Продавщица 3: Галя, у нас семидесятые!

Глава 13

— Не знаю я, Дарья Ивановна, где он. Шлындрается, наверное, где-нибудь со своими дружками, на гитаре бренчит, да песни орет. Съехал уж пару недель как, — резкими, рублеными фразами ответили мне в телефонную трубку. Я разговаривала с мамой своего бывшего ученика, Сережи Лютикова.

— Почему? — машинально спросила я.

— Отчим его в парикмахерскую отправил, — пояснила трубка. — А он, увалень, наотрез идти отказался. Плести что-то начал про то, что короткая стрижка идет вразрез с его понятиями об индивидуальности. Надо ему, видите ли, чтобы ветер в волосах гулял, он так себя хорошо чувствует. А я уж замучалась его волосню из слива в ванной убирать. Ну он паспорт взял, дверью хлопнул и ушел.

— А адрес не подскажете? Ну где Сережа квартиру снял, — изо всех сил стараясь сохранять вежливость, попросила я. «Увалень» был одним из самых безобидных эпитетов, которыми любящая Сережина мама награждала своего сыночка.

— Не знаю, — ответила дама на том конце провода. — Съехал — и скатертью дорога! Ежели увидите его, Дарья Ивановна, передайте, чтобы не появлялся, я эту морду длинноволосую видеть больше не могу. Извините, некогда мне разговаривать, белье кипятить поставила, не могу оставить без присмотра, — и она, видимо, со всей дури шмякнула трубку на рычаг.

Попрощаться я не успела, но, в общем-то, не особо пожалела об этом. Общение с родительницей моего бывшего подопечного Сережки не доставляло никакой радости. Жаль только, что с Сережкой связь потеряна. Пока из всех моих знакомых он был единственным, кто принадлежал к уже начавшему набирать популярность в СССР молодежному движению хиппи, заявившему о себе на исходе хрущевской «оттепели» — в конце шестидесятых.

О недавней встреча с давним знакомым я не жалела, несмотря на то, что о Лиде я толком ничего не узнала. Но справедливости ради стоит сказать, что бывший Лидин ухажер — потертый ловелас Лео-Леонид, который к сорока годам вроде бы успел что-то осознать пожалеть о некоторых своих поступках, дал мне, в общем-то, хорошую зацепку: скорее всего, говоря о страно одетых молодых людях, Лидин муж Андрей имел в виду хиппи. Попытка не пытка: наведаюсь к Сережке, попрошу его поспрашивать «своих» — вдруг и выйдет чего. Может, кто-то что-то видел, может, кто что слышал об исчезнувшей в никуда некогда первой красавице завода? Вдруг Лида, которой опостылела тусклая и беспросветная жизнь, захотела ярких эмоций?

Но где мне теперь искать своего бывшего школьника? Опоздала я малость. Не выдержав придирок и гнетущей обстановки в отчем доме, молодой неформал принял наконец единственно верное решение — бросить все и уехать. Надеюсь, не в Питер, как это модно стало делать в последнее время. В таком случае найти мне его будет практически нереально. С питерскими (точнее — ленинградскими пока еще) хиппи я и вовсе не знакома.

Но даже если предположить, что Сережка, взяв паспорт и хлопнув дверью, просто снял комнатку или угол где-то в Москве, то как я его найду? По Москве ходят сотни странно одетых молодых людей, внешний вид и поведение которых никак не вяжутся в массовом сознании с образом строителя коммунизма. Этакие безыдейные, апатичные, одним словом — бездельники, что с них взять…

Близился Новый Год и, соответственно, конец второй четверти, а посему я просто физически не могла выделить достаточно времени на поиск подруги. Вставала я рано, возвращалась из школы домой поздно — то диктанты, то сочинения, то проверочные работы, то подготовка к урокам, то проверка «домашек»… Нет, о своем главном деле я не забывала — обзвонила всех бывших учеников и спросила невзначай, не знают ли они, где сейчас Сережка. Но никто ничего не знал. Кое-то из ребят вспомнил его старый домашний номер, но толку-то? По этому адресу Сережка-хиппи уже не живет.

