Фея-Крёстная желает замуж

Глава 37, в которой я повоевала…

Зажигаю огонёк на волшебной палочке. Он горит тускло и едва пробивается сквозь плотную пелену мрака. Вокруг все бегают, суетятся, кричат, кто-то стонет. Рядом Люси с круглыми испуганными глазами. Бледная — куда только делся румянец во всю щёку — сосредоточенная, оглядывается. Остальные девушки собираются возле меня, Лидия и вовсе хватает за руку.

— Нам нужно спасти зелья… — бормочет Люси и кидается к котлам, где жидкость уже не кипит, а вяло побулькивает.

Тут вперёд выступает долговязая Даниэла.

— Помните, как мы учились ставить защитный купол? — студентки кивают. — Ну, так живо, вместе, на раз-два.

Девушки становятся в круг и плетут заклинание. Скоро наш шатёр накрывает тончайшая, но непроницаемая стена.

Под куполом свет моей палочки разгорается ярче, а зелья в котлах начинают вариться активнее.

Люси снова занимает командирский пост:

— Быстренько, довариваем, разливаем по флакончикам и уходим.

Софи, перетирая травы, говорит:

— Лучше идти через старый тоннель. Помните, в котором мы прятались в прошлом году?

Тут в разговор вступает Марика:

— Девушки, но как же мы пойдём, там кругом мрак, а купол — только здесь?

— Можно перенестись, — предлагает Долорес. — Кажется, я неплохо научилась заклятию переноса.

Софи мотает головой:

— Не выйдет, перенос не работает на территории академии. Да и при такой темноте ты не сможешь верно рассчитать координаты. Нас выкинет не пойми где.

Долорес сникает.

Остальные кидаются помогать Люси — зелья разливают по флаконам, пакуют травы, убирают посуду.

И только Лидия, будто снова попавшая под проклятие вечного сна, по-прежнему держится за меня и остекленело смотрит перед собой.

Неожиданно совсем рядом раздаётся вой. Жуткий, холодящий душу, заставляющий цепенеть. Девушки вскидываются и замирают.

Отвратительный звук повторяется. Мои подопечные кидаются ко мне, как, завидев коршуна, цыплята бегут к курице.

На купол падает и сползает, оставляя алые разводы, половина тела.

Девушки взвизгивают, кто-то закрывает рот рукой, кого-то выташнивает.

В тонкую преграду впечатывается морда чудовища. Злющие глаза горят потусторонним зелёным огнём, острые зубы оскалены, редкая шерсть торчит в разные стороны. Само существо будто состоит из черноты — клубящейся, похожей на туман, абсолютной. Это один из мракисов, вечно голодных, всегда злых. Если они вышли на охоту — мы обречены. Потому что, судя по вою, что доносится отовсюду, и предсмертным крикам, чудовищ там легион. Значит, таков сказки конец?

Мир, гибнущий в непроглядном мраке…

Огонёк на кончике моей волшебной палочки мигает, словно догорающая свечка, и гаснет, оставляя нас с девочками в кромешной темноте. Мне кажется, что я ослепла и оглохла. Даже дышать тяжело. Ждёшь, что в любую минуту тьма накинется и поглотит. Уже безвозвратно.

Поэтому раздающиеся рядом вполне человеческие шаги вызывают желание прыгать и целовать пришедшего.

Он призрачно серебрится во тьме, как обычно, грустно и виновато улыбается, ласково зовёт Лидию:

— Девочка моя, доченька. Пора.

Она вскидывает голову, недоумённо смотрит на него, а потом, наконец, будто проснувшись по-настоящему, произносит:

— Папа?

Но не идёт к нему, а наоборот, плотнее прижимается ко мне и изо всех сил цепляется за мою руку.

— Ты пришёл наказать меня? — её голосок дрожит, как и она сама.

— Нет, — отзывается он, — я пришёл помочь. Но и ты должна будешь постараться.

Он протягивает руку, должно быть, хочет потрепать дочь по плечу, но понимает, что бестелесен, роняет руку и опускает голову. Тонкие губы трогает жалкая, извиняющаяся улыбка…

За тонкими стенками магического купола ревёт, беснуется, плюётся кровью распоясавшаяся тьма. Здесь под куполом, она тоже щерится, шипит, сжимает круг, заставляет людей жаться к центру.

К счастью, Лидия размышляет недолго.

Она шагает к Христиану и говорит:

— Научи меня. Что нужно делать?

— Уводи всех отсюда. Купол долго не продержится. К тому же, нам нужно в самую высокую башню академии.

Лидия цепенеет, её глаза распахиваются невероятно широко, видно, что она дезориентирована и ошарашена.

