Ферма

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Атака

План, что и говорить, был превосходный: простой и ясный, лучше не придумать. Недостаток у него был только один: было совершенно неизвестно, как привести его в исполнение. Л. Кэррол. «Алиса в стране чудес»

Ивета

И тут все закрутилось.

По коридору начали бегать охранники, громко отдавая приказы, топая ногами и хлопая дверьми. То и дело где-то включалась сирена. Но звучала она недолго и приглушенно, словно отчитываясь, что защита работает и охрана настороже.

Теперь на нас с доктором никто не обращал внимания, словно мы вдруг стали невидимыми, что лично меня только радовало.

Марина вернулась к монитору, выискивая остальные «странные» машины. Кнут, выстроив отряды в коридоре, внимательно наблюдал, как его помощники достают из длинных ящиков и торопливо раздают охране броню и дополнительные боеприпасы.

Я следила за этими подготовками со стороны, чувствуя себя здесь и сейчас совершенно бесполезной. Охранники бегали, помощники суетились, Кнут отдавал приказы, Марина полностью сосредоточилась на наблюдении… Через пять минут она нашла еще одну боевую машину недалеко от первой, та стояла закрытая ветками совсем рядом с забором. О новой находке Марина сообщила Кнуту, он только кивнул и приказал захватить еще какие-то снаряды.

Через час все стихло. Оставив в подвалах около десяти охранников, Кнут увел вооруженные отряды к черному входу, который вел за дальний периметр прямо из подвалов.

Устало поднимаясь из-за пульта, доктор задумчиво произнесла:

— Надеюсь, это все что они привезли с собой для штурма. Иначе нам не поздоровится…

В этот момент я думала о том, получится ли, пока еще спокойно, добраться до Жоржа и наконец передать ему кровь? Да и в боевых машинах я ничего не понимала и решила промолчать.

Мы вышли в коридор, в котором было совсем темно и тихо. Безмозглый бедолага, усыпленный доктором, так и валялся на бетонном полу. Никто и не пытался ему помочь.

Какое презрение друг к другу… но это же упыри, чего я удивляюсь?

— Надо его убрать отсюда… — Марина огляделась в поисках помощников. Но никого, кроме того охранника, что остался за пультом, здесь не было. Она вновь заглянула в комнату с мониторами.

— Иди сюда… Как тебя зовут, парень?

Невысокий коренастый охранник нехотя поднялся из кресла.

— Меня зовут Мешко.

Прямые русые волосы, подстриженные на подобии петушиного гребешка, серые глаза с легким намеком на упыриную бледность, спокойная реакция на приказы. Он Марине, видимо, приглянулся, так что она продолжила раздавать указания:

— Итак, Мешко, пока Кнут не вернется, будешь у меня за главного. В пока собери тех, кто сейчас здесь остался…

Хмуро кивнув, не задавая вопросов, Мешко вышел. Мне кажется, его не сильно обрадовала перспектива стать главным у Марины.

Из коридора послышались приглушенные стенами недовольные вопли упырей: «Да что ей надо?!», «Делать мне больше нечего, как все бросать и идти к ней…»

Не сговариваясь, мы с Мариной переглянулись и, скрывая кривые усмешки, повернулись в сторону идущих охранников.

Через две минуты перед входом в комнату под нажимом Мешко собрался отряд тех, кто остался охранять Ферму.

И среди них я к своему ужасу заметила лысую голову Амана.

Демонстрируя свое недовольство, он хоть и с явным отвращением все же подчинился приказу Марины и встал рядом с остальными, а при взгляде на меня у него то и дело появлялась злорадная ухмылка.

Безуспешная попытка игнорировать его гримасы кончилась тем, что я пристально уставилась на него в ответ, безмолвно, одними глазами, выражая всю свою ненависть и презрение. Обратив внимание на наши «гляделки», Марина, не сводя с лысого упыря ледяного взгляда, отозвалась:

— Мешко… Этого предателя в карцер.

— Как же… — с легким недоумением пробурчал Мешко, недовольно покосившись на меня.

— В карцер? С чего вдруг? — оскалился Аман.

Марина оскалилась в ответ:

— Я не могу в такое время позволить себе роскошь иметь под боком предателя.

— Да ты что?! — издевательски переспросил он. — А может, просто кто-то дорвался до власти и раскудахтался, набивая себе цену? — Лицо лысого исказила ярость, он выпучил глаза и выставил челюсть вперед, словно сию секунду собираясь накинуться на Марину и превратить ее в кровавое месиво.

