Егерь. Системный зверолов

Глава 8

— Р-р-р-р-р-р-р-р.

Кошка прижалась к полу, готовясь к прыжку, мышцы напряглись. Рык стал громче, горловым, почти оглушающим в тесной мастерской.

Я почувствовал, как инстинкты вспыхнули в голове.

Нельзя поворачиваться спиной — это спровоцирует атаку. Нельзя бежать — догонит.

Надо двигаться медленно, не показывая страха. Но она будто и сама боится, не рвётся вперёд, лишь предупреждает.

Я чуть согнул колени, держа серп перед собой, не как оружие, а как барьер. Глаза не отрывал от её глаз, стараясь не моргать. Шаг назад, медленный, плавный, чтобы не спровоцировать.

— Спокойно, — сказал я тихо, почти шёпотом, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Кошка Барута рыкнула ещё громче, её уши прижались к голове, а зелёные когти впились в пол, оставляя глубокие борозды. Я сделал ещё один шаг назад, чувствуя, как пятка касается дверного проёма. Сердце колотилось, но я держал себя в руках. Разум холодный, паники нет — хищник чувствует страх, но уважает спокойствие. Ещё шаг — и оказался за порогом.

Она дёрнулась, но не прыгнула, только зашипела, обнажая клыки. Я медленно потянул дверь на себя, не отводя взгляда. Она скрипнула, и кошка напряглась, но я успел захлопнуть её и задвинуть засов, который, к счастью, был на месте.

БАХ!

Глухой удар с той стороны — кошка бросилась на дверь, но она выдержала.

Я отступил назад и замер.

В горле пересохло, а ладонь, сжимавшая рукоять серпа, онемела от напряжения.

Вот это зверюга!

Впервые я видел такое существо — магическую тварь, в которой чувствовалась не просто животная сила, но что-то большее, почти разумное. Это нечто с характером, с волей, с искрой, которую нельзя просто так погасить.

Заставил себя дышать медленнее, глубже, чтобы унять гул в голове.

И что делать? Эта кошка — не просто сбежавшая собака. Она смертельно опасна. Чуть не разорвала своего хозяина на дуэли, и теперь сидит здесь!

Я мог бы побежать в деревню, позвать старосту, кого угодно. Они заберут её, а потом… А потом убьют, вряд ли Стёпа придумывал на ходу, когда рассказывал мне.

Да, я убивал животных раньше и относился к этому как к работе. Это было частью моей жизни и необходимостью. Но эта кошка… Она же не просто зверь. В её глазах я видел не только ярость, но и что-то ещё — гордость, упрямство и… смятение? Будто бы она осознавала свой поступок и пряталась.

Убить её только за то, что Барут не смог её укротить? Отдал неправильную команду? Я догадывался, что всё не так просто. И не простил бы себе, если бы сдал её, зная, что ждёт этого зверя. Она не виновата, что её хозяин оказался слабаком, если это вообще правда.

У неё есть характер, своя воля, и я чувствовал, что уничтожить её — значит предать что-то важное, что-то, что я сам в себе уважаю. Нет, не позволю, чтобы её убили. Не могу так поступить.

Но что тогда делать? Приручить её?

Мысль вспыхнула, как искра в сухой траве, и я невольно сжал кулаки.

Это был бы шанс! Первый питомец, да ещё такой!

Если я смогу её подчинить, это не только разблокирует этот чёртов «Звериный кодекс»… Но как? Я посмотрел на свои руки, на красные татуировки, что вились по запястьям, едва заметно пульсируя. Как их использовать?

Была и ещё одна проблема. Держать её взаперти долго не получится. Ей нужна еда, вода, возможно место, где она не будет чувствовать себя загнанной. А я даже не знаю, как подступиться к такому зверю.

Прижал ухо к двери, прислушавшись.

Тишина.

Ни рыка, ни скрежета когтей, ни ударов о стены. Странно. Эта кошка только что готова была броситься, а теперь затихла. Я стиснул зубы, чувствуя, как напряжение сковывает плечи. Открывать дверь — себе дороже. Один удар этих зелёных когтей, и я мёртв.