— Но как? Ведь кругом тьма и монстры.

— Вовсе нет, — мягко возражает Христиан. — Смотри, вон настоящая фея. Ты ведь всегда мечтала увидеть фею. А вот, — он показывает вокруг, — твои друзья. Тут даже твой возлюбленный. — Долговязая девица в мешковатом платье, едва доходящем до щиколоток, что в углу шатра усиленно тёрла травы, встаёт, стаскивает платок и улыбается, совсем как Анатоль. — И даже твоя мама здесь.

Рядом с Христианом рисуется серебристая тень невысокой полноватой женщины, с добрыми мягкими чертами лица.

Лидия слегка пошатывается. Анатоль в женском одеянии, но уже без косынки, успевает подхватить возлюбленную.

А Христиан, обнимая призрачную жену, продолжает:

— Вот видишь, доченька, все ингредиенты для сказки готовы. Кидай их скорее в котёл воображения. Пусть он закипит и произведёт зелье новой истории.

— Я не могу, — мотает рыжими кудрями Лидия. — Ты ведь сам никогда не верил в меня, отец! И ты, мама!

Она сжимает кулаки, кричит это гневно, со слезами в голосе, как кричат дети, объясняя взрослым, что те не правы.

Христиан с женой переглядываются, берутся за руки и со слезами, но уверенно и чётко произносят, будто впечатывают слова в память пространства:

— Мы верим в тебя, доченька.

Антоль нежно прижимает возлюбленную к себе, наклоняется и целует в пухлые приоткрытые губки.

— Ты прогнала меня, но я не смог уйти, любимая. Потому что мне больно, если не вижу тебя хоть минуту. — Он осторожно сжимает её маленькую ладошку и шепчет: — Я верю в тебя.

Напитанная верой, моя палочка начинает сиять, будто первая звезда на чистом ночном небе. Окутанные этим светом девочки обступают Лидию, обнимают, хлопают по плечам и на разные голоса заявляют:

— Мы верим в тебя.

Остаюсь только я. Ну, хорошо. Я должна это сделать.

Такое маленькое и такое большое чудо — вернуть в мир сказку, вернуть Сказочной стране мир, вернуть сам мир.

Поэтому уверено шагаю к рыжеволосой девушке и говорю:

— Я верю в тебя.

И теперь тьма пугливо пятится, круг света становится всё больше, а улыбки — всё теплее и ярче.

Наша вера, мерцая и переливаясь, радужным шарфом окутывает Лидию. Она, будто драгоценный камень, сияет мудростью и тихим счастьем созидания.

Наша сказочница родилась.

А значит, мы увидим, как рождается сказка.

Лидия окидывает нас благодарным растроганным взглядом. Слёзы выступают у неё на глазах и, сверкая звёздами, падают на землю.

Раздаётся тихий, хрустальный звон. И словно незримая волна проходит через наш, укрытый куполом, шатёр. На какой-то миг всё замирает, стекленеет. А потом раздаётся музыка, сначала тихая, но с каждой секундой — всё громче и громче. Нежный стройный хор голосов.

— Сказки! — восклицает Лидия. — Я слышу их.

Мы все их слышим.

Происходит настоящее чудо. В центре шатра пробивается светящаяся семядоля. Она начинает стремительно расти, стебель крепнет, набирается соком. А вверху добавляются всё новые и новые листочки. Они чётко падают на две стороны. Подрастают ещё немного, и вот мы видим перед собой книгу. Уменьшенную копию Книги-Всех-Историй, что сгинула вместе со старым миром. Мох у неё на обложке ещё нежен и пушист, и такого оттенка, будто Мурчелло скрестили с облаком. Глаза цвета самой чистой лазури. Книга мило стрекочет и не может усидеть на месте. Так и норовит оторваться от стебля.

— Возьми её, — говорит Христиан дочери. — Это твоя собственная книга сказок. Позаботься о ней. Не позволяй больше никогда сказке уйти из этого мира.

Лидия шагает к книге и берёт её в руки, отрывая от стебля. Тот сразу же разлетается золотистыми искрами. А книга в руках юной сказочницы замирает и, кажется, улыбается, как пригревшийся котёнок. Юную сказочницу окутывает чистым совершенным светом материнства. Её улыбка излучает добро и мудрость, как улыбка Мадонны.

— Начинай, — ласково подсказывает Христиан. — Ну же, торопись.

— Хорошо, — отвечает Лидия, — сейчас попробую… Так, с чего бы начать… Что ты там говорил, папа? Башня? Нам нужно в Главную Башню?

— Верно, девочка моя, ты поняла. А теперь прощай и помни: мы с мамой любим тебя. И всегда будем любить.

