Эпикриз с переводом

Глава 12

Я открыла глаза, понимая, что настало не самое доброе утро в моей жизни: спину от жёсткости ломало, рука жутко затекла. Еще бедро воспалённо ныло.

И свет этот, от окна, бьёт в лицо…

Свет!

Солнечный!

Я резко села на кушетке и посмотрела на пол… А на полу поверх одеяла и одноразовой простыни лежало тело. Нет, не черное и мохнатое. А голое, мужское. Ничем не прикрытое. Хорошо, что на животе.

Я без тени смущения провела по преобразовавшемуся из-за солнца телу взглядом: плечи, руки, спина — сплошные мышцы, изгиб на пояснице и… Попка! По-мужски красивая. С виду упругая. Длинные, подкачанные ноги… Я б ни за что не поверила, что это Кишан, тот самый черныш с желтыми глазами и гладкой шерстью, если бы не септическая повязка на правом боку… Вот не укладывалось у меня в голове такое. Вчера — большой кот, сегодня — человек. И соединить их я не могла. Для меня эти двое были разными… существами.

Спустив ноги и поставив их на пол, я тихонечко встала, подошла ближе, желая рассмотреть лицо панта. Мне так хотелось увидеть, какое оно…

Но его прятала густая, темная шевелюра. Я видела лишь волевой подбородок и в меру пухлые губы. Сейчас эти губы слегка приоткрыты и громко поглощают воздух. Не удержавшись, я вытянула руку и аккуратно подцепила пальцами пряди волос, чтобы убрать их с лица. И тут Кишан дернулся и резко распахнул глаза. Темные, глубокие, миндалевидные… Я отшатнулась и, не устояв на ногах, приземлилась на пол, больно ударившись копчиком. Пант приподнялся и, совсем не стесняясь своей наготы, повернулся ко мне. От резкого движения ему стало больно — рана на боку дала о себе знать. Кишан болезненно нахмурился, а потом, встретившись с моим взглядом, произнес:

— Джохар.

— Ага, — отозвалась я и в изумлении уставилась на бывшего черныша.

Ракшас тебя дери! Это же тот самый черноволосый пант, которого я видела вчера на виджае… Смотрел на меня, негодник, и не подошёл! Вот спрашивается — почему?

Я, сурово сдвинув брови, уставилась в мужское лицо, на котором, в отличие от кошачьего, не было никаких следов от ожогов… И этот облик Кишана, в отличие от мохнатого, меня пугал гораздо больше. Нет, пугал не внешне, а тем, что как-то странно волновал… Ведь мое сердце неожиданно повторило вчерашние кульбиты. А рука невольно схватилась за грудь. В висках застучало, и я попыталась подняться с пола. Халат, в котором я так и уснула, слегка раскрылся, непристойно оголяя тело. Кишан в наглую осмотрел открывшееся и неожиданно спросил:

— Тебя уже пометили? — он кивнул на мое бедро, на котором красовались следы от кошачьих когтей.

— Да уж, пометили, — усмехнулась я.

— Кто?

— Кто, кто… Ты!

— Я? — его красивое человеческое лицо вытянулось. — Ничего не помню… — он растерянно огляделся, потрогал свою голову. — Когда мы успели?

Вот тут нахмурилась я:

— Мы?

Кишан искоса на меня посмотрел и осторожно спросил:

— Это же нитья?

— Что?

— А, — тут он, видать, вспомнил, что я далеко не местная и пояснил: — Нитья — метка на бедре самки, так самцы помечают свою панту после… Первой брачной ночи.

От услышанного я сначала остолбенела, а потом истерично рассмеялась.

— Да уж, у нас с тобой была такая бурная ночь! Да вот только совсем не брачная, — поведала я. — Ты меня задел лапой, когда я тебе укол ставила.

— Укол?

