Фермер 1: перерождение

Глава 5 Механик поневоле

Мое выступление подошло к концу. Вроде все было хорошо, но опять не слава богу.

— А насчет техники, Михал Михалыч, — подал голос Петрович, когда все уже собирались расходиться, — у нас беда. ДТ-75 который новый, встал. Хомутов третий день в запое, а без этого трактора мы посевную загубим.

Громов мрачно потер лоб:

— Знаю. Обещали запчасти из района к концу недели, но это если повезет. А Хомутова я уже устал вытаскивать из этих запоев.

— Какая деталь сломалась? — спросил я, чувствуя, как внутри просыпается инженерный интерес.

— Трещина в блоке цилиндров, — ответил Петрович. — Сварить пытались, но не держит, давление масла слишком высокое.

— Можно взглянуть? — удивляясь сам себя, спросил я. — В институте у нас была специализация по сельхозтехнике.

Петрович недоверчиво хмыкнул:

— Там профессиональный сварщик из МТС не справился, а ты что сделаешь, агроном?

— Дай парню попробовать, — неожиданно поддержал меня Громов. — Хуже не будет. Если что, запчасти все равно ждать.

Петрович хмуро глянул на меня и вышел, не сказав ни слова. Я поспешил за ним.

Мы пошли к машинно-тракторному парку по раскисшей от недавнего дождя дороге. Низкое вечернее солнце золотило лужи, а в воздухе пахло выхлопными газами и сырой землей.

— Ты правда думаешь, что справишься? — Петрович искоса поглядывал на меня. — Техника дело тонкое, теория теорией, а без практики…

— В детстве с дедом ремонтировали старый «Москвич», — соврал я, используя воспоминания из своей прошлой жизни, где действительно увлекался реставрацией ретроавтомобилей.

Кроме того, забавы ради, в прошлой жизни я с легкостью получил второе образование, инженерное. Даже восстанавливал довоенный Bentley 4½ Litre с нуля. Эта страсть к механизмам у меня, вроде бы, не атрофировалась с переходом, руки, кажется, помнили, как работать с железом.

Машинно-тракторный парк представлял собой длинный кирпичный гараж с потемневшими от времени и солярки стенами. Рядом — асфальтированная площадка, где стояли два «Беларусь», грузовик ГАЗ-53 и заглохший ДТ-75, гусеничный трактор с характерной приземистой кабиной песочного цвета.

— Вот виновник торжества, — Петрович похлопал по капоту трактора. — Всего третий сезон отработал, а уже с трещиной.

В гараже было полутемно и пахло соляркой, отработанным маслом и металлической пылью. Под потолком горела единственная лампочка, освещая бетонный пол, заляпанный темными пятнами.

Трактор стоял на смотровой яме, капот снят, обнажая внутренности двигателя. Вокруг валялись инструменты, ветошь и пустая бутылка из-под водки, наследие Хомутова, механика-пьяницы.

— Открути крышку блока, посмотрим на трещину, — попросил я, снимая пиджак и закатывая рукава.

Петрович кивнул молодому помощнику, который тут же схватился за ключи. Через десять минут мы разобрали верхнюю часть двигателя.

Трещина в блоке была серьезной, около пятнадцати сантиметров, проходила через водяную рубашку и явно уходила вглубь металла. Место сварки уже начало сочиться маслом, неудивительно, что предыдущая попытка ремонта не удалась.

— Видишь? — Петрович постучал пальцем по металлу. — Без замены всего блока не обойтись. А блок нам раньше осени не привезут, если вообще найдут.

Я осмотрел трещину, мысленно прокручивая варианты решения. Перед глазами всплывали страницы учебника по ремонту двигателей внутреннего сгорания, который я читал еще в прошлой жизни. Фотографическая память услужливо подсунула нужную информацию.

— Холодная сварка здесь не поможет, — задумчиво произнес я. — Нужна специальная технология… И эпоксидная смола с металлическим наполнителем.

— Что за смола такая? — нахмурился Петрович. — У нас ее нет.

— А химическая лаборатория в школе есть?

— Есть, но что…

— И автомастерская в райцентре?

— Конечно, но…

— Тогда можно попробовать, — я выпрямился. — Мне нужны эпоксидная смола, порошок алюминия или меди, ацетон и несколько специальных инструментов. К утру все подготовлю.

