Эпикриз с переводом

Глава 29

— Алла, — произнес Кишан тревожно, но ласково, с таким уже привычным ударением на второй слог. — Что случилось?

Я откашлялась, старательно глотая слезы, чтобы черныш их не услышал. Глубоко вздохнула.

— Меня похитили, я во дворце суреша Ашфатати… — ответила я и начала рассказывать: как меня выманили из дома, как доставили против воли во дворец, как я помогла мальчику, сыну суреша, и как его мать согласилась помочь мне с медальоном. Говорила я быстро, избегая ненужных лирических и детальных подробностей. Привычка за столько лет из-за работы сработала автоматически — сообщать все кратко и по существу.

Кишан слушал, не перебивая. И лишь когда я закончила, аккуратно спросил:

— Он… Он посмел к тебе прикоснуться?

— Нет, — ответила я, понимая, что он имеет в виду более тесный тактильный контакт. — Я опять сыграла на суеверии, Дерга… Но она не вечна, Кишан, а я не хочу…

— Я уже выехал из Вамасбати, я уже в пути. Ехал к тебе… — произнес Кишан, и мне стало легче, искорка надежды вспыхнула в пространстве, и я тянулась к ней всей душой, всем сердцем… — Несмотря на то, что ты не отвечала, и я подумал… Прости, я подумал, что ты вернулась в мир ману и решила оставить своего Кишана… — я не обиделась, и прощать его мне было не за что, ведь Кишана можно понять. — Но сердце не верило разуму. Мне было тревожно, и я сорвался. Завтра к вечеру я должен быть в Ашфатати…

Кишан, мой черныш. Почувствовал тревогу, наверное, неспроста… Слезы вновь выступили. Я вытерла их ладонью и спросила:

— Ты сможешь вызволить меня из дворца?

— Я сделаю все, что смогу, — ответил он так уверенно, что я поверила. Но всего лишь на секунду. Ведь в этот момент я запоздало подумала: что один Кишан может сделать против такого количества ранбиров суреша?

Здесь я услышала, как в замке двери поворачивается ключ.

— Кто-то пришел. Я свяжусь с тобой позже, — быстро сказала я Кишану и убрала медальон под подушку. Высунула нос из-под одеяла.

Сначала в комнату зашли две служанки, одна несла в руках большую корзину с фруктами, вторая — поднос с изящной бутылкой, двумя позолоченными бокалами, больше похожими на кубки, и три массивные свечки. Вслед за пантами вошёл Хиран. С едва заметной улыбкой на лице. Одет он в черный атласный костюм: рубашка длиной до середины бедра, с рукавами в три четверти, с блестящими пуговицами на груди, брюки широкие, свободные. Вкупе с его шикарными усами, суреш выглядел забавно. И я невольно улыбнулась, правда, моей улыбки шер не увидел. Но вот, что мои глаза открыты и пристально рассматривают все происходящее вокруг, Хиран заметил:

— Не спишь?

Притворяться уже глупо. Я откинула край одеяла и медленно встала.

— Сыграем в лилу? — предложил Хиран так, что не откажешь: во-первых, интонационно, а во-вторых, главный пант сурешиата вальяжно уселся на стул за столом, на который служанки уже поставили фрукты и поднос. Сами они замерли у своего суреша, сложив ручки и опустив головы.

Ракшас! Вот пришел всё-таки, якобы сыграть в якобы любимую им игру… Ну что ж, властный самец, поиграем. Хотя я лучше бы сейчас пообщалась с Кишаном.

Я подошла ближе. Достала коробку с фигурками из шкафа, поставила второй стул напротив Хирана и села.

— А это приложение к игре? — спросила я, кивая на стол.

— Это для атмосферы, — фыркнул суреш и щёлкнул пальцами, панты после щелчка резко засуетились — одна принялась зажигать свечи, а вторая разливать прозрачную, пахнущую хвоей жидкость в бокалы.

— Что это? — спросила я.

— Уджвал, — ответил шер. — Светлый напиток. Хмельной, но в меру.

— Сладкий? — фыркнула я.