— Лекарство под шкуру вводила, чтобы снять жар. Ночью тебя бил озноб, и ты даже бредил, — поведала я. — Кстати, как себя чувствуешь? Болит?

Кишан прикрыл глаза и словно прислушался. А открыв свои темные очи, ответил:

— В боку тянет и ноет.

— Дай посмотрю, — даже не попросила, а приказала, хоть и ласковым тоном.

Кишан тут же встал, прихватив полупрозрачную простыню. Обмотался ею вокруг бедер, наверное, желая прикрыть всю выступающую мужскую красоту. Тщетно, ракшас! Хирургическая простыня просвечивалась. И я изо всех сил старалась не смотреть на то, что она практически не скрывает. Вряд ли я смущала этого самца, скорее, это вид его наготы смущал меня. И я старательно сосредоточилась на правом боку Кишана: сняла повязку и осмотрела рану.

Аккуратно касаясь пальцами мужского тела, я ощутила его теплоту. Нет, уже не жар, а просто теплое, приятное на ощупь мужское тело. Эстетично привлекательное, ракшас его! И рана выглядела не так ужасно, за ночь она прилично затянулась. Видимо, солнце действительно помогло.

— Все хорошо, — констатировала я, выбросила старую повязку и, взяв с полки упаковку, принялась накладывать новую.

Кишан терпеливо стоял на месте, а когда я закончила, вдруг поинтересовался:

— А что я говорил, когда был в бреду?

— Велел какому-то Рейтану не покидать дворец, — вспомнила я.

— И все?

— Это то, что я запомнила, — кивнула я. — Кто такой Рейтан?

— Не важно, — чересчур резко бросил он. А я, уперев руки в бока, заявила:

— И не стыдно тебе? После всего, что между нами было…

Глаза Кишана вспыхнули, он с непониманием на меня посмотрел.

— Готова поспорить, ни одна самка не делала с тобой ничего такого, что делала я! Капельница, уколы, шитье, правда, без кройки, — хохотнула я. — Так что ты просто обязан рассказать мне, что с тобой случилось? Ты, кстати, обещал объяснить.

Кишан фыркнул, провел рукой по животу. Я опустила взгляд, скользнув им по бёдрам панта…

Вот, ракшас! И стоит ведь так раскрепощенно этот наглый голый пант. Такой весь соблазнительный.

Мое сердце опять забилось. Ещё сильней, учащенней. Я неожиданно для самой себя облизнула губы. Глубоко вздохнула, чувствуя, как напряглась грудь… Каришма! Да это возбуждение! Самое настоящее. Вот как на меня действует пусть и иномирный, но обнаженный мужчина.

— Я вчера был с сумкой… — произнес Кишан. Я молча кивнула и вышла в прихожую. Закрыв дверь, я прижалась к ней и отдышалась. Но перед глазами так и стоял голый торс Кишана. Да это ж провокация! Манахай так себя вести с женщиной, которая давно не была с мужчиной. Но не буду же я это рассказывать этому самцу.

Холщовая сумка лежала на полу в углу. Подхватив ее, я вернулась в кабинет. Подошла к стоящему посреди комнаты Кишану и протянула сумку. Пант принял ее из моих рук и полез внутрь. Проверил содержимое и спросил:

— Могу я помыться?

— Да, — кивнула я, и мы вышли из кабинета. Я проводила Кишана до ванной. — Ты можешь взять полотенце, что висит на крючке двери… И постарайся не намочить повязку, — он кивнул и скрылся за дверью вместе со своей сумкой.

А я, дождавшись, когда включится вода, направилась в кабинет. Собрала подушку, одеяло и с кушетки, и с пола и поспешила в соседнюю комнату.

Пока Кишан намывался, я успела переодеться в рабочую одежду, заварить и даже выпить чашку кофе. При этом думая про своего гостя. Вот кто он на самом деле? В бреду Кишан говорил что-то про дворец. А значит — он может иметь к нему отношение. Пант мог там прислуживать кому-то или же… Или в жилах черного тендуа течет благородная кровь. Но вот почему его искали ранбиры? Он что-то натворил? Вряд ли это из-за боев на Пардусовом поле.

