Эпикриз с переводом

Глава 25

Шера Джита прошлась, осмотрела выделенную мне комнату. Экс изо всех сил старался препятствовать передвижению Джиты. Чем вызвал у той злую усмешку на лице.

— Пошел вон, — спокойно сказала Джита Эксу. Но тут не шелохнулся. — Я кому сказала? Вон! — тут суренша голос чуть повысила.

На лице бесполого панта не дрогнула ни одна мышца. Видимо, к подобному обращению со стороны своей суренши он привык.

— Я не могу оставлять даасу одну.

— А она не одна. Она со мной.

— Мой суреш велел… — начал пант, но Джита его перебила:

— Я сейчас тоже велеть начну. Наказать тебя за непослушание. И даже суреш мне не помешает, — панта метнула в Экса злой взгляд. — Пошел вон, гандакунское отродье!

Экс все-таки оскалился, но смиренно шагнул к двери, вышел и закрыл ее за собой.

— Отвратительное существо, — гаркнула Джита в сторону двери, потом повернулась ко мне и заговорила: — Он тебе уже поплакался про свою тяжкую долю? — я по инерции кивнула. — Бесполая гадина, которая умело пользуется своей мерзкой особенностью. Жалость — самое гнилое чувство. По мне, так пусть меня лучше ненавидят, чем жалеют. Ведь ненависть, она настоящая, а жалость можно сыграть, да и порой принять ее иначе, приручить ею… Представляешь, Хиран дал ему имя, Экс, — суренша покачала головой. — Имя, конечно, не противоречит нашим законам и правилам, не мужское и не женское, но… оно у него есть! Супруг снисходителен к эксанкару, выделил ему отдельную комнату и позволяет ему подавать голос. Чересчур особенное отношение. Все из-за поганой жалости. Не удивлюсь, если они… — Джита брезгливо фыркнула, что позволило мне додумать то, что она имеет в виду. А что? Биологическое тело у Экса женское. Кто знает, может, они и вправду предаются порой страсти?

Жена суреша подошла к кровати, пристально посмотрела на заправленную постель. Зачем-то потрогала балдахин, а потом медленно пошла ко мне:

— Мой супруг любит всё необычное. Ты тоже необычная. Ну хотя бы женщина. Причём красивая женщина. Я умею видеть очевидное. И я не испытываю к тебе жалости, да и ненависти нет, — она пробежала взглядом по моей одежде и добавила: — Твой наряд такой… Такой непозволительно откровенный.

Я вздохнула и ответила:

— Ваш супруг его выбрал.

— А, ну тогда понятно, — усмехнулась она. — Хотел похвастать новой даас перед друзьями.

Я смотрела на эту женщину, гадая о причинах ее визита. Как за Эксом закрылась дверь, суренша немного изменилась: ее спина уже не смотрелась такой прямой, походка более вальяжная, никакой брезгливости на лице, никакого пренебрежения. Передо мной стоит красивая молодая женщина. Вполне приятная на вид: темные волосы, глаза цвета молочного шоколада, густые брови, чуть курносый нос и бантик пухлых губ. И фигуру ее природа ничем не обделила: тонкая талия, но при этом женственные линии, большая грудь и округлые бедра… Ракшас! Вот что Хиран нашел во мне? Да и как можно изменять такой женщине?

Но, несмотря на все эти вопросы, вслух я задала другой:

— Вы зачем пришли?

Она посмотрела мне прямо в глаза. Так пронзительно. От цвета ее глаз стало сладко, ещё от них шло странное тепло.

— Во-первых, сказать тебе шанкар за сына, — ответила она. — Мне рассказали, что ты бросилась ему на помощь на виджае, — Джита подошла ближе. — А во-вторых, посмотреть на тебя повнимательней. В конце концов, нам придется жить в одном дворце. И судя по тому, что Хиран вывел тебя к гостям, часто пересекаться.

