Футуристическое насилие и вычурные костюмы

ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЁРТАЯ

В три часа ночи Зои плелась в свою спальню, собираясь улечься в кровать впервые за двадцать четыре часа. Они всё это время работали, и теперь её мозг чувствовался как сыромятная кожа, которую грызёт собака.

Она рухнула на кровать в гостиной, мечтая снова оказаться в той громадной ванне, но у неё не было сил, чтобы подняться и пустить воду. Она сбросила джинсы, закуталась в одеяло и дождалась, пока Машина зловония уляжется перед её лицом. Затем она взяла свой телефон с тумбочки и набрала своей матери, не удивляясь тому, что она сразу ответила. Этой ночью не спал никто.

— Зои! Боже мой. Это всё такое сумасшествие, да? — её мама растягивала гласные в каждом слове (дааааа?), так она делала всегда, когда была под кайфом. — Меня никогда раньше не запирали в ящике.

— Мам, где ты?

— Я... сейчас посмотрим. В какой-то хижине в, эм, кажется, курортной. У меня тут снаружи три охранника... или четыре, они все выглядят одинаково... и они меня не отпускают. Бадд иногда приходит и приносит еду, но он не говорит мне, что происходит, и...

Она растягивала слово "ииииииииии" до тех пор, пока просто не передумала завершать предложение. Зои подумала, что у неё в руке был вейп. Бадд выехал восемь часов назад, чтобы разработать логистику вывода строительной команды Молека из штата и затем отправить Мелинду Эш в убежище, в котором она будет, честно говоря, сидеть и надеяться, что кто-нибудь из хороших парней выживет. Зои услышала, как на фоне Бадд спросил её, что она хочет в своей пицце. Мама Зои ответила "мармеладных мишек" и захихикала.

Зои сказала:

— Ну, я рада, что ты в порядке. Вся эта ситуация становится всё более безумной. Но люди здесь, кажется, к такому уже привыкли.

— Милая, почему ты просто не уедешь оттуда?

(Оттуууууда)

— Плохие парни тоже могут позволить себе билеты на самолёт, мам, поэтому ты в какой-то жопе мира. Тут нужно идти до конца, это тебе не бывшие, от которых можно просто свалить. В мире нет таких мест, куда они не доберутся.

— Ты говоришь о Джеззе? Ты слышала о нём?

— Что? Нет, почему ты об этом заговорила?

— Ну, ты знаешь, это же с ним у тебя были проблемы, когда ты обожгла плечо плитой?

— Да, мам. Я это не забыла.

— Он совершил самоубийство, в своей камере. Его нашли этим утром. Разве это не сумасшеееееествие? — Зои хотела ответить, но не могла понять, что это значит. — Как будто все с ума посходили в один момент.

— Мам, я думаю, что всё закончится уже через день. Если что-то пойдёт не так, не факт, что будет так, но если всё-таки будет, Бадд отвезёт тебя в аэропорт, в любой, который ты только захочешь, и посадит тебя на самолёт. Сама выберешь на какой. И ты можешь использовать счёт, который они тебе дадут, его скорее всего фиг отследишь, и на нём, ну, бесконечное количество денег.

— Чтоооо? И куда мне летееееееть?

— Куда бы ты ни захотела?

— И где будешь ты?

— Да ладно тебе, ты же знаешь, о чём я, мам.

— Я не собираюсь бегать остаток своей жизни, Зи. У меня есть друзья. У меня есть Марни и её дееееети...

— Если не уедешь, они тебя найдут. Эти парни не прощают.

— Какие парни?

— Просто пообещай, что поедешь. Обещай мне, — Зои начала плакать.

Её мама выдохнула, предположительно, в облаке дыма, и сказала:

— Всё будет хорошо. Всё в конце концов складывается для нас нормально.

В дверь Зои постучали.

— Мне нужно идти, мам.

— Ладно, солнышко.

— Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю. И не забудь...