Из ванной Кишан вышел одетым. Наконец-то! Он зашёл в комнату и остановился у двери. Мокрые волосы зачесаны назад. На Кишане вчерашние брюки и рубашка. И медальон украшал широкую грудь панта. Неизвестный мне камень в медальоне мерцал и переливался, от бронзового до ярко-жёлтого цвета. Явно дорогая вещица.

— Я видела тебя вчера на виджае, — сообщила я гостю.

— Я тоже тебя видел.

— Почему не подошёл? — Кишан промолчал и подошёл ближе. — Я пришла туда из-за тебя. Хотела предупредить.

— О чем?

— О том, что пант, назначивший тебе на вчера реванш, планировал поступить нечестно. Он собирался привести на драку на Пардусовом поле своих братьев, — Кишан нахмурился. — Так это они вчера тебя порезали и подпалили?

— Нет, до поля я не добрался.

— Тогда кто? Ранбиры? — предположила я, Кишан нахмурился ещё больше. — Они искали тебя на кшетре, показывали фотографию… Что ты натворил?

— Это неважно, — качнул головой самец. — Ты и так слишком много про меня знаешь.

— Побольше других, это точно, — согласилась я. — Во всяком случае твое имя и оба твоих облика, — добавила я с усмешкой. И моя усмешка почему-то очень не понравилась Кишану.

И здесь я услышала шум на улице. Подошла к окну и аккуратно выглянула. По дорожке к дому шло пятеро пантов. Одинаково одетых, с оружием на поясном ремне. Узнав незваных гостей, я задернула штору и сообщила Кишану:

— Ранбиры.

— Ракшас! Меня ищут, — сказал пант, схватив меня за руку. — Алла, пожалуйста, не открывай. Не выдавай меня… Манахай. Меня не должны поймать…

Конечно же, сдавать черныша я не собиралась. Но и не открыть дверь местным представителям правопорядка не могла. Остается одно — Кишана надо спрятать, но вот куда?

— Я не могу не открыть, — ответила я, обвела помещение ищущим взглядом и задумалась. — Иначе они заподозрят неладное.

Кишан отпустил мою руку и заметался по комнате. Его мельтешение мешало думать, и я гаркнула:

— Так, без паники! — пант замер на месте, а я медленно прошлась по комнате и, наступая на ковер, услышала скрип. Каришма! Ну, конечно! Тут же подошла к столу, надела на голову хирургическую шапочку, а из полупустой коробочки достала стерильную маску. Повернувшись, я произнесла почти приказным тоном: — Подними ковер.

Кишан тут же исполнил приказ, отогнул угол ковра. Под ним была дверь с замочной скважиной, ведущая в подпол.

— Что это? — разглядывая дверцу на полу, спросил Кишан. Я достала из ящика ключ, подошла к лазу и открыла дверь, сначала ключом, потом подняв дверцу.

— Не спрашивай, лезь.

На меня посмотрели с сомнением. Потом с таким же сомнением пант уставился вниз. Видимо, гадая, поместится ли его тело в небольшую нишу.

Но тут в дверь постучали и Кишан, схватив свою сумку, буквально прыгнул вниз. Я захлопнула дверцу, повернула ключ и расправила ковер. Надела маску и уверенным шагом направилась к входной двери.

Двое ранбиров стояли на крыльце. Трое остальных стояли чуть дальше, внимательно разглядывая дом и участок с садом.

— Джохар, ведьма-медик, — поздоровался со мной самый молодой пант и даже слегка поклонился. А я вспомнила этого юнца — лечила я как-то его матушку, подхватившую пневмонию.

— Джохар, — отозвалась я, не переступая порога. — Что вас ко мне привело? Кто-то из вас болен?

