Ферма

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Неужели почти все получилось?! Ивета

Утро последнего дня на ферме началось до рассвета. Люди еще в темноте сгоняли скот и через подкоп под стеной выводили его в лес. Куда дальше двигаются стада, я не знала, но из окна видела, что сначала шли коровы, потом козы и овцы, а последними гнали лошадей. Их взяли мало, и только лучших, на развод. Большая часть табуна осталась здесь. Им отделили часть укромного места с загонами в дальней части фермы за рекой, заслоненной лесом и зарослями. В течение лета животные могли существовать там автономно, так как стена давала защиту от естественных врагов, а подножного корма было в достатке.

Там же остались старые быки и коровы, которых оставили в живых, потому что на обработку мяса не хватило соли, а везти их с собой смысла не было.

После животных шли мужчины с вещами.

Все, что они несли, было упаковано и аккуратно уложено на носилки: коробки были сложены одна на другую, поверх них лежали чисто выделанные шкуры и полные узлы вещей. Надраенные до блеска котелки и прочая кухонная утварь была прикреплена по бокам носилок и тряслась в такт шагам.

Солнце едва успело взойти, я вышла на порог, чтобы пойти на кухню за завтраком, а поток людей за окном не прекращался.

Выбравшись к Милане на кухню, застала ее в слезах на полу: она рыдала, сотрясаясь всем телом, и ноги ее не держали. Опешив, в ужасе поспешила к ней:

— Милана? Что случилось? — Вот уж не ожидала, что еще вчера довольная и энергичная, сегодня она будет безудержно рыдать на полу.

— Казимир отказался ехать! Мы не можем его уговорить. Уперся, говорит, чего я там не видел! Что мне делать?! — Билась она в рыданиях. Я не знала, как ее успокоить. И что могла ей сказать, если и сама считала как Казимир.

— Я поговорю с хозяином, он вразумит Казимира… — пообещала я. Милана на миг замерла, потом в отчаянии покачала головой, как и я, она не очень в это верила.

Она рыдала, я сидела рядом и гладила Милану по руке, не надеясь утешить. Внезапно на кухню прибежали мои ученицы, Агнешка с Анютой. С любопытством разглядывая открывшуюся перед ними картину, они вразнобой сообщили:

— Учительница, вас хозяин искал. Он сказал, чтобы вы срочно шли к дому. А на кухню придут помогать Светик с подружками.

Я кивнула девочкам, и, отчего-то чувствуя вину, ушла, оставив Милану один на один с ее горем.

— Ну, что я могу сделать? — виновато шептала я, почти бегом двигаясь по дорожке к дому. — Чем ей помочь? Могу только рассказать Георгу. Вот же юмор ситуации. Вчера он пытался уговорить меня отправляться со всеми, сегодня я буду просить его уговорить Казимира уплыть.

Мне вдруг стало жалко хозяина. Чем мы лучше тех упрямых стариков получаемся? Он хочет спасти, а мы… неблагодарные. Едва я в раздумьях подошла к дому, Георг, который шел в подвал, дождался меня и тут же сообщил:

— Вчера сняли пушки с охраны периметра. Старые и негодные я приказал убрать, нормальные привести в порядок и разложить по коробкам. Твое дело отметить их в записи, и уточнить количество и номер ящика. Я после разберусь, куда что пристроить.

Я молча кивнула, послушно следуя за хозяином в подвалы.

— Что случилось? Ты на себя непохожа… — остановившись, закрывая кованую дверь, внезапно спросил он.

— Казимир решил остаться… — виновато отозвалась я. Георг раздраженно покачал головой. Я тихо добавила:

— Милана в шоке, плачет…

— Я тоже в шоке… от вас всех, — поджав губы, раздраженно отозвался Георг. — У меня на вас слов нет… приличных.

В ответ только печально вздохнула и опустила голову. Сегодня ругаться не хотелось, а если б я заикнулась о своем отказе от поездки, через десять минут мы бы уже спорили.

Мы молча подошли к техническому помещению, где хранилось топливо, оружие и прочие нужные вещи.

— Ты помнишь, о чем можно говорить, а о чем нет? — тихо спросил он.

Я кивнула.

Внутри на низкой лавке сидел только Санька, вытирая испачканные маслом руки такой же засаленной тряпкой. Казалось, он не пытается их очистить, а просто равномерно растирает масло по коже, добиваясь одного оттенка. Заметив меня, он приветливо кивнул.

