Ферма

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Проблемы в раю

Ивета

Машина рычала, перебираясь через очередную кочку, за бронированными окнами становилось все темнее. Я, едва увидела, полюбила это время суток, поэтому с любопытством вглядывалась в мрачные очертания леса, пытаясь рассмотреть, как все выглядит при таком свете.

Упыри тихо беседовали, позабыв о рабах и слугах:

— Так как ты думаешь, дожать Ганса получится? — поинтересовался Корбан.

— Еще бы! Он ведь понимает, что склад продовольствия в Старом Городе почти пуст. Выбора нет. Захочешь жить, заплатишь за кровь все, что сможешь и не сможешь.

Корбан, кажется, был не согласен.

— Не боишься, что через него выведают, что у тебя есть запас еды для людей?

— Нет, он не глуп, понимает, что расскажи он кому обо мне, то покупать корма ему придется втридорога. Больше конкурентов, больше цена.

Не сообразив, я вмешалась.

— А что за база? — ляпнула я, и только потом до меня дошло к кому лезу с вопросами. Но Георг спокойно ответил:

— База? Информационная. Техническая и медицинская литература, учебники и прочая редкая информация. После Развала он подсуетился, и пока остальные носились с дубинками и автоматами, урывая все, что на тот момент казалось важным, Ганс где-то собирал различную информацию и закрепил добытое на всевозможные носители. На информацию он выменял ферму, людей, охрану и заработал приличное состояние.

Отвернувшись от меня, хозяин поинтересовался у водителя:

— Что там с топливом?

— Плохо, на одну поездку осталось…

— Корбан, ты так и не смог узнать, где его можно купить?

Главный охранник уныло покачал головой:

— Нет, почти все последние кандидаты в наемники — рабы с близлежащих ферм. В Городе никогда не были, вообще ничего не знают. Я их в ближнюю охрану не беру, не то, что в советники. А что, на общем канале нельзя узнать о топливе?

Георг покачал головой:

— Нет. Молчат, будто транспортеры на воздухе катаются. Как зимний путь установится, придется мне на разведку ехать, самому искать… — Скривившись, сделал неприятный вывод хозяин.

Корбан сухо заметил:

— А не получится так, что остатки топлива сожжешь и нового не…

Но договорить он не успел, в стекло врезался огромный камень.

— Начинается… Жми на всю! — резко приказал Георг. — Надо попасть вон в ту просеку, там камнями не покидаешься.

Атака шла со всех сторон, в нашу машину летели камни, железки, кто-то стрелял, но пока даже стекло не треснуло. Хотя казалось, что вот-вот, и они сломают защиту транспортера.

— Можно выкинуть одного из рабов, тогда они отстанут… — предложил водитель, после того как в окно ударился камень величиной с мою голову.

Я гневно взглянула на трусливого упыря, сменившего Кнута за штурвалом, желая, чтобы первым выкинули из машины именно его. И, кажется, хозяин разделял мое мнение:

— Корбан, смени его!

Это мне позже рассказали, что упыри употребляющие кровь в достатке намного сильнее тех, кто есть немного, а пока я удивлении наблюдала как Корбан одной рукой, без видимых усилий вынул водителя из кресла, отсадил его назад, а сам взялся за управление.

— Пристегнитесь… — приказал хозяин, и помог мне активировать защитное устройство, так как я понятия не имела, как это сделать.

Машина взревела и понеслась. Трясло так, что казалось, останусь без языка и зубов.

Не очень скоро, из-за жуткой тряски и грохота, я заметила, что обстрел прекратился. Преследователи остались позади.

Корбан сбавил обороты, и машина перестала рычать так громко и уже просто недовольно урчала, переползая через бревна. Напряжение опустило.

На небе появился тонкий месяц, освещавший лесные поляны диковинным светом. Но, он больше не радовал. Теперь мне казалось, что за кустами притаились голодные упыри, которые только и ждут, чтобы наброситься и убить.

Постепенно все, кроме хозяина и Корбана, ведущего машину, в машине уснули. Я то и дело просыпалась, стукаясь головой о бронированное стекло. Защитное устройство голову не защищало, а Корбана, чтобы подставлять руку, рядом не было.

Приехали на ферму поздно ночью. Грузовик с грохотом остановился у приемной, комнаты в самом начале бетонных переходов.

Все это я слышала в полусне, окончательно меня разбудили тем, что кто-то, открыв двери, отключил на мне защитное устройство.

Хозяин одной рукой закинул меня на плечо, и понес в приемную.

Вяло разжав сонные малоподвижные губы, я спросила:

— Зачем? Я могу ходить сама.