Доктор молча взяла у меня инъектор и невозмутимо наставила его на Амана. Я ахнула. У меня от шока округлились глаза. Я-то понимала, что Марина не шутит, и он получит не безопасный спирт!

Ситуация накалялась…

Бросив неприязненный взгляд в мою сторону, Аман заставил себя усмехнуться, и больше никого оскорблять не стал, видимо мой неподдельный ужас навел его на мысль, что не все так просто, как ему показалось.

Мешко, увидев инъектор, с опаской отшатнулся. Значит и он наслышан о возможностях Марины. Доктор, не сводя с лысого невозмутимого взгляда, повторила приказ.

— Этого в карцер. Быстро!

Испуганный Мешко, пытаясь уладить конфликт, поторопился отозваться:

— Как прикажете! Сейчас отведу его в карцер.

Лицо Амана окаменело, и хотя его глаза метали молнии, он больше ничего не говорил.

Мешко взял Амана за локоть, и повел. Когда тот проходил по коридору, Марина насмешливо проговорила:

— На будущее… когда Георг уезжает один, он и Корбана отдает под мое командование. Сомневаться в ее словах у меня не было основания. Чувствуя облегчение, я проводила взглядом Амана, которого передергивало от бешенства.

Доктор спокойно продолжила:

— Наблюдающим вернуться к работе, остальным… — две секунды Марина, словно что-то просчитывала в уме, и, наконец, договорила:

— Донести и сложить у входа на ферму два укупорочных ящика с оружием. Пока хватит. Я пришлю за ними людей.

И для меня пояснила:

— Пусть люди Семена охраняют ферму изнутри, на случай прорыва.

Она раздала последние указания охране, и мы пошли по коридору обратно. Я чувствовала облегчение, но Марина, вместо удовлетворения от выполненного долга, устало вздохнула, словно ей стало еще тяжелей:

— Теперь будем молиться, чтобы Кнут успел остановить их до начала атаки.

Не понимая к чему такое беспокойство, я коротко кивнула, думая о том, что, скорее всего, Марина перестраховывается. Ну, начнут враги атаку и что? Стена, да и прочие защитные штучки Георга, типа пушек, для чего? Как враги их преодолеют?

Нет, не смогут. Такое просто не укладывалось в моем представлении, потому я была спокойна.

И меня заинтересовало другое:

— Марин… А насчет Корбана... Почему Георг оставляет его под вашим командованием?

Марина на миг опустила взгляд и, коротко покачав головой, невесело усмехнулась. Но когда повернулась ко мне, на ее лице вернулось серьезное выражение:

— Это довольно длинная история. Скажу вкратце — у меня опыта больше… Я несколько лет была помощником командира сопротивления. Точнее, последнего оплота сопротивления в Европе.

— Сопротивления? — удивленно переспросила я, никогда даже не слыша о таком.

— Конечно. Или ты думала, что люди легко отдали себя на растерзание упырям? У нас был большой форт, в котором базировалась военная техника, жили бойцы, хранились припасы и оружие. Мы делали вылазки против местных упыриных царьков и защищали остатки людей в нормальных поселениях. В большинстве своем наши операции были удачными… В общем, мы были последним оплотом, который давал надежду на то, что людская раса выживет.

— И что? Что случилось с вашим оплотом? — Напомнила о себе я, так как Марина отчего-то замолчала, углубившись в свои мысли.

— Предательство… мразь, типа Амана, порезал караул, отключил сигнализацию, и открыл ворота врагам… за чемоданчик с наркотой.

— Вы его нашли?

Она злорадно оскалилась.

— Нет, упыри его сожрали первым. Но из-за его предательства погибло очень много толковых людей. Тех, кто были надеждой на спасение цивилизации и прочее… — Марина тяжело вздохнула, опустив голову. — Ладно, теперь это уже неважно. В общем, сейчас я иду к себе. Ты не вздумай искать Жоржа! Пока далеко от дома не отходи! Все после! Если выживем, расплатимся с ним кровью.

Я вздохнула, послушно кивнув. И видя, что она уходит, напоследок решила для себя выяснить:

— А Георг, когда вернется, ничего не скажет по поводу заключения Амана в карцер?