Христиан и Лизетт, нежно серебрясь и счастливо улыбаясь, исчезают.

Вокруг становится темнее, и даже моя волшебная палочка уже почти не справляется с вновь сгустившейся тьмой.

И тогда Лидия произносит:

— Все жители Сказочной страны собрались в Академии Тёмного колдовства и укрылись в Главной Башне. Здесь разместились и лазарет, и походные лаборатории, и кухня…

Книга открывается, шуршит страницами. И мир вокруг стремительно меняется…

— … эй, не стой столбом! — кричит на меня Моргана, в руках у неё стопка полотенец. Волосы забраны в строгий пучок, поверх чёрного блестящего струящегося платья — грубый белый передник.

Никогда бы не подумала, что смогу увидеть такую Моргану.

— Лучше помоги. Вот, — она сгружает полотенца мне, — отнеси на кухню. Там твои девчонки посуду моют.

Только теперь я будто прихожу в себя от затяжного сна, и вижу, как туда-сюда снуют люди. Мимо, почти бегом, проносят раненых. Всё куда-то спешат, кричат.

Но над всем этим шумом и суетой — шорох страниц и голос Лидии:

— Мракисы наступали вновь и вновь. И, казалось, им не было конца. Ряды защитников Сказочной страны стремительно редели…

На мгновение мне кажется, что я там, в самом эпицентре битвы. Оглохшая от воя чудовищ и предсмертных криков воинов. Взгляд быстро скользит по окровавленным, грязным фигурам сражающихся. Ищёт того, кто дороже всех. Ради кого сердце пускается вскачь. Но его нигде нет…

— Ну что же, — трясёт меня Моргана, разворачивает и легко подталкивает в сторону кухни.

Здесь безраздельно царит алая Иолара.

Сейчас, уперев руки в крутые бока, она распекает какого-то нерасторопного нирха. Он смотрит жалобно, губы дрожат, но молчит.

— Живо выполнять! — заканчивает тираду Иолара. И нирх, кивая как болванчик, юркает в сторону.

На огромных плитах жарится, варится, парится еда. Самая различная и невероятно вкусно пахнущая.

На одном из столов сидит Мурчелло, окружённый настоящим полчищем тарелок. Увидев меня, приветственно машет лапой:

— Вот, дегустирую, мур.

Иолара сводит брови к переносице и говорит:

— Скажи, что просто жрёшь всё подряд, проглот этакий.

В ответ доносится только довольное «мур».

Иолара направляет меня к девушкам, которые моют посуду в большущем чане.

— А вот и полотенца прибыли, — радостно восклицает Люси, кидаясь ко мне. — Поможете нам посуду перетереть?

Я киваю на автомате.

Рядом со мной оказывается несколько незнакомых мне студенток, они разбирают полотенца, и мы принимаемся вытирать посуду.

Голос Лидии же, похоже, слышу только я.

— Белки без страха шли в наступление. Маленькие зверьки обстреливали врагов из шишкомётов, бомбардировали орехами, забрасывали грибным порошком. Он попадал в глаза мракисам, и те теряли ориентацию в пространстве, рычали и набрасывались друг на друга. Вела белок в бой юная девушка с беличьими ушами и хвостом…

И снова я — в театре боевых действий. Вижу целые полчища рыжих зверьков, с решимостью на мордочках идущих на смерть…

— Тролли проявляли чудеса храбрости и показывали, какие они отличные воины. Вокруг каждого, будь то мужчина, женщина, ребёнок или старуха, лежали горы убитых чудовищ. Тролли не знали страха. Они отважно сражались за Сказочную страну и за родной Троллий мост.

И я вижу Хряся, который высоко подпрыгивает, а потом обрушивается на толпу мракисов, круша их своим молотом.

Тарелка выпадает из рук, брызжет осколками, столкнувшись с полом. Все оглядываются на меня. Но мне нельзя… Я должна быть там. Потому что…

— Но против самой Тьмы вышел кудесник. Только он мог одолеть Предвечную и Нескончаемую. То был бой не на жизнь, а насмерть. Однако кудесник был всё же сильнее, ведь там, за стенами академии его ждала прекрасная фея…

Их бой страшен. Не могу смотреть.

Сердце заходится, больно дышать. Холодеет кровь.

Но это и моя война. За него.

Он должен поверить, он должен знать, он должен победить. Иначе, зачем всё это?

Тогда я собираю все силы и кричу:

— Хмурус, любимый, я знаю, ты там. Ты нужен мне! Только продержись! Я иду…

Тут Тьма разлетается на осколки, как недавно — тарелка. И над полем боя, над растерзанными телами, над поверженными чудовищами встаёт солнце.

Новое солнце нового мира.