Но оставлять её там без присмотра тоже нельзя. Если вырвется, то натворит дел… Почему она пришла сюда, в мастерскую? Из-за того, что наше хозяйство на отшибе, подальше от людей? Пряталась здесь?

Я отошёл от двери, стараясь двигаться тихо, чтобы не спровоцировать зверя. Надо было проверить мастерскую снаружи, убедиться, что кошка надёжно заперта. Обошёл постройку, внимательно оглядывая стены. Доски были старыми, местами потрескавшимися, но в целом крепкими.

Присел на корточки у основания мастерской, где заметил узкую щель между досками — сантиметров двадцать в длину и шириной с палец. Она была небольшой, но достаточно коварной: если кошка начнёт скрести, то, учитывая её силу, щель могла превратиться в полноценный лаз за пару часов.

Провёл пальцами по краю доски, ощущая влажную, слегка подгнившую древесину, которая крошилась под ногтем. Сердце стукнуло быстрее — выпускать эту тварь наружу нельзя, но и тревожить её, стуча молотком или вбивая гвозди, было бы глупо.

Надо заделать, но тихо. Задумавшись, потёр подбородок. Оглядел двор в поисках чего-то подходящего. Взгляд зацепился за кучу земли у огорода, где Ольга копала грядки. Земля была влажной, глинистой, плотной — то, что нужно.

Направился к огороду — у колодца стояла старая потрескавшаяся бадья, и рядом с ней лежала куча глины. Я присел, зачерпнул горсть — она была холодной, липкой, с мелкими комочками, которые крошились между пальцами. Это лучше, чем стучать гвоздями. Набрал полную пригоршню и вернулся к мастерской.

Присев у щели, аккуратно начал втирать глину в зазор между досками. Скрыть щель от глаз хищника, и он не полезет.

Пальцы скользили по влажной поверхности, и я старался не давить слишком сильно, чтобы не издать ни звука. Глина ложилась плотно, заполняя щель, как тесто в форму. Я размазывал её большим пальцем — она прилипала к древесине, закупоривая проход. Работал медленно, прислушиваясь к тишине. Кошка не рычала, не скреблась — это успокаивало, но я всё равно держался настороже. Закончив, провёл пальцем по замазанной щели — глина держалась крепко, а поверхность была гладкой, почти незаметной.

Поднялся, прошёл к колодцу и тщательно вымыл руки. Теперь мои мысли двинулись в другом направлении. Если я хочу попытаться приручить зверя, то нужно хотя бы понять, как это делать. Возможно, нужен зрительный контакт? Или добиться расположения и покормить?

Я обошёл мастерскую ещё раз, проверяя другие стены. У задней, где доски были прибиты реже, я заметил ещё одну щель между двумя досками, чуть шире пальца. Но на этот раз она была высоко, начиналась на уровне моих глаз.

Через неё я смог заметить движение внутри. Замер, прищурился и увидел в темноте жёлтые глаза. Они смотрели прямо на меня, неподвижные, но полные силы, будто зверь знал, что я здесь, и оценивал меня. По спине пробежали мурашки от какого-то странного волнения. Ощущение, которое я раньше не испытывал. Что это за чувство?

Эти глаза были не просто звериными — в них была глубина, словно кошка пыталась понять, кто я такой и что мне нужно.

Стоп-стоп-стоп, что это такое⁈

Я ощутил, как татуировки на запястьях начали гореть.

— СССсссссс, — тихое шипение сорвалось с моих губ.

Тёплое, глубокое, почти живое, чувство — будто кто-то разжёг внутри меня огонь.

Посмотрел на руки, и красные, как свежая кровь, узоры, запульсировали ярче. Я чувствовал, как сила течёт по венам, горячая, бурлящая, но… неполная. Она была, как река, которая только начинает разливаться, но ещё не может снести всё на своём пути. Стиснул кулаки, ощущая, как кожа натянулась на костяшках…

Внезапное ясное знание сформировалось в голове — эта кошка мне не по зубам. Не сейчас.

Сила татуировок была реальной, я чувствовал её, как ток, бегущий по проводам. Но её было слишком мало, чтобы подчинить такого зверя. Это как пытаться удержать бурю в ладонях — она просто вырвется и раздавит тебя.

Отступил от щели, чувствуя, как сердце колотится быстрее.