Но смеяться над моим возмущением хозяин не стал:

— Ты ходишь медленно, а здесь опасно, нападают внезапно, и откуда не ждешь, сама не заметишь, как останешься без головы.

Я вяло кивнула.

Парней с фермы вели позади. Сонные всклокоченные, они с отвращением озирались. И почему-то посматривали на меня с презрением.

Закралась мысль, а правильно ли поступил хозяин, едва они позабудут увиденные ужасы, вновь возьмутся за старое. Хозяин вошел в приемную, оттуда по бетонным переходам всех троих должен был проводить Корбан.

Георг поставил меня на пол:

— Дальше сама…

Я встала, сделала два шага и упала, теряя сознание…

Последнее, что услышала, как позади Корбан раздраженно произнес:

— Так она же ничего весь день не ела!

Дальше я, кажется, просто спала. Вокруг был какой-то шум, но все прекращалось куда-то пропадая.

— Ивета!

Чья-то рука встряхнула меня, и я проснулась.

— Пора есть. — Это был хозяин. Он держал в руке стакан с молоком, в который было добавлено что-то ароматное.

Я поморщилась:

— Не хочу…

—Тс-с, так лучше не говорить! Я терпеть не могу, когда мне противоречат, — грозно добавил он.

Я кивнула и послушно приняла стакан молока.

— Я жду… И здесь нет козлят, которых можно им накормить, а Милане солгать, что ты поела…

Откуда он про козлят знает?

Я покачала головой и с отвращением начала вливать в себя теплый ароматный продукт. На половине стакана моя мука прекратилась, как и началась. Он забрал у меня молоко.

— Это допьешь чуть позже.

Устало откинувшись назад, почему-то болели мышцы, я вдруг поняла, что нахожусь в кабинете хозяина, а не в своей комнате.

— Что случилось?

— Кроме того, что ты была без сознания два дня? Ничего. — Спокойно ответил он, вернувшись к своим делам за столом.

Я немного помолчала, бессмысленно всматриваясь в покрытые дождевыми каплями стекла. За окном темнело… Мысли путались.

Сознание я теряла и раньше, хотя впервые так надолго, но… ничего не понимаю! Лежу в кабинете у главного упыря, и он меня кормит. Упырь кормит... не понимаю.

Все вопросы, появившиеся после поездки, внезапно отошли на второй план. Зачем ему это?! Чего можно ждать в такой ситуации? Для чего он со мной возится?

Тут в кабинете появилась доктор. Стянув с себя резиновый плащ, судя по струйкам воды текущим с него за окном сильный ливень, она спросила:

— Как она?

— Вон, сопит на диване чем-то недовольная, — проворчал хозяин, не открывая взгляда от какого-то прибора на столе.

— Я предлагала вам положить ее у меня, — начала было доктор, сухо посмотрев на хозяина.

Георг, подняв на нее взгляд, раздраженно отозвался:

— Угу, я уже доверил вам с Миланой ее кормежку, вон к чему это привело… — Георг окинул ее холодным взглядом.

Доктор нахмурилась, но возражать ему не стала. Слушая их, вдруг почувствовал смущение от того что все они возились со мной. Это было неловко. Для чего я нужна им? Зачем мне столько внимания?

Опасаясь, что ничего хорошего меня не ждет, я натянула на себя одеяло из тонкого и довольно грубого меха, словно оно могло спасти меня от будущих неприятностей.

— Не прячься, ведешь себя как маленькая, — тем же недовольным тоном пробубнил Георг, не отрывая глаз от своих приборов. — Натворила дел, а мы теперь бросай все и прыгай вокруг тебя с тарелками…

Доктор бесстрашно возразила упырю:

— Ругаясь таким образом — вы не поможете ей поправиться. Я ведь предупреждала — есть ей не хочется, даже тяжело и неприятно, а все отнеслись к этому как к детскому капризу!

Холодный взгляд в сторону доктора расставил все на места, указав, что скот хозяина не учит.

Я же чувствовала себя от этого еще хуже, мне казалось, что доктор только что пострадала из-за меня.

Какое-то время было тихо, доктор возилась с сумкой, хозяин что-то подсчитывал. Наконец оторвавшись от своих дел, хозяин перевел ледяной взгляд на доктора, продолжая ругаться:

— Я взялся кормить ее по часам, не это ли доказывает, насколько серьезно я воспринял все твои рекомендации? — Спокойно напомнил он. От этого его тона мне стало не по себе. Хотелось поскорее исчезнуть отсюда.

Кошмар, так что, я тут надолго? Подобная перспектива пугала. Лучше бы меня отдали доктору. А лучше и вовсе оставили в покое.

С опаской смотря на хозяина, я тяжко вздохнула.

