Гений МАЗа

Глава 1

Мужикастые мужики

«Ваня, мы с тобой в Париже нужны — как в бане пассатижи», пел Владимир Высоцкий, причём очень плохо попадал в ноты, если судить по исполнению Вани Мельникова, моего нового штурмана, как раз вооружённого пассатижами, колдовавшего под капотом и что-то подобное мурлыкавшего под нос.

— Завязывай! И садись в машину. Живо!

— Да иду я, иду. Не шуми.

Нашего красного «жигуля» уже осмотрели судьи, поэтому колупаться в двигателе было неосмотрительно, порождая у маршалов гонки подозрение: вдруг в последний момент вносим какие-то недозволенные изменения. Ваня покорно захлопнул капот и устроился на правом сиденье.

Я бы тоже погулял снаружи, а не торчал в ожидании старта в раскаляемой сентябрьским парижским солнцем «шестёрке», не познавшей кондиционера точно так же, как невинная девушка — плотской любви. Стёкла опущены, но — жара, не терпится вдавить газ, охлаждаясь хотя бы набегающим потоком воздуха.

Именно в расчёте на него Иван сделал приспособу, конструкцией машины не предусмотренную — кронштейн для бутылки с водой, обмотанный мокрой тряпкой. Когда поедем, вода начнёт интенсивно испаряться, несколько охлаждая бутылку.

Первые экипажи успели уйти к Елисейским полям, оттуда маршрут ведёт к выезду из Парижа и по трассе на юго-запад к городку Ле-Ман, где предстоят шоссейно-кольцевые гонки, первый спецучасток ралли Париж-Афины-1976. Наш номер 26, или «дважды тринадцать», как вздыхал напарник. Вряд ли несчастливый, хоть именно мне стоит быть особенно суеверным и верящим во всякую чертовщину, памятуя волшебную белую «копейку», забросившую на 51 год назад — из 2025 в 1974-й. Верная старушка осталась в СССР, сюда автовозы привезли сразу десять р-революционно-красных ВАЗ-21067, отличающихся от базовой «шестёрки» передним приводом и двигателем 1600 с газораспределительным механизмом типа DOHC 16V, то есть с двумя распредвалами и по четыре клапана на каждый цилиндр, поэтому гораздо мощнее абсолютного большинства европеек этого объёма.

С 24-го номера начинался «красный десант». Как написали в «Фигаро», русские снова оккупировали Париж. В ралли до Афин Госкомспорт и Автоэкспорт выставили сразу три (!) заводских команды. Команда ВАЗ-МАЗ ехала на серийных 21067 в первой группе, то есть без существенного вмешательства в конструкцию. Вильнюсская фабрика скоростных роялей Стасиса Брундзы шла на тех же ВАЗ-21067, но заряженных по полной программе. Наконец, Ижмаш принял участие на своих новых переднеприводных малолитражках в одной с ними группе модернизированных машин, но с объёмом до 1300. То есть советские гонщики друг с дружкой не конкурировали.

В теории, мы все способны бороться за абсолютное личное первенство, но попробуй успей за пилотами на «поршах» и «мерсах» с гораздо более крупными моторами!

Надо сказать, компания «Даймлер-Бенц» заводскую команду не выставляла. Здесь же во Франции в 1955 году гонщик Пьер Левег на «мерседесе» врезался в ограждение перед главной трибуной трассы Ле-Ман. Погиб не только он, но и более восьми десятков зрителей. Зато каждый, кому по карману купить машинку с трёхлучевой звездой и подготовить к ралли, волен бороться за награды или хотя бы тешить эго за рулём «мерседеса».

— «Вохксхоллы» поехали, — прервал мои размышления штурман. — Пятая точка, в простонародье именуемая задницей, подсказывает, что проблемы от них будут.

Он был невысок, круглолиц, крепко сбит и русоволос. Практически мой одногодка, но уже с намечающимся пузиком от «бульбы с салом». За ралли сгонял до пяти килограмм, порой и больше, дома отъедался. На дальнюю дистанцию не бегун, но до судейского столика на КП и обратно дёргал достаточно шустро.