Георг озабоченно огляделся:

— Все подготовили? Упаковали?

Санька ответил ему ленивой ухмылкой и кивнул на лежавшее у стены странное длинное деревянное сооружение, больше похожее на небольшой шкаф, чем на ящик для оружия.

— Только закончили. Главную пушку упаковали. Остальные укладывает Лекка. Их там пара штук осталась, вот-вот закончит.

Георг кивнул.

— Ладно, молодцы. Ты помнишь, что надо отмечать? Присмотри за этим мини-писарчуком, чтоб ее не обидели, я скоро приду, заберу.

— Обижаешь, хозяин! Ивета тут уже своя. Мы обидчикам хоботы-то быстро по отворачиваем, не волнуйтесь. — И Санька мило улыбнулся мне. Я мило улыбнулась ему, радуясь, что буду работать именно с ним.

Георг ушел.

— Ивета, там на столе лежат карандаши и лист с названиями. Давай работать… Я диктую название, а ты его находишь в перечне, отмечаешь и ставишь нужные цифры в количестве, а потом повторяешь их мне. Потом сверху пишешь номер ящика. Легко, нудно, но нужно… Ты все поняла?

Улыбнувшись в ответ, я взяла карандаш и всмотрелась в список оружия, написанный от руки четким острым почерком Георга. Мне нужно было только отметить галочкой и написать рядом цифру, количество. Ну разве это работа? Развлечение.

Делать перепись с Санькой было одно удовольствие. Он спокойно называл оружие, его количество и не торопил, пока я пыталась найти неизвестное название в словах написанных чужой рукой. Мы справились минут за десять. А хозяин пока не пришел.

Я присела на длинную лавочку рядом с Санькой и вытянула ноги, с грустью рассматривая, во что превратились мои новые туфли из толстой кожи. Носы на них немного обтрепались, синяя краска начала облазить, скоро они станут мятые и облезлые, как те старые уродливые тапки, доставшиеся мне невесть от кого.

Санька, который вновь принялся «натирать» руки тряпкой, вдруг повернулся ко мне и спросил:

— Ты ничего не слышала? Вроде что-то намечается. Оружие со стен сняли… не все, но большинство. А еще поговаривают, что скоро охрану распустят. Глупость, скорее всего, но Георг ведь не идиот, знает, что на ферму высшие упыри наметились.

Я равнодушно покачала головой.

— О пушках только сегодня от Георга узнала, когда сюда шла, и об охране только что от тебя услышала. Да и кто я такая, чтобы передо мной отчитывались? Надеюсь, ты не думаешь, что хозяин с каждой служанкой планами делится? — Санька грустно вздохнул. Я улыбнулась ему, весело пожала плечами, вернувшись к рассмотрению туфель.

И я не лгала, да, в общем, знала только причину, почему это делается, а деталями, типа снятия пушек и увольнения охраны, со мной никто не делился.

Единственное, что я скрыла от Саньки, новость, что буквально завтра охранять здесь будет некого. Я не знала, какие планы у Георга на будущее, но мне было понятно, что ферму на время оставят пустой, раз даже охрану распускают.

Лекка, заглянувший в технический отсек из-за двери, громко сообщил:

— Я все! Закончил. Давай эту перетащим, чтобы… О Ивета, привет!.. Чтобы скорее отделаться!

— Привет! — Я радостно улыбнулась, добрый и дружелюбный Лекка всегда вызывал у меня теплые чувства.

— Ивета, когда ты так улыбаешься… у меня сердце из груди выскакивает, — весело отозвался он.

Я отчего-то смутилась и отвела глаза.

— Ну вот, довел девушку, она сейчас за улыбку извиняться начнет. Иди сюда, лентяй, надо сначала эту коробку прихватить потом от остальных «отделываться». — Санька кивнул в сторону большой пушки.

Лекка так и стоял в дверях с улыбкой на лице и не сводил с меня ласкового взгляда. Мне стало совсем неловко, я чуть на самом деле не извинилась.

— Хватит к девочке цепляться… не смущай. — Санька со вздохом поднялся и пошел к большому ящику. — Иди лучше мне помоги.

Они подхватили с двух концов большой ящик с большой пушкой и вышли. Через пару минут в отсек бодрой походкой зашел Жорж.

