавные ситуации из автоспорта, не перегружая их техническими деталями.

— Серёжа! — она снова взяла меня под руку. — Ты можешь научить меня водить? У отца «москвич», но он мне не даёт, говорит: побьёшься.

— Права получила?

— Нет пока.

— Значит, правда на его стороне, прости. Научить — могу, но только не по снегу и льду. Вытерпишь меня до весны? Тогда и займёмся.

— Честно? Уроки вождения — не самая надёжная привязка. Вокруг полно мужиков с авто. Но ты, Серёжа, имеешь другие достоинства.

— А ты — вообще само совершенство. Мы нашли друг друга?

Засмеялась. Не обидно.

— Не торопись. Лишь второе свидание. Можешь, конечно, рассказать, что всю жизнь ждал встречи именно со мной, и вот, эврика и вуаля, свершилось… О чёрт, ты же пошутил!

— В каждой шутке есть доля шутки, остальное — правда.

— Ого! Какой серьёзный молодой человек! Тогда колись — откуда взялся, кто родители…

Тут уже смеялся я.

— Приятно иметь дело с юристом. Прямо вижу, как ты взяла бланк протокола допроса и заполняешь графы: фамилия-имя-отчество, год рождения…

— Стоп-стоп. Где ты видел этот бланк? Залетал по-крупному?

— Нет. Даже свидетелем. Просто видел в «Следствие ведут ЗнаТоКи».

— Не пугай так.

— А что такого? Это же романтика приключений и дальних дорог! — не слишком надеясь на слух и вокальные данные, я скорчил постную рожу и выдал припев «Владимирский централ, ветер северный» до слов «Но не „очко“ обычно губит, а к одиннадцати туз». Михаил Круг написал этот хит не раньше 1990-х, Марина его слышать не могла и наверняка должна была принять за зэковскую самодеятельность. Я подкинул дровишек: — С корешами пели, когда на киче чалились. Чифирь заваришь, купола наколешь, и как затянешь — аж душа летит к небу за ржавой решёткой на окне. А вот ещё: еду в Магадан!

— Понятно. Ты — любитель шансона. Без судимости. Иначе кто бы тебя выпустил на ралли за границу?

— Значит, могу не ходить на флюорографию. Ты меня и так насквозь видишь. Если честно, блатняк и шансон не особо слушаю, просто дразнил.

— Уфф! Ты едва не упал в моих глазах. А что любишь?

— Разное. Рок, попсу. Money, money, money must be funny in the rich man’s world! Это АББА, такой шведский шансон про то, как можно из-за денег попасть в тюрьму и чалиться на шведской киче.

Вряд ли в СССР уже приехали пластинки со свежайшим альбомом шведского квартета, но «Мани-мани» крутились европейскими радиостанциями во всю, до Минска добивали польские, песня про деньги затмила прошлогодний успех «Ватерлоо» той же группы.

Марина аж подпрыгнула на каблуках.

— Сейчас в точку попал. Диск «Ватерлоо» дома есть, а «Эрайвл» нет даже у знакомой фарцы — просить переписать на магнитофон. Слушай, Серёжа, у тебя чеки с ГДР остались? Диски, думаю, можно в «Берёзке» купить. Я дам полтора рубля за чек! Пожалуйста-пожалуйста!

Тут пришла моя очередь прыгать, но сдержался.

— Какие полтора рубля! Гусары с женщин денег не берут. Правда, и не дают. Сходим — купим, какие проблемы.

— Тогда спектакль «Моссовета» — целиком с меня. Я же самостоятельная женщина!

В которой самым причудливым образом переплелись остатки юности, замешанные на живости и непосредственности мировосприятия, с трезвым и немного циничным умом адвоката.

Второе свидание закончилось столь же целомудренно — после кофе отвёз домой. Но теперь будущие встречи подразумевались по дефолту, включая поход в магазин с дефицитным импортом, и я заранее готовился, что одной пластинкой траты не закончатся, но — плевать. Предупредил, что планировать надо немного заранее, многие вечера заняты тренировками с гонщиками и мордобойцами.

При упоминании о единоборствах у Марины дрогнули губы.

— 11 декабря — неофициальный чемпионат Минска и Минской области по фулл-контакту. Надеюсь, ты не участвуешь.