К прогнозу относительно британской заводской команды очко штурмана отношения не имело. В сегменте субкомпактных и компактных машин британцы громогласно намеревались отвоевать кусок рынка за счёт седанов «Воксхолл Кавалер». На самом деле, эти машины чрезвычайно напоминали «Опель-Аскона», собирались в Бельгии на заводе «Опель» и оснащались двигателями, по странному совпадению, тоже «Опель», с объёмом 1300 и 1600, пока только установочная партия тысячи полторы штук, массовые продажи планировались на следующий год. Американские хозяева этого бренда, Дженерал Моторс, намеревались лидировать в нише, занятой фордовским седаном «Таунас-Кортина». Что интересно, менеджеры «Форда» выставили их в категории до двух литров. Полуторалитровик «Таунас-Кортина» мощностью до форсирования всего в 60 лошадей рядом с нами и «воксхоллами» только позорился бы. Внезапное появление аж двух заводских команд из СССР в объёмной категории 1600 путало карты в цепочке Джи-Эм-«Воксхолл»-«Опель» и несколько тревожило «Форд».

Мы с парнями не особо интересовались делами торгашескими. О подводных течениях, вызванных конкуренцией, рассказал глава советской делегации Эрнест Сергеевич Цыганков, старший тренер сборной СССР и, что несколько усложняло отношения, многолетний наставник сборной АЗЛК по авторалли. А этот завод не выставил команду, несмотря на наличие довольно сильных спортсменов — в середине 1970-х им уже не на чем было конкурировать с современной техникой. Заседали в конференц-зале отеля после общей пресс-конференции, там звучали рекламные спичи, спустя полчаса Цыганков говорил по делу.

— Парни! Как и на всех гонках с участием советских заводских команд, наша главная задача — командный зачёт. Минимум три машины из каждой группы должны дойти до Афин. Стасис! Арвидас! Каститис! Вас это тоже касается.

Большинство инстинктивно повернуло головы к группе литовских пилотов, прибывших в Париж с самыми скоростными из советских машин. И с самыми заоблачными личными амбициями.

— Мы понима-аем! — заверил Брундза. — Продажи наших форсированных машин то-оже зависят от финиша всех в Афинах.

На лице Цыганкова отчётливо читалось выражение Станиславского «не верю», но он перевёл речь на другие темы — о конкурентах. С нашими наездниками на «Ижах» в классе 1300 столкнутся французы на «Рено-15». Прямыми соперниками ВАЗовских «шестёрок» он назвал американо-британские экипажи.

Я не выдержал.

— А как же польский «Фиат-125» и Собеслав Засада? Едва ли не самый сильный гонщик на малолитражках.

— Команда Засады выступает как сборная Польской Народной Республики, — возразил тренер. — Конечно, лучше бы они пилотировали «москвичи» или «жигули», а не «фиаты». Но какое бы место не заняли, это не заводская победа. Пусть Собеслав победит в индивидуальной гонке, всё же наш, социалистический спортсмен. Товарищи из Вильнюса, слышали? Не потерплю лишнего риска, не пытайтесь гоняться с Засадой.

— А то как засадит… — донеслась с задних рядов плоская шутка.

Яша Лукьянов, он на пару с Валей Семенихиным представлял на этом празднике жизни Тольятти, скривился. Мол — вот кого за границу пускают, те что попало ляпают, позорят Советский Союз. Сам страшно дорожил статусом выездного и вёл себя идеально, вызывая раздражение сопровождающих в штатском — нет повода указать в рапорте о неподобающем поступке гонщика и тем самым подчеркнуть свою бдительность.

— Никаких засад. Никаких таранов и прочих столкновений. Помните, основная часть трассы пролегает по территории капиталистических государств, недружественных нашему строю. Да и Югославия, формально — социалистическая, на деле не входит ни в СЭВ, ни в организацию Варшавского договора, а режим Тито во многом тяготеет к буржуазному Западу. Иными словами, не забывайте ни на секунду: мы находимся на враждебной территории! Каждое наше действие может быть истолковано превратно. Бдительность и ещё раз бдительность!