— Нет, дааса Аллаита, горький. Как моя печаль из-за твоего отношения ко мне, — произнес Хиран, старательно изображая эту самую печаль на лице. — Попробуй, несмотря на его горечь, он сделает ощущения сладкими, мысли чистыми, а настроение светлым, — он взял бокалы и один протянул мне.

Я настороженно уставилась на позолоченный бокал. Нервишки шалят, а алкоголь в умеренных терапевтических дозах — лучшее для них успокоение. Так и папа считал, хоть и лечил "хмельных грешников". Просто во всем должна быть мера.

"Дай мне яд, я уменьшу дозу и сделаю лекарство…"

Протянутый бокал я взяла. Но пробовать не спешила. Дождалась, когда глотнет Хиран, и только после этого сделала то же самое.

Рот, горло обожгло. Действительно, горько. Похоже на наш джин и запахом, и на вкус. Но более тягучий и горький. Очень горький. Хиран пил с заметным удовольствием, пил легко, как воду. А я сделала ещё один неприятный глоток и отставила бокал. Суреш покачал головой, тоже отставил бокал и вдруг потянулся ко мне руками. Я приготовилась защищаться и отбиваться, но вовремя поняла, что тянется он не к моему телу, а к коробке с лилой, лежащей на моих коленях. Коробку я отдала, и Хиран сам ее открыл и принялся расставлять фигурки.

Первый ход принадлежал сурешу. Играл он слегка задумчиво, но с желанием. Я же играть совсем не хотела, потому первая партия мной была проиграна. Но заметив, как довольно улыбается местный правитель, поглаживая и завивая на концах свои забавные усы, на вторую партию я настроилась. И выиграла. Каришма, но и проигрыш Хиран воспринял так же — с улыбкой.

— В лилу часто играют на желание, — произнес елейно шер. — Не хочешь испытать судьбу?

Он уставился своими темными глазами в мои. В черных, как уголь, зрачках полыхал огонек. Такой коварный, как и предложение Хирана.

— Вы знаете, чего я пожелаю, если выиграю, — произнесла я тихо, не отводя взгляда от глаз суреша. И он пристально смотрел. А потом ответил:

— Ты тоже знаешь, чего желаю я…

Вот если бы он это не сказал — я бы возможно рискнула и согласилась. Ведь в лилу играет Хиран не очень, но… Ракшас! А вдруг это был такой ход конем? Специально, чтобы ввести меня в заблуждение? Блеф в поддавки. И высокопоставленный пант просто изображает, что играет неважно?

Я усмехнулась:

— Судьбу нельзя испытывать.

Мой ответ Хирана расстроил, причем он этого скрывать не стал: махнул рукой, одновременно задувая потоком воздуха свечки и роняя фигурки с доски на стол и на пол. Схватил свой бокал и залпом допил его содержимое.

— У тебя был шанс, — процедил суреш и резко поднялся. Шагнул ко мне, обошел и замер за спиной. Горячая ладонь коснулась шеи, надавила, вроде бы не сильно, но ощутимо: по всей коже пробежался болезненный заряд, исходящий из точки нашего соприкосновения… Я сжалась, но дёргаться не стала. — Я жду не дождусь окончания Дерги, — произнес шер, наклонился и зашептал, чуть ли не касаясь губами моего уха: — Это будет незабываемо. И не только для меня.

Хиран ушел. Оставив мне и напиток, и фрукты, и рассыпанные фигурки. Также он оставил неприятное ощущение, словно рука суреша продолжает сдавливать шею.

Ракшас! Отвратительно, прикосновения этого панта бьют как током… Нельзя ему меня касаться. Манахай… Или что это? Почему так омерзительно и противно? Нитья Кишана даёт о себе знать? И теперь никто другой не сможет меня трогать? Ох уж этот черный кот. Я его всё-таки завела, как сказала в том сне бабушка. А папа сказал, что он меня сам найдет…

Меня тянуло позвонить чернышу. Но надо подождать, вдруг Хиран ещё вернётся? Или придут служанки забрать то, что они ранее принесли?

Но ни через полчаса, ни через час никто не появился. Я подошла к кровати, залезла под одеяло и потянулась рукой за медальоном.

Кишан отозвался быстро. И первым делом спросил:

— Все в порядке? Кто приходил?

— Суреш.

