Эпикриз с переводом

Глава 34

— Веранда летнего кафе, угол дома с аптекой. Через час, — быстро и четко выпалила ведьма и положила трубку.

Я ругнулась, громко, с чувством, и, замахнувшись, на последней секунде еле убила в себе желание запустить трубку телефона в стенку. Нет, аппарат не виноват. Виновата иномирная ведьма, которая мне солгала… Ракшас!

Рухнув в кресло, я не выдержала и простонала. Жалость. Страх. Безнадёга. Все это обрушилось разом. Скрутилось ядовитым, склизким узлом на груди и давило. Душило.

Но я вдруг резко поднялась и направилась в ванную. Я понимала — мне не показалось. Однако я, как истинная мазохиста, опять посмотрела на свое отражение. Опять все возвращается на круги своя. Опять я стану затворницей. Этих стен, как оказалось, таких ненавистных…

Горючие слезы стекли по щекам, вниз, по шрамам. Которые стали недолгой преградой, после чего капли продолжили свой путь.

Плюнув в отражение, я бросилась в спальню. Закурила, стоя у окна. Мама против курения в квартире, но сейчас мне было все равно. Дым выветрится, уйдет на улицу через приоткрытое окно.

Вторая сигарета…

Третья…

Ждать час я не смогу. Во всяком случае не здесь, не в этой квартире. Где вся боль и жалость к себе усиливаются во стократ.

Я нашла косметичку и принялась замазывать тональником лицо. Шрамы визуально исчезли. Но все равно по факту остались — и на лице. И на сердце.

Одевшись, я схватила сумочку, ключи и направилась к выходу.

На улице было жарко и душно, я медленно пошла в сторону дома с аптекой. С той самой аптекой, где мы с Аэлитой повстречались в первый раз…

На веранде кафе я села за самый ближайший к выходу столик. Курить хотелось, но здесь нельзя. Я огляделась: посетителей мало, а те, что были, просто прятались от жары под тентом и освежались чем-то прохладным: напитками, мороженым.

А мне все казалось чуждым. Не родным. Не настоящим. Не хватало красок, атмосферы. Таких, как были там, в Пантерии.

А ещё эмоции. Здесь я потухла. Нет ни радости, ни то что счастья, а хотя бы его ощущения. С Кишаном было… Поистине — ты многое понимаешь, когда этого уже нет.

Глубоко вздохнув, я уставилась на улицу. И вскоре, даже раньше назначенного времени, появилась она.

Аэлита буквально выплыла по стороны метро. На ведьме длинное струящееся бирюзовое платье в привычный для панты принт — черные пятнышки, имитирующие окрас леопарда. Идеальные волосы, идеальная улыбка. Добродушный взгляд, который сейчас показался мне жёсткой издёвкой.

Я нервно махнула ей рукой, но она уже и так меня заметила. Ускорила шаг и уже через минуту присаживалась напротив. К нам тут же подоспел официант.

— Две чашки чая с мелиссой, один чизкейк, — сделала заказ ведьма. Официант перевел взгляд на меня, но я лишь молча кивнула.

Как только молодой человек отошёл, я возмущённо произнесла:

— Ты все-таки мне врала…

— Врала? — вполне искренне удивилась она. — В чем?

Ее удивление разозлило. Я стукнула кулаком по столу, привлекая ненужное внимание, и ответила:

— Что ты вернёшь мне прежнее лицо. Без уродства, без шрамов…

— Так такое лицо к тебе вернулось.

— Да? — я слегка повысила голос, а потом, оглядевшись, тише спросила: — А почему сегодня процесс пошел в обратную сторону?

— Потому что моя подобная магия действует только в Пантерии.

— Почему ты мне раньше про это не сказала?

Тут подошёл официант. Поставил на стол все заказанное и сразу удалился. Аэлита подвинула ко мне одну чашку чая, к себе — другую.