Я решила пойти в лоб и просто спрашивала у длинноволосых парней на улице, которые хотя бы отдаленно напоминали мне хиппи, не знают ли они, кто такой Сережа Лютиков. Однако и это не принесло никаких результатов. То один, то другой отрицательно качали головой. Мало ли в Москве Сергеев-хиппи? Может быть, Сережка и вовсе известен в этой в среде неформалов под другим именем или вовсе пока еще не известен? У них есть, конечно, свои лидеры, но где ему быть лидером в свои двадцать с небольшим?

Да и вычислить хиппи среди обычных людей стало непросто: ударили жуткие холода, под минус тридцать, и, естественно, уже никто не ходил по городу без шапки, в джинсах и вьетнамках. Наверное, только самые идейные, вроде Кирилла, о котором мне как-то рассказывал Сережка.

— Нет, Дашенька Ивановна, я так больше не могу, — застонала Катерина Михайловна. — Мозги уже плавятся. Когда же это все закончится? Пропади они пропадом, эти учебные планы. А на днях еще в РОНО вызывали…

В тот день мы с приятельницей остались в учительской после работы — поболтать о том о сем и попить чайку. Усердная и старательная подруга, заваленная по самые уши «бумажной» работой, решила наконец выделить себе часок на отдых.

— Совсем тяжко? — полюбопытствовала я.

— Совсем, — чистосердечно призналась Катерина Михайловна, с ненавистью бросая на стол кипу бумаг. — Не могу, не мое это. Вот детишек учить — мое. А эта бумажная волокита мне уже поперек горла стоит. Вот сюда бы соседа моего, профессора Ореста Дмитриевича, который из архивов своих не вылезает, направить — такая жизнь точно для него. Да и Клим недоволен вечно — ему женского внимания хочется, а я ему все про работу талдычу. Он ругается, а я и не обижаюсь — какому мужчине понравится, когда жена из-за работы света белого не видит. В будни я тут пропадаю, а в выходные гора домашних дел накапливается… Того и гляди, опять поругаемся, придется в очередной раз Софью Исааковну просить нас мирить… Будто у нее без нас проблем мало!

— Вы бы, Катерина Михайловна, при муже не проговорились про этого дамского угодника, Ореста Дмитриевича, — со смехом сказала я, моя чашки в раковине. За окном уже была непроглядная темень, часы показывали половину восьмого вечера, и мы решили, что пора собираться домой. — Он и так зубами скрежещет, когда его видит.

— И то дело, — согласилась подруга. — Психодром какой-то. Ладно, Дарья Ивановна, пойдемте по домам.

По дороге в метро от нечего делать я разглядывала людей в вагоне. Ни одного хотя бы отдаленно напоминающего хиппи! Усталые люди, возвращающиеся домой с работы. Рядом со мной сидела девушка в теплой шапке и пальто с меховым воротником. В руках ее был потрепанный учебник по сопромату, в который она уткнулась. Губы ее беззвучно шевелились — видимо, усердно пыталась разобрать и запомнить материал. Наверное, студентка, готовится к экзамену. Сейчас самый разгар сессии.

Вообще почти у каждого пассажира в руках была либо книга, либо газета. Девочка с косичками лет двенадцати в смешной шапке читала книгу «Оруженосец Кашка» моего любимого детского писателя Владислава Крапивина, парень постарше был погружен в чтение «Сына полка». А милейшая бабулечка, нацепив на нос очки, наслаждалась новым выпуском журнала «Работница».

Напротив разместился грузный мужчина в шапке-ушанке, почти такой же, как у «Мосгаза». Только уши шапки были, как и положено москвичу, завязаны наверх. Пальто его было расстегнуто, а по лицу катились крупные капли пота. Между ногами его на полу стоял облезлый кожаный портфель, а в руках толстяк держал газету «Московские ведомости». Видимо, он страдал дальнозоркостью, потому что постоянно щурился и отодвигал газету подальше. Ну этот — точно не хиппи.