Ощущение безысходности вновь проникло в сердце. Оно сдавило грудь тягучей жалостью. Жалостью к самой себе… Я согласна с Джитой — поганое чувство.

— Я не хочу быть здесь, поверьте, — ответила я, не отводя взгляда.

— Все так поначалу говорят, — усмехнулась Джита. — Да, не удивляйся, ты не первая даас, с которой я разговариваю.

— Зачем? — удивилась я. Джита отвернулась, покосилась на кровать и произнесла:

— Рассказать, насколько хороший у меня муж. Хиран искусный любовник, он умеет доставить женщине удовольствие. Ещё он щедр, никогда никому ничего не жалеет. Дорогие капады, украшения.

Я нахмурилась от непонимания. Зачем? Зачем она мне это говорит?

— Мне ничего не нужно: ни эти капады, ни это золото, ни этот дворец, — резко ответила я. — Мне нужна свобода. Я не должна быть здесь.

Джита опять усмехнулась, прошлась по комнате.

— Понимаешь, у моего супруга есть одно навязчивое желание: родить на этот свет более отвратительное существо, чем эксанкар, — заявила она и посмотрела на мой живот. Я опустила голову, и меня словно ледяной водой облили.

— От ману и панта? — догадалась я.

— Именно, — кивнула суренша. — Ты третья ману в гареме. С остальными пока не получилось. И вас не так много в Пантерии… Так что быть здесь ты всё-таки должна. А ещё ты ему действительно понравилась, когда Хиран ещё не знал, что ты ману. Он много о тебе говорил, с того деревенского виджая. Глаза твои ему запали в душу… — жена суреша приблизилась и присела на стул напротив. — После того, как ты ему ответила отказом на приглашение и не приехала… Рвал и метал. Только эксанкар смог его успокоить, пообещав доставить тебя ему… Исполнительный, ракшас! Не побоялся духа Пахаада. Выкрал прямо из ведьминого дома, — произнесла Джита с тревогой. Причем с явной, хоть она и пытается это скрыть… Беспокоится, что дух придет им мстить?

— Не выкрал, — качнула я головой. — Дом я покинула сама, правда, не без помощи Экса — он сказал, что панте на улице плохо.

— Хитрый, — фыркнула она. А потом со вздохом сказала: — Что ж, за одно я могу быть спокойна — дух не знает, что тебя похитили.

Она неожиданно резко встала и шагнула к двери.

— Я хочу уйти отсюда, — бросила я ей вслед.

— Зачем теперь? — развела она руками. — Кто с тобой согласится быть после постели суреша?

— Я не была в постели вашего мужа. Отказала. Из-за Дерги.

— Умный ход, — заявила она и даже посмотрела на меня с лёгким налетом восхищения. — Представляю, как он разозлился. Ха! Ты первая, кто ему отказал… Знаешь, а ты мне нравишься.

— Знаете, а я не понимаю, как вы можете так спокойно относиться к тому, что у вашего супруга много женщин.

— Меня готовили к этому с детства. Такие правила. Сурешу можно все.

— А вам не больно?

— Больно, — ответила она. — Но я научилась это контролировать. От судьбы не уйдешь. Вместе с титулом и богатством всегда достается ещё и грязь. Если я буду выказывать свое недовольство, сделаю хуже только себе. И своим детям… У меня два сына. Один из которых станет когда-нибудь сурешом. Вот ради этого я стерплю все.

Суренша говорила громко, с чувством.

— А вы не боитесь сейчас об этом говорить?

— А что ты сделаешь? — бросила она на меня суровый взгляд. — Расскажешь сурешу?

— Мне незачем, — качнула я головой, а потом кивком указала на дверь и тихо сказала: — Но нас могут подслушивать.