Марина удивленно подняла брови, словно я ошеломила ее своей неосведомленностью. Потом фыркнула и пояснила:

— Не скажет, не волнуйся... Это его приказ, просто я не успела передать Кнуту раньше.

Двигаясь в сторону врачебного домика, мы быстро дошли до людских строений.

— Спасибо за Амана… Я рада, что он теперь не на свободе, — немного с опозданием смущенно пробормотала я, останавливаясь.

Рассеяно кивнув мне, — доктор давно ушла в свои явно тяжелые мысли, — я распрощалась и направилась к себе. Мужчины у околицы, так называлась аккуратная полянка у домов, с двумя сколоченными из бревен лавками, вполголоса обсуждали последние новости о готовящейся атаке на ферму. Их слова терялись в морозном воздухе, но я и не пыталась вслушиваться, так как все узнала одна из первых.

Сфокусировав взгляд, я вгляделась в статные деревья заслоняющие горизонт. Сосны были высокими, их стволы голыми, а пушистые кроны, покрытые блестящим льдом, скрывались в легкой туманной дымке, за которой виднелся четко очерченный облаками круг зимнего солнца.

Красиво, аж дух захватывает.

Вдруг в эту потрясающую мирную и немного морозную картину ворвался адский шум. В какой-то краткий миг дом недалеко от нас с грохотом взорвался тысячами обломков и мгновенно загорелся. Огонь с жадностью пожирал оставшиеся от дома бревна, быстро перекидываясь на соседние дома.

— Что это?! — в шоке шептала я, желая убежать, стремясь оказаться отсюда как можно дальше, но мои ноги словно оцепенели, не желая двигаться. Я замерла на месте, словно кусок камня.

Еще один взрыв. Не давая опомниться, с грохотом разверзлась земля недалеко от стены, оглушая все пространство страшным звуком.

За ним новый взрыв, и новый дом…

Люди, выбежав из охваченных огнем домов, потерянно сгрудились рядом с горящими бревнами.

Тощая старушка с неприбранными волосами, стоя перед пылающим домом, вытирала белым пуховым платком копоть с лица, горестно причитала: «Ну как же, там же маленькие поросята… только опоросилась, маленькие… такие хорошие… совсем малыши!»

Поросята, говорите… а дети как же?.. Именно ее слова о маленьких поросятах помогли мне выйти из ступора.

Подхватив растерянную старушку, я потянула ее подальше от угрожающего перекинуться на нас огня. Вокруг все тряслось и дрожало: земля, воздух, лед… Кричали люди, взвывало пламя…

Так вот что имела в виду Марина, опасаясь, что наши не успеют!

Дед Семен, ходивший с помощниками по приказу Марины за оружием, бросив длинный ящик под ноги, повернулся к стене, со стороны которой летели снаряды, и в сердцах сплюнул:

— Пристреливается, гад! В господский дом метит… Чтоб твои кости собаки грызли, нечисть проклятая!

Да не до проклятий сейчас! Суетливо оббегая застывших в шоке людей, я кричала:

— Да очнитесь же!.. Детей… уводите детей к лесу! К лесу!..

Люди, словно проснувшись, зашевелились. Кто-то рядом страшно закричал:

— Воды… несите воды! Сгорим все!

Из одного из горевших домов вытащили окровавленного мужчину.

— Помогите… — шептал он. — Там жена и дети…

Семен опомнился, и принялся расставлять людей, торопясь потушить еще целые дома, которые можно спасти.

Я собрала вокруг себя учеников и их младших сестер и братьев, и с мамами, теми, что были на сносях, и нервно оглядываясь, повела всех к лесу.

Вдруг часть стены взорвалась, каменные осколки взлетели вверх, словно струи фонтанов в фильмах Корбана.

В первый миг все в ужасе застыли. Стена… надежная стена, защита и безопасность… Вот и конец… В образовавшемся проеме хорошо стал виден лес за забором. Потом началась паника… Кто-то причитал, кто-то пытался сбежать, кто-то застыл в ужасе… Мне показалось, что это все, конец. Сейчас сюда хлынут упыри… Мужчины и женщины, кто тушил горящие дома, замерли, в отчаянии опустив ведра.

— Семен! — Появление взбешенной Марины привело всех в чувство. — Какого черта! Я же приказала раздать оружие и расставить охрану!! Куда ты дел оружие?!

Гнев обычно невозмутимой Марины немного привел в чувство жителей фермы.