Чуть поодаль щебетала стайка ребятишек лет десяти, с ранцами за спиной. Из-под рукавов пальтишек виделись варежки, висящие на резинке. Таким способом мамы, обеспокоенные тем, что чадо постоянно теряет варежки, пытались спасти этот нужный элемент зимней одежды. Кстати, вариант отличный и рабочий даже в наши дни. Я сама, потеряв пар десять хороших варежек, попросту начхала на то, кто что скажет, пришила резинку и уже лет пять хожу так каждую зиму и не могу нарадоваться.

— Пацаны, завтра суббота, в двенадцать «Буратино» показывают! Пойдем? — предложил один.

— Пойдем, — охотно согласились остальные двое. — А потом ко мне можем двинуть, родоки на работе, в настольный хоккей поиграем.

Я улыбнулась. Ну точно! Фильм с обладателем неподражаемой улыбки юным актером Дмитрием Иосифовым только вышел на экраны. Говорят, что ради съемок мальчишке пришлось даже сбрить брови и так ходить в школу — Буратино в фильме был безбровым.

Тут вдруг мне в голову пришло недавнее восклицание Катерины Михайловны: «Психодром какой-то»! И это натолкнуло меня на мысль… Учительница, конечно же, имела в виду сумасшедшую нагрузку, с которой ей пришлось столкнуться, взяв на себя, помимо преподавания, еще и обязанности завуча школы. Забавное слово. Только мне почему-то казалось, что я его уже где-то слышала, и оно имеет непосредственное отношение к моей проблеме. Задумчиво хмуря лоб, я пыталась вспомнить, где и когда я его слышала… Что-то знакомое. И слышала я его, причем, совсем недавно.

Тем временем поезд прибыл на станцию.

— Все, до завтра! Я на «Пушку» сейчас, мне выходить! Там мама меня у метро ждет! — один из пацанов, болтающих с ребятами, поправил ранец и направился к выходу из вагона.

И тут меня осенило. «Психодром», «Пушка»… — это же места сборищ хиппи, о которых мне взахлеб рассказывал Сережка, когда помогал донести сумку до метро «Сокол»! Сейчас холодно, конечно, и вряд ли ребята устраивают посиделки на улицах в своих майках в обтяжку с бахромой и батен-даунах — рубашках с воротником на пуговицах. Да и на улицах Ленинграда вряд ли встретишь Макаревича в фирменной разноцветной рубашке, сшитой из разных лоскутков, и высоких замшевых ботинках с бахромой, которые назывались «плейбой». Это весной и летом хорошо так гулять, когда на улице тепло.

Слышала я когда-то, что хиппи, пропагандирующие свободу во всем: поведении, одежде, взглядах, однажды устроили спонтанную акцию, после которой гудела вся Москва. Сегодня ее назвали бы «флешмобом», но тогда это была просто «фенька». «Фенька» заключалась в следующем: студентки-хиппи выбросили свои бюстгальтеры. Это было совершенно потрясающе, потому что во всех ВУЗах шла проверка — есть на тебе бюстгальтер или нет. Забегая вперед скажу, что попытка «придавить» дух свободы так и окончилась ничем. Свободолюбивые хиппи остались при своем. К примеру, хватал девушку на улице наряд милиции и говорил: «Мы тебя сейчас укатаем по статье за проституцию». А девушка-хиппи, подкованная в этих вопросах и не лыком шитая, отвечала: «Пожалуйста, но в таком случае полагается осмотр. Врач подтвердит, что я невинна, а я скажу, что Вы, закрывшись со мной в кабинете, нагло стали ко мне приставать». Тут с милиционером случался шок, он открывал дверь, и кричал: «Пошла вон!».

Но сейчас, в декабре, я вряд ли увижу нечто подобное. Когда минус двадцать градусов — это стандартная ежедневная погода, без лифчика особо не походишь. Но, может быть, хиппи кучкуются в условленных местах и потом просто идут к кому-нибудь в гости или, как у них говорят, «вписываются на флэт» (от английского «flat» — квартира). Почему бы к ним не наведаться?