…Которую довольно трудно сохранять, расплавившись на этой самой вражеской земле, точнее — на враждебном асфальте, который, в отличие от нас с Ваней, плавился совершенно в буквальном смысле. Только когда перед нами осталась одна машина, как раз польский «Фиат-125», мы нацепили шлемы и вставили штекеры в разъёмы переговорного устройства, точь-в-точь как танкисты в танке, из-за шума не услышать друг дружку. Я надел перчатки, запустил двигатель и включил фары ближнего света, естественно, пока не трогал четыре дополнительных прожектора.

— Если мотор начнёт перегреваться, и ты включишь печку, я, пожалуй, сойду, — пригрозил мне штурман. Правда, скорее всего, только для проверки связи.

Наконец, взмах флажком, и мы тронулись.

Ваня достаточно толково предсказывал повороты, заранее предупреждая о перестроениях, но мы никак не вписывались в скорость 35 км/ч, заданную на первом участке, поскольку вышли на старт около пяти вечера, когда некоторые парижане успели намылиться с работы домой, заполонив улицы. Всего на старт вышло 134 экипажа, и нам несколько повезло, что заводские команды выпущены первыми, до 18−00, то есть до наступления вечернего часа пик. Впереди «Воксхолла» и «Фиата» старт взяли «Порше» и «Форд». В основном организаторы стремятся более скоростных ставить первыми, чтоб не досаждали тихоходам вроде меня бесконечными обгонами.

Минут через двадцать я думал не про обгоны, а чтобы не остановиться напрочь в пробке. И это ещё не самый тяжкий час заторов…

— Серёга! Помнишь рассказы, как перед первыми авто в Англии обязательно бегал мальчик и всех предупреждал — едет машина?

— Хочешь быть мальчиком?

— Ну не девочкой же.

Он открыл дверь, благо всё равно стояли, перекинул ноги через балку каркаса безопасности и вылез на мягкий асфальт. Мог бы сходить в ближайшее кафе и попить кофе, заедая круассаном, как раз бы успел, пока я ползу к светофору. Такие пробки характерны для Москвы XXI-го века в пятницу вечером в хорошую погоду, когда вся столица рвётся из города, и поездка из центра до городской черты порой растягивается часов на шесть или больше. Здесь, блин, понедельник!

Не желая тратить на кофе драгоценные и дефицитные франки, Иван подбежал к окну впереди стоящего «ситроена» и начал что-то лихорадочно втолковывать французу. Что именно — ума не приложу, как истинный белорус он знал из «парле ву франсе» всего десяток фраз. Но, о чудо, «ситроен» принял влево, прихватив даже часть встречной полосы, и пропустил меня. Через пару минут таким же макароном мы протиснулись к светофору, но штурман не вернулся в кабину и побежал вперёд — к хвосту очереди на проезд, выстроившейся в следующем квартале.

Несмотря на его усилия и красноречие без владения языком, мы выкатились на оперативный простор, запаздывая на 22 минуты. Шоссе, обещавшее привести нас в Ле-Ман, тоже достаточно плотно было забито автотранспортом, но активно едущем и не сплошной массой — с достаточными для обгона интервалами.

— Гони! — взревел напарник, я припомнил улётные кадры из фильма «Такси», на миг представил себя Сами Насери за рулём гоночного «Пежо-406» и… отпустил педаль газа.

Вовремя. Буквально через километр увидел полицейскую «ренуху» и целый рой очень занятых копов, окучивающих «воксхоллы», «фиаты» и «фордики» в раллийной раскраске. Усатый тип, вооружённый каким-то массивным прибором, в 1970-х годах они для измерения скорости ничуть не портативные даже в Европе, проводил нас непонимающим взглядом: вы чо — гонщики или где?

— Кто-то сказал «гони»? Да, получим штраф за опоздание на КВ. А эти товарищи — и штраф за опоздание, и штрафные очки за полицейские протоколы.

— Экскуземуа, патрон! — на ломаном околофранцузском языке извинился напарник. — Эх, блин, рации нет, как у грузовиков-дальнобоев. Предупредили бы наших.

— Так предупредили бы своих и поляки, и американо-британцы. Мы в равном положении. Только я — мудрее и хитрее. Например, предвижу, что через километр, до КВ, торчит ещё один пост. Отлавливают получивших штраф, кто пытается отыграть хоть минуту.

