Ферма

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Закономерность возрастания личностной ценности субъекта после получения травматического опыта (В общем, за одного битого двух небитых дают)

Георг

Я проснулся.

У себя в кабинете.

Опять сон? Сейчас набежит толпа, и дикая непереносимая реальность вернется с гиканьем и издевательствами ошалевших от безнаказанности и собственной власти ублюдков. Перед глазами вновь стали смерти моих людей. Особенно Ежика. Я со стоном выдохнул и закрыл глаза. Опять…

Тело давно переставшее чувствовать как боль, так и издевательства, сильно болело. Сейчас очнусь в той хижине…

Но зрение опять и опять возвращало меня в мой кабинет, где я просыпался сотни раз, наблюдая, как зарождается и ползет по побелке потолка небольшая трещина.

Видения? Глюк? Выверт подсознания? Сейчас надо мной вновь склонится мутноглазый главарь банды, что схватила меня, и, веселясь, вскроет закрывшуюся за ночь рану на горле…

Открыл глаза. Нет, это мой кабинет. Прищурившись, глянул вниз, где в предплечье что-то торчало. Приклеенная игла для переливаний.

Игла? Я уставился на нее, ожидая, что сейчас она исчезнет.

В кабинет без стука вошла Марина.

— А-а, наконец, очнулся? Как ноги? Сильно болят? Обезболивающего у меня почти не осталось, так что уколю спиртное для крепкого сна. Но лучше перетерпеть, если сможешь.

Доктор бегло ощупала кожу на руке, скривилась и, покачав головой, вышла.

Надо было расспросить ее, как я здесь оказался…

Угу, а она мне расскажет о моем героическом спасении, я растрогаюсь, обрадуюсь… и вновь очнусь среди глумящейся толпы.

Недоверчиво покачал головой. Нет. Еще раз я такое не потяну, простите.

Марина вошла вновь, и буднично поинтересовалась:

— Ну как? Есть силы боль терпеть или лучше поспать?

Так она реальна? Попытался подняться. Но не получилось. Ноги и руки были словно налиты свинцом. Я выругался про себя.

— Есть… Как я здесь оказался? — Говорил я чрезвычайно сухо, все еще опасаясь, что это очередная каверза главаря.

— О, голос есть. Это хорошо. Я боялась, что будут проблемы со связками, а у меня ничего нет, чтобы с этим тебе помочь.

Марина придвинула стул к изголовью дивана, и села, явно собираясь долго говорить.

— Ну, так вот… Тебя спасли. Одного. Корбана не нашли. Вся команда погибла. А за свою жизнь ты дважды должен благодарить Ивету.

Я закрыл глаза. Ивету? Точно, натуральный бред!!

Покопавшись в памяти, Марина припомнила:

— В общем, все началось с момента как вы уехали…

Она полчаса рассказывала мне про атаку на ферму, их с Кнутом выводы, побудившие Ивету собрать команду и отправиться на мое спасение.

— А второй раз она спасла тебя, когда ты был в критическом состоянии. Она отдала тебе свою кровь. Именно отдала, я уже три дня ее выхаживаю. Ты очнулся, она пока нет.

Я медленно кивнул.

— Ладно-ладно, не двигайся. Пока рано. Знаешь, сколько мне с твоей шеей возиться пришлось?!

Мой вопрос прозвучал очень тихо:

— О Корбане хоть что известно?

Марина сокрушенно покачала головой:

— Ничего, вообще. Мы надеялись, что ты придешь в себя и нам хоть что-то расскажешь.

— Нет. Я ничего о нем не знаю.

Марина тяжело вздохнула.

— Ладно, не переживай. Он не маленький, если жив, знает куда идти.

В кабинет заглянула Лариса, одна из помощниц Марины.

— Доктор, Ивета пришла в себя.

— О, как хорошо… Вторая хорошая весть за сегодня. Последнее время их катастрофически мало, этих хороших новостей. — Доктор довольная хлопнула себя по бедру и поднялась.

— Ладно, если будет невыносимо, кричи. Я дам тебе сутки спокойного сна… только один укол, но не больше. Алкоголь портит кровь, тормозит регенерацию. Ну, в общем, как-то так… — и странным голосом перед выходом добавила. — Я очень рада, что ты здесь!

А я как рад.

Марина ушла, я устало закрыл глаза.

Итак, мы под ударом... Весной сюда крайне сложно добраться, значит, они появятся к лету. Надо успеть исполнить План до начала теплых дней.

Тут я мысленно вернулся к только что услышанному.

Ивета… Кто бы мог подумать?! Именно этот нелепый элемент рассказа Марины убедил меня в правдивости случившегося. Мне бы и в самом страшном бреде такое не привиделось, что эта девчонка из питомника меня спасет!

Я принялся осматривать тело. Отморожены руки и ноги… Марина ничего не сказала, что будет с ними. Стану ли я как безрукий Жорж или еще и обезножу? Или минует меня чаша сия?