— Мужики, бросайте свой скарб, сейчас не до него! Семен, быстрее! Ивета, оставь детей матерям, они здесь лучше ориентируются, а сама помоги мне. — Я вручила малыша, что был у меня на руках одной из мамочек, и кивнула Марине.

Очередной взрыв разнес дорожку, по которой я ежедневно ходила к амбару.

— Недолет… Девушки быстрее! — Кое-как похватав на руки кричащих от испуга детей, женщины повели детей к конюшням у леса.

Из тех мужчин и женщин, которые остались, кто-то взял оружие со знанием дела, а кто-то с опаской, и теперь неловко крутил его в руках.

Собрав их вокруг себя, Марина спокойно сказала:

— У вас только две задачи: не ранить друг друга, и задержать врагов у входа. Надо дать нашим войскам немного времени! А теперь внимательно смотрите сюда… — Комментируя каждое свое действия, словно мы находились в спокойно комнате, а не под обстрелом, она уверено передернула затвор, пускаясь в краткие объяснения, показывая, как надо пользоваться оружием, подстегивать магазин и прочее.

Когда защитники, неуверенно держа оружие, пригнувшись, рассредоточились напротив проема, ожидая прорыва упырей, Марина проводила их раздраженным взглядом.

— Это все Георг, я говорила ему, надо готовить к обороне не только упырей… а он… «вот пополню боезапас, тогда…», а теперь они не знают с какой стороны к автомату подойти!

Повернувшись к Семену, Марина приказала увести отсюда людей, которые пытались потушить относительно целые дома с этой стороны улицы.

Тут раздался еще один взрыв, окатив нас землей с кусками льда. Защитники попадали на землю, укрываясь от очередной атаки упырей за обломками бревен. Бронемашина, которую было отчетливо видно через проем, повернув башню в нашу сторону, стала прочесывать ферму из крупнокалиберных пулеметов. Все упали, где стояли.

Я укрылась за небольшим обломком крыши, который вяло тлел, и не от чего не закрывал, кроме вражеского взгляда.

— Не высовывайтесь!

Приказ Марины был явно лишним.

Все давно разбежались и попадали на землю, вокруг никого не осталось. В считанных метрах по земле хлестнула пулеметная очередь, и меня обдало градом ледяных осколков и земли.

Марина выругалась и поползла к горящему дому, возле которого упал раненый.

Стрельба на какой-то миг затихла, но я была оглушена и потеряна, не в состоянии понять куда бежать, при этом осознавая, что засиживаться здесь, прямо перед проемом, смертельно опасно.

Рядом что-то кричали, за стеной вновь начали стрелять.

Молодой светловолосый парень, который отвечал на ферме за лошадей, видимо выскочивший из дома в одной рубашке довольно ловко управлялся с автоматом и другим оружием. Используя стену как прикрытие, он подполз сбоку к пролому, и что-то швырнул в сторону военной машины… Раздался взрыв. Обстрел резко закончился. Звук стрельбы на миг затих даже в лесу.

Вдруг в еще светлом небе взлетела ракета. Как я помнила из пояснений Кнута, зеленая ракета означала: «Начинаем атаку». Оставшиеся в подвалах, должны перевести пушки на ручное управление, чтобы не ранить своих.

Наконец!

Поискала глазами Марину. Она давно была около раненых, которых в ряд сложили на шубы, и этого не видела, так что атаке Кнута радовалась я одна. Вернее, хотела радоваться. Страх, что они ничего не смогут сделать был слишком силен, чтобы заглушить его только надеждой.

Судя по перестрелке и взрывам, за стеной шел жаркий бой. Здесь же все стихло. Тихо потрескивали бревна горящих домов, переговаривались испуганные люди, стонали раненые.

Я с трудом поднялась и побрела к стене, всматриваясь в свежий пролом…

— Даже оружие тебе не дала, чтобы не лезла в гущу, а ты сюда выползла! — Я обернулась к рассерженному доктору и растеряно растянула губы в улыбке.

— Я не успела никуда уйти. Раненых много?

Марина тяжело вздохнула, и к ней вернулось всегдашнее спокойствие.

— Не очень… Э-э, да у тебя кровь? Ты ранена? — Я удивленно посмотрела на себя. На самом деле мои плечи, руки и даже ладони были в крови.

— Наверно осколками льда порезалась… — Несмотря на это, почему-то боли я не чувствовала. — У меня ничего не болит!

