Фея-Крёстная желает замуж

Глава 22, в которой мне подарили…

Только оказавшись у себя, понимаю, как устала. Нет сил даже принять лунный душ. Поэтому решаю обойтись обычным и, вымывшись, почти на автомате, падаю лицом в подушку — феи в основном спят на животе, чтобы не повредить крылышки…

Но как не так — уснуть мне не дают. Едва ступаю на границу владений матушки, как доносится голос — низкий, шелестящий, будто опавшая листва танцует в объятиях ветра:

— Приди ко мне.

Пытаюсь отгородиться, отрешиться, игнорировать, но голос упорствует:

— У меня есть то, что тебе нужно, о, легкокрылое создание.

Кажется, я знаю, кто склонен к таким пафосным и витиеватым речам. Книга-Всех-Историй зовёт меня. А её — стоит послушать. Вон и госпожа Тортон говорила, что только КВИ может подсказать мне, как помочь моему кудеснику. А тут Книга сама меня манит — глупо отказываться от такого шанса.

Выглядываю в коридор, оглядываюсь — вроде бы чисто и пусто. И, попросив волшебные силы уберечь меня от встречи с Хмурусом, мчусь в библиотеку.

Я благодарна госпоже библиотекарю, что она, будто почуяв моё внезапное возращение, оставила дверь приоткрытой.

Проскальзываю внутрь и замираю.

Книги летают, болтают, шуршат страницами, хвастаясь нарядными иллюстрациями. У них тут вовсю кипит жизнь.

Только четырёхглазая Книга-Всех-Историй дремлет в косой полосе лунного света, пробивающегося через окошко сверху.

Подхожу к ней, вежливо кланяюсь, как учила Злобинда.

— Уважаемая Книга-Всех-Историй вы снизошли до того, чтобы позвать сюда меня, простую фею.

Вычурные слова вязнут в зубах, но один из четырёх глаз всё-таки приоткрывается и в упор уставляется на меня.

Я немного нервничаю, что наш разговор пойдёт в присутствии других… книг — не знала, что они настолько живые.

— Не волнуйся, легкокрылая, присядь вон там, поговорим.

И я понимаю, что книга говорит о тех креслах, где мы сидела с Злобиндой. Сажусь и снова будто отгораживаюсь от целого мира незримым куполом, здесь только я и она.

— Очень важно спасти кудесника, фея, — начинает КВИ. — Сказочная страна гибнет. Чёрная Злоба набирается сил для нового, теперь уже сокрушительного удара, и без Хранящего вам не выдюжить.

Я и сама знаю.

Мне без него и так не выжить.

— На что ты готова ради кудесника?

На этот раз книга смотрит на меня всеми четырьмя. И если у человека глаза — зеркало души. То книга? Что отражают её глаза? Глубину текста? Мудрость веков? В любом случае они затягивают, как смерчи, в бездну смыслов, до самого дна историй. Чтобы оттуда, изнутри увидеть всё полотно происходящего.

И я тоже вижу — радугу, изгибающуюся ярким мостиком между реальностью и вымыслом, между страхом неизведанного и узнаванием вечного. И нет ничего прекрасней той радуги.

— Так на что? — шелестит книга.

— На всё, — говорю я, — даже на смерть.

— Умирать не придётся, — шуршащий голос книги немного щекочет слух, — ты должна пойти в Злобнолес, найти Поляну Корявого Дуба и призвать на неё радугу. Потом собрать все цвета в одной капле росы и напоить ею кудесника. Тогда он оживёт.

Книга замолкает и, кажется, даже засыпает. А мне хочется смеяться. Нет для феи ничего проще и естественнее, чем создание радуг. Теперь я знаю, что справлюсь и мне легко.

Мне хочется петь, как поют нимфеи, приветствуя луну.

Теперь я сильна и знаю, что справлюсь.

К себе я прилетаю счастливой и проваливаюсь в добрый сон. Со мной снова сёстры, и мы играем в догонялки на цветущем лугу. И теплый дождь осыпает нас радужными брызгами.

Просыпаюсь довольная и с улыбкой… Но она, впрочем, тут же сползает, когда вижу на уровне плеча мигающий полупрозрачный голубоватый конверт. Дорогое начальство вспомнило. Его только и не хватало.