— Потому что все это было тебе предначертано, — ответила ведьма, а я усмехнулась. — Да, Алла. Мы с тобой должны были встретиться, ты должна была заменить меня в Пантерии…

— Ты все это спланировала, — перебила я ее.

— Нет, не я. Говорю же, а ты не слышишь, судьба это. Связала нас всех, чтобы помочь друг другу…

— Все это выгодно было только тебе! — перебила я ее ещё раз.

Тут усмехнулась Аэлита:

— А тебе? Не выгодно? Ты хотела вернуть лицо — ты вернула.

— Но я думала и верила, что это навсегда, — сказала я, уставившись в темные глаза ведьмы. Ракшас побери! В них столько теплоты, оплота спокойствия. Даже нежности.

— Это может быть навсегда, — произнесла Аэлита тихо. Протянула руку и, коснувшись моей, продолжила: — Давай честно? Тебе здесь плохо, — я невольно кивнула. Плохо! В своем мире, не в том, с континентами, странами, городами и улицами. В моем собственном маленьком мире в этом большом. — Ты тоскуешь по Пантерии. Ведь там у тебя было все: лето круглый год, работа, любимый. Да не просто любимый, истинный. Прия…

Я одернула руку:

— Разве возможно, чтобы прией был кто-то из другого мира?

Ведьма придвинула к себе десерт, отломила десертной ложечкой кусочек чизкейка и не спеша отправила его в рот. Запила чаем и только потом ответила:

— Возможно. Есть подобные случаи.

— Например?

Аэлита улыбнулась:

— Я. Свою прию я встретила здесь, — опять улыбка. — А если ты переживаешь по поводу семьи… Дети возможны от таких союзов, — она положила руку на живот, погладила и улыбнулась. — Они рождаются от большой любви. А я тебе пообещала как-то, что ты её встретишь. Ты встретила. Ты это сама понимаешь, но упорно сопротивляешься.

— Но я думала здесь, не там!

— А какая разница, Алла? Любовь приходит туда и тогда, когда нужно. Я знаю, о чем говорю. Я ради нее бросила все! Почему ты не можешь?

Ради любви. Да, читала я в книжках, видела в фильмах — ради любви люди готовы на многое. Но та ли это любовь? Нет, не с моей стороны, потому что я чувствую, да и понимаю — ни к кому и никогда ничего подобного я не испытывала… Есть ли любовь со стороны Кишана? Или всего лишь пресловутый долг?

— Давай я расскажу тебе одну нашу легенду, — неожиданно предложила Аэлита. — В одной деревушке жили юноша и девушка. Юноша был безумно влюблен в девушку. Особенно в ее голубые глаза, которые он знал до мельчайших деталей, крапинок. В которых он видел целый мир. Их мир, общий… Пант сумел добиться любви девушки. И они назначили день свадьбы. Но как у всех счастливых пар — у них были недоброжелатели. Другая панта была с детства влюблена в юношу, и, понимая, что своими силами его она добиться не может, девушка обратилась к ведьме. Попросив ту лишить любимую своего возлюбленного того, что он больше всего в ней ценит. Ведьма отняла у панты ее голубые глаза. Превратила в камни и спрятала их в самое глубокое подземелье, среди прочих других минералов… Но пант не бросил любимую. Ухаживал за ней, помогал. Он любил ее уже не за глаза. Он понимал, что мир не в них. Его мир в ней… Девушка же, воспринимая это все за жалость, отказывалась от свадьбы. Говорила: зачем тебе я? Ущербная, некрасивая, беспомощная… И тогда юноша решил найти то, что отняли у его любимой. Не для себя, для нее. По горам, по ущельям, среди диких лесов, раздирая лапы тендуа в кровь, он добирался до нужного подземелья. А добравшись, стал искать два одинаковых камня, среди огромного количества похожих…

— Камень называется нилан? — догадалась я.