— И чего он хотел?

— Мы играли в лилу. Сыграли в ничью. Хиран предложил решающую, на желание… Я отказалась.

— На желание? — фыркнул черныш, задумался. Спустя несколько секунд произнес: — И правильно. Насколько я знаю — в лилу суреш Ашфатати играет отлично…

— Я заподозрила неладное, — ответила я, а потом поинтересовалась: — А ты знаком с Хираном?

— Не я, дядя был знаком. Они иногда встречались и играли в лилу, — ответил Кишан и тут же ласково заговорил: — Я приеду завтра, к вечеру… На всякий случай связался с братом, он выслал подмогу… Но она прибудет только послезавтра. Хотя надеюсь — не понадобится. Сам справлюсь.

— Уверен?

— Есть идея, — ответил черныш. — Прости, Алла, сейчас будет пограничный пост, а я гоню во весь опор… Завтра жди меня, — он замолчал на секунду и добавил: — Люблю тебя.

— И я тебя… — отозвалась я, но поздно. Этих слов Кишан не услышал…

Эту ночь я спала крепко и сладко. Настолько, что просыпаться не хотелось. Хотелось проспать до вечера, пока не приедет Кишан.

Но проснуться пришлось. Точнее — меня разбудили. В комнату шумно вошли, и я тут же открыла глаза.

— Джохар, — поздоровалась Джита, которая и почтила меня своим ранним визитом. Она прошлась по комнате и, остановившись у окна, напомнила: — Ты обещала показать упражнения для спины.

Я сунула руки под подушку — медальон был на месте. Я облегчённо выдохнула, взбила подушку и поднялась с постели.

— У вас не подходящая одежда, шера Джита, — заметила я. Суренша резко обернулась. Усмехнувшись, она принялась разматывать со своего тела кападу. Под ней было белье, похожее на укороченное трико.

— Не буду же я так ходить по дворцу, — заявила шера. Я кивнула и поинтересовалась:

— Сейчас болей нет? Просто не стоит делать упражнения при болях.

— Нет, боли нет. Лекарство, что ты дала, помогло.

И мы начали упражняться. Я показывала — Джита послушно исполняла. Для первого раза я выбрала самые простые упражнения, с небольшой амплитудой, да и с нечастыми повторами: упражнения на пресс, наклоны, подъемы ног, перекаты. И старательно следила, чтобы суренше не было больно. ЛФК я знала идеально. Сама восстанавливалась с ее помощью.

За то время, что мы провели вместе, Джита не проронила ни одного слова, не имеющего отношения к лечебной физкультуре. Хотя я видела — ее что-то беспокоило. И, скорее всего, это касалось медальона… Но что сделано — не воротишь. Забрать его она не сможет. Я просто не отдам.

— А вообще, хорошо бы вам повисеть на вытянутых руках, на какой-нибудь перекладине, чтобы растянуть позвоночник, — заявила я в конце наших упражнений. Джита пообещала, что что-нибудь придумает и, обмотавшись кападой, покинула комнату.

Не прошло и пяти минут, как ко мне опять пришли. На этот раз Экс, он молча закрыл за собой дверь и так же молча открыл комнату ванной. Что значило — мне предлагают принять водные процедуры. Я прихватила полотенце и поспешила смыть с себя последствия утренней гимнастики.

Эксанкар, как и прежде, присутствовал со мной в ванной, но стоял, отвернувшись. Когда я закончила мыться и мы вернулись в спальню, бесполый пант произнес:

— Одевайтесь, вас ждут к завтраку.

И вновь все как всегда: проход по коридорам дворца, та же гостиная зала, большой стол с многочисленными блюдами, Хиран, бросающий на меня неоднозначные взгляды, не смотрящая в мою сторону Джита, их сыновья, демонстрирующие неприкрытую радость от моего присутствия, и дочери, старающиеся не поднимать глаз от своих тарелок. Это семья, но семья тут только на словах. Но если все всех устраивает — значит, так может быть? Должно? Я задумалась… Нет, я бы не хотела жить так. Даже в таком дворце, со слугами и прочим.

Из-за стола я встала раньше, чем остальные. Пожаловалась на плохое самочувствие и попросилась в комнату. Хиран не стал возражать.