Вспомнив, как шумной компанией стиляг мы когда-то гуляли по «стриту» — участку улицы Горького от Маяковки до трубы (подземного перехода, который сейчас проходит под Манежной площадью), я прошлась по тому же маршруту. Однако безрезультатно. Ни наверху, ни в подземных переходах кого-то с «хайером» я не встретила. Жаль… А я-то уж было начала надеяться, что напала на след… Не повезло мне ни в этот день, ни в следующий. Так и наступил канун нового, 1975 года.

Совсем было отчаявшись, я махнула рукой и решила: сегодня тридцать первое декабря. Может быть, случится со мной новогоднее чудо? Во время своего первого путешествия в СССР в этот чудесный вечер я познакомилась с прекрасными ребятами. Во время второго, тоже в канун Нового Года, мне позвонил Лидин муж, Андрей, с чудесной новостью. А потом я неожиданно для себя, положив на рычаг трубку проводного телефона в советской коммунальной квартире, оказалась у себя дома. Точнее, в квартире своего теперешнего жениха. А вдруг в этот день что-то случится? Бывают же на свете чудеса… Может быть, мне посчастливится найти иголку в стоге сена?

В этот день в нашей квартире было шумно. По уже сложившейся традиции Новый Год все справляли вместе, на кухне. Подарков соседи друг другу не дарили, просто скидывались, чем Бог послал: кто мясо из деревни привезет, кто пирогов напечет, кто дефицит какой вроде приличной колбасы достанет. Взрослые суетились у плиты и нарезали салаты, ребятня украшала квартиру гирляндами. Егор со своим вторым отчимом, которого он совершенно не боялся и по-дружески звал «Митричем», съездили на дачу и привезли из леса отличную небольшую елку, которой и украсили кухню.

Я внесла свою долю в подготовку к празднику: тщательно убралась во всех местах общего пользования, помогла Егоркиной маме настрогать оливье на всех и, пообещав вернуться к одиннадцати часам вечера, наскоро оделась и потопала на «Пушку». И кажется, в этот раз не зря.

У памятника поэту собралась компания, не в рубашках, конечно, но одетая довольно легко — в короткие куртки и джинсы. Впрочем, сегодня это не казалось странным. В Москву нежданно-негаданно пришла оттепель, все вокруг растаяло, и кое-кто ходил без шапки. Длинноволосые парни с «хайером» что-то лениво пели под гитару, а ярко накрашенные девчонки о чем-то весело переговаривались. Я с удивлением заметила, что в компании были не только юнцы — вот этому мужчине с бородой, который стоял ко мне боком и с кем-то беседовал, явно уже за тридцать.

— Эй, герла! — окликнул меня кто-то из ребят, на вид — лет двадцати пяти. — Тоже хочешь попеть? Айда с нами, мы не кусаемся, не обидим. Играть умеешь? Может, согреться хочешь? У нас есть…

Разговаривал парень вполне доброжелательно и миролюбиво, несмотря на развязный тон. В другой раз я, может быть, и попела бы с ребятами что-то из «Deep Purple». Ну и что, что они моложе! Но сейчас было не до этого.

— Да нет… Я тут знакомого ищу.

— Знакомого? — весело спросил парень, перебирая струны. — Ну считай, уже нашла. Я готов познакомиться!

— Нет, я своего знакомого ищу, — твердо повторила я. — Сергей, Лютиков. Он из ваших. Жил на «Соколе» с родителями, потом съехал.

Парень посерьезнел. Видимо, понял, что мне действительно нужна помощь.

— Тебя как зовут?

— Даша.

— Ну… даже не знаю, чем тебе помочь, Даша. Сергеев-то в Москве пруд пруди. Разве что Клауса спросить.

— Клауса? — ухватилась я за знакомое имя, которое когда-то упоминал Сережка. — А ты его знаешь?

Парень рассмеялся.

— Его все знают, красивая. Сейчас и ты узнаешь! Эй, Клаус! Иди сюда! Надо девушке помочь!

Бородатый мужчина, на которого я изначально обратила внимание, обернулся. Его русые уже чуть с проседью волосы доходили до поясницы. Он был без шапки, и я заметила широкую ленточку у него на волосах.

— Привет! — широко улыбнулся мне старый знакомый. — Сколько лет, сколько зим!