Егерь. Системный зверолов

Глава 23

В кустах, метрах в трёх от нас, раздавалось тихое шуршание. Звуки были едва различимы — лёгкое шевеление листьев, тонкий писк, осторожное топотание крошечных лапок. Я мгновенно расслабился, похоже тут мне нужно оставаться наблюдателем.

Что-то мелкое и пугливое копошилось среди густых веток, вероятно, лесная мышь или полёвка лакомилась.

Но для Красавчика это был сигнал к действию.

Горностай медленно пополз к кустам, каждое движение выверено до миллиметра. Белая шёрстка делала его крайне заметным на фоне зелёной травы и тёмной земли — яркое пятно, которое должно было отпугнуть любую добычу ещё на подступах. Но зверёк двигался с такой невероятной осторожностью…

Посмотри-ка, а ведь не зря вкачал ему ловкость, разница с движениями обычного зверька — колоссальна!

Каждую лапку он ставил медленно, проверяя твёрдость опоры, прежде чем перенести на неё вес тела. Ни одна травинка не хрустнула под его лапами, ни один камешек не скрипнул. Он словно плыл над землёй, используя каждую неровность рельефа, каждый пучок травы как укрытие.

Настоящий мастер скрытного подхода.

Его чёрный нос всё время принюхивался, ловя малейшие запахи. Ноздри трепетали, анализируя воздушные потоки, определяя точное местоположение добычи. Уши, несмотря на то что были прижаты, постоянно поворачивались, улавливая каждый шорох, каждое движение в кустах.

Примерно в метре от кустов Красавчик остановился и сосредоточился. Я видел, как напряглись мышцы его спины, как слегка дрогнули усы от концентрации магической энергии. Воздух вокруг него словно замерцал, как над раскалённой печью.

И горностай… раздвоился.

От его тела отделилась точная копия, словно отражение в зеркале обрело плоть. Та же белоснежная шёрстка с золотистыми искрами, тот же размер, те же плавные движения маленького хищника. Копия даже дышала в том же ритме, что и оригинал, её бока мерно поднимались и опускались.

Но были и различия. Иллюзия — чуть менее чёткая, словно смотришь на предмет через слегка запотевшее стекло. Края силуэта слегка размывались, особенно при движении.

Но мышь этого не заметила бы никогда.

Иллюзорный горностай двинулся прямо к кустам, имитируя поведение обычного зверька, ищущего пищу.

Он даже воспроизводил характерные движения — поводил носом из стороны в сторону, делал короткие перебежки, останавливался и принюхивался. Идеальная имитация.

А настоящий Красавчик тем временем скользнул влево, широко обходя кусты с фланга. Его движения стали ещё более осторожными и рассчитанными. Он использовал каждую кочку, каждый камень как укрытие, передвигаясь от одного к другому короткими перебежками. Белая шёрстка теперь работала ему на пользу — в пятнах солнечного света, пробивающегося сквозь листву, он сливался с бликами и тенями магического леса.

Я наблюдал за этим спектаклем и довольно улыбался.

Красавец.

В памяти всплывало то, как охотятся лисы, как они умеют обмануть добычу ложными движениями и отвлекающими манёврами. Но то, что демонстрировал Красавчик, превосходило любые примеры звериной хитрости из моего опыта. Это была магия, помноженная на инстинкт.

Иллюзия между тем добралась до самого края и начала активно имитировать поиск пищи. Копия горностая тыкалась носом в листья и шарила между ветками. При этом она производила достаточно шума, чтобы привлечь внимание мыши, но не настолько много, чтобы выглядеть неестественно.

Шуршание в кустах усилилось многократно. Мышь явно почувствовала присутствие хищника и запаниковала. Я слышал её учащённое дыхание, топот крохотных лапок по веткам, звук осыпающихся ягод. Зверёк металась в густых зарослях, пытаясь найти выход, но иллюзия методично перекрывала все пути к отступлению с одной стороны.