— Поговорим об этом позже, когда шок отойдет, — с легким раздражением отозвалась Марина. — Но раз можешь ходить, сбегай ко мне в дом…

— Хорошо, а что сделать? — хрипло отозвалась я. Хотя мне сейчас хотелось прижаться к надежной Марине, и никуда от нее не отходить.

— Мне нужна моя самая большая медицинская сумка, в которой хранятся антисептики и бинты. Принеси…

Я поспешно кивнула, и с опаской оглядываясь на ходу, — пулемет больше не стрелял, взрывов не было, слышны были только автоматные очереди и визжащие звуки настенных пушек Георга, — побежала к домику Марины.

Чем дальше я отбегала, тем тише становились стоны обожженных и раненых, и громче казалась тишина, нарушаемая шепотом укутанного льдом леса.

Неужели все? Как мне этого хотелось! Но, опасаясь даже надеться, я бежала из последних сил к домику доктора, наивно мечтая, что когда вернусь, все кончится и станет как прежде.

В глубине фермы кипела жизнь. Суетились люди: передавая воду, тушили огонь в тех домах, которые еще можно было спасти. А в самом крайнем из сгоревших строений спасали кошку, которая, видимо, вылезла через чердак на крышу и, бегая по задымленному и начинающему гореть краю, оттуда истошно орала.

— Прыгай… вот глупая животина, — негромко выругался невысокий худой мужичок. Остановившись под истошно кричащей серой кошкой. Но, не выдержав ее жалобных криков, сплюнув, он вылил на себя ведро воды, и попытался войти в дом, чтобы спасти животное. Но его схватили и удержали соседи, тушившие дом рядом:

— Не вздумай! Крыша-то совсем прогорела, вот-вот обвалиться! Ты и ей не поможешь, и себя угробишь! А кошка сейчас спрыгнет, кошки — они животинки неглупые! А это Маруська, умная кошка, труженица…

Буквально удерживая смельчака силой, все принялись звать кошку к себе…

Что случилось дальше, я узнала, когда уже бегом возвращалась с сумкой Марины. Возле обрушившегося дома стоял тот мужичок и, прижав к себе спасшуюся кошку, нежно ее гладил. Рядом стояли соседи, которые печально наблюдали, как догорал второй, еще недавно целый дом.

— Вишь, Марусь, пока мы тебя спасали, их дом-то того… сгорел.

Георг

Что такое боль?

Я с трудом закрыл глаза, веки стали тяжелыми, почти неподъемными…

Вес век, замедление мысли… и боль — все так субъективно... Наверное, как и смерть…

Хотя нет, смерть в такой момент, когда остается только сильная боль, это неплохо. Да, боль невыносимая, с радостью сменяю ее на смерть, вот только вряд ли кто хочет меняться. Боль есть боль. Сильная несильная…

Какими формулами можно рассчитать это? Нельзя объективно измерить уровень боли извне. И неважно, чем она обусловлена, даже если только кажется, что она нестерпимая, всеобъемлющая… Единственный способ узнать — спросить.

Если есть, кому спрашивать…

Главное, что рядом никого… почему мне раньше казалось что умирать так, одному, даже лучше? Самообман… На самом деле это даже не успокаивает.

Тишина. Холод. Боль от холода хуже, чем от удара…

Что же с Корбаном? Надеюсь, он погиб сразу, это куда милосерднее, чем слушать эту больную холодную тишину…

Ивета

Все закончилось. Даже не верилось, что земля больше не содрогалась под тяжестью ударов.

Марина сосредоточено возилась с ранеными, отдавая приказы трем помощницам из шести. Остальных здесь не было. Нам повезло, что никто из людей не погиб. Ожоги, осколки, просто травмы от падений, — вокруг лед залитый водой из ведер — в общем, работы у доктора было очень много.

Уставшая и вымотанная больше обычного, Марина, — пусть даже она вела себя как всегда невозмутимо, скрывая все под улыбкой и стараясь поддержать раненых, — постоянно оглядывалась, выжидая возвращение Кнута с отрядом.

У пролома работали люди, подтаскивая камни, чтобы временно заложить стену тем, что было под руками.