— Ладно тебе, не хмурься так, — усмехнулся он, одарив меня кратким насмешливым взглядом, словно понял опасения мучавшие меня. — На данный момент я самый свободный на ферме. Вот и взялся за тобой смотреть… Если не смогу, вручу тебя доктору под опеку… а пока допей остатки молока. И вообще, хочешь отсюда поскорее выбраться — побольше ешь!

Последние слова он договаривал уже на ходу — в дверях появился Семен и жестами вызвал хозяина.

— Видимо опять что-то с сушкой… — пробормотала доктор и добавила, — дожди…

Будто я что-то с ее слов поняла. Пока доктор пыталась дыханием согреть озябшие руки, я подтянулась и села на диване.

— Что со мной?

— Если сказать попроще, то у тебя запущенное нарушение обмена веществ. Есть надо правильно, не пропускать ни обеды, ни ужины.

— И все? — удивилась я.

— Если бы… — Доктор тяжело вздохнула, раскрывая свою сумку и доставая инструменты. — Здесь лечение на года… только если ты будешь сотрудничать… — Она многозначительно подняла брови, ожидая моего обещания.

— Да конечно… — Что угодно, лишь бы выбраться из этой комнаты и непонятной опеки!

— Вот и хорошо! — Врач ловко ввела иглу мне в руку. — Вы удачно съездили, я так до конца не верила, что ему удастся достать для тебя лекарство, вернее, его формулу.

— Куда съездили? Кто? — не поняла я.

— К Гансу. Это у него вы выменяли кровь на фармацевтический справочник. Помнишь, когда я тебя обследовала? В тот же день предупредила хозяина, что ты серьезно больна… Теперь нам осталось достать последние нужные вещества, и я сделаю для тебя лекарство.

Смотря, и никого не видя, я задохнулась. Получается… Трое молодых мужчин, пусть и не желавших трудиться на ферме, были платой за мое лечение. Я точно знаю, не упади они в ноги хозяину, им пришлось бы оставаться с тем лентяем…

Доктор в это время поднесла ко мне новый набор для инъекций и заново перетянула руку.

Чувство вины — страшное чувство. Я не могла дышать от осознания, как дорого обошлось мое лекарство. До сих пор перед внутренним взором стоял жалкий взгляд оставленного раба.

— …Ну, посмотрим, что получится, — бормотала себе под нос доктор, пока мне хотелось прямо здесь на месте просто умереть. Но, она что-то добавила в вещество, вливаемое в руку, прошептав:

— Надеюсь, все было не напрасно…

В этот момент я ненавидела себя, мне хотелось выкинуть иголку и убежать, чтобы навсегда сгинуть в лесу среди упырей. Но она продолжала что-то говорить и настойчиво возиться со мной.

К моменту возвращения хозяина от избытка лекарств перед глазами стоял туман, мысли лениво переползали с одного на другое, и я уже не контролировала себя.

— Я смотрю, ей хорошо… — оглядев нас быстрым взглядом, насмешливо отозвался главный упырь. Я медленно поморщилась. Смеется надо мной… Как же я ненавижу этих упырей! И с этой мыслью заснула.

Георг

К первым морозам зерно, овощи и мясо были законсервированы и лежали в специальных хранилищах. Теперь мои люди могли не опасаться голода. Правда, в зернохранилище постоянно забивался электронный фильтр, так что мы рисковали остаться без семян на следующий год.

Пришлось побегать. Мастеров такого уровня у меня не было, так что пришлось с Семеном конструировать нечто подобное, но уже в механическом варианте. Промучились два дня и тут, как назло, начались ливни.

Девчонка свалилась окончательно. Вместо того, чтобы наказать виновных и отделаться, Ивету пришлось у горе-нянек забрать к себе. Все равно основные дела по хозяйству окончены, а до поездок в город еще много времени — дожди размыли остатки пути, придется дожидаться морозов. Конечно, транспортеру грязь не страшна, но топлива осталось на «раз и обчелся», не стоит тратить его по пустякам.

Корбан нанял еще трех охранников, говорит, внешне адекватные. Но кто их из леса разберет. Пока не поживут с годик на глазах, не вычислишь, стоят они затраченной крови или нет.

— Вы ее сегодня кормили?

Я с оскорбленным видом фыркнул, прибью когда-нибудь эту докторшу!

— Ты сегодня больных лечила? Или под дождь больными выгнала? — с сарказмом поинтересовался я. Совсем умники обнаглели! Я сделал короткую паузу и, прежде чем Марина успела ответить, добавил:

— На данный момент ты отчитываешься передо мной. А не наоборот, когда ситуация изменится, я тебе сообщу!