— Нет, — ответил все тот же пант. — Мы ищем беглеца-предателя, — он протянул мне уже виденную мной черно-белую фотографию с изображением Кишана.

Вот как, предателя, значит?

— Видела его?

— Возможно, — ответила я. — Вчера, на виджае. Вы еще ходили по кшетру с этим снимком.

— А после? Или сегодня? Этот пант ранен, он мог прийти к тебе за помощью.

— Не приходил ко мне этот пант, — ответила я, соврав лишь наполовину. Ведь Кишан пришел ко мне в другом облике.

Ранбиры, стоявшие на моем крыльце, переглянулись, а затем голос подал второй пант:

— Не сочти за наглость, но долг обязывает нас проверить твой дом.

— Хорошо, — кивнула я. — Но в дом зайдет только один. Ты, — я указала рукой на панта, чью маму я лечила. — Прошу, проходи.

Пант тут же зашёл в дом, и я закрыла за ним дверь.

Первым делом ранбир заглянул в мусорный бак. Но там лежала лишь простыня, которая, несмотря на пятна крови, мало заинтересовала панта. Все знают, что я лекарь. И эта кровь может принадлежать любому жителю сурешиата.

Далее мы прошли в кабинет. Но и здесь места, чтобы кого-то спрятать, не нашлось. После пант исследовал ванную и туалет. Тоже пусто. Я следовала за самцом, при этом стараясь вести себя спокойно, непринужденно и даже радушно. Но вот когда мы остановились у моей комнаты, мое сердце ухнуло. И не потому, что там, в лазу, прятался черныш, а потому, что я запоздало подумала: не смутит ли ранбира такое изобилие техники?

Но не смутило. Пант без особого удивления осмотрел помещение. Пооткрывал все дверцы, даже холодильника. На молодом лице явно чувствовалась досада. Искомое не находилось. Ранбир замер посередине комнаты, задумчиво рассматривая карту и календари на стене. Ракшас! Вот как я это объясню? Пант сделал шаг, собираясь что-то спросить, и тут…

Скрип! Тот же скрип, по которому и я вспомнила о наличие лаза в подпол. Ранбир отбросил ковер и, уставившись на лаз, поинтересовался:

— Что там?

— Проход, ведущий в жерло вулкана Пахаад, — нашла что ответить я. Причем на моем лице не дрогнул ни один мускул. Хотя, даже если бы и дрогнул, под маской этого бы никто не заметил.

— Открой!

— Сам открой, — бросила я. — Не хочу быть виновницей того, что побеспокоенный дух пробудится, разозлится и покроет местные земли густой огненной водой.

Лицо панта резко вытянулось. Полагаю, легенду об этой горе он тоже знал.

— Ты точно не прячешь там беглеца?

— Если бы я там его прятала, то от него остался бы лишь пепел.

Мне поверили, ракшас побери, поверили! Всё-таки насколько эти иномиряне суеверны. И не зря я выбрала из ранбиров того панта, с которым пусть и косвенно, но была знакома. Не было у этого самца причин мне не верить.

Пант вернул ковер на место и шагнул к двери. Уже в прихожей, взявшись за ручку, молодой ранбир задал вопрос:

— Не страшно тебе жить в таком месте?

— Ты же знаешь, что такое долг, пант? Так вот — это мой долг, — ответила я.

— Шанкар, ведьма-медик, — поблагодарил он и открыл дверь.

Буквально через минуту все ранбиры покинули территорию у дома. А я, глубоко вздохнув и протяжно выдохнув, поспешила вызволить Кишана.

Открыла дверь лаза и первое, что услышала:

— Ты… Ты… Ты… Спрятала меня в жерло вулкана!

— Успокойся, Кишан, жерло намного глубже, — с усмешкой ответила я. — Вылезай. Полагаю, я заслужила твое доверие, и пора рассказать мне правду…