— Ого, откуда такие сведенья? Закрытая информация. Прости, ерунду говорю, у тебя знакомые везде и в самых неожиданных местах. Придёшь поболеть?

Она была строга, без тени улыбки, от прыгающей по снегу девочки при упоминании АББА не осталось ни следа.

— Ты весишь больше 80 кг?

— Да. Примерно 83, а что?

— Там всего три категории, ты получаешься в тяжёлой. Зубрицкий наверняка знает, кто рискнул со мной встречаться. Уверена, выйдет на ковёр. Если ваши пути перехлестнутся…

— Но там же не до смертоубийства?

— Ты его не знаешь. Если у нас завяжется всерьёз, предложу уехать.

Мы катили по проспекту Пушкина, приближался поворот к её дому, и на долгую дискуссию не осталось времени.

— Вариант «всерьёз» рассматривается как основной. Буду осторожен.

Перед расставанием поцеловались в машине — отнюдь не символически. В тот же вечер я отправился к тренеру и спросил про возможность выйти одиннадцатого, хоть до разговора с адвокатессой и не помышлял конкретно об этих соревнованиях. Считал, что не готов для серьёзных боёв, занимался только ради поддержания формы.

— Ты пропустил три тренировки!

— Командировка. Если буду пахать все оставшиеся как папа Карло, восстановлю форму.

— Иначе будешь пушечным мясом. Там ВДВ, опера из МВД, довольно сильная команда ОБХСС области, институт физкультуры.

Вот оно, о чём предупреждала Марина! Кожаные мальчики с милицейскими корочками и ощущением принадлежности к высшей расе.

— На кого попаду…

— На всех! Отборочный этап — круговой, все со всеми, два раунда по три минуты. Ты — в деле?

— Конечно, сэнсей!

В конце концов, шрамы и фингалы украшают мужскую физиономию. Это я увидел в понедельник.

На рожице господина Тоёды тоже красовался шрам, след рассечения левой брови. Японец, возможно, баловался, как и я, восточными единоборствами. Либо получил отметину во время заурядной драки в баре, спросить постеснялся. Он был каким-то мелким родственником главного в «Тойота-Моторс», а также приезжавшего к нам Сёитиро Тоёда, сам по себе, предполагаю, в иерархии автогиганта мало что собой представлял. Но принадлежность к правящему семейному клану выделяла его, как луч световой пушки выхватывает фигуру артиста на затемнённой сцене. Сэнсей Артур с полигона НАМИ сказал бы: «Тоёда, ёптить».

Он начал аудит организации производства легковых автомобилей и с первого взгляда выявил те же проблемы в контроле качества, о которых я писал докладные, по содержанию напоминавшие челобитные. Чисто по форме он был сух и сдержан, немногословен, но поскольку японец — пророк не из своего отечества, к нему ещё как прислушались. Дёмин собрал совещание и принялся втирать начальнику сектора легковых Сидорову, а также Высоцкому и мне о создании постов поэтапного контроля качества, об образовании специального экспериментально-испытательного участка по образцу АвтоВАЗа, о закупке оборудования диагностики, включая рентгеновские аппараты. Сурово вопрошал: «Почему это не сделано вчера?» и одновременно сверлил меня глазами. Я перевёл невысказанное так: «Вякнешь, что сто раз предупреждал, уволю к едреням». Сдвинув с мёртвой точки решение нашей самой болевой проблемы, Тоёда с помощником взялись за проектную документацию «березины».

Неделя выдалась адской. Переводчик шептал «повешусь или уволюсь». Дотошные самураи выискивали и находили кучу блох. Порой хотелось возмутиться: «придираетесь!», но чаще грохнуть себя руками по голове с криком «какого чёрта я сам не додумался». Оба островитянина сохраняли непробиваемое выражение морд, один со шрамом, второй гладкий, тем не менее, что-то неуловимое в них сквозило: они сочли меня чересчур сырым для руководства проектирования столь нового и сложного автомобиля. И, япона мать, оказались правы.

Я вообще не рвался на такую должность — заместителя главного конструктора, надеялся чисто идею продать, но инициатива наказуема, как в песне Володи Высоцкого, персонаж которой тоже всего лишь осмелился высказаться об идее защиты шахматной короны, а ему сказали в спортотделе: ага, прекрасно — сам и защитишь.