— Чёрт, этот зверь слишком серьёзен. Я не готов.

Но мысль о том, чтобы приручить её, не отпускала. Если смогу… если найду способ… Это изменит всё. Барут, конечно, вряд ли будет доволен, но он ведь сам не справился с ней. Он вообще должен будет радоваться, если я возьму её под контроль. И вряд ли кто-то осмелится убить прирученного зверя Зверолова. В памяти Макса ясно значилось — трогать чьих-то зверей запрещено. По крайней мере официально…

Я покачал головой — нет, сейчас рано думать о том, чтобы обуздать кошку.

Поэтому отошёл от мастерской, вытирая пот со лба рукавом. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багровый цвет, и воздух стал прохладнее, но всё ещё пах травой и речной сыростью.

Ноги гудели, спина ныла, а руки дрожали после всей этой возни. В голове крутилась мысль: хватит на сегодня. Если хочу завтра продолжить — разобраться с кошкой, горностаем, кодексом, — надо отдохнуть. Будь я собой, даже не заметил бы этой нагрузки, но это тело не привыкло к такому труду.

Каждый шаг отдавался в мышцах, словно я весь день ворочал брёвна. Кошка в мастерской потерпит — никуда она не денется, крепкий засов не даст ей вырваться. А мне нужны силы, чтобы завтра не свалиться с ног.

Я поплёлся к дому, чувствуя, как холодный вечерний воздух щиплет кожу. Внутри было темно, Ольга ещё не вернулась с полей, и я был этому рад. Не придётся объяснять, почему выгляжу, как после битвы с медведем.

Плюхнулся на кровать, не раздеваясь, ощущая, как деревянная рама скрипит под весом.

Фух, я и вправду очень утомился. А завтра предстоит сделать ещё больше.

Время теперь играет против меня. Кошка не может сидеть в мастерской вечно.

Может стоит как-то расположить её к себе? Я фыркнул, представляя, как протягиваю руку к этим зелёным когтям и жёлтым глазам. Но даже если я не могу её приручить, оставить её голодной — не выход. Голодный зверь — злой зверь, а злить её ещё больше я не собирался. Ей нужно что-то, чтобы она не чувствовала себя загнанной в угол. Покормить её — это минимум, что я могу сделать, чтобы выиграть время.

Мясо. Вот что ей нужно. Что-то сытное, чтобы унять её голод. Но забирать у Ольги и без того небольшое количество такого дорого продукта — нет, не выход.

Эта кошка явно походила на тигра, пусть и меньших размеров. А в дикой природе они едят рыбу, если она доступна, хотя это не основа их рациона. Запах свежей рыбы, скорее всего, привлечёт её внимание, так как хищники легко реагируют на сильные запахи.

Пахнущая сеном подушка приняла голову, и я провалился в сон, не успев даже подумать о чём-то ещё.

Утро встретило меня мягким светом, пробивающимся через щели в ставнях. Я потянулся, чувствуя, как мышцы всё ещё ноют, но голова была ясной. Мамы уже не было — она, как всегда, ушла на поля очень рано.

На столе стояла глиняная миска, заботливо прикрытая чистой тряпицей. Я приподнял ткань и улыбнулся: тушёные овощи — ломти кабачка, моркови и репы, приправленные зеленью и щепоткой соли, ещё тёплые. Рядом лежал кусок ржаного хлеба, чуть подсохший, но всё ещё мягкий внутри.

Ольга и вправду заботится. Даже не разбудила, не дала никаких заданий по хозяйству, слишком странно. Похоже она из тех матерей, которые чересчур заботливы, отсюда и такое поведение.

— Ладно, разберусь со своими делами, обязательно отплачу тем же, — пробубнил себе под нос и позавтракал.

Не откладывая дел в долгий ящик, вышел во двор, ощущая, как утренний воздух, прохладный и свежий, наполняет лёгкие.

Раннее утро — идеальное время, чтобы ловить окуня. Рыба в это время активна, а вода ещё спокойная, без дневного ветра.

Я решил проверить кошку, прежде чем уйти. Подошёл к мастерской, стараясь ступать тихо, чтобы не потревожить зверя. Прижался ухом к добротной деревянной двери.

