Фея-Крёстная желает замуж

Глава 36, в которой я умудрилась…

Рыжеволосые близнецы выскакивают, лихо пританцовывая, раскланиваются и, подбоченившись и радостно осклабившись, заявляют:

— Что угодно, что пригодно, барин-господин?

Ошарашенный таким обращением, Мурчелло хлопает глазами, пытаясь, видимо, усвоить услышанное. Только, мне кажется, что в голове у него вот-вот заискрит, а из ушей повалит дым. Наконец мяв-кун соображает: пора удалить со сцены раздражающий фактор, и гаркает вполне себе командирским тоном:

— Марш обратно!

Двое-из-ларца, по-прежнему улыбаясь до ушей, кувыркаются через голову, в полёте уменьшаясь в размерах, и ныряют в своё обиталище. Мурчелло захлопывает крышку, да так громко, будто раздаётся выстрел, ставит ларец на стол и говорит:

— А вот теперь я жду объяснений. И без них никуда не уйду, мяв!

Сам же плюхается в кресло, складывает лапы на груди и грозно смотрит на Хмуруса.

Я тоже всё это время жду ответа.

Но Хмурус не торопится. Он бегает взглядом от меня к мяв-куну, жуёт губу, мнётся и комкает край одежды. Прямо девица на первом свидании.

— Хорошо, — наконец снисходит к нашему любопытству, — вы действительно вправе знать. Кудесник — моя вторая сущность. Моё оружие, чтобы защитить академию. Конечно, Айсель, вы не могли его разбудить. Он же — лишь оболочка. Всё равно, что вдыхать жизнь в пиджак и ждать, когда тот обретёт разум и начнёт действовать.

Хмыкаю и злюсь. Интересно, сколько он собирался наблюдать за моими попытками вылечить возлюбленного? Но куда гаже то, что он играл чувствами. Ведь он же знал, что я влюблена в кудесника! И значит всё, что происходило между нами, на самом деле…

О, нет!

Прикрываю рот рукой и с тихим всхлипом оседаю на пол.

Так нельзя! Это всё равно, что вывернуть душу и порыться в её сокровенных тайнах, а потом — осмеять.

Унизительно и больно.

Лицо Хмуруса искажается, в глазах — всплескивает и тут же оседает боль.

Он кидается ко мне, помогает встать. Его руки немного подрагивают. Он усаживает меня на кушетку, протягивает стакан воды.

Мои зубы выбивают дробь.

— Вы играли со мной!..

— Нет, всё было по-честному. Я просто прятался под маской. Но чувства — были искренними.

— Зачем? — вскидываю глаза, он же наоборот — отводит взгляд.

— Только так я мог быть рядом с вами. Что-то вроде того заклинания красоты. Только надёжнее.

— Ах-ах, какая лирика! — Мурчелло пренебрежительно фыркает. — Лучше скажи, друг мявой Чариус, как у тебя оказался твой же скелет?

— Ну так скелет чьим угодно окажется, если полить его зельем иллюзий. Оно же показывает то, что ты хочешь видеть, а не то, что есть на самом деле.

— Как иллюзий? Каких иллюзий? Мяяаавв!

Мяв-кун вскакивает, побегает к столу, вертит только что использованный пузырёк, обнюхивает его.

— Ты когда на этикетки будешь смотреть? — ехидно интересуется Хмурус.

— А ты когда будешь писать не на этой абракадарбре? — в тон ему отвечает Мурчелло.

— Это — благородная латынь, а ты — неуч лабораторный.

А между тем с нашего костлявого знакомца слезает «шкура», рассеивается зеленоватым туманом и на нас снова пялятся чёрные просветы глазниц.

Хмурус отряхивает скелет и деловито убирает его в шкаф, бормоча:

— Он мне нужен. Для отвода глаз.

Вот поэтому кукла и маршировала по коридорам. То был не Хмурус, подвластный воле кудесника, а лишь копия, иллюзия, морок. Отлично сделанная, кстати, если я, фея, не распознала.

Скелет немного отвлекает от грустных мыслей, что некто бесцеремонно надругался над моей первой любовью.

И хорошо, что не пошла в Злобнолес за радужной слезой. А то не пойми, чем бы всё закончилось.

Погрузиться в пучину отчаяния мешает внезапно взвывающая пожарная сирена, которую перекрывает вопль гоблина-управделами:

— Горим! Пожар! Спасайся, кто может!

И мы втроём выбегаем в коридор. А здесь по полу стелется густой и ароматный дым. Так пахнет не пожар, а шашлык. Вон и Мурчелло прямо-таки завис в воздухе, морду тянет, лапки передние умильно складывает, глаза блаженно прикрывает.