Мы его тоже проползли под ненавидящие взгляды французских ментов. Нажав на тормоз, я увёл у них из-под носа «законную добычу». Жадина.

— Серёга, ты — экстрасенс?

— Нет. Всего лишь уверен — полицаи тоже читают «Фигаро». И прекрасно знают, где и когда будет грандиозный улов нарушителей скорости.

В общем, организаторы ралли на самом старте организовали подляну, выставив нереальное среднее время. Но тут только риск получения штрафных очков, не более. А вот когда дают 90 км/ч по горной дороге, в туман и дождь, тогда другое дело. Парням приходится разгоняться на прямых до 160 с шансом улететь в пропасть.

И не только парням. Среди индивидуалов видел приятные женские лица, гонщиц облепляли репортёры, хоть вряд ли кто из дамочек претендует на фаворитство и призовое место.

Ваня тоже их заметил и с видом знатока, перещупавшего фемин из полусотни разных наций (но вероятнее всего — только жену), комментировал их прелести, заполняя трёпом дорогу до шоссейно-кольцевого участка, довольно банальную по прохождению — скорость 85, никаких сюрпризов.

Наша группа поддержки, технички и администрация команды во главе с Цыганковым, уже, по идее, подъезжали к Ле-Ману. Я помню из мемуаров гонщиков покинутой реальности, насколько экономно их провожала на ралли родная страна. За пятёркой «москвичей» или «жигулей» тащилась единственная техничка — ВАЗ-2102 или Иж-Комби, с таким запасом запчастей, что задний мост порой касался дороги. Но сколько они могли увезти? А нас сопровождал «лобатый» МАЗ-500! В его железной будке ехали даже запасные двигатели.

Правда, на отелях после Парижа Госкомспорт сэкономил, отправив два «икаруса» с переоборудованными внутренностями, вместо сидений установлены лежачие места в два яруса. Кто служил в армии, сразу подумает: казарма на колёсах.

Что любопытно, в этой мужской казарме предстояло ночевать и Кате Журавлёвой. Моё предположение о её дворянском происхождении оправдалось: дочка туза из отдела административных органов ЦК КПБ. Официально отправленная в командировку с раллийной командой, якобы — для изучения дизайна иностранных автомобилей, она просто получила своеобразный отпуск за счёт государства. Я не возмущался, зная, сколько денег Советский Союз сливает на всякие международные затеи, одна загранпоездка для неплохого человека — ну и пусть будет. Некоторый неудобняк намечается — не переодеть в её присутствии трусы, как и ей не поменять лифчик. Думаю, это не смутит пассажиров автобуса. Женщины в мужских коллективах быстро адаптируются.

За болтовнёй о дамах и не только промелькнули два часа. 134-е шоссе привело нас к легендарной гоночной трассе.

О, Ле-Ман! Как только в СССР появились видеомагнитофоны, где-то в начале 1980-х годов, одной из первых мне попалась кассета с тем же названием «Ле-Ман», поселившая несбыточную мечту — поучаствовать в знаменитой 24-часовой гонке в команде «Феррари» или «Порше». Осуществил её лет через пятнадцать, увы — только на компьютерном симуляторе. Выучил каждый поворот, каждую шикану, вынуждающую тормозить. На 5-километровой прямой разгонял гоночный болид до трёх сотен километров в час! Раз сто или двести разбивался, горел, переворачивался… Ле-Ман я узнал заочно до каждого квадратного сантиметра асфальта. А сейчас поеду в реале и не засейвленным!

Что забавно, французское название трассы и ближайшего городка Le Mans переводится как «мужчины». Или мужики. Катерина и немногочисленные женщины в экипажах машин, получается, присутствовали сверх штата.

Я минул пункт контроля времени и заехал на КП, где Ваня получил легенду на прохождение трассы. Стал в очередь на квалификационный круг, ожидая за двумя «фордами» и одним «порше». Тем временем технари подлили из канистры бензин, Цыганков хлопнул рукой по крыше.

— Всё в порядке, Серёжа?

— Ничего подобного. 21 минута опоздания на первом КВ.