Среди японской недели выкроил однажды момент, чтоб ознакомить Дёмина и Высоцкого (нашего, не с Таганки) с ещё одной идеей, взваленной на меня добровольно-принудительно. Изложил письменно в докладной, устно присовокупил:

— Идея участия МАЗов в гонках реализуема. С учётом опыта вождения спортивных ЗИЛ-130, могу предложить два варианта. Через ДОСААФ проталкиваем в СССР инициативу организовать в Союзе ещё одну категорию раллийных соревнований, наряду с гонками на ЗИЛах и ГАЗ-53, с участием одних только МАЗ-500.

— Не знаю даже, — засомневался Генеральный, пригладив благородные седины на голове и поправив очки. — МАЗы имеют в стране свою нишу, уникальную. Зачем нам реклама? Продаём их не в рыночных условиях — по госплановской разнарядке.

Но ведь вроде бы уже принято решение о возведении КамАЗа? Точно я не знал и не хотел вызывать конфуз послезнанием.

— Нам нужны международные пробеги, — ввернул Высоцкий.

— Но без спортивных тренировок и соревнований внутри страны за рубежом делать нечего, это же не фантастика в духе фильма «Мировой парень». Товарищи, за границей наша машина проиграет в скоростных дисциплинах, но имеет прекрасные шансы заявить себя в длинных гонках на выживание. И коль речь зашла о рекламе, как вы посмотрите на участие в таких шоу женского экипажа? Слышал, к нам просится Татьяна Тихомирова. Валю Степашину дам ей в штурманы.

— Не просится, а мы её просим, — уточнил Генеральный. — Но на грузовик? Они же спущенное колесо не поменяют!

— Я видел Тихомирову. Мужичка средних кондиций она заломает. Валька хрупкая, но вдвоём колесо осилят. Наконец, за девушками должен следовать по пятам МАЗ-техничка с мужикастыми мужиками, он и так едет за командой. Свяжем их радиостанциями. Тихомирова смотрится на фото только как социальная реклама для передовиков животноводческих комплексов, но Валя вполне фотогенична, если хорошо накрасить и причесать. Для рекламы более чем.

— На стандартном грузовике?

— Не совсем, Иван Михайлович. Если на 500-го поставить кабину от седельного тягача и турбированный 238-й мотор на 300 лошадиных сил, получится нормальный гоночный боец. Подвеску доработаем, раму укрепим, прилепим дугу безопасности, пару штурманских приборов, дополнительный топливный бак, и — ура на мины. Хотя бы две машины, два экипажа — мужской Геныча и женский Тихомировой, плюс техничка. Осилим?

— Сам за руль не хочешь? — спросил Высоцкий.

— Спасибо, Михаил Степанович, но нет. На полигоне НАМИ перевернулся на ЗИЛе, едва не обделался. Не скажу почему, но это куда страшнее, чем на «жигуле», кувыркается многотонная масса, ты беспомощный… Простите, не для меня.

Соврал, конечно. Совсем не испугался и именно из-за чувства защищённости в большом автомобиле. Но запуск в серию 21067, проект «лучше Ауди», тренировки по мордобою перед встречей с марининым бывшим и подготовка к новым ралли в классе 1600 — и так слишком много для одного, чтоб брать на холку ещё и трак-рейсинг.

Отделался. А в субботу днём, смывая с души напряжение рабочей недели, повёл Марину в «Берёзку», отнюдь не в кафе, в одноимённый магазин.

Конечно, универмаги СССР в этой реальности на голову лучше аналогичных заведений в прошлом мире, но европейским супермаркетам уступают как крейсер «Аврора» линкору «Миссури». «Берёзка» в какой-то мере компенсировала этот разрыв.

Мы схватили альбом «Прибытие» группы АББА, буквально последний экземпляр, они шли нарасхват даже за чеки, боюсь представить, что бы случилось, если бы партию дисков выбросили в продажу в отделе грампластинок ГУМа за рубли. Хотя нет, представляю: все до последней ушли бы из-под прилавка «для своих» по госцене плюс 5 рублей. На потеху ОБХСС.

Марина радостно прижала к груди диск, благодарно поедая меня глазами, потом хозяйски переложила его в дипломат — не дай бог повредится.

— Что-то ещё посмотрим?

— Серёжа! Ты и так потратился.

— Не больше, чем стоит твоя улыбка.