— Мур-мясо! — выдаёт он наконец и плывёт в сторону окна.

Хмурус злится:

— Что за олухи вздумали устроить пикник, когда у нас на носу война?

А на дворе, похоже, веселье. Шум, гам, суета.

Оставляя Мурчелло наслаждаться ароматами и мурчать о мясе, мы с Хмурусом направляемся на разведку. Вернее, отправляется Хмурус, а я просто устремляюсь следом и не даю ему возможности избавиться от моего общества.

Теперь я всё время буду в центре событий. Устала разгребать проблемы постфактум. Устала от тайн.

Взгляд Хмуруса выражает полное смирение — понял, что я не отстану.

Говорят, зверь сам выбегает на ловца, вот и нас выруливают те, кто вполне может объяснить творящийся во дворе бедлам, а именно Мерлин, Маб и Моргана — наше магическое МММ.

— Чариус, мальчик мой! — пожилой волшебник едва ли не целоваться лезет, из-за чего Хмурус отскакивает к стене и предпринимает отчаянные попытки слиться с нею. — Прости, — продолжает любвеобильный маг, — мы тут разбили эвакуационный лагерь прямо на территории твоей академии. Она оказалась самым защищённым местом во всей Сказочной стране. Надеюсь, ты не возражаешь?

Маб просяще смотрит на Хмуруса, а Моргана фыркает и поджимает подведённые чёрным губы. Думаю, она сдружилась бы с Депрой-Долорес. Нужно будет их познакомить, пусть обсудят все оттенки чёрного.

Дурацкие мысли, порой, совсем некстати лезут в голову.

Хмурус, припёртый к стене, часто кивает и зажмуривается.

— Если вы посчитали нужными такие действия, то я не смею возражать, — бормочет он, ловко уворачиваясь от объятий Мерлина.

Но старик не промах, от него так просто не уйдёшь. Он цепко хватает Хмуруса под локоть и тянет в темноту коридора:

— Нам нужно кое-что обсудить… — долетает до меня, и хочется рвануть следом, но Маб и Моргана встают у меня на пути.

— Прости, дорогая, — строго говорит Маб, — но поскольку ты провалила основное задание, то теперь должна будешь выполнить другое, не менее важное поручение…

— И уж постарайся, сестрица, в этот раз не оплошать, — «поёт» Моргана.

Мне сильно не нравится её тон и «новое важное поручение» тоже, но выбора нет.

— И что же это за дело? — перевожу взгляд с одной на другую.

Однако они не торопятся рассказывать.

Моргана оглядывается, замечает приоткрытую дверь в одну из аудиторий, и меня увлекают туда.

За всё время, что я в академии, ни разу не заходила в другие классные комнаты. Довольствовалась лишь той, которую отвели мне под факультатив. И теперь, переступая порог этой, замираю. У меня даже слегка покалывает пальцы от дивного ощущения огромной, сияющей, разноцветной магии знаний, разлитой по классной комнате. Эхо лекций, шепотки студентов, шуршание страниц, скрип перьев — удивительная мелодия. На какое-то время я проваливаюсь и будто вижу сама то, что творилось в этом помещении многие годы. Как входят и рассаживаются студенты, как появляется степенный и строгий преподаватель, как он рассказывает о правильности начертания магических формул или знакомит с философскими теориями… Я даже жалею немного, что сама не сидела на студенческой скамье. Учиться — так здорово.

— … где ты витаешь? — Моргана бесцеремонно встряхивает меня.

Маб качает головой.

— Сосредоточься, милая, это важно… — строго говорит она.

— Не будем тянуть мяв-куна за хвост, — перебивает её Моргана. — Ты прекрасно знаешь, Айсель, — сказки умирают. А вместе с ними и Сказочная страна. Вскоре тьма и пустота поглотят наш мир…

— Мерлин и Хмурус готовятся сейчас к решающей битве с тьмой, но им не выстоять, — Маб качает головой, в её глазах — смертельная усталость и вселенская скорбь. — Нам нужна сказка. И чем быстрее, тем лучше. Сделай так, чтобы Лидия сочинила её как можно скорее!

— Но…

Хочу сказать, что Лидии нужно время, чтобы поверить в свои силы, научиться слышать сказки, в конце концов.

Однако Маб лишь сводит к переносице идеальные брови:

— Никаких возражений. Иначе лишу тебя волшебной лицензии — что-то ты перестала справляться с своими обязанностями…

Они уходят, а я остаюсь одна. Обхватываю себя за плечи и горько улыбаюсь. Действительно, что я за фея, если не смогу убедить одну единственную девочку в том, что она — настоящая сказочница? Я ведь всю жизнь только и устраивала сказки для других. Мне ли не знать о них всё?