— Да, так звали панта. И он, пусть не быстро, потратив много дней, но нашел то, что искал. Принес любимой… Они прожили долгую и счастливую жизнь. Несмотря на то, что девушка чувствовала себя должной Нилану всю их совместную жизнь. Но и она дала ему не меньше: дом, уют, детей. И после этого он уже считал — цена, которую он заплатил за счастье, все равно мала. Он тоже испытывал к ней чувство долга… Просто они оба ошибались, это не долг. Это благодарность. Мы, и панты, и ману, часто это путаем, — я с сомнением покосилась на ведьму. Она опять отпила чай и закончила: — Камень Нилан считается покровителем влюбленных. Только по-настоящему любящий пант подарит этот камень своей избраннице. А чувство долга, точнее благодарности, будет всегда. У всех неравнодушных, — Аэлита улыбнулась. — Я видела сережки с этим камнем на тебе. Не просто так Кишан их подарил.

— Он говорил мне, когда дарил, что редко в природе встретишь два одинаковых нилана. Но эту легенду не рассказал.

— Он выбрал его интуитивно. Потому что любит тебя. Долг, который тебя так смутил и который действительно слишком сильно присущ всем пантам, тут ни при чем. В конце концов, залечивая рану Кишана, ты тоже исполняла долг. Профессиональный… Так же это называется?

Я задумчиво кивнула.

— Я обидела его… — призналась я. И прежде всего — самой себе.

— Кишан простит тебя. А может, уже простил… Потому что понимает, что был не прав, не рассказав тебе всего… Например, про Яниту, которая живёт во дворце его брата. Может, она и надеется на любовь Кишана, но он к ней абсолютно равнодушен, как к самке… Но и ты должна ему рассказать. Все. Честно. Подумай…

Я отвела взгляд и почти шепотом спросила:

— Ты предлагаешь мне вернуться в Пантерию?

— Да, — кивнула ведьма. — В родном мире побывала, близких повидала. Хочешь здесь оставаться? Навсегда? Жить как раньше? — я невольно качнула головой, в очередной раз вспоминая, каково это было. Но родные, мама? — Ты можешь возвращаться сюда. Гостить у родных. Но если задерживается больше чем на две недели — шрамы вернутся. Так же постепенно, как исчезали.

Я задумалась. Мозг анализировал, выстраивал логический ряд… А вот сердце уже настроилось на… возвращение?

— Ты не знаешь, Кишан всё ещё в Ашфатати? — с надеждой спросила я.

— Не знаю. Я не могу видеть события, находясь здесь, — улыбнулась Аэлита. — А даже если не там, неужели ты не попытаешься его найти?

Попытаюсь? А вот возьму и попытаюсь! В конце концов, если он действительно моя судьба, моя прия, то я должна побороться за свое счастье!

— А что мне сказать дома? Если я решусь…

— Скажи правду, — ответила Аэлита, взяла меня за руку и добавила: — Что возвращаешься обратно. К любимому.

Когда я вернулась дома, мама с братом разбирали на кухне сумки. Я медленно подошла и замерла на пороге. Мама обернулась, посмотрела на меня с улыбкой.

— Ты не поехала на встречу по поводу работы? — спросила она.

Я качнула головой. А потом тихо произнесла:

— Я, наверное, уеду.

Мама с Лёшкой удивлённо переглянулись.

— Куда?

— Обратно.

— У тебя всё-таки там кто-то есть? — заулыбалась мама.

— Кто? — удивился брат.

— Кто-кто, — с улыбкой передразнила мама. — Влюбилась наша Аллочка в иностранца.

Я усмехнулась, а брат вопросительно на меня посмотрел.

— Когда уедешь? — спросил он. Вот так. Никто не собирается меня останавливать. Да и не надо! Наверное, все понимают — мое решение окончательное.

— Скоро. Возможно, очень скоро…

И скоро действительно наступило быстро. Этим же вечером я позвонила Аэлите, сообщить, что хочу вернуться. Но ведьма вновь меня опередила, сказав, что все знает и завтра ждёт.