В глазах Петровича читалось недоверие, но также и проблеск надежды.

— Михал Михалыч сказал дать тебе шанс, — он пожал плечами. — Попробуй, агроном. Хуже уже не сделаешь.

Следующие полчаса я провел, разрабатывая подробный план ремонта. Сначала нужно расширить трещину в форме буквы V, затем обезжирить поверхность, создать промежуточный слой из специальной смеси и наконец произвести саморасширяющуюся заделку.

С чертежами в руках отправился к учительнице химии, немолодой женщине с властным взглядом и поседевшей косой, уложенной вокруг головы. К счастью, она оказалась на месте, засиделась допоздна.

— Виктор Алексеевич, вы сегодня уже второй раз, — удивилась она, увидев меня на пороге класса. — Что еще нужно для ваших экспериментов?

— Инна Викторовна, это для совхозного трактора, — я показал свои чертежи. — Срочное дело.

Взглянув на мои расчеты, она уважительно кивнула:

— Серьезный подход. У нас есть эпоксидка, правда, для школьных опытов… И немного алюминиевой пыли. А вот с ацетоном сложнее, его под замком держим.

— Это дело государственной важности, — улыбнулся я. — Без трактора весь посевной план под угрозой.

Получив необходимые химикаты, я заехал в районную автомастерскую, где поднял дежурного рабочего, раздобыл специальные сверла и развертки. К ночи все материалы были собраны.

В гараж вернулся около десяти вечера. К моему удивлению, там уже собралось несколько человек: смуглый сварщик с обожженными руками, двое молодых механиков и сам Петрович.

— Решили помочь, — смущенно объяснил бригадир. — Да и интересно, что ты тут наворотишь.

Я разложил инструменты и материалы на верстаке, словно хирург перед операцией. Мы включили дополнительную лампу, подвесив ее прямо над двигателем.

— Для начала нужно расширить и обработать трещину, — объяснил я. — Затем создадим композитный состав, который заполнит полость и схватится намертво.

— А давление выдержит? — спросил сварщик. — Я пробовал заваривать, но металл хрупкий.

— Выдержит, если все сделаем правильно.

Следующие три часа мы работали не покладая рук. Я просверлил небольшие отверстия по краям трещины, чтобы остановить ее дальнейшее распространение. Затем особым образом расширил в форме буквы V всю длину повреждения.

Пока один из молодых механиков обезжиривал поверхность, я смешивал специальный состав — эпоксидную смолу с алюминиевой пудрой и добавками, которые обеспечивали теплостойкость и эластичность.

— Откуда ты знаешь такие технологии? — поинтересовался Петрович, наблюдая за процессом. — В Тимирязевке этому не учат.

— Читал специальную литературу, — уклончиво ответил я, вспоминая статьи из журналов 2020-х годов о ремонтах раритетной техники. — К счастью, память хорошая.

Ближе к рассвету началась финальная стадия. Мы установили специальные зажимы, чтобы стянуть края трещины, и залили нашу смесь в подготовленные каналы. Затем включили электрообогреватель, создавая нужный температурный режим для полимеризации.

К шести утра компаунд затвердел. Я провел рукой по поверхности. Гладкая, без единого намека на прежнюю трещину.

— Теперь нужно собрать двигатель и проверить, — сказал я, вытирая руки ветошью.

Механики, заинтригованные необычным методом ремонта, работали с энтузиазмом. К семи часам двигатель был собран.

Настал момент истины. Петрович сел в кабину, повернул ключ зажигания. Стартер закрутился, двигатель чихнул раз, другой… и завелся! Ровное глухое урчание наполнило гараж.

— Давай на полные обороты! — крикнул я, прислушиваясь к работе мотора.

Петрович увеличил обороты, двигатель взревел, но работал ровно, без каких-либо признаков неисправности. Масло не сочилось, температура поднималась нормально.

— Чудеса! — Петрович заглушил мотор и спрыгнул с сиденья. — Как тебе это удалось?

— Наука, — усмехнулся я. — И немного смекалки.

К восьми часам новость о «воскрешении» трактора облетела весь совхоз. У гаража собрались любопытные: доярки, идущие со смены, тракторист, подвозивший молоко, даже несколько старушек, ковылявших в магазин за хлебом.

— Так вы не только агроном, но и механик? — удивлялись люди.