Быстро привожу себя в порядок и тащусь к зеркалу маговидения. По ту сторону — Моргана. Ну конечно, кто бы ещё стал будить меня в такую рань.

Тёмная колдунья окидывает меня циничным взглядом и произносит:

— Что-то ты сдала, подруга.

— И тебе не хворать, — лениво отзываюсь я и сажусь на пуфик у зеркала.

— Не дождешься, — кривится Моргана.

— Вот и славно, — вполне дружелюбно отвечаю я. После недавнего сна я в приподнятом состоянии духа, и понизить его не способен даже вид кислой мордахи Морганы.

Интересно, а ей-то чего не спится?

— В общем, тут такое дело, — начинает тёмная, и я понимаю, что дело это самое весьма неприятно, но гоню дурные предчувствия, — Маб и Мерлин уехали на учёный совет по соблюдению баланса, а я тут всех замещаю. Вот и решила всех проверить и спросить отчёт.

— Прямо с утра?

— Конечно! Такие дела надо начинать с утра! Ну, так что там у тебя, завтра истекает срок твоей миссии. Хмурус уже готов повести кого-нибудь под венец?

Чёрт! Я совсем забыла об этой миссии. И месяц пролетел так быстро!

Что мне остаётся? Только честность.

— Прости, Моргана, но мне нечем отчитаться. В своё оправдание могу сказать, что жизнь в Академии Тёмного колдовства не сахар.

Она фыркает.

— Ты мне будешь рассказывать? Это же моя альма-матер. Я в своё время там каждый уголок знала.

О, а вот это уже неплохо. Особенно, учитывая недавние события. К тому же студенты в своих проказах действительно могут забраться в те уголки, о существовании которых преподаватели даже не подозревают.

— Скажи, а когда ты училась, Хмурус уже был ректором?

— Нет, — Моргана обхватывает подбородок тонкими наманекюренными пальцами. — Его назначили в год моего выпуска.

— А кто был ректором до него?

Странно, что это не пришло в наши светлые головы раньше. Ведь следы первый след вещников относился к Поздне-незапамятным временам.

— Я даже не знаю его имени, он был так стар и очень медленно передвигался. Его все называли профессором-улиткой. При нём в академии был полный бардак.

— Значит, сюда вполне могли проникнуть злоумышленники?

Моргана смеётся.

— Да какому злоумышленнику придёт в голову лезть в место, все сокровища которого — стеллажи с книжками?

Меня начинает потряхивать, потому что, кажется, я хватаю догадку за хвост.

— Может быть тот, для кого книги — самая большая ценность? — озвучиваю своё предположение.

Моргана прыскает:

— Червяк-книгожора, что ли?

— Или сказочник.

— Последний умер в Поздне-незапамятные времена, если что.

— А если ничего…

— В смысле? — вскидывает брови Моргана.

— В прямом. Что если ничего этого не произошло. Если сказочник не умер? А просто — переместился.

Вскакиваю со стула, начинаю метаться туда-сюда. Мысли скребутся в голове, как сбрендевшие мыши, которые лихорадочно ищут выход наружу.

— Книга говорила, что Христиан забросил крысоров в Страну Фантазий. Что это за страна?

— Думаю, нет такой страны. Никто потом так и не нашёл в неё входа.

— Возможно, вход в Страну Фантазий знали только сказочники. И если они умели закидывать туда кого-либо, что мешало им и самим перемещаться туда?

— Ты считаешь, что Христиан жив и в другом мире?

— Я лишь предполагаю.

— Это опасные предположения. Оставь их. Лучше займись Хмурусом. Даю тебе ещё две недели, потом, не обессудь, закатаю выговор.

Она отключается.

А я опускаюсь на стул, растерянная и взбаламученная своими мыслями. Но как всегда даже подумать спокойно не дают, потому что в комнату вваливается Мурчелло с криками:

— Все пропало!

Вздрагиваю, мотаю головой, чтобы переключиться на реальность, и досадливо морщусь от его воплей.

— Да что стряслось-то?

— Ветром сдуло!

Мурчелло, как всегда, в своём репертуаре «догадайся, мол, сама». Но я всё-таки преподаватель и должна уметь спокойно задавать наводящие вопросы. Пару раз глубоко вздыхаю, успокаиваюсь и говорю с улыбкой:

— Ты о чём, друг мой пушистый?