— Одна… и без охраны. Куда смотрит хозяин? Привет… чего такая красная? Кто смутил?

Красная? Я прикрыла горящие щеки ладонями.

— Привет, — я смущенно, совсем немного улыбнулась. — Никто не смущал. Сама смутилась.

Жорж недоверчиво хмыкнул.

— Так что тут делаешь? Да еще одна. — Жорж недоуменно огляделся, видимо отыскивая глазами Георга.

— Хозяина жду, приказал ждать здесь. И я не одна, Санька и Лекка только вышли.

— Да? А ты не в курсе, что тут творится? Чего это всех разоружают? Георг куда-то ехать собрался?

Я вяло пожала плечами.

— Мне не докладывают. Я не знаю.

— А ты ехать хочешь? — хитро прищурившись, поинтересовался он.

— Я много чего хочу, но не дают, не докладывают, и не отчитываются, — я усмехнулась его неловкой попытке что-то разузнать.

— Не скромничай, мне вот недавно сказали, что вы куда-то ездили, дней пять вас не было, я тут уже не знал что думать, моя Ивета как сквозь землю провалилась.

Чтобы не пояснять, зачем и почему мы ездили, я ответила вопросом на вопрос:

— А почему ты не поехал? Я думала ты поедешь с нами. Искала тебя среди команды, но тебя не было.

Жорж мою уловку раскусил и, усмехаясь, ответил:

— А, ну это Георг постарался. Он приказал Кнуту отправить команду бойцов опилить все деревья вокруг стены, чтобы можно было сразу заметить беспилотных разведчиков. Вот мы и пилили. А где были вы?

— За лекарствами ездили, Марина просила купить ей системы и отыскать «бабочки».

— Отрядом на двух бронированных вездеходах за «бабочками» мотались? — насмешливо отозвался он, явно не поверив. — Ивета, лгать это не твое… честно. Все же ты подарок любому хозяину, но я-то наивно думал, что мы друзья, и между нами нет тайн, а ты как всегда на стороне Георга.

Я нахмурилась:

— Не наводи тень на плетень. Причем тут я? После той атаки, когда все погибли, а хозяин едва выжил, кто поедет на сделку без охраны? Только идиот. А ты, Жорж, фантазер. — Я раздраженно отвернулась.

Тут в сектор вошел Георг. Вид у него был усталый и подавленный.

Жорж как всегда начал фиглярничать:

— А вот и твой любимый хозяин. Ивета, радуйся.

— Я и радуюсь, — прошипела я, в гневе поедая глазами Жоржа. Вот же любитель поставить меня в неловкое положение!

Георг вскинул брови и уставился на Жоржа с холодным высокомерием, однако ничего не ответил, видимо не имея ни малейшего желания реагировать на пустой треп. Я физически чувствовала, как Жорж его раздражает. И что Жоржу на самом деле нравится Георга раздражать. В общем, они нашли друг друга.

— Ивета, иди к себе. — Я кивнула, вставая с лавки. Тут же Георг спросил:

— Где Санька?

— Он только что вышел.

— Обманщица, когда я пришел, здесь никого кроме нее не было… — усмехнулся Жорж.

Я твердо посмотрела в глаза Георга:

— Они с Леккой только что вышли!

Георг кивнул.

— Я понял. Иди.

— Я провожу ее до двери… — Тут же радостно сообщил нахал, даже не спрашивая у хозяина можно ли ему уйти. — Мы быстро.

— Я тебя жду здесь, — сухо отозвался Георг, не сводя с Жоржа застывшего взгляда. — Надо поговорить.

Жорж догнал меня и, будто невзначай поддерживая под локоток, спросил:

— Так ты придешь сегодня вечером?

Чувствуя на себе жгучий взгляд Георга, я отодвинулась от Жоржа.

Мы вышли в коридор.

Я неопределенно пожала плечами. Не приду, некогда, надо помочь Милане с хлебом, а еще сегодня Георг собирает всех насельников фермы перед поездкой. Но вслух ответила другое:

— Если мне никаких занятий не придумают.

— Придумают? — Жорж довольно улыбнулся. — Даже так? Неужели ты всерьез так неуважительно сказала о хозяине?.. Ушам своим не верю. «Придумают», надо же…

— Почему это неуважительно? — удивилась я. — Его я искренне уважаю, просто в этом наши мнения полностью расходятся. Хотя я не против его занятий, но вставать затемно и тащиться куда-то не очень-то и приятно.