— Просто знаю некоторые современные методы, — скромно отвечал я.

Громов приехал около девяти, хмурый и озабоченный. Увидев работающий трактор, он сначала не поверил своим глазам.

— За ночь починили? — он обошел машину кругом, словно опасаясь подвоха. — Без запчастей?

— Виктор Алексеевич сам придумал, как залатать трещину, — с гордостью, будто это была его заслуга, сообщил Петрович. — Какую-то особую смесь сделал, проверенный технический метод.

Громов пристально посмотрел на меня:

— И долго это продержится?

— До капремонта точно, — ответил я. — А это два-три года минимум.

— Любопытно, — председатель задумчиво почесал подбородок. — Очень любопытно. Зайди ко мне в контору после обеда, Виктор Алексеевич. Есть разговор.

После нескольких часов сна я явился в контору совхоза. Громов ждал меня, просматривая какие-то документы.

— Садись, — он указал на стул. — Чай будешь?

— Не откажусь.

Председатель налил чай в граненый стакан с подстаканником, подвинул вазочку с карамельками.

— Значит, механикой тоже увлекаешься, — начал он без предисловий. — И, судя по всему, неплохо разбираешься.

— Было хобби, — признался я. — Ремонтировал старые автомобили с отцом, пока он был жив.

— У нас с техникой беда, — Громов отхлебнул чай. — Я имею в виду не только сломанный трактор. Половина машин работает на последнем издыхании, запчастей не хватает, хороших механиков днем с огнем не найдешь. Хомутов вот пьет, а заменить некем.

Я молча ждал, куда он клонит.

— Предлагаю тебе совмещать, — наконец сказал председатель. — Оставайся главным агрономом, но возьми на себя еще и техническую часть. Будешь консультировать по ремонтам, внедрять свои методы. Разумеется, с соответствующей доплатой.

— А как же мои агрономические эксперименты? Контурное земледелие, новая система севооборота?

— Никто не запрещает, — Громов развел руками. — Наоборот, дам тебе больше свободы. Составишь свой график, сам решишь, когда заниматься полями, когда техникой.

Я задумался. Предложение было заманчивым с точки зрения моей долгосрочной стратегии. Отвечая за технику, я получал доступ к ключевым ресурсам совхоза и возможность продемонстрировать еще один аспект своих необычных для этого времени знаний.

— Согласен, — кивнул я. — Но с условием: мне нужна полная свобода действий в моих экспериментах. И доступ к мастерским для создания собственных устройств.

— Каких устройств? — насторожился Громов.

— Хочу сконструировать несколько приспособлений для обработки почвы на каменистых участках. И усовершенствовать существующую технику для экономии горючего.

Председатель посмотрел на меня с интересом:

— Ты полон сюрпризов, агроном. Ладно, будь по-твоему. Завтра оформим документы на совмещение должностей.

Когда я вышел из конторы, во дворе меня ждали трое механизаторов.

— Виктор Алексеич, — обратился самый старший, с седыми висками и глубокими морщинами на загорелом лице, — мы тут с мужиками поговорили… У меня на К-700 проблема с гидравликой. Посмотрите?

— И у меня комбайн барахлит, — добавил второй. — Может, тоже какой метод придумаете?

Я улыбнулся:

— Завтра начнем осмотр всей техники. Составим план ремонта.

По дороге домой встретил знакомую уже фигуру на развилке. Егорыч стоял, опираясь на резную трость, и с интересом меня разглядывал.

— Наслышан уже, — хмыкнул старик, когда я поравнялся с ним. — Трактор воскресил, Хомутова обставил. Теперь весь совхоз гудит. Новый агроном с золотыми руками.

— Преувеличивают, — пожал я плечами.

— Не скромничай, — Егорыч прищурился. — Я пятьдесят лет здесь живу, людей вижу насквозь. Ты не из простых, парень. Что-то в тебе есть… необычное.

От этих слов по спине пробежал холодок. Неужели старик что-то заподозрил?

— Просто хорошая память и инженерный склад ума, — улыбнулся я.

— Может, и так, — Егорыч не стал спорить. — Но запомни. В деревне репутация дороже золота. А ты уже заработал хорошую. Береги ее.

Я кивнул, принимая совет. Старик прав, мой план медленного, но верного продвижения начинал работать. Технические знания из будущего, примененные здесь и сейчас, открывали двери лучше любой протекции.