Она с достоинством кивнула. Умеет держать удар. Но все равно и в следующий раз начнет с чего-то подобного — порочная практика, сложившаяся за годы сотрудничества. Но так как ни в чем скверном кроме дерзкого языка мой доктор не замечена, я согласен терпеть ее болтовню и дальше. Зачастую небольшая перепалка с Мариной — то, что мне нужно чтобы чувствовать себя в норме.

— Больная ест и спит. Я позволил Милане ее искупать, и она вновь уснула.

Марина сокрушенно покачала головой и приступила к осмотру пациентки. Дождавшись, когда она повернулась ко мне, я с подозрением прибавил:

— Твоих рук дело?

— Нет, слабость и сон вызваны болезнью, — вздохнула моя врач.

— И какой прогноз? Она поправится или всю жизнь так и будет вести себя как привидение? — озвучил я свои опасения.

— Прогноз положительный… — А Марина очень милая, когда улыбается, в такие минуты я понимаю Корбана.

Я усмехнулся в ответ. Докторша добавила:

— … если вы и дальше будете кормить ее по часам. — Моя улыбка тут же пропала. Она резко перестала улыбаться, сосредоточено складывая инструмент в большую холщевую сумку.

Мне ничего не осталось, как только ответить:

— Пока я свободен — буду кормить. Потом передам ее вам с Миланой.

Светик проводила доктора до выхода, вручила плащ и закрыла за ней двери.

Я погладил маленькую красавицу по голове. Малышку Светиком называл я, кажется, вышло удачно. Энергичная и задорная, она таскала теплую еду для Иветы, убирала за посетителями грязь и, чуть не мурлыкая, преданно смотрела на Корбана, возведя его в ранг рыцарей без страха и упрека, всячески ластилась к нему, своими забавными выходками спасая меня от скуки.

Ивета все еще спала. Так что, закончив все дела, я вышел из кабинета и спустился в зал наблюдения. Там два часа валялся в кресле, просматривая рабочие записи с фермы, когда открылась дверь в кладовую, и из-за нее появился мой генерал собственной персоной — Корбан тоже маялся бездельем и последнее время чересчур часто появлялся у меня.

Я оторвал взгляд от экрана:

— Корбан, как дела?

— Никак. Сегодня выделил новичкам комнаты. Они-то, понятное дело, на ферму наметились, так я им популярно объяснил, что им там делать нечего.

— Сильно возмущались? — насмешливо поинтересовался я, поднимаясь, чтобы достать из сейфа проспиртованную кровь.

Корбан, усаживаясь в кресло, презрительно хмыкнул:

— Пусть только попробуют, порву на месте…

Я разлил угощение по бокалам.

— Венецианское стекло… — предупредил я. — Не раздави, Самсон*…

*Классический персонаж, библейский силач Самсон, чья сила в волосах.

Корбан равнодушно отмахнулся:

— Помню, что венецианское. И даже помню, как нашел их тебе.

Пригубив крови, мы помолчали, думая каждый о своем.

Трагедия, сломавшая весь мир, все еще жила в воспоминаниях. И, наверно, будет там жить всегда.

— Как твоя подопечная? Спит? — улыбнулся Корбан. — Я не понял, на что ты ее готовишь? Не боишься вторую Красотку заполучить?

Я поднял брови в немом удивлении, глупая шутка Корбана, будто он не в курсе, что к чему.

— Уже в голову ударило?

— Ну, ты поселил ее в доме, дал защитный костюм, теперь вот выхаживаешь… Самолично! Я понимаю, она маленькая беззащитная девочка, я и сам расстроился, когда она упала… но…

Я отмахнулся.

— Знаешь, как говорила моя мама о моей сестре? Маленькой беззащитной девочке?

Корбан отрицательно помахал головой.

— Она говорила, «подожди, она освоится, тогда увидишь… если успеешь спрятаться!».

— Ты хочешь сказать, что она еще нам всем покажет? — С недоверчивым смешком уточнил Корбан.

— Ни на минуту не сомневаюсь! — весело ответил я. — Ты еще увидишь генерала в юбке. Вспомни, как она отвечала Гансу. Ни капли стеснения.

— Сейчас юбки почти не носят, к сожалению. Я бы посмотрел, особенно в короткой. Да, зачем ты отдал ей комбинезон, ну кроме того, что она напоминает тебе сестру? Он ведь стоит целое состояние? Гораздо больше, чем читающая рабыня, не так ли? — с легкой язвительностью в голосе поинтересовался он.

— Надо было, вот и отдал… Ты бы видел ее тряпки.

— Видел. Ничего особенного, обычные, как у всех купленных, — занудливо пристал Корбан.