Только сейчас успокоившись, я начал в полной мере ощущать, как сильно болит мое тело.

Ивета

Я очнулась, когда надо мной возились две помощницы Марины: Лариса и Дора.

Видя, что я хочу встать, Дора строго приказала:

— Даже не вздумай вставать! Ларис, сбегай за Мариной, пусть она ее проверит.

— Зачем, я в порядке… — хрипло отозвалась я, чувствуя, как от движения трескается пересохший рот.

— Да уж, в порядке! Три дня в сознание привести не могли. Очнулась, теперь лежи не двигайся!

Я и правда себя неплохо чувствовала. Слабость. И только…

— Как Георг?

— Хорошо, уже пришел в себя, Марина сказала, что с ним все будет нормально.

Ну и хорошо! Я широко улыбнулась. Значит, мучились не зря. Тут я спохватилась:

— А Резар как? Его рана?

— Что ему сделается, упырь же, — встряхнув черными кудрями, раздраженно отозвалась Дора. Но я не обиделась на ее тон, что поделать манера разговора у нее такая, будто Дора всегда занята, а окружающие ее ужасно отвлекают.

— Все хорошо, не переживай! — Первое, что сказала мне вошедшая Марина. — Все живы и здоровы, значит, теперь все будет хорошо!

Я радостно кивнула! Это то, что мне надо было услышать!

Постепенно все на самом деле вроде пошло на лад.

Пришло относительное тепло, морозило только ночами. За неделю подсушило грязь, что оставил растаявший снег. Лес оживал, едва утренний туман рассеивался, мороз отступал, и весна входила в свои права, и весь мир преображался.

Милана откармливала меня как на убой, потом я гуляла по солнышку и опять ела. Мне дали неделю на отдых, загрузив Ларису и остальных занятиями с детьми. Им поручили научить детей разбираться в растениях.

Георга я не видела, но это было хорошо. Главное, он на ферме, значит, с ней все будет в порядке!

Георг

Марина превзошла себя в попытке спасти мои конечности, и если ноги, на удивление, удалось вылечить достаточно быстро, то руки никак не хотели восстанавливаться.

— Я понимаю твое нетерпение, но работа от тебя никуда не убежит, если так уж хочешь — ходи, но в пределах дома. И руками ничего не трогай, если опять лопнет кожа на правой руке…

— Хорошо, я все понял. — Не скрывая раздражения, отозвался я.

— И не натвори глупостей, — добавила она.

— Меня до глубины души возмущают твои слова. Я что мальчик, которому надо все разжевывать?

— Ах, если бы мальчик... — Она картинно возвела глаза к потолку и тяжело вздохнула.

Я улыбнулся, и устало посмотрел на свои кисти рук, почти лишенные кожи. От внешнего мира их отделяла только тонкая пленка, созданная усилиями Марины.

— Иди, отдыхай, я наверно достал тебя до печенок своими ногами.

— Есть немного… — Марина едва заметно улыбнулась. — Главное, ты жив…

— Он тоже жив. Я уверен. Кого они хотели, тех сразу убили. Меня оставили для медленной расправы, а его тотчас увели.

— Надеюсь на это… — Она вытерла слезу и торопливо ушла.

Потеря Корбана болезненная для меня тема, но Марина… Она связана с ним давно и крепко.

Я вышел из кабинета. Прогулялся по дому. Проверил датчики зарядов у пушек, висевших по периметру. На нуле. Почти все можно выкидывать, так как ни комплектующих, ни зарядов к ним не найти. Еще год назад темных зон, где пространство не простреливалось, было около пяти, теперь защиты почти нет, периметр по сути голый. И ничего не сделать!

Медленно спустился к подвалам. Защита на двери отключена.

Что за новшества?!

Я раздраженно вошел в подвал и тут услышал звуки фильма. На миг в голову прорвалась шальная мысль: «Неужели Корбан вернулся?!»

Резко дернул за ручку, дверь легко распахнулась.

В глубине комнаты на диване сидела Ивета. На мониторе шел фильм.

— Каким образом?! Кто позволил?! — в бешенстве прорычал я, не в состоянии справиться с досадой. — Выходи отсюда!

Ивета молча поднялась и вышла в коридор.

Тут, прибежав на крик, появилась вездесущая Марина. За ней следом примчался любопытный Жорж собственной персоной.

— Это я ее туда посадила, не ругайся… — мирно сказала доктор, мгновенно разобравшись, в чем дело.

— Я приказал ей не шататься в подвал, что в этом приказе было вам непонятно?

Марина с легким раздражением отозвалась:

— Она мне помогала донести сумки с кровью. Отсюда их понесли помощники Кнута, а я оставила ее здесь именно из-за твоего приказа. И вообще… ты что, опять за что-то руками хватался?!

— Марина! — сквозь зубы одернул ее я.