Попробуем создать сказочницу. Фантазёрка у меня есть, мечтательница — тоже. Значит, как-нибудь справлюсь.

И, прогнав уныние, полная желания творить чудеса, отправляюсь разыскивать девочек — их помощь будет очень кстати.

Своих подопечных нахожу в лагере беженцев. Где есть война, там всегда есть раненные и нуждающиеся в помощи. А значит, всегда будут востребованы навыки ведьмы-целительницы. Поэтому Люси разворачивается во всю ширь своего таланта: кипит сразу несколько котлов с лечебными зельями, кто-то мельчит травы, кто-то трёт порошки, кто-то режет бинты. Сама Люси, деловитая, собранная, снуёт туда-сюда, раздаёт указания, проверяет работу. Девушки слушаются её беспрекословно, как прежде слушались Долорес в роли учительницы этикета. Они одеты в серые платья, а волосы их спрятаны под белыми косынками. Лидия тоже старается быть полезной: сидит перед корзиной с травами и сортирует, тихонечко бормоча что-то себе под нос.

Завидев меня, Люси радостно машет, подзывает:

— Госпожа Айсель, вы к нам? Смотрите, сколько работы! — она обводит рукой брезентовый шатёр, под которым и расположилась её импровизированная фармацевтическая фабрика.

Я улыбаюсь и чувствую себя немного виноватой:

— Работы и впрямь невпроворот, — говорю, — а я ещё намерена и работницу у тебя похитить.

Однако моя Люси добра и тут же заверяет, что если мне надо, то непременно для важного дела, поэтому она готова отдать хоть всех помощников.

— Кого вам позвать? — весело щебечет она, окидывая взглядом своих помощниц.

— Лидию.

Та вздрагивает, вскидывает на меня глаза и даже не думает прекращать работу.

— Лидия, — ошарашено произносит Люси, — разве ты не слышишь? Госпожа Айсель зовёт!

— Слышу, не глухая.

— Ну, так подойди…

Все девушки оставляют работу и смотрят на Лидию, перешёптываются, прикрывая рот рукой. Но будущая сказочница лишь упрямо мотает рыжими локонами:

— Нет, потому что догадываюсь, зачем я фее. Мне Анатоль сказал, и я его прогнала.

Вдруг холодает, а небо у горизонта становится чернильно-синим. Оттуда медленно выползает тяжёлая пузатая туча. Кажется, что она тащит смертоносные бомбы.

Я ёжусь и перевожу взгляд на Лидию. Она срывает косынку и потихоньку, как больная, встаёт. Не отрываясь, глядит на тучу.

— Я не хочу, не хочу больше…

Лидия обхватывает себя за голову, падает на колени, тонко взвывает:

— Не хочу больше во тьму! Мне страшно!

Бросаюсь к ней, обнимаю, глажу по волосам:

— Успокойся, я не отдам тебя ей. Больше никогда.

— Правда? — и глаза чистые, детские. А сама дрожит вся, как осиновый лист.

— Конечно. Я ведь твоя крёстная, и моя задача — защищать крестницу.

Лидия прижимается ко мне, трясётся, но улыбается:

— Надо же, у меня крёстная — фея! Настоящая фея! Так можно и поверить в сказку.

— Ты поверишь, обязательно поверишь, — заверяю я. — И непременно сочинишь свою. Ты ведь уже слышишь голоса сказок?

Она кивает:

— Как вы узнали?

— Ты разговаривала с травами, когда перебирала их. Они ведь рассказывали тебе свои истории, так?

— Да, — кивает она.

Обнимаю её вновь и оглядываюсь, потому что вдруг воцаряется почти звенящая тишина.

Все забывают нас, потому что туча уже почти тут как тут: висит, давит тяжёлым брюхом, вот-вот разродится бурей.

Юные лекари смотрят вверх и испугано притихают.

Лидия выходит вперёд, скидывает вверх тонкую руку. Резкий порыв ветра подхватывает её рыжие волосы, и они плещутся в порывах, словно пламя костра.

— Её я тоже слышу… — шепчет Лидия, и голос её мешается с шумом разыгравшегося ветра, который то шлёпнет брезентовым пологом шатра, то шуршит сухими травами, то звякнет колбами…

— И что она говорит?

Не знаю, кто спрашивает. Кажется, все сразу. И я вместе со всеми.

Лидия бледнеет, отвечает еле слышно:

— Лишь одно слово. Одно единственное — смерть…

Сказочную страну накрывает тьма. Густая, вязкая, как вишнёвая настойка.

А во тьме раздаётся крик…