— И чем же ты по его приказу затемно занимаешься? — насмешливо поинтересовался Жорж.

— Я? Рано утром я учусь у Миланы готовить: печь хлеб, пироги, булочки и прочие вкусности. А вечером Марина учит меня нормально писать. Я же до сих пор пишу печатными буквами…

Жорж отчего ерничать перестал, внимательно изучая меня, вдруг с подозрением спросил:

— И зачем ему это надо?

— А ты думаешь, почему ему все так преданы? — тут усмехнулась я. — У нас все дети на ферме умеют читать, разбираются в травах, оказывают первую медицинскую помощь и много чего умеют, чего не умею делать я.

— Ну прямо таки и все, — вскинулся Жорж, недоверчиво искривив губу.

— А ты не сомневайся… Все, от кого хоть что-то зависит.

Не сводя с меня задумчивого взгляда, он тихо произнес:

— Я думал, что ты с этой фермы, пока мне не сказали, что ты попала сюда из питомника недавно…

— Угу… — Я вяло кивнула, все еще думая о том, что в отношениях хозяина и насельников фермы не все так просто. Но, если откинуть эмоции и сомнения, в конечном результате так оно и есть: Георг старается для людей, они ему отвечают преданностью. Не все и не всегда, но, в общем отвечают.

— И все равно не думай, что я не заметил, что ты вновь увернулась от моего вопроса, ответив вопросом на вопрос. Так зачем ему это нужно? Я понимаю, если бы он из мужчин бойцов делал, а то учит читать, лечить. Зачем?

Мне эта тема показалась неудобной. Я ругала себя, что начала разговор об этом.

— Тебе не кажется, что вопрос не по адресу? — Я заносчиво подняла брови, а подойдя к кованой двери, раздраженно добавила:

— Какой ты смелый меня допрашивать. Я откуда знаю, он хозяин, учит и все. Спроси у него, зачем он это делает!

Жорж вдруг как-то странно, я бы сказала зловеще, усмехнулся:

— Спрошу. Не сомневайся. Обо всем спрошу. Подробно!

— Вот и хорошо. — Я закрыла за собой дверь и, обернувшись, с веселой улыбкой помахала ему, чтобы не расставаться на такой гневной ноте.

Жорж помахал мне в ответ, также мило улыбаясь. Еще раз махнув друг другу, мы разошлись.

Но вместо своей комнаты я медленно пошла по дорожке к дому Марины.

Мне хотелось ее поддержать… да и расставаться с ней не хотелось, за этот год она стала мне близкой, почти родной. Я полностью доверяла ей, а мне делать это очень сложно.

— Привет, — я заглянула в ее домик, оглядывая опустевшую комнату в поисках людей.

Дом изнутри было не узнать: пустые стены, почти полное отсутствие мебели, и вездесущих коробок и мешочков с травами на стенах. И посередине на длинной натертой воском до блеска лавке сидела Марина в длинном сером сарафане, и сосредоточенно что-то у себя в блокноте отмечала.

— Две минуты… — Она вернулась к записям и, что-то у себя рисуя, затем тихо добавила. — Всех отсюда выставила, чтобы в тишине сосредоточится и ничего не забыть… но тебя хотела увидеть, потому просто немного подожди.

Я кивнула и тихо присела рядом с ней.

Мне нравилось ее общество. Я могла сколько угодно тихой мышкой просидеть рядом, слушая и наблюдая за ней. Марина, обдумывая, застывала с карандашом над записями, потом что-то отметив на листке, задумчиво рассматривала свою запись, ладонью приглаживая свои рыжие волосы, иногда с раздражением исправляя или что-то дописывая на небольшом листочке, лежавшем поверх блокнота.

Наконец она закончила, задумчиво захлопнула блокнот и повернулась ко мне:

— Я думала, ты уснула, — улыбнулась она. — Так притихла: не видно не слышно.

Улыбаясь, я задорно помахала головой — не сплю!

— Ну что, плывешь с нами?

— Нет.

Она печально улыбнулась:

— Так сильно жители фермы разочаровали?