— Ты так на бедную девочку раскричался, а вот раньше рабов, которые спасли хозяина, по традиции отпускали… — Искорка озорства полыхнула в ее темно-карих глазах. — Или усыновляли…

— Или женились! — заржал рядом Жорж.

Измерив однорукого холодным взглядом, Ивета в тон ему отозвалась:

— Вы лишнего не подумайте, хозяин, это Жорж себя имел в виду. Я ведь в вашем спасении участия толком не принимала. Это все Жорж, Санька и прочие. Он волнуется, что не оцените.

Судя по тону, на Жоржа она разозлилась.

Я с раздражением уставился на наглую девицу. Ишь ты, мой гнев не задел, а вот глупая шутка однорукого зацепила. А тот продолжал дальше кривляться:

— Вот это счас ты зря! — Покачал головой Жорж недовольно и угрожающе. — Если бы так кто другой сказал, я бы сильно обиделся и о-о-чень разозлился, — но тут он, повернувшись к Ивете, умильно проворковал. — Но зная тебя, только посмеюсь...

И одарил ее нежным взглядом.

— Я вижу, вы понимаете друг друга с полуслова, — наблюдая за ними, весело отозвалась Марина.

— Ну конечно, мы же теперь друзья! Как-никак вместе хозяина спасли. Правда, Ивета? — довольным голосом, поинтересовался Жорж. Впрочем, судя по его кривой улыбке, это была просто насмешка.

Ивета это тоже поняла и язвительно отозвалась:

— Насчет тебя очень сомневаюсь, а вот с Санькой, Леккой и Резаром мы точно друзья.

Игнорируя мое присутствие и явный гнев, Жорж картинно изобразил шок:

— Даже так?! Значит, нам надо срочно поговорить! Надеюсь, что добрый и благодарный хозяин отпустит тебя на полчаса к нам, в страшные упырские подвалы? — Он бросил вопросительный взгляд на меня, явно адресуя это фиглярство Ивете.

Я даже злиться перестал и, сдержав усмешку, отозвался:

— Нет, — лениво отрезал я, глядя в низкий потолок коридора. — Не отпущу ее в ваши страшные подвалы. Все, иди, свободен!

— Ладно. — Жорж подскочил к Ивете и положил на ее плечо руку, нежно заглянул в глаза. — Надеюсь, все же милая девушка завернет вечером к красивой кованой двери, ведущей в темные дебри ада? Нам надо поговорить о важном. О дружбе. Тогда и приказ доброго хозяина не нарушим и недоразумение исправим.

Она хмыкнула и немного смущенно улыбнулась.

Меня это разозлило.

— У вас, видимо, много свободного времени? Заняться нечем? — холодно рассматривая их довольные лица, сухо произнес я.

— Нет-нет, мы с Жоржем уже уходим, — удивленно отозвалась Марина.

Кивнул, с раздражением рассматривая как, раскланиваясь и явно веселясь, вслед за доктором уходит однорукий.

Я повернулся к улыбающейся Ивете и сухо приказал:

— А ты, иди за мной!

Ивета

Я уходила от Жоржа и Марины с досадой.

Чего я ожидала? Извинений от упыря? Самой не смешно?

Молча следуя за Георгом, вышла из подвала. Но видимо резкого тона и прочего крика ему показалось мало и, остановившись у лестницы, хозяин в гневе навис надо мной.

— Твоя шутка мне абсолютно не понравилась.

— Шутка? О чем? — Я на миг растерялась, пока не вспомнила о моем ответе Жоржу. Стало очень неловко, что я вообще затронула эту тему. Кто меня за язык дернул пошутить об этом?! Я ведь ему Жоржа почти посватала…

— Ах, насчет женитьбы… Простите, это действительно была просто глупая шутка. Очень глупая, — извинилась я, опуская взгляд.

— Ты понимаешь, что сильно меня оскорбила? — Все еще не унимался он.

И вдруг, даже понимая, что это неправильно, я разозлилась и, дерзко взглянув на него, внешне вежливо отозвалась:

— Понимаю, простите, но вы сами как-то сказали такое вашему знакомому, фермеру Гансу.

— Ты не поняла, зачем я это сказал? — Георг окончательно разозлился. — Одно дело ляпнуть подобное, чтобы спасти двух олухов, другое — намерено оскорбить!

— Я уже извинилась за неуместную шутку, я никого оскорбить не хотела, — повысила голос я. И сейчас чувствовала, что он сдерживается, чтобы не сказать мне что-то вроде: «Ты спасла меня и решила, что теперь можешь вести себя как угодно?» Или что-то в этом роде.

В общем, он нечто подобное и высказал, причем довольно насмешливо и зло:

— Какая ты стала дерзкая! Ты такой наглой не была, когда появилась здесь из питомника.

Не знаю почему, но от упрека Георга вдруг стало очень больно, словно меня ударили кулаком под дых. За жизнь я слышала разное, в большинстве своем гневное, презрительное и грязное, но отчего вдруг из-за этих слов защемило в груди и выступили слезы? Я быстро опустила голову, чтобы в сумерках коридора никто этого не заметил.