— Ну, тогда… обувь. Нет, только примерю!

Мерила долго. Явно наслаждалась ощущением дорогой импортной обувки на ноге. Извинялась, что долго, но я не протестовал, любуясь, как Марина вытягивала стройную ножку в тёмном прозрачном чулке, снимала сапожки, затем дефилировала в туфельках мимо зеркала. Не исключено, не только сама развлекалась, но и себя демонстрировала в выгодном ракурсе, приготавливая к расставанию с чеками. Выбрала, отдам должное, сравнительно недорогие чёрные югославские босоножки с тонкими ремешками и на высоком каблуке.

Я оплатил, барышня потащила меня за локоть прочь из гнезда соблазнов, пока её взгляд не зацепился за что-то ещё.

— Где будем обмывать покупку? Как знаток злачных мест, рекомендуешь конкретный ресторан?

— Можно. А у тебя дома — убрано?

— Так-сяк. По холостяцким меркам — да.

— Только по пути тормознём у гастронома, куплю вкусного. Проставляю.

— Я не халявщик, я — партнёр.

Она даже с шага сбилась.

— Прозвучало как общеизвестная цитата. Но я не слышала. Кто сказал?

— Лёня Голубков. Ещё одна: куплю жене сапоги. Возможно, станут общеупотребительными. Или нет. Идём! Ты обещала обед.

Аккуратным коготком Марина указала на продовольственный магазин, набрала полуфабрикатов в кулинарии, фруктов и бутылку «Советского Шампанского».

— У тебя проигрыватель есть? — спросила, когда сели в машину.

— Только кассетный магнитофон и записи. «Прибытия» нет.

— Кассету тебе запишу. Ты такой милый!

В сладком предчувствии не бросил «копейку» у подъезда, а сразу отогнал на охраняемую стоянку, буквально на сотню метров дальше, если хлебну шампуня — вызову ей такси. Марина не возражала.

В квартире осмотрелась.

— Отсутствие женской руки чувствуется. Наверно, даже подружки тебя посещали нечасто, занавеска не в цвет. Не обижайся! Для холостяка вполне достойно, аккуратно и практически убрано.

Имея опыт в три четверти века, я держал квартиру в относительном порядке постоянно, как и презервативы в заднем кармане. Шанс, что всё это внезапно понадобится и именно в сочетании, как правило, невелик, но мало ли.

— Спасибо за оценку, дорогая. Коль рассказала про бывшего мужа, буду и я откровенен. Экс-подруга — врач, следила за своим и моим здоровьем, требовала гигиены. С лета я один.

— Бедняжка. Ни конструкторша, ни девушка-водитель… Говорят — обе вполне.

Разглагольствуя, вытащила новые босоножки, надела. Она была в чёрных джинсах без клёша, он уже выходил из моды, и длинном светло-бежевом свитере, до середины бедра, перехваченном в тонкой талии красным пояском. Скрывая, что близок к нокдауну от прилива гормонов, спросил:

— Шпионишь за мной? Не знаю — быть польщённым или возмущаться.

— Всего лишь пользуюсь чужими разведданными. Юристки МАЗа перемывают кости всем перспективным холостякам, ты котируешься в первой десятке достойных. Екатерину и Валентину они ненавидят, одновременно недоумевают — чего те медлили и тобой не воспользовались, — стуча каблуками, Марина шагнула в кухню. — Надеюсь, ножи острые?

Она выгрузила продукты и шампанское на кухонный стол, затем начала приготовление импровизированного пиршества быстрыми и точными движениями. Я попробовал предложить помощь, но был послан ставить музыку.

Несколько замешкался. Любимые хиты увидели свет в 1980-х и 90-х годах, их ещё нет. АББА — хорошо, но явно подчеркну, что покорно следую вкусам Марины. Рука наткнулась на кассету с Night at the Opera группы Queen, я перемотал её на начало и включил.

За время моих манипуляций из-за стенки донёсся хлопок пробки, потом стукнула дверь в ванную. Вернувшись на кухню, Марину не застал, она появилась через пару минут и застыла в дверном проёме с бокалом шампанского в руке, подбоченившись и покачиваясь на каблуках новых босоножек. Явно наслаждалась эффектом.