— Понимаю… Не расстраивайся, у других ещё хуже. Без штрафных пришли только крупные литражи из первой пачки, нам не конкуренты. Давай аккуратно на Ле-Мане. Отработаешь штраф позже. У тебя же не гоночная машина. Не зарывайся!

Да, уел. Моя ВАЗ-21067 лишь минимально отличается от серийной. Кроме каркаса безопасности дозволено оснастить машину двумя парами фар. Но только внешне. Есть некоторые детали, практически незаметные для судей. Если надавить на переднее или заднее крыло, особо дотошный товарищ может обратить внимание, что пружины подвески стоят чуть более мощные, но без фанатизма.

Главное прячется внутри. Металл, использованный на изготовление поршней, поршневых колец, блока цилиндров, коленвала и распредвалов, является специальной разработкой Академии наук БССР, двигатель индивидуального изготовления стоит, наверно, гораздо дороже целого обычного «жигуля». То же самое можно сказать о коробке передач и других ответственных узлах. А Цыганков помнит времена, когда раллистам из АЗЛК позволяли собирать машины для гонок только из обычных деталей — со стеллажей для серийной сборки. Пилоты носили их на рентген проверять на наличие каверн литья и прочих производственных дефектов. Порой из десятка комплектующих едва удавалось выбрать одну.

Коробка у моей боевой «птички» тоже особенная, не только усиленная. В обычных машинах, то, что называют «для поездок в булочную», пятая передача втыкается при превышении трёх тысяч оборотов и служит не столько для достижения максимальной скорости, сколько для экономии топлива и моторесурса, чтоб, разогнав авто больше сотки, мотор не крутился на шибко больших оборотах и не жрал лишнего. На спецучастках раллисты поддерживают обороты тысяч шесть и выше, пятая передача нужна для оптимального передаточного числа в экстремальном режиме. Это число подбирается экспериментально с точностью до зубчика на шестерёнке.

За счёт 16-ти клапанов мой двигатель на 10–15 лошадок сильнее малолитражек конкурентов. Но на заводе «Опель» не меньше возможностей довести мотор до максимальных возможностей без явного форсирования. Одно обстоятельство в любом случае на моей стороне — кузов легче. В отличие от серийных вазовских «шестёрок» у экспортной модификации стоят пластиковые бамперы. «Воксхолл» тяжелее примерно на центнер, а это много.

Отмашка флагом. Я вдавил глаз в пол.

— 900 метров, плавный правый…

— Заткнись!

Я даже штекер выдернул из гнезда, чтоб не отвлекаться на иваново бубнение. Прекрасно знаю, что за этим плавным виражом следуют два резких поворота.

Как всё знакомо… Точно как на экране компьютера, только остальные ощущения настоящие — вибрация ревущего двигателя, отдающая на ручку КПП, ощущение единения с машиной, дрифтующей на практически сухом асфальте. На крутых поворотах покрытие сплошь чернеет следами от тысяч скользивших здесь шин. Перед выходом на прямую Юнодьер нас протащило юзом метров тридцать, до меня даже при выключенных наушниках долетел стон иванового ужаса. Но дальше его ждали ещё более острые ощущения.

Когда-нибудь пятикилометровый кусок шоссе разбавят шиканами — участками с крутыми поворотами, не позволяющими нестись, словно за тобой гонятся все бешеные псы ада. Или «Порше-Кайен» за скромной белой «копейкой». Здесь же удалось раскрутить мотор на восемь с половиной тысяч оборотов на пятой передаче! Тормоз в пол, сброс до сотки, вход в очередной чёрный поворот.

Когда финишировали, Ваня открыл дверь и метнул харч.

— Мне искать нового штурмана? Вместо впечатлительной девицы?

— Какая нах впечатлительная… Ты нёсся раза в полтора выше рекомендованной скорости! В миллиметрах от отбойников!

Мельников натурально трясся. А я ломал голову. Штурман он посредственный, Шуре Баранову в подмётки не годится. Но заявлен в официальный протокол как член экипажа. Высадить его или поменять на другого — мой финиш не будет засчитан.

Цыганков, надо понимать, горел ещё более сильным желанием снять меня с гонок. Едва я только подрулил к МАЗам под советским флагом и «икарусам» да выполз из-за руля, босс натурально вцепился мне в комбинезон, встряхнув за грудки.