Я почти разозлился:

— Что ты привязался к этому? Комбинезон оказался птичьего размера, куда его девать? А ей надо было что-то дать или ты предпочитаешь оставить голой? Конечно мысль интересная, но не в ее случае… — Я указал бокалом в сторону приоткрытого бара. — Вон лучше достань ту, покрепче, следователь ты наш, доморощенный...

Он кивнул и вернулся с новым пакетом.

— Ты знал, что вчера разграбили еще одну ферму?

— Чью?

— Загорского, у которого была реклама: «Кровь на все вкусы», это тот, который скупал калек, неизлечимо больных и умалишенных по всем фермам.

— Помню. Хорошо торговал. Хотя я знал, что он плохо кончит… Слишком много внимания привлек к себе. Я не удивлюсь, что фермы потрошит кто-то из «элиты», сам знаешь, что это за публика. Возможно тот же, кто грабит грузы на трассе. Да и появление у них взрывчатки наводит на мысль, она ведь на улице не валяется…

— Знаю, надо нанять еще бойцов.

— Нанимай.

Он кивнул и принялся потягивать новый напиток, я увлекся новостями на экране. Но Корбан внезапно прервал повисшее молчание:

— Ты никогда не рассказывал, что случилось с твоей сестрой? — поинтересовался Корбан, разливая по бокалам новый пакет крови.

— Она не заболела… — сказал я и заглотнул остатки красной жидкости на дне, — как и родители… Это был момент первичного бешенства…

Корбан печально покачал головой. Мы оба знали, что тогда происходило в городах и селах.

Очень много людей, обращенных болезнью в упырей, без малейших сомнений, — как тогда говорили: «себе в удовольствии не откажешь!» — направилась охотиться на людей.

Зубы и все прочее — осталось обыкновенным, вирус радикально изменил только состав тканей, но внешне — тело было прежним. Тогда еще никаких приспособлений для мгновенного отсоса крови из вены не было.

Чтобы добраться до горячей крови, заболевшие рубили здоровых людей, словно тростник. И пили живительную жидкость прямо из артерий.

Переболев странным гриппом, я тоже почувствовал ненормальную тягу. Сначала понять не мог, что со мной. Перед глазами стоял туман, от еды воротило, во рту стоял металлический вкус, в общем, ломало как наркомана.

Мама, обеспокоенная моим состоянием, вскрывая ампулу лекарства назначенного врачом, случайно порезала палец…

Наблюдая за медленным появлением капли крови, я почти потерял разум. Только крайнее напряжение всех сил и слабость после перенесенной болезни помогли совладать собой, чтобы тут же не кинуться на нее.

Поэтому на две недели я закрылся в подвале, где когда-то мы с отцом мастерили модели, отказывался впускать к себе обеспокоенных родных. Тогда мне нужна была только кровь, все мысли вертелись вокруг одного: как я смогу ее получить. А когда, наконец, я вышел из добровольного заключения, моей семьи уже не было в живых. Кто-то из заразившихся добрался до них раньше…

— Давай налью еще? — Я кивнул и протянул бокал Корбану. — Мы выпьем за умирающий мир. Ты же видишь, что он окончательно умирает?

Я кивнул, но, помолчав, добавил:

— Если где-то не укрылись люди…

— С современными средствами слежения это мало им поможет, и рано или поздно до них доберутся. Конечно, если рядом с ними есть склад с оружием и припасами, а лучше бункер, это несколько поменяет расклад, но… по сути, ничего не изменит, только протянет время… — Мрачно разглядывая бокал в руке, отозвался Корбан.

— Да… Я с ужасом думаю, что всю цивилизацию придется поднимать заново…

— По тем же граблям…

— Давай выпьем за то, чтобы эти новые грабли были пореже и тупее…

— Давай…

Мы достали еще один пакет.

Ивета

Поездка на соседнюю ферму даром не прошла. Почти каждую ночь я просыпалась от собственного крика: даже во сне меня постоянно преследовал металлический запах крови, который до тошноты ощущался на кончике языка; передергивало от вида капающей слюны. Они ползли по машине, тянули руки и, казалось, они меня вот-вот схватят… Даже после пробуждения на меня накатывала паника от воспоминаний приближающихся горящих жаждой крови глаз и бешеной ярости упырей, которые рвались ко мне.

В такие моменты к дивану подходил хозяин, который, казалось, совсем никогда не спал, давал мне выпить чего-то теплого и, засыпая, я ломала голову над вопросом, кричала я вслух или мне это только приснилось.

Почти три недели постоянно ела и спала. Хозяин будил меня каждые три часа, навязывая что-то съедобное. Отказаться было нельзя, он следил за мной с холодным вниманием.