Помогая доктору, я аккуратно смывала кровь с ран и ожогов, опасаясь лишний дотрагиваться, чтобы не сделать несчастным еще больнее, робко прикладывала к ранам повязки с мазью. На что Марина с недовольством качала головой, и, ворча про чистоплюйство, (еще бы знать, что она имела в виду) раздраженно отсылая бесполезную меня то за водой, то за шкурами для замерзающих раненых. Раненых частично перенесли на шубах в опустошенный за зиму амбар, под шкурами остались лежать самые тяжело пострадавшие, которым для переноса требовались доски.

Когда меня вновь отправили во врачебный домик за бинтами, пришлось задержаться, чтобы их нарезать. А вернувшись, я нашла Марину у разбитой стены. Она стояла рядом с командиром упырей. Вот и Кнут вернулся!

Но было что-то странное, я даже сразу не поняла что. Перед ними на грязном снегу валялся и полураздетый окровавленный Аман. Над ним в угрожающих позах нависли: Марина, однорукий Жорж и Кнут с тремя бойцами…

О моих бинтах все явно позабыли.

Вытирая кровь с разбитого лица, лысый упырь явно пытался изображать невинность и, шамкая разбитыми губами, нервозно произнес:

— Да чего вы этого уродца слушаете? Вы же меня знаете! Я просто вышел помочь нашим, ведь на стену-то уже надежды не было.

— На самом деле? Помочь?! — Злорадно ощерился один из бойцов. — Сильно за своих переживал!

Получается, Аман сбежал? Но отчего так сильно разозлилась Марина? Я застыла на месте, задержала дыхание, вслушиваясь в разговор и ожидая продолжения.

Но, судя по всему, оправданий Амана никто в серьез не принял.

— И оказался один на один с врагом? Каков смельчак… — холодно отозвался Кнут.

Аман вновь принялся громко заверять его в своем стремлении защитить ферму.

Пресекая вопли лысого упыря, Марина, не скрывая злости, сухо приказала:

— Кнут, отправь двоих за Мешко, пусть придет и расскажет, как этот тип оказался в лесу, а не в карцере, как было ему приказано!

Через три минуты коренастый упырь-наблюдатель оказался перед разгневанными командирами.

— Повтори мой приказ. Что ты должен был сделать? — Сухо приказала наблюдателю, застывшему в шоке от увиденного.

Мешко, постепенно понимая, что произошло, медленно отозвался:

— Отвести Амана в карцер.

— Каким образом он оказался не в карцере, а в лесу за стеной? Ты помог? Вы с кем-то из врагов связаны?

Мешко, услышав обвинение в предательстве, аж попятился.

— Нет… Я просто не стал его за…

Марина сурово перебила:

— Ты решил, что мой приказ глупая прихоть и решил его отпустить? Так, добренький мой Мешко?!

Упырь какой-то миг тупо смотрел на Марину, потом только молча кивнул.

Она кивнула за ним:

— Так вот… Аман выбрался через подземный ход наружу и… И почти добрался до врага. Если бы его не перехватили прямо у входа в палатку вражеского командира, то здесь бы на этот момент никого в живых не осталось! Враг уже был бы в курсе, что на ферме охраны нет… а им в тыл вот-вот выйдет Кнут с отрядом.

Марина повернулась к Аману и уточнила:

— Я ведь все верно говорю, не так ли, Аман? Собирался поделиться сведениями. А когда они разделались бы с Кнутом, так как их больше и они лучше вооружены, то после беспрепятственно разграбили ферму…

Мешко стал белее снега, Кнут стиснул зубы и с ненавистью уставился на предателя.

Аман миг лихорадочно подыскивал оправдания, но ничего не придумав, буквально заорал:

— Нет, конечно! Никогда! Я бы никогда не подставил так Кнута!.. Да никого бы не подставил! Корбана точно! Он мой командир! Да ни за что!.. — Аман продолжал горячо отрицать свою причастность к предательству.

Все стоявшие вокруг не сговариваясь, одарили его одинаково мрачными взглядами, однако при Марине и окружающих людях Кнут и его помощники не стали высказывать свое мнение.

Доктор, словно судья в старых фильмах, покачала головой, подведя итоги своего небольшого допроса:

— Бритва Оккама является законом девятнадцатого века, который гласит, что самое простое объяснение таинственных событий, скорее всего, и является правдой. Самое простое пояснение, что ты шел сдавать нас врагу, рассматриваю как единственно верное!