За время моей возни с музыкой она сняла джинсы, свитер превратился в очень короткое платье, едва прикрывавшее верх стройных бёдер в тонких чёрных колготах. Женщин более сексуального вида не видел никогда, а если даже видел, сейчас и на ближайшее время это не имело ни малейшего значения.

— Не приближайся! Смотреть — можно, трогать, пожалуйста, не надо, — движением ладошки она пресекла мой порыв приблизиться. — Знаю, у тебя много месяцев воздержания, распирает. Терпи!

Мы глотнули шампанского, поклевали рыбки и мясного салатика. Ещё более испытывая терпение, Марина отложила вилку и села мне на колени, предложив:

— Давай выпьем за наше «случайное» знакомство… подзащитный!

Я обнял Марину, ухватившись левой пятернёй за соблазнительное бедро, с готовностью тоже поднял бокал. Развитие событий нравилось чрезвычайно. И, что интересно, никакой червячок сомнения не глодал изнутри — что, почему, зачем мне это. Было очень хорошо безо всяких оговорок и околичностей, а впереди ожидалось ещё лучше.

Она провела мне пальчиками по щеке — очень нежно.

— Первый раз будет очень быстро, всё понимаю. Зато потом — постарайся. Я люблю медленно и качественно.

— А давай попробуем как следует с первого раза! Не хочу, чтоб ты просто терпела.

Господин Тоёда прав: главное — качество.

Через час, выбравшись из-под одеяла, Марина села на край тахты и призадумалась, подперев щёку ладошкой. Я не оставил её одну, пристроился рядом, обнял, прижался.

— О чём размышляешь?

— О моральной квалификации своего поступка. Легла в постель с мужчиной только на третьем свидании. Вполне нравственно. А с другой стороны: получила ценные подарки и дала. Ну не шлюха ли?

— А если ещё раз? Шлюха-рецидивист, как тебе?

— Именно так, повторность — отягчающее вину обстоятельство. Но сама идея мне нравится. Насилуй!

Когда я стал соучастником рецидивистки в очередной раз, то вылез из постели и признался:

— Очень хорошо. Но всё отравляет мысль, что ты оденешься и уйдёшь.

— Предлагаешь остаться на ночь?

— Предлагаю перевезти ко мне твои вещи. В юрконсультацию и на МАЗ точно ездить гораздо ближе, чем с Пушкина, — увидев протестующее выражение на личике, тотчас добавил: — Не обязательно прямо завтра. Познакомь меня со своими, постараюсь понравиться. Потом съездим в Харьков или приглашу своих сюда. Пока то да сё, успеешь решить, хочешь со мной надолго или прикидываешь как вежливо избавиться.

Она перебралась ко мне на коленки — к обоюдному удовольствию. Комплект одежды «в чём мать родила» был ничем не хуже наряда свитер плюс колготки, даже лучше. А ещё лучше — всего много сразу, в любых сочетаниях.

— Если отбросить отсутствие цветов, колец и преклонённого колена, ты делаешь мне предложение, Брунов. Спешишь, конечно. Бежишь впереди паровоза.

— Боюсь упустить шанс.

Она рассуждала здраво, трезво. Аналитический пассаж шлюха — не шлюха был не всерьёз, готов побиться об заклад, что Марина заранее просчитала вероятность поездки ко мне, если ничем не испорчу начало встречи.

— Правильно боишься. На меня многие западают. Но я обожглась. Первая влюблённость, первый секс — сразу с будущим мужем… Я была первой красавицей курса, да и, наверно, всего факультета, Зубрицкий — один из самых видных выпускников. Втюрилась без памяти, не родила от него и поставила спираль только потому, что хотела закончить вуз. Золотая медалистка, папа — военный прокурор, карьера… Но Николай закончил на три года раньше, как попал в ОБХСС, изменился крайне. Или раньше был таким, только я как дура не замечала. Появились деньги, много — куда больше официального оклада. Бани, девочки, поездки в охотничьи домики без жён. Ты же знаешь, в Минской области есть Нарочанские озёра, там подобных мест активного отдыха в компании девушек нестрогого поведения — тьма. Терпела, закрывала глаза на очевидное. Подала, наконец, на развод. Он — ни в какую. Что его — всегда должно оставаться только его. Не смирился, преследует. Иногда нападает на тех, кто посмел за мной ухаживать. Если перееду к тебе — ты под ударом.