Дни шли за днями. Я старалась есть побольше, чтобы вырваться из вынужденного заточения. Спать уже не хотелось, но его это не интересовало. «Ты должна есть, и все!»… или «Ты все съела?» — Все, о чем он говорил со мной за это время.

Наконец, я не выдержала и спросила, рассчитывая на удачу. Ну, не убьет же, раз так заботится.

— Вы как-то сказали, что вам угрожают вирусы, что вы имели в виду?

Дело было вечером, он сидел и как всегда что-то смотрел и высчитывал за своим столом. Я привычно лежала на диване, укрытая тонкой меховой шкурой.

— Они угрожают всем, тебе в том числе… — раздраженно отрезал он, не отрываясь от своего занятия.

Я поежилась, пожалев, что спросила. Когда я и думать забыла о вопросе, Георг внезапно сказал:

— Упыри очень подвержены бешенству. Сознание, тем более самоконтроль, исчезают полностью, остаются только алчущие крови инстинкты.

— А если их удовлетворить, то есть сытно накормить бешеного, разум возвращается? — робко спросила я, не рассчитывая на ответ.

— Пытливый ум, — хозяин, не поднимая глаз от монитора, усмехнулся. — Тебе этого никто не скажет, так как никто проводить подобные опыты не станет, чревато… Но, я думаю, что обильное питание не поможет. Сколько людей погубили внезапные вспышки бешенства у упырей… Казалось, питание — куда уж сытнее, но в разумное состояние ни один из взбесившихся не вернулся.

Мы замолчали. Я — раздумывая над его ответом, он — занимаясь своими делами. Наконец решилась спросить:

— Вы знаете, что имел в виду Ганс, когда говорил о женщинах упырях? Я не поняла.

— Знаю… — и замолчал, с насмешливым лукавством посмотрев в мою сторону.

Выдохнув для смелости, я отважилась продолжить:

— А мне узнать можно?

Он рассмеялся.

— Любопытная дочь Евы… можно. После того как половина населения земного шара, переболев неизвестным вирусом, изменилась, архонт, постепенно прибрав власть к своим рукам постановил всех женщин, как элемент нестабильности, уничтожить.

— Как это?

— Они обосновали это тем, что в измененном виде, «упырином» как сказали бы некоторые, женщины стали неудержимы, страшны в своей измененной природе: ни материнского инстинкта, ни жалости, одни эмоции и голод.

— Они на самом деле стали такими страшными?

Георг раздраженно отмахнулся:

— Тогда все были страшными… Как по мне, они просто уничтожили конкурентов. Людей уже тогда катастрофически не хватало, а тут такой повод серьезно проредить число потребителей крови.

Я хотела спросить, что значило Гансовское: «сделать охранникам девочку», но Георг будто почувствовав это, мгновенно пресек расспросы:

— Превратить человека в упыря. И хватит говорить на эту тему! А то заведешь ты меня в анатомические дебри.

Что он имел в виду, я не поняла, но расспрос прекратила.

Георг скорчил недовольную гримасу:

— Не кисни… еще немного, и ты будешь гулять. К весне, скорее всего, окончательно поправишься. Доктор обещала, что вот-вот изготовит нужное лекарство. И сможет подстегнуть твой обмен веществ, заставив работать в нормальном режиме.

— Ей были нужны какие-то особые ингредиенты… — грустно напомнила я. Мне так лежать надоело, сил не было терпеть!

— Это не твоя забота! — ворчливо оборвал хозяин, и я не рискнула больше говорить. — Спи!

Послушно легла и отвернулась к стенке дивана.

Георг закончил что-то записывать, выключил свет и вышел.

Я осталась в полной тишине наедине со своими вопросами, но уснуть не успела, за дверью в коридоре раздался громкий шум. В доме к ночи, как правило, никого не оставалось, охрана и Корбан были в бетонных переходах, Милана и прочие давно спали у себя. Тогда кто мог так кричать? Я приподнялась на локте, раздумывая, стоит ли выходить или нет…

Но решать мне не понадобилось, в резко распахнутую дверь с шумом дверь ворвался сначала сам хозяин, а за ним, преследуя, в кабинет влетела разъяренная Красотка.

— И что? Что дальше? Сколько это может продолжаться?! — Вопила она, видимо продолжая задолго начатый разговор.

Георг включил освещение. Тут девушка остановилась и вопросительно изогнула изящную бровь, затем окинула меня холодным, оценивающим взглядом. Она представляла собой воплощенное совершенство — безукоризненная кожа, блестящие прямые волосы, точеная фигура, уверенность в себе, которой у меня никогда не было.

Расценив меня как нечто несущественное, она вернулась к разговору.

— Я хочу в город. Я хочу выезжать! Мне надоело сидение на одном месте!