Родным пришлось соврать. Сказать, что чудесным образом нашелся билет на самолёт. И я лечу. Брат предложил отпроситься с работы и подвезти до аэропорта, но я отказалась.

Утром проводы не были долгими. Я расцеловала маму, пообещав звонить часто и вскоре навестить ее снова. Поэтому по пути к ведьме пришлось купить новый телефон, новую симку. А встретившись, с Аэлитой мы тоже потратили драгоценное время на покупки.

Ведьмин дом в Пантерии встретил тишиной. Глухой, но при этом загадочной. Похожее бывает перед рассветом, когда ты заворожено ждёшь начала нового.

Я подошла к окошку, раздвинула плотную штору. Солнечно. Ясно. Все последствия массуна уже прошли: земля сухая. Она достаточно пропиталась влагой, отчего кроны у деревьев стали гуще и сочнее цветом.

Улыбка невольно коснулась губ. Мне здесь правда хорошо. Легче.

Я пристроила чемодан в шкаф. Прихватила две коробки с купленными сегодня медикаментами и принадлежностями и направилась в соседнюю комнату. Разложила все по своим местам и вернулась в спальню. Разобрала ещё одну коробку, с продуктами, заполняя все отделения холодильника.

А потом я принялась за уборку: протёрла мебель, технику, помыла полы и окна. На сегодня я не ожидала пациентов. Давно меня не было, местные, скорее всего, решили, что ведьмин дом теперь опять пустует… Возможно, все изменится завтра. И кто-то, как не так давно Ешан, например, увидит вечером или в ночи свет в доме на горе Пахаад. И придет к ведьме-медику за помощью.

Ближе к вечеру я решила выйти в сад. Переоделась в кападу и надела сережки, которые подарил мне Кишан. Да, я хотела, чтобы он пришел. Увидел, выслушал, понял… Простил. Но если он не придет — я рискну и попробую найти его сама.

Устроившись на любимой скамейке, я прислушалась. Ветер громко играл с листьями. И не только ветер. Последние, теплые и яркие лучи пантерианского солнца переливались на сочной зелени. Я слушала, любовалась, ощущая лёгкость и спокойствие.

Каришма! Неужели мне стал домом этот мир?

Спустя несколько минут я вдруг услышала посторонний звук. Показалось? Или все же карета проехала мимо дома? А потом опять шум листвы, создающийся теплым ветром. Но мороз, коснувшийся кожи спины, будто бы уверял меня — я здесь не одна. Кто-то приехал к ведьминому дому на карете и теперь приближается пешком к кустам малины. И я уставилась на них.

Буквально через минуту кусты раздвинулись, и я увидела юное лицо. На котором удивление молниеносно сменилось радостью.

— Аллаита! Друг!

— Джохар, Лакхан, — кивнула я, и мальчишка почти бросился ко мне, но, сделав два импульсивных шага, степенно замер на месте.

— Я уже неделю, через день, прихожу сюда. Отцу говорю, что за малиной, но на самом деле, чтобы повидаться с тобой… Но тебя не было.

— Я уезжала, — ответила я. — Но теперь вернулась.

Лакхан заулыбался и всё-таки сорвался с места. Я поднялась, принимая мальчика в свои объятия.

— Я рад. И… Я смогу навещать тебя? Ты не против?

— Конечно. Если я буду свободна, я с удовольствием сыграю с тобой пару партий в лилу.

— Шер Лакхан! — вдруг раздался громкий крик, и из тех же кустов выскочил большой багх. Он злобно рыкнул, приближаясь к нам. — С вами все в порядке?

— Да, — ответил мальчик. — Иди, пусть остальные собирают малину. А мы поговорим.

— Недолго, шер Лакхан, нас уже ждут, — ответил багх и зачем-то рыкнул ещё раз. Наверно, намекал, что, если вдруг что-то случится с сыном суреша, мне не поздоровится.