Джита посмотрела на дверь, потом на меня. Улыбнувшись, она сказала:

— Я позаботилась об этом. Видишь ли, Хиран знаком с эксанкаром с юности, у меня тоже есть среди его стражей подобный друг. Свои люди нужны везде, — она довольно улыбнулась. — А то, что супруг с тобой не спал, так это временно… Ты лишь отсрочила неизбежное. И после никто тебя к себе не возьмёт.

— У меня есть время. И, не забывайте, я не панта. Уйду отсюда и вернусь в свой мир.

— Твой мир теперь здесь, дааса Аллаита, — тихо сказала она и вышла из комнаты.

Ее последняя фраза была сказана с такой интонацией, что мне стало не по себе. Джита почти погасила мою надежду. Несчадно.

Но ее я уже теряла однажды. Однако она смогла вернуться. Главное — в это верить.

Спустя пару минут в комнату вернулся эксанкар. Злой, до красноты.

— Что от вас хотела шера? — спросил он.

— Просто поговорить.

— О чем? — нахмурился Экс. В ответ я с усмешкой покачала головой. — Ругала меня? Она это любит, — на это предположение я пожала плечами. — Вы с ней лучше не общайтесь. Она хоть и законная супруга нашего суреша, но панта своенравная. Даже жестокая. Высокомерная… Она так ему не подходит…

— А кто подходит? — вырвалось у меня. Эксанкар задумался. — Мне кажется, ты считаешь, что никто.

Экс нахмурился, зажал губы, а потом повторил свой вопрос:

— О чем вы с ней разговаривали?

Я вновь с усмешкой покачала головой. И Экс, весь в расстроенных чувствах, вновь удалился.

Меня всё-таки не наказали. В плане еды. Вскоре Экс заявился снова с подносом еды на руках. Поставил поднос на стол со словами:

— Вы и так слишком худая. Шер Хиран не любит таких. Велел вас откормить.

Я фыркнула. Вот уж что, а откормить меня у них не получится. Метаболизм такой. Но говорить об этом не стала. Зато и в этот раз попросила эксанкара снять пробу с еды. Вот не вызывал у меня доверия этот бесполый пант.

Он демонстративно попробовал пищу и напиток в изящной кружке, а потом замер у стола и остался наблюдать за тем, как я ем. Его наблюдение за моим предпроцессом пищеварения раздражал. Я ускорила прием пищи, чтобы как можно быстрей избавиться от надзирателя и остаться наедине с самой собой.

Однако Экс не удалился, когда я съела все им принесенное. Он буквально насильно меня раздел и сопроводил в ванную. Выдал одежду — длинное платье, похожее и фасоном, и милой розовой расцветкой на банальную ночнушку. И только после того, как я облачилась в это одеяние, покинул комнату.

Но надолго, увы, одна я не осталась. Видимо, сегодня у меня день гостей — через полчаса после ухода Экса дверь комнаты открылась и в помещение вошёл сын суреша. Кого-кого, а его я увидеть совсем не ожидала.

Лакхан осмотрелся. Тщательно, словно изучая каждый уголок комнаты. Руки он держал за спиной и старательно не поворачивался ко мне тыльной стороной.

— Джохар ещё раз, шер Лакхан, — произнесла я. Мальчишка посмотрел на меня, улыбнулся:

— Джохар.

— Ты что-то хотел? — поинтересовалась я.

Маленький пант пожал плечами, при этом продолжая держать руки сзади. Ещё раз осмотрелся, а потом спросил:

— Вы… Вы умеете играть в лилу?

— Во что?

Лакхан достал из-за спины деревянную коробку. Очень похожую на шахматную. Помнится, Кишан говорил, что в Пантерии есть подобная игра.

— Давай попробуем, — улыбнулась я.

Лакхан устроился на стуле напротив, на то место, где совсем недавно сидела его мама, и раскрыл коробку. Высыпал фигурки на стол, а потом принялся расставлять их на клеточки перевернутой доски. Фигурки были похожи на привычные мне, тоже делились на черные и белые, но все в виде кошек: львы с львицей — короли и дамы, леопарды и ягуары — пешки, тигры — старшие фигуры в ряду с королевскими. На сторону доски, повёрнутой ко мне, Лакхан выставлял белые фигуры и, закончив, сказал:

— Ваш ход первый.