Когда насчет питомника отзывался Резар, меня это даже не задело. И я не могла понять почему. Я ведь на самом деле не думала, что Георг мне что-то должен, и не считала, что спасла его. Чуть помогла — возможно, но даже близко не считала, что свершила «великое спасение».

— Да, я такой не была. — Все еще не понимая, отчего мне так больно, как можно спокойнее отозвалась я. Георг открыл рот, чтобы сказать что-то еще едкое, но сдержался.

— Все. Иди к себе. — Холодно приказал он, разворачиваясь и уходя вверх по лестнице.

Я поклонилась и медленно вернулась к себе.

Завтра у меня занятия с детьми. Я собрала карандаши и бумагу, сложила все на столе и, завершив сборы, плюхнулась на кровать, раздумывая, что дальше делать.

Прежде всего, надо пойти к Жоржу.

Меня не интересовало, что он скажет, и как будет дурачиться дальше, зато очень хотелось это сделать кое-кому поперек. И неважно, что я осознавала как это глупо и нелепо, но душа требовала действий. Так что едва стемнело, громко захлопнув дверь и, громко топая, вышла и спустилась вниз к двери в подвалы.

Жорж уже находился там. И не просто так, а притащив себе два стула и подушку. На один сел сам на другой положил ноги, а установленная между стулом и стеной, подушка служила ему изголовьем. Уложив руку на груди, он мирно дремал.

Представляю, как разозлился бы Георг, если бы обнаружил это чудо спящим здесь.

Я негромко хмыкнула.

— Привет тебе, счастливчик! Ты неплохо устроился, даже будить жалко, — весело произнесла я, не скрывая радости от встречи.

Жорж приоткрыл один глаз и довольным тоном отозвался:

— Ну так... Ты ключ от двери с собой захватила?

Я растеряно покачала головой:

— Нет, мне ведь в подвалы нельзя. А зачем тебе ключ?

— Стулом с тобой поделиться, ну, или тебя к себе в темноту заманить. — Ухмыльнувшись, Жорж встал и переставил свою конструкцию в моем направлении, чтобы сидеть лицом ко мне. Только теперь подушка не держалась позади, больше мешая, чем поддерживая.

Наблюдая, как забавно он устраивается на стуле, воюя с подушкой, я весело отозвалась:

— А, спасибо за стул. Точнее, за намеренье им поделиться. — Я осталась стоять перед ним.

— Не за что… — Бой с упрямой подушкой, не желавшей торчать под нужным углом, кончился тем, что он просто скинул ее на пол. Завершив этим обустройство, довольный Жорж вновь расположился на своих стульях, закинув руку за голову, нахально посмотрел на меня, оценивая произведенный эффект насмешливым взглядом…

На это я с улыбкой отозвалась:

— Ты как этот… темный властелин на троне. — Но решив, что он не поймет о чем я, пояснила:

— Это в книгах так главных злодеев называют. Теперь тебе только толпы пресмыкающихся слуг вокруг не хватает.

— Хорошо сказано… — отчего-то развеселился Жорж. — Темный властелин… Мне нравится!

Я боком прислонилась к стене, так стоять было легче, но не так чтобы очень удобно. Жорж нагнулся и кинул несчастную подушку мне. Пока я с ней возилась, протаскивая к себе через железные прутья двери, он заинтересовано спросил:

— А что? Пошла бы ты ко мне служить, если бы я был темным властелином? А? Слуг я тебе найму…

— Слуги нужны тебе, а не мне. Как пишут в книгах, какой бы крутой король не был, его играет свита. А без подданных он и вовсе никто, так что списывать удачу и власть на личные достижения короля или властелина, хоть темного хоть светлого, нельзя, — кряхтя от усилия протащить подушку, с трудом отозвалась я. — Нет, конечно. Не пошла бы.

Я хмыкнула. Мне бы пока научиться со светлым властелином ладить, чтобы тот так часто на меня не орал.

— А если это тебе выгодно? — весело продолжал Жорж. — Ну, наряды там, достаток, хорошая еда, удобства, почет, власть и все прочее? Представь, что темный тебя раз, и подкупил, а?

Улыбнувшись, я пожала плечами, не выпуская упирающуюся подушку из рук.

— Не могу сказать. Сначала надо все это попробовать, — усмехнулась я, наконец, выдернув довольно жесткую подушку на свою сторону, и победно на нее уселась.

Жорж довольно кивнул, я продолжила веселиться, болтая глупости:

— Но очень сомневаюсь, что такой мелочью как наряды и прочее меня можно подкупить. И вообще, если ты Темный властелин, раз ты сидишь на троне, то по логике, я сижу на полу, за решеткой, то есть в темнице. В общем, настоящая дева в беде, ждущая своего рыцаря в сияющих доспехах, который освободит меня из твоего плена и принесет хотя бы один стул!