— Отец выбрал мне невесту, — сообщил Лакхан. — Она не такая красивая, как ты, но тоже ничего…

Потом ещё минут десять будущий суреш рассказывал мне про себя, про отца и про маму, которая, оказывается, ждёт ещё одного ребенка. Я слушала, не просто изображая радость, а именно с настоящей радостью. Пусть и у Лакхана, и у Джиты, и даже у местного суреша все будет хорошо.

Вскоре Лакхана позвали ещё раз. И он поспешил со мной проститься, обещав приехать послезавтра.

Я не стала дожидаться заката, их будет ещё много, как и рассветов, и поспешила в дом. Поднимаясь на крыльцо, я почувствовала что-то странное, да ещё бедро заныло, удерживая меня от очередного шага.

Я обернулась.

И увидела его.

Кишан стоял в двух метрах от дома, сложив руки на груди. Стоял, не шевелясь. Мне даже на секунду показалось, что это воображение сыграло со мной злую шутку и мне черныш померещился. Но нет… Это он. Волосы и края лёгкой рубашки слегка колышутся от ветра, который вдруг усилился…

Я тоже замерла на месте. Не могла сделать шаг и отвести взгляд. Темные глаза черныша тоже смотрели неотрывно. В груди становилось тепло…

Что же мы стоим?

Каждый ждёт, что другой сделает первый шаг?

И я сделала. Один, другой… Сначала медленно, следя за реакцией Кишана. Третий, четвертый, чуть быстрее — черныш убрал руки с груди. Пятый, самый быстрый, самый короткий… И вот — крепкие мужские руки обнимают меня. Прижимают к груди.

— Прости меня, — прошептала я ему на ухо. — Я люблю тебя…

Он отстранился, поднял мое лицо. Провел пальцами по контуру губ.

— Я скучал, — произнес самец. — И я ждал тебя, — Кишан наклонился и начал обжигать мои губы требовательным поцелуем. Таким и страстным и болезненным одновременно. Таким неожиданным и долгожданным. Таким долгим и коротким. Оторвавшись от губ, черныш немного грустно сказал: — Ведьма сказала, что ты вернёшься. Через две недели, — после этих слов я усмехнулась. И об этом она знала… — Но предупредила, что не совсем ко мне.

— Да, — не стала я лгать. Провела рукой по голове Кишана, зарываясь пальцами в густые волосы. — Выслушай меня.

Почти скороговоркой я рассказала чернышу все: про причины своих шрамов, про свою трагедию, про самые ужасные дни, когда я порой и себя не помнила, про неудачную попытку суицида, про встречу с ведьмой и нашу сделку… И про то, что случилось вчера утром…

Меня слушали внимательно. Иногда взгляд Кишана менялся с жалостливого на непонимающий и обратно. Но ни на секунду его взгляд не стал осуждающим.

— Я хочу быть честной. Да, я не столько вернулась к тебе, сколько в этот мир. Я выбрала эту жизнь, Кишан, — я сделала паузу и добавила: — А согласишься ты стать ее частью или нет — решай. Я приму любое твое решение.

Я не хотела давить. Я действительно хотела, чтобы он выбрал сам. Не думал, что обязан мне тем, что я бросила: дом, родных… У меня на это было две причины: нормальная жизнь и он, мой черныш. Но что из этого важней для меня, я не знала. И не хотела знать. Боялась, что додумаюсь до эгоистичного.

— Ты моя прия, и я тебя люблю, — ответил Кишан. — Я просто не смогу без тебя. Знаешь, как мне было плохо все это время? А как страшно, что не вернёшься… Что я больше не увижу самку ману с волосами цвета луны, с глазами цвета нилана…

Здесь за поцелуем потянулась я. Вкладывая в него все чувства, доказывая им, что люблю. И понимая, что я зря прожила эти две недели. Иногда и одного дня достаточно.

Ведь всего один день может изменить всю твою жизнь.

Даже не день. Одно решение, одно слово…

И порой — не твое…