И мы начали играть. Молча. Честно, игра меня увлекла, ведь мальчишка играл хорошо, даже, пожалуй, лучше меня — первую игру я честно проиграла. Впрочем, как и вторую.

Пока я думала над своим ходом после хода Лакхана, он пристально на меня смотрел. Смотрел и загадочно улыбался. А после третьей, разгромной в пользу маленького панта партии Лакхан вдруг произнес:

— Вы, правда, очень красивая.

— Кто сказал?

— Отец, — мальчишка почему-то насупился. — Когда я подрасту — заберу вас в свой гарем.

От неожиданного заявления, произнесенного вполне себе серьезно, я хмыкнула.

— Насколько я знаю, гарем могут иметь только суреши? — поинтересовалась я, Лакхан кивнул. — Тогда, когда ты им станешь, я уже буду старой тёткой. Зачем тебе такая?

— А разве ваша красота не будет вечной? — удивился маленький шер. — Вы же лекарь, волшебник.

Я покачала головой:

— Да, я лекарь. Но не волшебник.

— Разве это не одно и то же?

— Нет, шер Лакхан. Лекари лишь лечат, следуя определенным правилам. Тут нет волшебства.

— Жаль… — со вздохом сказал Лакхан.

— Мне, если честно, тоже, — с грустью ответила я. — Будь я волшебником, я бы сбежала отсюда.

— Почему? — его детское лицо вытянулось, и от удивления, и от возмущения сразу. — Вам здесь не нравится? Отец плохо с вами обращается? Вы только скажите!

— Со мной нормально обращаются. Просто — это не мое место. У меня есть свой дом и… любимый.

— В вашем мире? — спросил он и забавно, по-детски фыркнул.

— В моем мире у меня остались мама, брат и его дети.

— А любимый здесь? — удивился Лакхан. — Как же он вас отпустил во дворец?

— А меня не спрашивали. Можно сказать — похитили.

Глаза маленького панта округлились:

— Разве так можно?

— Говорят, шер Хирану можно все, — ответила я с грустной улыбкой.

Лакхан был удивлен. Видимо, об этой привилегии сурешей его ещё не просветили. Он задумчиво огляделся, его взгляд замер на решетке окна, и тут вдруг на улице раздался грохот. Гром. Раскатистый, оглушительный. В комнате резко потемнело. Маленький пант вскочил со стула, подошёл к окну.

— На небесах тучи столкнулись, — даже как-то мечтательно произнес он. Я тоже встала со стула и подошла к Лакхану:

— И что это значит?

— Массун пришел.

И сразу же после его слов на землю обрушился ливень. Сильный, с большими каплями и с завывающий ветром, который безжалостно гнул деревья почти до земли. Сорванные ветром листья кружились, цветы на клумбах закрыли бутоны, но и это их не спасало — несколько разноцветных лепестков поднялись в воздух и покорно затанцевали вместе с листьями.

— Красиво, — сказал маленький шер, наблюдая за разбушевавшейся природой. И я с ним согласилась. Есть в этом своя красота. Сила и мощь. Природная, естественная. Перед которой ничто не устоит, бессильны все живые существа. Поэтому такой погодой лучше наслаждаться и любоваться так, как мы сейчас — через окно, в чистом и сухом помещении.

— Я поговорю с отцом, — спустя несколько минут заявил Лакхан. — Попрошу. Может, он вас отпустит.

Я, конечно, в этом сомневалась. Но, как говорится, попытка не пытка, а вдруг отец прислушается к сыну? Вдруг любовь Хирана к продолжателю своего рода сильней, чем страсть к представительницам прекрасного пола?

Должны же быть свои ценности у пантов.