— Рыцаря?! Оказывается ты весьма романтичная особа, Ивета, кто бы мог подумать?! — весело отозвался Жорж, картинно качая головой и изображая потрясение.

Я рассмеялась:

— Это точно! А когда мне было лет восемь, вообще мечтала, что появится рыцарь и увезет меня очень далеко, туда, где нет упыр… В общем, туда, где люди живут мирно и счастливо. Это сейчас я понимаю, что ничего подобного быть не может и за все в этой жизни надо платить, но, в общем, до сих пор в сказки верю и романтику читать люблю.

Жорж вроде не обратил внимания на мою оговорку про упырей, но почему-то перестал ерничать и на секунду замер в задумчивости. Потом как-то странно произнес:

— Но все же ты странная… — Он задумчиво покачал головой. — Ты знаешь, что на самом деле мне систему сломала?..

— Какую систему и чем это сломала? Тем, что не соблазнилась нарядами от темного властелина? Или тем, что предпочитаю принцев со стулом темному властелину с подушками? Так у них доспехи красивые, сияющие. Блестящие!! Как тут устоять? — все еще забавляясь, весело отозвалась я.

Но Жорж почему-то не шутил:

— Я ведь никогда не сталкивался с тем, чтобы кто-то отдал бы свою кровь упырю добровольно. Такая преданность хозяину многого стоит. Вырвать у врага, спасти своей кровью. Ведь, если бы не я, ты бы умерла от потери крови, отдала бы всю ему! Тебе тогда было совсем не страшно?

Я смотрела на него и не понимала, зачем он вообще это говорит, почему не ерничает по обыкновению? Вместо ответа только неуверенно пожала плечами, совершенно не желая развивать эту тему.

Меня уже немного раздражали разговоры о спасении. Вернее, уже сильно раздражали. Дело ведь не в преданности. Мои поступки были корыстны, и пусть это была не личная корысть, а старания в пользу фермы, но это мало что меняло в причине поступка.

Жорж молчал, и я тихо отозвалась:

— Ты все усложняешь. Это все мелочи. Уже в прошлом. Забудь.

— Нет, ну на самом деле… Ты же не маленькая, понимала, на что шла, и чего это могло тебе стоить в случае поражения.

Я гневно на него посмотрела:

— Стоить?! Того же что и тебе! Ты же был там, так же как и я, как Санька, Резар и Лекка, которые вели вездеход сутками, и сделали гораздо больше меня. И хватит об этом! А то мне кажется, что вы надо мной уже издеваетесь!

Но Жорж не унимался:

— Нет, ты не понимаешь! Сейчас нет такой преданности, вообще нет! Никогда и нигде не встретишь, потому — нет ее, нет!.. — и гораздо тише добавил — И каждый хозяин мечтает о таком слуге.

Хлопнув себя по коленям, я резко поднялась с подушки.

— Ладно, Жорж, отдыхай. Прости, что потревожила твой темно-владыческий сон, — холодно отозвалась я, удаляясь.

— Э-ээ, постой!..

— Подушку занесу завтра. Пока! — Не слушая его больше, быстро вышла на улицу.

Поднимаясь по лестнице, услышала, что меня из кабинета зовет хозяин:

— Ивета, зайди сюда!

Ну да, зря, что ли я громко хлопала дверью и топала по лестнице вниз? Сейчас мне сообщат все, что обо мне думают… Георг, я была в этом абсолютно уверена, точно знал, куда и зачем и к кому я ходила. Теперь план по мирному своеволию уже не казался столь удачным. Вздохнув, побрела к Георгу в кабинет, ожидая новой отповеди. Вошла и поклонилась:

— Да, хозяин, я вас слушаю.

Он сидел за своим столом и пристально смотрел на меня. Давно стемнело, и в кабинете хозяина на столе горели две масляные лампы. Для воспитательной беседы, которая меня ждала, обстановка была слишком уютной и умиротворенной.

Электричества было мало, чтобы получить его в подвале жгли дрова. Как мне объяснила Марина: чтобы не тратить ценный ресурс на мелочи, освещать дом лучше маслом, которое выжимали на ферме. Георг этим правилом пользовался редко, предпочитая яркий свет, а я вставала на рассвете, ложилась сразу после заката, так что почти всегда обходилась без него.

Георг все молчал, не сводя с меня пристального взгляда. Я занервничала. Гнев копит? Пытается ударить словами сильнее или наоборот сдержаться?

Однако Георг меня удивил.

— Подойди ко мне.

Я приблизилась к столу хозяина, не зная чего от него ждать.

— Возьми… — Он что-то протянул в маленьком платяном мешочке, я механически взяла это, но почувствовав тяжесть, подняла на Георга удивленный взгляд.

Он совершенно мирным и спокойным голосом пояснил:

— Это серебро. Твоя зарплата за несколько месяцев. Завтра утром ярмарка, купи себе что-то из одежды. Скоро станет жарко в комбинезоне, а батарей охлаждения для него у меня нет. Вот и купи себе что-то из того, что местные девушки носят. И обувь подбери. Если не хватит, я выдам тебе еще в счет следующих месяцев.