С наслаждением вытянув ноги, лавочка была слишком низкой, я пожала плечами:

— Нет, три старика еще не все люди с фермы. Я уже давно успокоилась и все поняла. Только все равно останусь здесь. Я среди них чужая, и такой буду всегда. Люди не любят тех, кто не такой как остальные, — устало вздохнула я. — Мне лучше оставаться здесь.

Марина отмахнулась:

— Ты забавная, можно подумать они только новеньких цепляют, они и между собой с удовольствием ругаются. Но это не значит, что если к соседу придет беда, они будут радоваться. Нет. Скорее всего, придут и помогут, последнее от себя оторвут. Люди ведь такие: что низкая подлость, что высокое благородство — все у нас рядом.

— Все равно, не поеду, — я упрямо покачала головой.

— Тебя обидело, что они про тебя говорят? — Улыбнулась Марина. — Если слушать чужие речи, придется взвалить осла на плечи. Игнорируй.

Я пожала плечами, если бы это было так легко.

Марина грустно вздохнула:

— Ладно, не переживай. С возрастом научишься не обращать на болтовню внимание. Я тут тебе кое-что припасла. Вернее, не тебе, а под твою ответственность, так как ты остаешься здесь вместо меня.

Она встала и отошла к окну, на котором лежала коробка с лечебными препаратами.

На этот раз Марина, вернувшись, протянула мне совсем другой инъектор, совершенно не похожий на тот, с которым я раньше ходила в подвалы или отправлялась в поездки. Этот больше походил на тонкий ручной фонарик, помещался в руке, а в корпусе, как я разглядела, где у нормального фонаря располагались батарейки, стоял флакон с десятью дозами, которые выделялись синими резками на прозрачном стекле.

— У меня таких всего два. Один оставляю тебе. Второй беру на всякий случай с собой, вдруг с кем-то встретимся. Это антидот от упыриного бешенства. Ты же слышала, что элита частенько этим развлекается…

Я кивнула, не отрывая глаз от гладкого инструмента в своей руке.

— Хорошо. Все поняла.

— Главное, после заражения, если это будет в твоей власти, не дай им напиться крови. Хотя бы неделю без еды. Я уверена, что бешенство упырей переходит в новую фазу после попадания в желудок свежей крови. И такое бешенство уже не вылечить.

— А это точно поможет? — спросила я с легким недоверием, ведь везде и всегда говорили, что от вируса упыриного бешенства спасения нет.

— Не знаю. Честно. Это экспериментальный вариант сыворотки. Его начал разрабатывать еще мой отец, потом я, но на практике его еще никто не проверял и СЛАВА БОГУ. Упыриное бешенство — страшное дело, лучше нам с тобой остаться в полном недоумении от этого вопроса, чем на деле выяснить работает сыворотка или нет. Но даю тебе ее на всякий случай, от души надеясь, что не пригодится.

Я кивнула и спрятала инъектор в кармане на груди. Закончив с наставлениями, Марина спросила:

— Ну как, ты готова тут остаться одна?

Я усмехнулась:

— Я почти всегда одна, и мне в этом обществе нравится…

Улыбаясь, Марина возвела глаза к потолку:

— И эти люди еще успокоительных препаратов просили, — она ласково погладила меня по голове.

— Это все Георг, я ничего не просила… — Через силу улыбнулась я, вспомнив причину, по которой не могла найти себе места. И всячески старалась позабыть…

— Да, Георг… я забыла тебя предупредить, дела у него не так хороши, как он пытается показать. Нацепил перчатки и делает вид, что все нормально, а сам сидит на обезболивающих.

— Да, перчатки. Я заметила еще в поездке, но в чем причина? Он же упырь… у них же регенерация?

Марина устало потерла закрытые глаза пальцами, как я поняла, ей тоже все это время было не до сна, но все же ответила:

— Упырь не упырь, — он не спит ночами. Я догадываюсь, в таком он никогда сам не признается, Георг отчего-то не может спать один.

— Потому в вездеходе он спал всю дорогу… — догадалась я. — Не думала, что сон для упыря так важен…

— Если где-то есть какой-то большой плюс, будет и большой минус. Слабость упырей при бессоннице — скрытая от разговоров тема, но я сталкиваюсь с этим не впервые. И дело не в коже его рук, у него внутренние повреждения которые плохо восстанавливаются.

— И что мне надо сделать? А это постепенно само не пройдет? — с надеждой спросила я. — Может ему лекарства для сна попить?

— Не знаю. Все может быть. Я тебе кое-что тебе оставлю.