— Ты не охренел, Брунов? Хочешь угробиться в квалификации? Если так поедешь на основную гонку и выживешь, я сниму тебя с соревнований! У нас — командный зачёт. Ко-манд-ный! Каждый экипаж на счету.

— И каждое очко, добываемое каждым экипажем, идёт в общую копилку, Эрнест Сергеевич. Я выучил трассу. Я выучил машину. Прикажете тащиться как на похоронах? Зачем вам тогда гонщики?

— Вот ты как… Клянусь, это твое первое и последнее зарубежное ралли. Я поставлю вопрос ребром: или я, или ты.

Главное, чтоб не приказал прикрутить мне обогащение топлива в карбюраторе, дабы не гонял лишнего. Ох уж эти перестраховщики — приди хоть на сороковом месте, лишь бы всем стадом. Истину глаголю: успех единственной машины значит куда больше в рекламе, чем доползание полного коллектива… Цыганков — хороший мужик, но слишком уж хомо советикус. Куда партия приказала — туда и бросайся, с песней и с полными счастья штанами.

Подошла Катерина.

— Он не верит тебе?

— Помимо всего прочего, не верит «жигулям», москвичёвский фанат. Автор книжек про безопасную езду.

— Полезных?

Если в Минске моя соучастница по изобретению машины «лучше Ауди» одевалась асексуально и мужиковато, здесь пыталась соперничать с француженками: в легчайшей полупрозрачной блузке и коротких джинсовых шортах. Из седой перекрасилась в рыжую, половину лица скрыла за солнцезащитными очками, ей весьма подходящими. Ей богу, если бы не подчинённая по работе, не удержался бы и согрешил. По крайней мере — попробовал бы.

— Для ралли — не особо. Прописные истины экстремального вождения и так знает каждый спортсмен-разрядник. Пойми, мы не рискуем и не лезем на рожон. Аварии и столкновения происходят от неучтённых, внезапно проявившихся факторов. Конечно, если ездить до сотки, вероятность ДТП ниже. Но кому нужен гонщик-черепаха?

Motorsport Can Be Dangerous! Прочитала ли она это предупреждение? Так пишется на билетах в Ле-Ман. Спорт моторов может быть опасен, он и есть опасный, кто бы возражал.

— Ты прав. Всё равно — будь осторожен. Наше главное дело осталось в Минске, помнишь?

— Как его забудешь…

— Открою секрет, — продолжила Катя. — Высоцкий договаривается с Генеральным представить нас с тобой на государственную премию БССР за концепт МАЗ-3101. Ты же не возражаешь, если я чуть примажусь к твоим заслугам? Хотя бы вторым номером?

— Тебя проще убить, чем лишить лакомого кусочка, — согласился я, даже не подозревая последствий своей покладистости.

Разнос от Цыганкова не испортил настроения. Франция, вечернее солнце, у меня шикарный результат в квалификации — порядка четырёх минут с небольшим, для обычной машины вообще сверхъестественный, это гоночные болиды показывают три с копейками за круг… Пусть Цыганков попробует меня выпихнуть из сборной, если войду в десятку лучших.

Его убийственное мнение обо мне, мягко говоря, не разделяли гонщики советских команд. После ужина, естественно — экономного, из «походно-полевой» кухни в автобусе, меня облепили Яша Лукьянов, Валя Семенихин и пятеро литовцев, наслышанные про рекордный для неспортивной тачки заезд. Стасис и Кастис показали чуть лучшее время, но буквально на пару-тройку секунд, хоть моторы у них вдвое сильнее и дорожный просвет всего в два пальца. Мы разложили схему трассы и обговорили каждый поворот, парни пометили оптимальную скорость прохождения — отдельно для машин Брундзы и таких как у меня, для поездок в булочную. Не знаю, как ижевцы, но наездники «жигулей» не собирались играть в поддавки из трусливого желания лишь бы не сняться с соревнований.

Долго не мог уснуть. Завтра меня ждали десять кругов Ле-Мана. Наяву, а не в компьютерной симуляции. На самой мужской трассе мира.