Ничего не понимая, коротко поклонилась, молча благодаря его за заботу.

Зарплата?

Георг коротко кивнул.

Я ведь жила в дома на всем готовом и на серебро даже не рассчитывала. Это был приятный сюрприз. Огромный сюрприз.

— Дальше… Завтра вернешься к обучению детей, но кроме этого у тебя появятся два новых занятия. — Я молча ждала продолжения, а он, задумавшись, моего недоумения словно и не замечал. Затем перевел взгляд на меня и, наконец, пояснил:

— В общем, утром, с рассветом ты идешь с Миланой на кухню. Она будет учить тебя готовить. А вечер, после занятий с детьми, ты будешь проводить с Мариной, — она будет учить тебя писать.

Спрашивать: зачем это мне надо, я не стала, просто кивнула.

— Помню, что сам собирался тебя учить, но пока не могу…

Я молча посмотрела на его руки, потом опустила взгляд. Не знаю, насколько это больно, но зрелище было страшное, благо, больше к этой теме он не возвращался.

— Ты все поняла? Завтра ярмарка, к новым занятиям приступаешь послезавтра, — повторил он.

— Да. — Он кивнул и вернулся взглядом к листку с отчетом перед собой, тем самым показывая, что со мной все закончено.

— Спасибо… — Я вновь сдержано поклонилась и ушла к себе.

Как бы благородно это не выглядело, новые занятия были наказанием за явное непослушание.

Вернувшись к себе, села на кровать и рассмеялась. Ладно вам, хозяин, напугали голодного горячим блинчиком. Я и не против.

Мое утро началось как всегда на рассвете. Это был по-настоящему яркий весенний день, когда солнце, едва появившись на горизонте, залило окрестности слепящим светом.

Слезла с кровати и, потянувшись, вспомнила о мешочке с серебром…

Как хорошо! У меня сегодня должен был быть интереснейший день. Я еще осенью была на ярмарке, но как-то мельком, просто проходя мимо, с недоумением смотрела на веселящихся людей. Там ведь не только продавали-покупали, но и беззаботно веселились и дурачились, словно проблем нет и не было вовсе.

Мне давно хотелось попробовать, как это радоваться со всеми вместе. А еще сегодня надо купить себе что-то удобное и тогда проблема: «во что переодеться, если у тебя есть только комбинезон и ночная рубашка», наконец исчезнет.

Выглянув в окно, я прошептала:

— Итак… умыться, одеться и бежать к Милане, завтракать… а потом на ярмарку. Заодно Марину расспрошу, как она меня учить будет.

Закрылась рядом дверь кабинета, послышалось шарканье кожаной подошвы о камень лестницы, хлопнула входная дверь. Значит, Георг уже ушел. Отлично. Мне легче. Теперь я смогу в ночной рубашке, не натягивая пластикового комбинезона, сбегать умыться, и принять душ, и, прихватив надоевшее одеяние с собой, спокойно переодеться в комбинезон уже там.

Спешно побежала в душ, торопясь привести себя порядок до возвращения хозяина.

Предвкушая веселье, я быстро искупалась, а потянувшись к одежде, обнаружила, что оставила комбинезон в спальне.

— Ну и ладно, оденусь у себя… — проворчала я, натягивая ночную рубашку, думая о том, что позову Светика или Эмму в помощницы на ярмарке. — Или Ларису позвать? — Последние дни много с ней общалась, так что могла обратиться за помощью к ней, я ведь никогда и ничего сама не покупала.

Выскользнула из душевой, укутав плечи домотканым полотнищем, которое заменяло мне полотенце, — в доме было довольно прохладно, тем более после душа, — у лестницы я застала Красотку, о которой после всех поездок и приключений думать забыла.

Я остановилась, чтобы пропустить ее в узком коридоре. Но она, кажется, была чем-то очень недовольна, и просто так проходить мимо не собиралась.

Красотка приблизилась вплотную ко мне, в такой близости было что-то неприятное. Медленно измерив меня гневным взглядом, она прорычала:

— Мало того, что вокруг тебя и так все крутятся, ты и Георга соблазнить решила?

Затягивая грубое полотнище полотенца узлом на груди, я нахмурилась. Сила ее неприязни казалась мне совершенно необъяснимой, никогда ее не обижала, даже не помышляла о таком. А сейчас хотела побыстрее попасть к себе, чтобы переодеться. Больше ничего.

— О чем ты? Если о ночной рубашке, то я просто забыла в спальне комбинезон. Никаких корыстных целей не преследовала.

— Угу, а серебро кто получил? Просто так, что ли? Или за труды во благо хозяина?

Ну… вообще-то за труды, но ей сейчас ничего не докажешь.

— Подслушивала? Это некрасиво, — усмехнулась я.