— Ладно, что-нибудь придумаю, чтобы Георг высыпался… — вздохнула я, опуская голову. Нелепая ситуация. Что можно с этим сделать?! Мне остается заявиться к нему и сказать, что теперь я сплю рядом с ним? Дичь полная.

— Я на это надеюсь, — вздохнула она.

— А что будет с Казимиром, он окончательно отказался ехать?

— А… Этого я быстро приструню, не волнуйся, — отмахнулась Марина.

— Серьезно? Как? — Я на самом деле удивилась. Георг не смог. А Марина эту ситуацию даже серьезно не восприняла. — Милана очень волновалась.

Доктор рассмеялась:

— Ловкость рук и никакого мошенничества. Приструню, не волнуйся, здесь он не останется. — Она минуту помолчала, потом начала новую тему:

— Я оставлю тебе немного готовых препаратов, унеси их к себе. Ты помнишь, как пользоваться календулой?.. — Она принялась рассказывать о том, что от чего надо принимать, в каких дозах и с чем сочетать. Я слушала Марину, ловя себя на том, что мне очень-очень не хочется, чтобы она уезжала. Еще я чувствовала злость: если бы не эти жадные твари из элиты, мы могли бы спокойно жить на ферме еще долго-долго и хорошо.

После мы пообедали с Мариной и помощницами, а потом пошли к дому. Там Георг собрал людей, чтобы попрощаться. Тихо подошли к толпе и устроились с краю, около самого входа в господский дом.

Георг

— На корабль я никого силой гнать не буду, кто не желает спасаться, может оставаться здесь. — Я тяжело перевел дыхание. Всего лишь разговор, легкое усилие, а под легкой одеждой струится пот, и я чувствую себя разбитым. Главное, чтобы этого никто не понял.

Уже совсем стемнело, а мне еще многое надо сделать и все успеть до рассвета. Вроде все самое основное я уже сказал, теперь пришлось повторять:

— Но напоминаю, что почва в лесу почти просохла, скоро здесь будут гости. Я распущу охрану, а сам покину свое поместье…

Люди озадачено зашушукались, но самое отвратительное — их не пугала перспектива атаки на ферму, больше интересовали мои планы. Эффект жизни в ограниченном пространстве.

Нашел в толпе Красотку, она молча слушала меня, но по ее невозмутимому, я бы сказал, окаменевшему лицу ничего понять нельзя. Еще вчера ждал ее выходок, но она на удивление спокойно отреагировала на приказ начать собираться. Зная ее, я опасался, что это очередная хитрость. Но пока она вела себя адекватно.

— Итак, как я уже сказал, глава вашего поселения, Марина, решает все проблемы. А я… я обязательно навещу вас, чтобы проверить как идут дела. Может и не скоро, через год-два, но прибуду к вам и все проверю! — Я обвел людей твердым взглядом, предупреждая, что с моими предостережениями не стоит шутить.

Люди о чем-то заговорили, но ко мне пока никто не обращался. Я стоял и ждал вопросы. Тут ко мне подошла Марина и радостно сообщила о коробках, найденных у себя в каюте.

— Так откуда такая роскошь? Я вчера открыла ящик, а там такие препараты… мне даже не снилось такое богатство!

Я повернулся к Марине и весело ответил:

— Марина, женщины так брильянтам радуются, как ты таблеткам. Это подарок тебе от Иветы, она их для тебя нашла.

Наша доктор кокетливо улыбнулась.

— Брильянты вещь в лесу совершенно бесполезная. А вот антибиотики, гормональные препараты… Это да… Они бесценны. Дай я тебя расцелую…

— Не боишься, что и тебя в мои любовницы припишут? — весело отозвался я, притягивая ее к себе.

Она обняла меня в ответ, крепко прижав к себе.

Благосклонно улыбаясь, я отыскал глазами Ивету с краю толпы, но мгновенно разъярился, увидев, какой сальный взгляд послал ей Казимир.

Уже пришел в себя? Погасив мимолетное желание его придушить, вновь вернулся к разговору с Мариной.

— Не боишься, что слушать не будут?