Подняв брови в ожидании ответа, я повернулась к молчащему Георгу.

С легким отстранением наблюдая, как он, пытаясь сдерживаться, поджал губы, я впервые для себя отметила, что у Георга большой рот, с узкой верхней губой и пухлой нижней, и смотрелся он очень мужественно. В редкие моменты, когда хозяин улыбался, поджимая верхнюю губу, вид был столь добродушный, что это выглядело немного забавно, но чаще, особенно в гневе и раздражении, его рот вытягивался во всю длину, губы превращались в тонкие полоски, и тогда в его лице не оставалось и намека на мягкость. Небольшие темные глаза моего внимания не привлекали, я полностью сосредоточилась на движении его рта, словно его губы жили свой жизнью.

Георг перевел дыхание и, подходя к столу и усаживаясь на свое место, ответил как можно спокойней:

— Что дальше? Ничего. Хочешь, я продам тебя первому желающему?

— Продашь? — Вопль гнева перешел в визг. — Продашь?! Ты обещал меня беречь! Как это продашь?!

При том, что со стороны ее крики и бешенство смотрелись отвратительно, я заранее была на ее стороне. Во-первых, ненавижу упырей. Во-вторых, я их всегда ненавидела, ненавижу и буду ненавидеть. В третьих, до этого момента Красотка была всегда спокойной и даже излишне спокойной, если не сказать равнодушной. Значит, он ее обидел. И обидел сильно.

Георг совсем успокоился, словно не услышал ее вопля. Он нажал на кнопку, стоявшей на столе небольшой рации и рявкнул:

— Зайди!

Его рука все еще лежала на спинке сиденья, но сам он подался вперед и положил другую руку на стол. Видя невозмутимость хозяина, Красотка еще сильнее взбесилась. Она подскочила к столу, схватила и запустила в него коробку с карандашами, в которую Георг педантично складывал тонко отточенные разноцветные палочки.

Хозяин легко увернулся, и коробка со всем содержимым с грохотом рассыпалось по полу.

— Э-э! Ты знаешь, сколько они сейчас стоят?! — возмутился Георг. Красотка ответить не успела, в кабинет влетел запыхавшийся Корбан. Растерянно оглядев хозяина, он молча уставился на Красотку, словно не зная как к ней подступиться. Но Георг пристально посмотрел на Корбана и коротко кивнул в мою сторону.

Заметив меня на диване, Корбан с облегчением расплылся в улыбке:

— Мне как раз фильм не с кем посмотреть было. Пошли ко мне!

Не дожидаясь ответа, он подхватил меня вместе с одеялом, закинул на плечо, вышел из кабинета и спустился вниз. Притащив в какую-то комнату без окна, стряхнул куль со мной на диван.

— Ты же у меня никогда не была, Веточка-Иветочка? — Корбан деятельно осмотрел свои мрачные запыленные владения.

В ответ я натянуто улыбнулась, опасаясь шевелиться.

Он зажег небольшой светильник с живым огнем.

— Заварю тебе чая, — весело предложил Корбан, — и найду тебе что-нибудь поесть, ты все-таки моя гостья. У меня вообще с гостями здесь туго, а с гостьями и подавно. Так чего тебе хочется?

— Хватит просто чая, — тихо отозвалась я, смущенная его последними словами. Гостья? Это странно неловко и удивительно... и добавила. — Есть я не хочу… Спасибо.

— Но ведь надо. Только немного подожди... — Настаивал он.

Отойдя в угол комнаты, где стоял стол, заваленный каким-то оружием, бронежилетами и прочими малознакомыми мне предметами. Корбан расстегнул и стащил через голову толстый вязаный свитер, — отчего его короткие темные волосы стали дыбом, — и скомканным бросил поверх горы из наваленных вещей.

— Я не ждал его вызова, но все к лучшему… — улыбнулся он, явно раздумывая, чем бы угостить гостью. Он засунул дрова в плиту, стоящую в противоположном от стола углу, и развел огонь, на который поставил чайник. Потом откуда-то из недр стола достал большую фарфоровую чашку, запыленную как все кругом.

Минуту подумав, он помыл ее водой с того же чайника, что только что ставил на огонь.

От его хлопот мне было очень неловко, но я не сдержала улыбки, наблюдая за его действиями. Хотя спроси у меня, что вызвало эту улыбку, я бы не ответила, так как сама не понимала. Наши взгляды на миг встретились. Он легко, но очень выразительно пожал плечами и тоже улыбнулся.

— Это все из-за редкости важных посетителей… Вот будешь заглядывать ко мне чаще, все будет как надо… — подмигнув, добавил он.