В комнате я первым делом проверила, на месте ли медальон. Слава Чаарити, он оказался там, где я его и оставила. Зажав его в руке, я прилегла на кровать. Я лежала и посылала своему мозгу приказ: спать. Но мысль о том, что скоро мое пребывание в этой золотой клетке может закончиться, возбуждала все нервные окончания. И сон упорно не шел.

Ракшас! А время тянулось так медленно…

Обед мне принесли. Я равнодушно ковырялась в тарелке под грозным взглядом эксанкара. Всеми фибрами я ощущала ненависть от этого панта. И, кажется, с каждым днём она становится сильней.

— Если вы не хотите есть, так и скажите. У меня много других дел, — заявил Экс.

— Каких, например? — нет, мне было неинтересно. Просто скучно.

— Разных, — ответил зло пант. — У шера Хирана много других даас. И мне надо заглянуть к каждой.

— И за каждой ты наблюдаешь, пока они едят? — не удержавшись, усмехнулась я.

— Нет, — бросил он. — Это вы такая, особенная.

— Ты тоже особенная, — напомнила я. Эксанкар по-звериному оскалился:

— Я не она, я он!

— Как скажешь, — не стала я спорить и лишний раз раздражать Экса.

Я отодвинула почти полную тарелку, вежливо поблагодарила, и эксанкар тут же поспешил собрать со стола и покинуть мою комнату.

До вечера я просидела в одиночестве. И чем темнее становилось на улице, на которой уже который день стеной лился дождь, тем тревожней становилось мне. Кишан сказал, что у него есть идея. У меня нет причин не доверять ему. Но бояться за него, за нас причины есть. Неведение.

К ужину меня вновь пригласили в гостиную залу. Причем Экс, заявив, что я должна выглядеть лучше, чем обычно, сам выбрал мне наряд. Пока пант выбирал ещё и украшения, я успела достать медальон, спрятав камень под тканью на груди. Уже вечер, Кишан может объявиться, а отказать и не прийти к ужину я не смогла, Эксанкар заявил, что отказов слышать не желает и потащит меня на ужин силой. В его силе я не сомневалась.

Расстояние до гостиной мы миновали быстро, и вскоре я уже стояла перед дверью. Экс ее распахнул, я зашла и… первым, кого увидела, был Кишан.

Он сидел за столом, по правую руку от Хирана. Увидев меня, черныш дернулся, словно в попытке подняться. Я видела, как ему хотелось подойти ко мне! Мне тоже хотелось… Подбежать, обнять, прижаться к нему… Но я замерла на месте как вкопанная. Вот он — здесь. Сидит, смотрит так, что в груди заклокотало, пальцы на руках и ногах занемели, а на глаза попросились слезы.

— Проходи, Аллаита, — произнес Хиран, указывая рукой на место рядом с собой, как раз напротив Кишана. И только сейчас я заметила, что за столом еще сидели другие панты: Джита, сыновья, дочки.

— Что же ты застыла? — поинтересовался суреш. — Тебя смутил наш гость? Не стоит. Это брат суреша Вамасбати, с их сурешиатом у нас дружественные отношения.

Я смогла наконец отмереть, подошла к столу и села. Опустила глаза, боясь их поднять и посмотреть напротив. Я не знала ещё, что задумал мой Кишан, поэтому и боялась сделать что-то не так. Лишние взгляды ни к чему. Они порой способны сказать гораздо больше слов.

— Шер Хиран, вы так и не спросили, что меня привело в ваш дворец, — заявил вдруг мой черныш, и я всё-таки подняла на него глаза. Смотрела на Кишана и не узнавала его. Совсем другой… Одет дорого, на пальцах кольца, в левом ухе серьга, круглая и толстая, как у цыган. Волосы зачесаны назад и собраны в высокий хвост. А ещё манеры, взгляд, жесты… Вот другой он. Надменный, важный… А глаза все те же.

— И что же?

— У вас есть то, что принадлежит мне, — ответил Кишан, поднимаясь с места. Положив руку на пояс, он начал двигаться вдоль стола с противоположной стороны, обходя всех присутствующих, постепенно приближаясь ко мне…