— Да как ты, уродина, смеешь мне говорить что красиво, что нет?! Ты… мелкая дрянь, присосалась к дому. Да кто ты такая?! — Раззадоривая сама себя, наступала на меня Красотка с откровенной враждебностью.

Я прикусила губу, отступая. Ну не драться же с ней. Она же не упырь, не враг, — просто глупая и обиженная девчонка, которая придумывает себе невесть что от нечего делать.

Сейчас я готова была просто сбежать, пусть думает, что хочет, мне от этого ни холодно, ни жарко, но Красотка, заметив, что отступая, мы добрались до лестницы и я стою уже над ступенями, вдруг в гневе резко толкнула меня на них спиной …

— Сдохни, тварь! — в бешенстве шипела она, глядя мне в лицо с ненавистью.

Как удалось мне по инерции задом преодолеть ногами первые две ступени, я не знаю, но дальше не в состоянии ни за что ухватиться, стала падать, в отчаянии наблюдая за этим будто со стороны.

Хлопнула дверь… и вместо каменных ступеней и сломанной шеи, я влетела во что-то мягкое и, как я поняла после, теплое.

От удара он пошатнулся, но мы не упали.

Медленно подняла глаза — за мной возвышался Георг. Я ведь ударилась в него со всей силы, и как мы только не упали вместе! Еле перевела дух, и тут же прикусила щеку, чтобы заглушить стон от боли. Падая, за что-то зацепила ногу. Теперь не могла встать сама.

— Ты везучая, дрянь, даже сейчас выжила… — продолжала наверху бесноваться Красотка, не сводя с меня злобного взгляда.

Я с ужасом посмотрела на нее в ответ. Но, кажется, она все же не поняла, что чуть не наделала: злобная усмешка, прищуренные глаза, обиженно-визгливые нотки в голосе. Чтобы больше не видеть этого я растерянно повернулась к Георгу, но он тоже смотрел на Красотку.

— Спасибо… — едва слышно сказала я, не понимая, куда делся голос.

— Не за что, — недобро процедил он, и, вновь подняв голову к Красотке, холодно прибавил:

— А с тобой мы поговорим позже.

Я видела, что из-за моего удара его руки в крови, что ему очень больно, не меньше чем мне, но ничего сделать не могла, только избавить от своего веса.

Потому попыталась встать на ноги и плевать на боль, однако Георг рук не разжал. Словно забыл, что держит меня в объятиях… Он так и стоял в бешенстве глядя на Красотку, которая все не унималась:

— А что со мной говорить?! Ненавижу эту тварь, которая врет, ворует и остается для всех хорошей! — истерично вопила она, топая ногами. — Ненавижу, ненавижу!..

Я все же встала на ноги.

Заметив, что противница цела и даже стоит на своих ногах, Красотка громко взвизгнула от негодования, и кинулась по лестнице вниз.

Глядя на нее, до меня только дошло, что она больна. Очередная девушка, потерявшая рассудок. Сколько таких уже видела, а с ней сразу и не разобралась. Гневной фурией она слетела вниз по лестнице, собираясь продолжить расправу. Я поймала себя на том, что отступаю от нее и неосознанно опираюсь на Георга, но, осмыслив это, резко отодвинулась в сторону. Для меня непозволительная роскошь искать поддержки у упыря.

— Ивета, поднимайся к себе, а когда оденешься, сходи к Марине, пусть она тебя осмотрит. Потом зайдешь ко мне! — словно все в порядке, спокойно приказал Георг.

Он перехватил, с усилием обнял визжащую Красотку и, мягко успокаивая, повел наверх.

Ну да, он прав, с душевнобольными нервничать нельзя.

Я тоже буду сдерживаться… пока сама такой, как она, не стану. Я поклонилась и тихо, шипя сквозь зубы от боли, хромая, побрела к себе.

Когда, наконец, ужасная лестница осталась позади, уже будучи в спальне до меня только тогда дошло… Ох, как же это все неловко, все это время я была в одной тонкой ночной рубашке!

Георг

— Хватит! — Я повысил голос и угрожающе поднялся из-за стола.

— Что происходит? Чего ты на меня нападаешь?! Я ничего не понимаю! — закрыв лицо руками, плакала Красотка на диване в моем кабинете. — Я не при чем… Да что бы с ней стало? Все ведь нормально! Не понимаю…

Я сквозь зубы отозвался:

— Серьезно?! Ты проделала это все на моих глазах, и ничего не понимаешь? Хватит прикидываться! Ты можешь морочить голову доверчивой Ивете, но я прекрасно знаю, что у тебя все в порядке с разумом!..

Хотя… все возможно. Где это разум теперь найти. Нормальность давным-давно помахала на прощанье мне, моей ферме и всему человеческому роду… Все, что случилось за последнее время, стрясло с меня легкий налет спокойной и относительно цивилизованной жизни. Нет, я не чувствовал себя потерянным, скорее злым ощерившимся, раненым, загнанным в угол волком. Убийственно унылым волком. Перемены всегда давались мне нелегко, точнее, не контролируемые перемены, а в последнее время их было столько, что хотелось бросить свои великие планы, уйти и начать где-нибудь с чистого листа.