Отодвинувшись, она рассмеялась:

— Кто же после твоих угроз против меня слово скажет? Им теперь просто смотреть мне в глаза страшно будет. Полновластная повелительница поселения, это тебе не мелочь какая! Вот кто бы только с меня это снял… — Она грустно вздохнула и разжала объятья. — Чувствую, будто иду на Голгофу… Если бы от власти получать хоть адреналин… — она криво улыбнулась. — Так нет, только вечная нервотрепка.

Я вновь повернулся к Марине и, чувствуя себя занудой, произнес:

— Адреналин? Зачем? Делегируй обязанности, чтобы самой все не тянуть. Раздавай тумаки лентяям, и не убивайся в заботах. В общем, береги себя! — Марина лениво кивнула. Потом, словно что-то вспомнив, отошла.

Мне тоже пора заканчивать с прощанием. В последний раз, обращаясь к народу, я сурово прибавил:

— Вы поняли? Чтобы выжить, нужна строгая дисциплина. Так что любое противление Марине, будет наказываться по законам чрезвычайного времени. Я уже отдал приказ.

Пока я говорил, Казимир вдруг пропал из пределов моей видимости. Ивета тоже. Я подал знак Михаилу, толковому парню, капитану судна и командиру отряда, который на суше полностью

подчинялся Марине. Он кивнул своим, и они отправились искать Казимира. Предупреждая подобное, я заранее приказал им следить за ним.

Ивета

Я рассматривала людей и заметила в толпе около двух десятков неизвестных мне парней, одетых в одинаковые меховые куртки, такие же штаны и обувь из коровьей кожи. Они с уважением слушали Георга, краем глаза рассматривали девушек. Наверно это та самая команда с судна, которую тренировал Корбан и, которая уже плавала к месту, куда они должны теперь доставить жителей фермы.

Собравшиеся люди вновь зашумели, поддакивая хозяину. Вдруг меня кто-то тронул за плечо.

Казимир.

После перелома челюсти говорить ему еще больно, но это не вызывало у меня жалости, я раздраженно сбросила его руку и в гневе отвернулась.

— Иди сюда, мне поговорить с тобой надо, — довольно нахально для человека с проблемами речи прошамкал он.

— Никуда я с тобой не пойду! — тихо прошипела я. Хватит, уже «сходила».

— Я не трону тебя, и я серьезно, — настырно продолжал он. — Поговорить!

— Меня это не волнует, исчезни! — отрезала я, отталкивая его руку.

— Только один вопрос. Я тебя не трону. Честно!

Начали оборачиваться люди, а мне меньше всего хотелось поднимать шум и привлекать к себе внимание. А этот подлец не отступал:

— Ну на минуту… Спрошу и все.

— Хорошо, но только имей в виду… — Я на сантиметр вынула из кармана инъектор, чтобы он его увидел, не знаю, понял он что это, или нет, и буквально прошипела:

— Малейшее поползновение в мою сторону и я отправлю тебя к праотцам!

— «Праотцам»…Это кто?

— Твои умершие предки.

— А это… убьешь что ли? — усмехнулся он.

Я прищурилась.

— Не заставляй лишать тебя последнего заблуждения. Иди за мной. Чего ты хотел?

Мы отошли от толпы и свернули за угол, где у высокого тополя стояла красивая кованая лавка, а за ней стеной росли высокие кусты орешника. Мне нравилось сидеть здесь по вечерам, — на дереве поселился соловей, который завораживающе пел, щедро заливая своими трелями лес и все вокруг.

Я подошла к дереву и повернулась к Казимиру. Сейчас я ничего не опасалась, стоит только крикнуть, и сюда прибегут люди.

— А ты агрессивная… и смешно говоришь, — усмехнулся он и поморщился, видно больно ему еще улыбаться. Сообщать, что моя агрессия всего лишь последствие действий его мерзопакостной натуры я не стала, не дойдет. Но напомнила, зачем мы здесь:

— Что ты хотел спросить?

— Кто тогда меня ударил, я не увидел его. Но ты его видела?

— Зачем тебе это?

— Поговорить надо за жизнь… и прочее, — важно проговорил он, угрожающе сжав кулаки.

— Силенок не хватит, мститель, — хмыкнула я. И развернулась, чтобы уйти.

Но тут нас окружило около десятка молодых людей.

Казимир всполошился:

— Че надо? Че сюда приперлись. Мы беседуем…

— Мирчик беседует… ну надо же, — дребезжащим голоском, явно дразня, сказал кто-то из подошедших. Судя по всему, они друг друга хорошо знали.