— Нет, мам. Если, эм, это последний наш разговор, я хочу, чтобы это было последними словами, которые мы друг другу скажем. Я хочу оставить это так. Так что, я думаю, нужно сказать это ещё раз. Ты всегда была моей лучшей подругой и, ну, лучшей мамой, которой ты могла быть в этих обстоятельствах. И я тебя люблю.

— И я тебя люблю, милая.

— Пока.

— Пока. И не забудь принять эти клюквенные таблетки или у тебя опять будет инфекция мочеиспускательного канала.

— Блин, мам...

Она услышала гудки.

Голос за тяжёлой дверью гостиной сказал:

— Могу я войти? — он звучал как Уилл.

— Конечно. В смысле, я плачу и на мне нет штанов, но кому сейчас не пофиг?

Пауза.

— Можете надеть штаны, пожалуйста?

— Не буду. Я прикрыта, заходи уже.

Уилл опасливо зашёл.

— Всё готово. Если всё пойдёт к чёрту, Пинкертону приказано отвезти вашего кота в безопасное место.

— Думаешь, он реально это сделает?

— Он не воспринимал задание серьёзно, пока не увидел, сколько за него платят. И он не получит вторую половину чека, пока не предоставит доказательства жизни кота адвокату, так что я не вижу причин, почему бы это не сделать.

Зои сказала:

— Хорошо, что я вымотана. Иначе тот факт, что я скорее всего не доживу до Нового Года, реально бы вывел меня из равновесия.

— Вам нельзя фокусироваться на смерти или провале. Иначе вы сдадите величие людям, которые слишком тупые, чтобы его заметить.

— Был один момент, когда мы все работали, и Андре сказал что-то про хот-доги и мы все засмеялись. И внезапно я вспомнила Армандо, и почувствовала вину. У него ещё даже похорон не было, а мы уже работаем и смеёмся, ведём себя так, будто его здесь никогда не было. Он пропал из жизни его семьи и друзей навсегда. Это так странно и ужасно, как мир и дальше движется вперёд без тебя.

— И теперь вы думаете, как мир будет существовать уже без вас, верно?

— Наверное.

— Поэтому люди и одержимы апокалипсисом. Они хотят, чтобы мир умер вместе с ними. Все мы эгоисты, мы ненавидим мысль о том, что все остальные просто... двигаются дальше.

— Ну, я бы хотела, чтобы моя мама так и сделала. Даже если она полностью обо мне забудет, я не хочу, чтобы она страдала.

— И Армандо хотел бы того же для вас. Он хотел бы, чтобы вы достали сучьего сына, которого пытался достать он. Он бы хотел, чтобы вы закончили работу.

— Я не могу понять, говоришь ли ты со мной или просто пытаешься мне что-то втюхать. Как будто ты каждый раз видишь меня как рычаг, который можно потянуть, чтобы получить то, что ты захочешь. Из-за этого я немного ненавижу говорить с тобой.

— В отличие от вас, ведь вы всегда честны и никогда не имеете скрытых мотивов. Та история, о том, как вы сидели дома на выпускном? Вы рассказали её перед Армандо, который всю карьеру построил на спасении женщин. "О, я такой отвратительный тролль, никто меня никогда не любил". Вы ведь посадили это семя в его голове.

— Ладно, ладно. Я дочка Артура Ливингстона, ты опять хотел это сказать?

Уилл только пожал плечами.

Зои перевернулась и уставилась в потолок.

— Был один мужик, старый ублюдочный парень моей мамы, который оставил шрам на моём плече. Я только что говорила с мамой, и узнала, что он покончил с собой. В своей камере.

— И? Хорошо же.

— Вот в чём дело: я рассказала Армандо эту историю, когда мне делали наряд. Он мог поднять телефон и приказать сделать что-то подобное?

— Нет. У Армандо не было таких связей. Он был не в этом бизнесе.

— Ага, и я так думаю.

— Я бы вообще об этом не думал. Этот парень ведь заслуживает того, чтобы его забыли.

— Ты ведь был в комнате, когда я рассказывала эту историю, разве нет?

— Вам нужно отдохнуть. Вам нужно быть в форме, чтобы завтра всё было в порядке.