День продолжился с шороха дождя по крыше. Мелкий, но упорный весенний дождь — лучшая погода для начала полевых работ.

Влага напитает почву, поможет семенам взойти. Я с удовольствием вдохнул свежий воздух, наполненный запахом мокрой земли и пробуждающихся растений.

К трем часам дождь прекратился. Я надел резиновые сапоги, прорезиненную куртку и отправился к назначенному месту встречи с бригадой, которую выделил мне Громов для эксперимента.

На краю поля, у старого разбитого вагончика, служившего когда-то полевым станом, меня уже ждали пятеро мужчин. Все они выглядели необычно для привыкшего к офисным костюмам политтехнолога из будущего — обветренные лица, натруженные руки, настороженные взгляды.

— Вот и наш ученый, — произнес самый старший, шестидесятилетний тракторист с редеющими седыми волосами и глубокими морщинами, прорезавшими лицо словно речные русла. На его выцветшей клетчатой рубашке красовалась медаль «За трудовую доблесть».

— Виктор Алексеевич Корнилов, — представился я, крепко пожимая мозолистую ладонь. — А вы, я так понимаю, бригада, которую Михаил Михайлович выделил для эксперимента?

— Да, нас Громов направил, — кивнул старший. — Я Василий Петрович, но все меня дядей Васей кличут. Тридцать пять лет на тракторе.

Он стал представлять остальных:

— Это Семеныч, — указал на худощавого мужчину с прокуренными пальцами и цепким взглядом. — Лучший экскаваторщик в районе, хоть и пьет порой.

Семеныч чуть кивнул, оценивающе разглядывая меня.

— Иван Кузьмич, — дядя Вася показал на коренастого мужчину средних лет с обгоревшим на солнце носом. — Бульдозерист. Такую прямую траншею прокладывает, что линейкой не отличишь.

— Эти двое — Колька и Федька, — завершил представление дядя Вася, указав на молодых парней лет двадцати с одинаково настороженными лицами. — Разнорабочие, но толковые. Колька на сварку учится, а Федька в механизаторы метит.

Я оглядел свою бригаду. Типичные сельские работяги советской эпохи, с ленцой, с хитринкой, но когда работают, то на совесть. Только нужно найти ключик к их мотивации.

— Вот городские выдумщики, — проворчал дядя Вася, когда я начал раскладывать свои чертежи на капоте старенького УАЗика. — На земле работать надо, а не фокусы показывать.

— На земле работать по-умному надо, Василий Петрович, — спокойно возразил я, разворачивая самый большой чертеж. — Вот смотрите. Это каменистый участок, который совхоз списал как неперспективный. А если мы сделаем вот так…

Я начал объяснять свой план террасирования. Поначалу мужики слушали скептически, перебрасываясь ироничными взглядами, но постепенно заинтересовались.

— И что, правда картошка будет расти между камнями? — недоверчиво спросил Семеныч, прищуривая один глаз из-за дыма папиросы.

— Не просто расти, а давать урожай выше, чем на обычных полях, — уверенно ответил я. — В Перу, например, горные индейцы тысячи лет назад освоили такую технологию. Камни днем накапливают тепло, ночью отдают его растениям. Микроклимат создается.

— Какой еще Перу? — хмыкнул Иван Кузьмич. — Мы в Алтае живем, а не в Америке.

— Принцип тот же, — я не сдавался. — Давайте так. Сделаем небольшой участок по моей технологии. Если не получится, я первый признаю ошибку. А получится, то расширим эксперимент и все получим премию за освоение бросовых земель.

Упоминание о премии заставило всех оживиться.

— И сколько же нам могут дать? — поинтересовался Колька, самый молодой из бригады.

— Думаю, Михаил Михайлович не поскупится, если мы увеличим площадь обрабатываемых земель на пятьдесят гектаров, — ответил я. — А еще можно соревнование организовать между бригадами, кто больше земли освоит. С вымпелом и почетной грамотой.

Дядя Вася хитро прищурился:

— Не в первый день в деревне живешь, видать. Знаешь, как мужика зацепить.

— Так сделаем? — я протянул руку.

Дядя Вася помедлил, но крепко пожал ее:

— Была не была! Что делать-то надо конкретно?