— Меня не останавливает. Это — все возражения? Кстати, ты, похоже, мёрзнешь. Давай обратно под одеяло.

Она юркнула туда и натянула одеяло до подбородка. Я пристроился рядом, обнял, но не приставал. Разговор, несмотря на фривольную обстановку, развивался серьёзный.

— Второе возражение. Ты мне очень нравишься, но я тебя не понимаю.

— Например?

— Ты рассказал, когда я насела верхом и тянула клещами каждое слово, о самом ярком романе последних лет — с некой Оксаной. Наверно, красивее меня.

— Не хочу сравнивать.

— По твоим глазам видела: история с ней сильно тебя задела. Был влюблён как мальчишка и столь же сильно разочарован. Но… ты читал «Блеск и нищета куртизанок» Бальзака? Психологически сильная вещь. Главный герой влюблён в проститутку, осознавая, что она — падшая. Но любовь сильнее критики недостатков. Любовь к неидеальной женщине сильнее, к образцово-порядочной несложно выстроить хорошее отношение и без сильных чувств… По Бальзаку, твоя Оксана, извини, обыкновенная проститутка. Но ты долго не мог выбросить её из головы, колебался, пригласить ли в Минск, коль она сама намекала на возможность. Был вполне откровенен со мной? Ничего не попутал, не умолчал?

— Не наврал, если ты об этом.

— И тут вырастает ребус, который мне не по силам. Нормальный парень 25–26 лет, когда-то искренне любивший, не упустил бы второй шанс. Оксана в тебе сидит, несмотря на явную влюблённость в меня. Но ты принял иное решение, не позвал её, не воспользовался возможностью восстановить отношения… Когда был в командировке в НАМИ, мог перезвонить? Почему бы не перепихнуться?

— Не звонил, если подозреваешь меня в войне на два фронта.

— Ладно, этот последний раз уже надеялся на мою благосклонность, не без оснований, но ведь ездил в Москву не единожды.

— Всё так. К чему ты клонишь?

Она привстала на локоть, подперев голову ладонью. Повторила:

— Я тебя не понимаю. Ты выбираешь решения как немолодой, умудрённый жизнью мужик. Чувствовала твой стояк ещё в «Каменном Цветке», когда танцевали медленный, сейчас убедилась — правда изголодался. Но не воспользовался ни Катей, ни Валентиной, ни Оксаной, все вполне, разок можно, да? И ко мне подходил очень аккуратно, ненавязчиво. Правильно, кстати, иначе бы оттолкнула тебя. Но… Я не могу въехать, тебе 26 или 76 лет? И это ещё не всё.

— Убивай до конца.

— Как закажете, подзащитный. Ты всё время кидаешь странные фразы. Какие-то цитаты, афоризмы. Ладно, одну-две в духе «я не халявщик, я — партнёр». Много! Словно происходишь из какого-то другого социума, из другой субкультуры. Но я много общалась с жителями РСФСР и Украины, отличия незначительны. Порой отшучиваешься, изображаешь поверхностного шалопая с глубиной натуры в один миллиметр, через минуту огорошиваешь соображениями, свидетельствующими о приличном жизненном опыте. Ты — кто? Американский шпион, так и не вписавшийся в наши реалии? Кстати, вариант суперский, закончится задание — забери меня с собой на Манхэттен и купи «кадиллак» с откидным верхом.

— О’кей, май дарлинг. Айм америкен спай. Америкен дрим из аува фьюча.

— Чёрт… Для американского шпиона у тебя слишком отвратительное произношение, и артикли проглатываешь. Не притворяешься.

— Вот ещё цитата: всё белорусские бабы — толстые, добрые, умные, домовитые… Значит, и ты в том числе. Автор афоризма — Яша Лукьянов, тренер раллийной команды в Тольятти.

— Будет проезжать через Минск, покажи мне его. Прибью за толстую.

— Тогда его жена — тебя, она вполне в теле. Но вернёмся к нам. Пока меня не раскусишь, на серьёзные отношения можно не рассчитывать?

Марина вздохнула, потом обняла и прижалась.

— Я уже серьёзно к тебе отношусь. Впервые к мужчине после Николая. И одновременно мучаюсь от непонимания.

Вот те, бабушка, и Юрьев день. Молодая адвокатесса раскусила меня уже к третьему свиданию, только боится признаться себе, что за вкус почувствовала.