— И если Армандо не мог поднять телефон, и приказать повесить кого-нибудь в тюремной камере и устроить всё так, будто он сам повесился, это мог сделать ты.

— Как я и сказал, по-моему это всего лишь ещё один человек, который сделал миру услугу, лишив его себя. Ничего больше.

— И ты поклянёшься, что так всё и было? Если ты сейчас скажешь, что ты его не убивал, я тебе поверю.

— Я думаю, — сказал Уилл, останавливаясь, чтобы подобрать слова. — Что он принял решение умереть. И он принял это решение в тот момент, когда решил прикоснуться к дочери Артура Ливингстона.

Зои накрыла глаза одеялом: так она делала в детстве.

— Боже мой. Зачем? Зачем ты это сделал?

— Если бы Артур услышал это тогда, когда это произошло, Джезза Льюис не проснулся бы, чтобы увидеть следующий рассвет. Просто собираю задолженности, вот как я это вижу.

— Вы просто живёте на другой планете. Мне приходится постоянно напоминать себе об этом. Жизни для вас ничего не значат.

Уилл оставил комнату в полном молчании на минуту, затем скрестил руки и выдохнул.

— Моя жена. Она... Её убили. Три года назад. Организованная банда грабителей обчистила крутой ювелирный салон на Лэттис Драйв. Частная охрана начала их преследовать. Моя жена просто шла мимо их перепалки, чистое совпадение. Погоня вышла из под контроля и одна из машин врезалась прямо в неё. Даже не знаю, были ли это плохие или хорошие парни, и я никогда не пытался узнать.

— Мне жаль.

— Этот город... он такой и есть. Люди здесь — просто фон, реквизит в чьём-то приключении. И для них моя жена была именно такой. Удар, и кочка на их машине, забытое воспоминание в поразительной погоне других людей. Так всё и есть в этом месте, и это всегда становится только хуже. И так не может больше продолжаться.

— И поэтому ты так хочешь убрать Молека?

— Нет, тут нечто большее. Вы ведь знаете, что значит Табула Раса, так ведь? Сами слова?

— Чистая доска? Разве нет?

— Я не хочу мучить вас историей, но Артур и остальные инвесторы, которые создали всё это: они вроде как сбежали из Лас Вегаса из-за... некоторых недобросовестных практик. Так что идея была в том, чтобы создать свой Вегас, таким какой он и должен быть, когда он был Городом Грехом, а не просто Диснейлендом для престарелых. Тогда у Юты был сумасшедший либертарианский губернатор. В любом случае, вся суть в том, что "чистая доска" значила для них "никаких правил". Но Корея изменила Артура. Табула Раса, эта фраза стала значить для него что-то другое. Он хотел, чтобы это был чистый лист для всех. Город, который реально работает. Рабочие места, чистый воздух, никаких бюрократов...

— Звучит как идея в голове маленького ребёнка.

— Артур был... наивным, в своём роде. И он опоздал: даже в первые дни сюда въехала организованная преступность, занимая свободное пространство. Они открыли магазин ещё до первого Макдональдса. Банды, чёрный рынок, торговля людьми.

— Другими словами, Артуры Ливингстоны.

— Именно. Так что я думаю, что всё это, весь проект Райден и его дурацкая мечта о суперсилах, были просто мыслью, которая посещает каждого парня, вроде него: что с достаточным количеством денег и технологий он может исправить все шероховатости в обществе как утюг, расправляющий складки на рубашке. Избавиться от преступности как супергерой в комиксах и превратить это место в утопию. Но вы знаете, что это так не работает.

— Нет. Потому что плохие парни точно так же замотивированы оставить всё как есть.

— И наверное даже больше. Но, может, я тоже наивен, потому что не могу избавиться от идеи, что весь мир смотрит на нас. Когда они запустили строительство, они называли его городом будущего, как будто Табула Раса реально мог показать, каким будет мир, и все просто ждали, куда он двинется.

— Это сильное давление.

— Это ноша, которую мы приняли. Которую приняли вы.

— Когда унаследовала все деньги?

— Когда родились. Поспите немного.