— Хозяин запретил сюда ходить, — мягко пояснила я.

— Ко мне можно. Моя комната прямо перед входом в подвалы, можно зайти, не удаляясь вглубь переходов. — Отмахнулся Корбан. — У меня такая шикарная коллекция фильмов, а смотреть не с кем.

Я кивнула, изучая его внешность. Темные волосы, темные глаза, белая кожа — внешне, воин был гораздо привлекательней Георга, не говоря о том, что он был выше и шире в плечах. Крупный ровный нос, близко расположенные глаза, гармоничный рот. Всегда и веселый и добродушный с девушками… Теперь я понимала отчего Светик так сходила по нему с ума.

Мои размышления прервал его голос:

— Не знаю, чувствовать себя польщенным или оскорбленным под таким изучающим взглядом… — усмехнулся Корбан.

Я очнулась, покраснела, быстро покачала головой, потом робко отозвалась:

— Простите, просто задумалась.

— Ну вот, только я начал надеяться... — усмехнулся он, наливая кипяток в чашку. — Держи… — Корбан хотел вручить горячую чашку мне, но потом предусмотрительно отставил ее на деревянный подлокотник дивана:

— Пусть чуть остынет, а мы будем валяться на диване, отдыхать и набираться мудрости, ведь давно известно, что лень — это подсознательная мудрость. — Он лукаво подмигнул. Потом нажал на что-то валяющее среди вещей. На стене загорелся огромный монитор.

— Моя ценная добыча… Уговорил Георга установить мне типа для наблюдений, к нему даже электричество подвели, но потом сделали отдельный наблюдательный пункт. А это осталось мне… — похвастался он. Хотя я из его рассказа мало что поняла, но кивнула и робко улыбнулась, разделив его радость.

Корбан плюхнулся рядом, комментируя будущий фильм:

— Это мой любимый фильм в детстве был, фантастика… сама увидишь…

Я еще раз кивнула, вперившись в экран.

Сначала мелькавшие на экране картинки казались мне полной бессмыслицей, а пояснения Корбана: «ну… тогда все ездили на таких машинах», «тогда все пользовались такими телефонами», «тогда играли в такие игры» или «были такие магазины, куда все ходили за едой» — не сильно помогали разобраться с возникающими вопросами. Но постепенно я начинала понимать, что происходит на экране монитора.

Полностью погрузившись в показываемую историю, я не заметила, когда сюда вошел Георг.

— Успокоил? — не сводя с друга довольного взгляда, насмешливо поинтересовался Корбан. На что главный упырь, скривившись, апатично отмахнулся, молча плюхнулся на диван рядом с Корбаном и, отпихнув друга в мою сторону, развалился, сложив руки на животе.

— А твоя холостяцкая берлога не меняется… — пробурчал Георг, брезгливо рассматривая слой пыли на мебели и полу.

— Ну дык… Мы с чистотой нежно любим друг друга, но по причине постоянной занятости, к моему большому прискорбию, наши с ней встречи слишком редки, — подмигнул скорее мне Корбан.

Мне не хотелось отрываться от истории, разворачивающейся на экране, где человек-робот сделанный из жидкого металла, выбравшись из-под гигантской машины, как раз обретал плоть, догоняя героев. Но Георг, видимо видевший эту историю не раз, вновь лениво обвел обстановку взглядом и, заметив мою кружку, насмешливо поинтересовался у Корбана:

— А где мой чай? — Он фыркнул, складывая мощные руки на груди.

Корбан нахмурился и проворчал:

— Какой хлопотный гость… Потом будет твой чай… Все будет.

Я хоть много чего не понимала, но сейчас ясно почувствовала себя здесь лишней. В коротком ответе Корбана ясно услышала недоговоренное им: «сейчас ее проводим и выпьем». Немного знакомая с их бытом я понимала, что они будут пить совсем не чай. Еще я не понимала, зачем им стесняться меня? Тем более, я здесь не по своей воле.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь разговором героев на экране. Хорошая машина отдала жизнь, чтобы спасти человека, что само по себе было удивительно и выглядело полной неправдой. Я понимала, что эта история была придумана давным-давно, когда все было по-другому, но все равно она во мне вызывала досаду от того, что подобное окончание выглядело совсем сказочно. Ну, кто позволит сломать ценную вещь ради жизни презренного скота?! Тем более жертвовать свою жизнь ради человека? Нелогично.

Фильм кончился.

Корбан понимающе мне улыбнулся и включил следующий, но, не успев разобраться в новой истории, я уснула. Да, это было глупо и непростительно — расслабляться рядом с упырями, но видимо это было действие лекарств, что колола мне врач.

В общем, дальше я отключилась и ничего больше не помнила.