— О мявельнице. Где Галета прокляли. И где, наверное, прятались крысоры.

— И что с ней?

— Тот ураган, что унёс крысоров вчера, сдул и мявельницу.

Так-так, а вот это уже нехорошо. Похоже, тот, кто раньше беспечно оставлял следы, теперь начинает их усиленно заметать.

А это может означать… что он не только впереди нас.

Он везде.

Он играет с нами.

Он всё знает.

Он создал этот мир.

Он — сказочник…

Падаю в кресло, придавленная осознанием, бормочу:

— У нас нет времени. Совсем нет времени. Нужно скорее будить кудесника. Без Хранящего со всем этим не справится…

— Тогда почемяу ты здесь? — говорит Мурчелло, упирая руки в бока. — Бегом буди!

— Не всё так просто, — говорю, разводя руками.

— А кто сказал, что будет просто, — фыркает Мурчелло. — Любовь вообще штука сложная. Уж ты мне поверь, я был влюблён. А тут ещё и мир спасать надо. Так что простоты не жди.

— Я и не жду, — сознаюсь честно, — но чтобы разбудить кудесника, мне нужно попасть в Злобнолес. Вот, морально готовлюсь…

— Готовься, только быстро. А я пока экипировку тебе подберу.

И вытягивает прямо из воздуха громадный сундук.

Должно быть, у меня очень удивлённый взгляд, потому что Мурчелло усмехается и подмигивает:

— Эх, детка, — произносит он хрипловатым голосом, опираясь одной лапой, согнутой в локте, о крышку сундука, — когда ведёшь бродячую жизнь, быстро учишься уплотнять и прятать свой скарб.

Он открывает крышку и ныряет в недра воистину бездонного сундука. Оттуда начинают вылетать вещи, будто гигантская землеройка попала на склад старого хлама и теперь пробивает себе путь на свободу.

— Не то, снова не то, — доносится вслед очередному предмету, который перелетает за борт сундука и ложится в уже довольно-таки большую гору своих собратьев.

— Вот, нашёл.

Мурчелло выскакивает, оглядывает устроенный беспорядок, машет лапой: мол, неважно, и протягивает мне предмет, напоминающий фонарь.

— В Злобнолесу это тебе точно пригодится, мяв! — крайне довольный собой гордо заявляет мяв-кун.

Верчу вещицу и так и сяк. Но, увы, кажется, Мурчелло давно не проводил инспекцию своих пожитков и эта штуковина неисправна.

— У него же фитилька нет, — говорю, наконец, хотя и жаль расстраивать мяв-куна. — Как зажечь?

— Это необычный фонарь. Придёшь в Злобнолес — поймёшь, как работает. А теперь поспеши.

И подталкивает к окну.

Вспрыгиваю на подоконник и выпархиваю в сторону чёрной щетки проклятого леса. Чем ближе подлетаю, тем гуще становится тьма. Кажется, она выползает из-за каждого дерева, из-за каждого камня — злая, холодящая, голодная. Лианами тянется вперёд, вот-вот оплетёт, утащит, вберёт в себя без остатка.

И когда становится совсем страшно, когда страх повисает гирями на крыльях и тянет вниз, фонарь в моей руке начинает петь. А фонарная дверка — приокрывается, приглашая заглянуть внутрь. Мелодия, похоже, по нраву жучкам с блестящим брюшком: один за другим они залетают в фонарь. Светильник подрастает, вырывается из моих рук и воспаряет, полный тёплого золотого света.

Как же я сразу не догадалась — это же самый настоящий светлячковый фонарь!

Теперь бояться нечего. Теперь он точно привёдет меня к цели. Таково свойство это светильника.

Мой источник света мчится вперед, а я спешу за ним.

И — о, чудо! — хищные корявые деревья Злобнолеса будто расступаются, давая дорогу. Не рвут волосы, не мнут крылья.

А светлячковый фонарь поёт всё бодрее, звёздно мерцает и уверенно ведёт меня к поляне Корявого Дуба, где я призову радугу.

Верю — у меня всё получится.

А иначе зачем столько светлячков покинуло свой пост?

Да и Мурчелло не стал бы дарить ничего просто так…