Внутри царила тишина — ни рыка, ни скрежета когтей. До меня доносился только слабый, ритмичный звук, похожий на глубокое, спокойное дыхание существа. Кошка спит. Кивнул сам себе, испытав лёгкое облегчение, и тихо отошёл, оставляя мастерскую позади.

— Т-а-а-ак, — выдохнул я и пошёл в сарай, где оставил удочку.

Даже если кошка предпочитает мясо, она не откажется от рыбы, если других вариантов нет. Эта зверюга точно обладает неким разумом и может оценивать ситуацию.

Речка недалеко, удочка уже готова — если я сейчас не сделаю этого, то кошка может натворить дел.

Пока она спокойна и не шумит, надо идти. Наловить рыбы, принести, покормить. Может, это её немного успокоит. А если повезёт, это будет первый шаг к тому, чтобы она хотя бы не смотрела на меня, как на врага.

Наживки не было, и я чертыхнулся — без неё удочка бесполезна. Ещё нужна ёмкость для рыбы. В углу сарая схватил чуть мятое ведро, сойдёт.

У колодца, где земля всегда влажная, можно накопать червей за пару минут, наверняка. Сразу пошёл туда.

Земля была мягкой, влажной от брызг, и я присел на корточки, вонзив пальцы в грунт. Холодная грязь липла к коже, но через пару горстей я нащупал жирного червя, извивающегося и скользкого. Выкопал ещё несколько, пока не набралась пригоршня — хватит на сегодня, времени в обрез. Завернул их в кусок найденной старой тряпки, бросил в ведро и двинулся к речке.

Она текла спокойно, вода прозрачная, дно усыпано мелкой галькой. Недалеко раскинулась безопасная зона леса — густая и тёмная с высокими деревьями, отдалённо напоминающими сосны и берёзы. Однако виднелись и другие деревья, названия которых я не знал. Некоторые из них были синими, другие фиолетовыми и росли причудливо — накренились, будто от постоянного сильного ветра.

Действительно, другой мир.

Я остановился и вдохнул глубже.

Спокойно. Умиротворяюще. Впервые за всё время в голове стало тихо, мысли перестали метаться.

Я видел несколько рыбаков вдалеке и специально отошёл подальше. Да и местные явно не жаждали общения.

Сел на травяной склон, у самой воды. Выложил тряпку с червями и набрал ведро. Берег тут был с мягкой травой, усыпанной мелкими белыми цветами. Я бросил удочку рядом и лёг на спину, заложив руки за голову. Нужно просто чуть выдохнуть, хорошо, что вокруг — ни души.

Закрыл глаза и вспомнил свою деревню, в которой вырос. В сердце кольнула тоска. Оказывается, я всё же скучал по тем дня, когда пацаном бегал к реке и мастерил с дедом всё что ни попадя.

Теперь словно вернулся туда. Я любил то время и сейчас получал истинное удовольствие от этого мира.

Открыл глаза и потянулся. Хватит разлёживаться.

Взял удочку, нацепил самого жирного червя и забросил в воду. Грузило плюхнулось, утянув крючок на глубину.

Я замер, держа ветку, и смотрел, как течение слегка шевелит леску. Тишина. Только вода журчит. Кайф!

Глаза следили за водой, где круги медленно растворялись. Надо ждать. Терпение всегда было моим козырем.

Через несколько минут леска дёрнулась — лёгкий рывок, будто кто-то потянул нить. Сердце стукнуло быстрее. Я выждал секунду, чтобы рыба заглотила крючок, и резко потянул. Прут изогнулся, леска натянулась, и я почувствовал сопротивление. Небольшая, но бойкая рыба билась на конце.

Подтягивал медленно, чувствуя азарт. Над водой сверкнула серебристая чешуя — окунёк, сантиметров пятнадцать. Я вытащил его на берег, ощущая, как он трепыхается в моих пальцах. Аккуратно снял с крючка, стараясь не повредить, и бросил в ведро. Одна есть. Надо ещё.

Второй окунёк клюнул быстро, но был мелковат, почти малёк. Третий заброс принёс ещё одну рыбёшку, чуть крупнее первой, с тёмными полосами на боках. Я кивнул, довольный, и продолжил.

Через час вернулся к хозяйству.

Настало время покормить зверюгу.