Все, кто слушал ее, с уважением кивнули, только Аман все пытался хоть кого-то переубедить:

— Нет, женщина, ты ничего не понимаешь! Я пошел туда помочь своим! — убежденно произнес лысый, взглядом ища поддержку у упырей за спиной у Кнута. — Ну… ты же умная женщина, неужели не понимаешь?! Да я…

Марина сухо перебила Амана, и, сверля его ледяным взглядом, произнесла:

— Ищу хотя бы одну причину не убивать тебя; но пока безуспешно.

Видя, что все против него, лысый упырь судорожно сглотнул. На несколько мгновений повисло тяжелое молчание.

Командир охранников с ненавистью глядел на Амана, Жорж от него брезгливо отвернулся. Марина опустила голову, словно раздумывая над чем-то, потом перевела суровый взгляд на предателя и сухо произнесла:

— Итак, Кнут слушай мой приказ. — Тот послушно кивнул. — Этого… — Марина презрительно кивнула в сторону Амана. — Допросить и расстрелять. Мешко — отправить в карцер до возвращения Корбана! Пусть сам решает, что делать со своим воином.

По жесту Кнута двое упырей схватили Амана и поволокли к входу, тому самому, где хозяин когда-то давно показывал мне нападение диких. Двое других следом за Аманом повели Мешко, удрученного таким разворотом дел.

Марина, Кнут и Жорж остались втроем.

Доктор повернулась к командиру:

— Я дам тебе кое-что из препаратов в помощь, допроси его как следует. Он тебе выложит все как на духу! Главное, уточни, знал ли он о нападении заранее, и сотрудничал ли с ними до нападения. Если все так и было, расспроси о врагах подробно. Любую мелочь… Кто, что, откуда, с кем связан, пусть любые сплетни рассказывает. Все записывай на диктофон.

Кнут на миг сузил глаза, кажется, ему не понравилось ее указания и напоминание о столь примитивных вещах, но он все же промолчал. Только кивнул, что, мол, так и сделаю.

Дальше меня легко толкнула в бок Анна, одна из помощниц Марины:

— Ивет, ты чего тут застыла? Бинты принесла?

Словно очнувшись, я торопливо кивнула и передала ей холщовую сумку с медикаментами. В это момент меня заметил Жорж.

— О, Ивета… Иди сюда! А где мой должок, а? — улыбаясь, спросил он, делая ко мне шаг. Это было так странно, я даже представить не могла, что улыбка может настолько преобразить облысевшего и почти высохшего обесцвеченного упыря. Однако, его передвижение не осталось без внимания:

— Жорж… стой здесь! Не вздумай входить на территорию фермы! — Тут же его остановила Марина и добавила: — Ивета, принеси герою два пакета крови…

Я послушно кивнула, улыбнувшись Жоржу в ответ.

— Почему так мало? Я что, ничего больше не заслужил?! — тут же громко возмутился однорукий, смотря на доктора с насмешливой укоризной.

Марина, словно не услышав Жоржа, еще раз уточнила:

— Два пакета, не больше, а то его с голодухи будет рвать кровью. Вечером поставлю ему капельницу… если доживу… — уже куда тише добавила она, устало опустив плечи.

Я молча кивнула и, уже не помню в какой раз побрела к домику доктора теперь за едой для Жоржа.

Этот день длился и длился.

Вокруг стонали, плакали, кормили детей и стариков, сновали с топорами и лопатами испуганные люди, которым Марина была нужна необыкновенно. Меня остановил Семен и попросил срочно позвать ее, нашли еще одного обгоревшего.

Вернувшись, вручила Жоржу кровь и, виновато пожав плечами, надо было много чего сделать, и я торопливо убежала к Марине, несмотря на его попытки остановить меня, чтобы поговорить.

Мы перенесли тех, кто не могли сами ходить в большой амбар. Туда же переселили тех, кто остался без домов. Людям надо было срочно собрать и принести самое необходимое: от еды до одежды.

Не помнила, чтобы когда-нибудь так уставала. После нападения упырей на ферму, я вымоталась, была совершенно выжата и подавлена после новости от Кнута, что одна из боевых машин вырвалась и уехала.

Еще позже, уже почти ночью, когда Кнут отчитывался перед Мариной, и я случайно услышала, что лысый Аман как-то поддерживал связь с врагами. Точнее сотрудничал с ними с самого начала, докладывая о состоянии дел на ферме. Значит, они знали о том, что топливо на исходе, и Георг не просто уехал, их с Корбаном выманили с фермы прямо в ловушку.

В общем, во всем плохом, что произошло с нами, виноват этот лысый урод!