— Миха, убери свою свору… — прорычал Казимир, обращаясь к высокому темноволосому парню с короткой стрижкой, который вел себя как командир.

Тот усмехнулся:

— Я не Миха, а Михаил. Нам тут сказали, что тебе кое-что пояснить надо…

Но ответить Казимир не успел. Вдруг из-за их спин появилась Марина.

— Да. Я как раз с этим и иду, Казимир. Ты знаешь, что тебя ждет тяжелое наказание? Соответствующее проступку.

— Какое? — голос Казимира упал.

— Укол справедливости. Специальное вещество, ты теряешь волю и только исполняешь приказы. Этакий работоспособный овощ. Милана сказала, что ты остаешься здесь с Георгом, а он такие преступления терпеть не может и, в любом случае заставит тебя принять наказание. Так что не будем терять время! Пошли, ребята проводят тебя до моего домика, там я тебя и уколю.

И хотя мне это не понравилось, я оценила ее деликатность, Марина при всех не стала говорить, за что именно его ждет наказание.

Двое из команды Михаила после ее слов схватили здорового Казимира за руки. Он опешил.

Марина мирно продолжала:

— А как ты хотел, Казимир? Это настоящее преступление, тюрем у Георга нет, а работники очень нужны. Как по мне, так это идеальный выход для всех.

Казимир попытался вырваться, но его повалили на землю. Он бился и сучил ногами, силясь перевернуться и встать.

— На какое время действует этот укол? — тихо спросила я, с жалостью наблюдая за Казимиром.

— Навсегда, — удивленно отозвалась Марина, словно поражаясь, что я не знаю такой простой вещи.

— Милана в курсе? — Я уже не знала, что и думать, но тут мне Марина подмигнула.

— А зачем ее расстраивать? Он же остается здесь. Мать, к счастью, и знать ничего не будет, спокойно уплывет с остальными детьми и внуками, — доктор мило улыбнулась. Она все это говорила, краем глаза следя за Казимиром.

— Только не передумай. Не ставь меня в сложное положение. Если ты решишь плыть с нами, что я тогда скажу Георгу?!

Я расслабилась.

Понятно, мягкое вразумление. После такого он не только побежит на корабль, но и об остальном десять раз пожалеет.

Казимир, перестал вырываться. И раздраженно сказал:

— С чего ты взяла, что я не плыву? Я собирался плыть со всеми! И мать меня ждет…

— Ну что ты за человек… семь пятниц на неделе! — возмутилась Марина. — Что мне теперь с тобой делать? Ребята… — Марина обернулась к Мише.

— Помогите другу. Пока у Георга дел невпроворот, незаметно проведите Казимира на судно. Пока хозяин о нем вспомнит, Казимира уже и след простыл… — доктор мило улыбнулась.

Пусть это все звучало не очень логично, но на Казимира подействовало.

Оставив Марину с помощниками воспитывать его дальше, я пошла к дому. Люди уже разошлись. Поднялась наверх и заглянула в ярко освещенный кабинет. И увидела, что Георг сидит за столом и не сводит с меня глаз.

Впервые заметила этот пристальный взгляд пару недель назад, и тогда подумала, что у меня что-то расстегнулось, запачкалось или порвалось?.. Иначе, зачем хозяину фермы на меня столь пристально смотреть?

Я неуверенно шагнула в кабинет. Поклонившись, вежливо спросила:

— Вы ужинали? Вам что-то принести?

— Нет, — махнул головой последнее время немногословный упырь, все еще не сводя с меня странного задумчивого взгляда. И вдруг сказал:

— Сядь. Очень скоро мы поедем провожать их на судно. Детей и стариков уже отправили, остальные уже в пути…

Я тихо присела на диван, сложив руки на коленях. Но покоя не было.

День вышел шумный и хаотичный: немного раздражала постоянная беготня, бредущие стада животных, которых вели через черный ход, какие-то нервные порывы суетящегося народа. Но все же я не хотела, чтобы этот день заканчивался и наступил миг прощания. Я понимала, что грусть перед расставанием больше тревожила меня, чем тех, кто торопливо завершал последние дела и отправлялся на судно. Им просто было некогда.

Из-за этой торопливости я не успела даже проститься с учениками, их отправили на судно, ничего никому не сказав.

Это наводило на печальные мысли. И вызывало щемящее чувство грусти.