Малодушно… А я и не спорю. Я повернулся к Красотке.

— Я забрал тебя в этот дом только потому, что опасался, что ты мне всю ферму перессоришь. И вообще, снисходителен был только по одной причине, из-за просьбы друга.

Красотка окрысилась и передразнила меня:

— Ой, не начинай опять свою песенку: «Я пять лет искал тебя, потому что мой лучший друг, а твой папа, перед смертью просил меня об этом…» Десять лет одно и тоже: бла-бла-бла… А я, как попала в этот дом, могла только об одном думать: вот бы здорово было стоять здесь и смотреть, как он горит. Может, еще и увижу это прекрасное зрелище!

— Не руби ветку, на которой сидишь… — прошипел я. Как же меня достала эта наглая девчонка! Разумом я понимал, что она стала такой, потому что мир такой, — чему хорошему могли ее научить в питомнике господских шлюх, куда она попала совсем еще ребенком, — но в реальности мне до белого каления надоели ее постоянные истерики, придуманные проблемы и подлые выходки.

— Ветку?! Сижу?! Ты прям как твой подхалим Корбан заговорил. Кстати, где он? Что-то давно его не видела. Сдох, надеюсь?

Вот и мой предел. Если бы она не затронула Корбана своим поганым языком, все постепенно бы вернулось на круги своя, но не теперь. И наверно не удивился, если бы позже очнулся над ее задушенным трупом.

Я взорвался. Стиснув кулаки, буквально выплюнул:

— Закрой рот! С сегодняшнего дня ты убираешься из столь ненавистного тебе дома и будешь жить в сарае со скотиной, так как сейчас не хватает домов.

Красотка со всхлипом втянула воздух.

— Ты не можешь… Ты обещал моему отцу! Забыл?! Это вы с отцом позволили им меня похитить! ВЫ! ВЫ с отцом — виноваты, вы, а страдать должна я?! — вскочив с дивана, гневно завизжала она.

Моей вины в ее похищении не было, тогда я несколько лет Петра не видел, не знал, что у него родилась дочь. Так что ее болтовня меня не пронимала:

— Даю тебе десять минут на все! Собирай свои вещи и убирайся из дома. Иначе тебя выкинут отсюда по моему приказу! И мне плевать, куда ты пойдешь. И как устроишься! Время пошло!

Нахалка не сдавалась, топнув ногой, раскричалась:

— Это наглость и подлость! Увез меня из школы для Красоток, обещал золотые горы, счастливую жизнь, а сам… В сарай со скотиной!..

Я поморщился от отвращения, потом процедил:

— Никакой золотой жизни тебе никто не обещал! Ни в твоем питомнике для шлюх, ни здесь. Я обещал спасти твою жизнь и устроить ее так, чтобы ты ни в чем не нуждалась! Все!

— Я просила сделать меня упырем! Я предлагала стать твоей женой, а ты сам мне отказал, заявив, что не для этого меня спасал, чтобы делать то же самое! Ты сам от всего отказался, а теперь…

Раздались шаги, и в кабинет вошла Ивета. Ее левая нога была перебинтована. Значит, к Марине уже сходила.

Тут Красотку опять понесло, она повернулась к вошедшей девушке и взмолилась:

— Иветка! Останови его! Он меня выгоняет! К скотине!.. — словно только очнувшись, в ужасе выдохнула Красотка. — Пожалуйста! — Ивета угрюмо покачала головой.

Я посмотрел на нее. И вдруг вспомнил, как держал ее в руках…

Ивета была настолько хрупкой, что казалось, стоит немного нажать, и она переломиться в моих руках как тростинка. Под длинной тонкой ночной рубашкой можно было распознать стройные длинные ноги, тонкую спину и такие же тонкие изысканные руки… Тонкая, нежная. Ее темные локоны отросли чуть ниже подбородка и она, словно не в состоянии успокоиться, трясущимися пальцами нервно пыталась заправить их за уши…

Короткую тишину разорвал визгливый вопль:

— Вот об этом и речь!! — взорвалась Красотка, сверля меня оскорбленным взглядом. — Ты просто выбрал ее! ЕЕ, не меня! Тебе на меня плевать!

Я сухо отозвался:

— Семь минут, время идет. Все что посчитаю ненужным в той комнате, где ты жила, прикажу сжечь! Шесть минут…

— Подлец! — прошипела она и пулей выскочила из кабинета.

Я с облегчением выдохнул.

— Позвать к вам Марину? — тихо поинтересовалась Ивета, кивнув на мои окровавленные руки.

— Не надо, я сам разберусь. Иди к себе.

Она безразлично поклонилась и ушла.

«Ну вот, мы остались в доме одни», — почему-то подумал я, вызывая по рации Семена.