У мыши оставался только один выбор — бежать в противоположную сторону, туда, где, как ей казалось, опасности не было.

Прямо в засаду.

Она выскочила из кустов как пробка из бутылки — серый комочек шерсти, обезумевший от страха. Неслась по траве, не разбирая дороги, отчаянно пытаясь скрыться от мнимой угрозы. Маленькие лапки мелькали так быстро, что сливались в серое пятно.

Красавчик выждал ровно столько, сколько нужно было, чтобы мышь оказалась в пределах досягаемости, и молниеносно атаковал.

Маленькое белое тело выстрелило из засады как стрела, описав в воздухе идеальную дугу. Передние лапы вытянулись вперёд, когти выпустились, готовые схватить и удержать добычу. Задние лапы оттолкнулись от земли с такой силой, что оставили глубокие царапины в почве.

Мышь даже не успела понять, что происходит. Зубы Красавчика сомкнулись на её шее с хирургической точностью, точно между позвонками. Один резкий поворот головы — и всё было кончено. Никаких мучений, никакой агонии. Чистая, профессиональная работа хищника, знающего своё дело.

Добыча обмякла в зубах горностая. Красавчик несколько секунд держал её, убеждаясь, что жизнь действительно покинула жертву, а потом медленно положил на землю.

Иллюзия в тот же миг растворилась в воздухе, как утренний туман.

— Да уж, — выдохнул я. — Ну ты и тактик, дружок. Ешь теперь.

Красавчик поднял голову. В его глазах плясали искорки торжества и удовлетворения от идеально выполненной работы.

Зверёк не сразу приступил к трапезе. Сначала обнюхал добычу, проверяя её состояние, потом аккуратно взял в зубы и отнёс в более укромное место под корнями большой ели. Там, в тени, он устроился поудобнее и начал неторопливо поедать мышь.

Я не раз видел, как охотятся обычные горностаи. Они полагались на скорость, ловкость и острые зубы. Прямолинейная атака, без хитростей. Ну или «боевой танец». Это когда не преследует жертву, а производит акробатические трюки и медленно приближается к недоумевающей жертве на расстояние броска. А этот малый думает, планирует, использует магию как инструмент.

— Красавчик, иди сюда, — позвал зверька.

Он тут же подбежал и вскарабкался мне на колено, довольно урча от сытости и удовольствия.

Интересно, днём охотится. А не боится, что лиса или ястреб заметит?

Хотя, с иллюзией-то…

— Слушай, внимательно, — сказал я серьёзно, поднимая зверька и глядя ему в глаза. — Ты тут не один в лесу. Есть и посильнее звери. Магия — это хорошо, но если что-то пойдёт не так, ты сразу ко мне бежишь, понял?

Мои татуировки слегка потеплели. Связь между нами была достаточно сильной, чтобы он почувствовал.

Красавчик внимательно посмотрел на меня, а затем ткнулся холодным носом в ладонь.

— Хорошо, — улыбнулся я, усаживая зверька обратно на плечо. — Тогда хватит на сегодня.

Если даже маленький горностай G-ранга обладает таким интеллектом, то что говорить о более сильных существах в опасной зоне леса? Вспомнить ту же кошку Барута. Неудивительно, что охота на них требует серьёзной подготовки и опыта.

Поднялся с поваленного дерева, взял корзину и двинулся домой.

Вернулся в избу с полными руками.

Внутри было тихо и прохладно после жаркого дня. Сумрак уже подбирался к окнам, но внутри ещё держались остатки дневного света. Я поставил корзину на массивный дубовый стол и расправил плечи, чувствуя приятную усталость от продуктивного дня. В мышцах ощущалось знакомое напряжение.

Теперь главное — правильно всё обработать.

Первым делом я вышел в полигон проверить кошку. Нужно было убедиться, что раны заживают нормально, и она не нуждается в дополнительном лечении.

Я заглянул внутрь, щурясь в полумраке.

Пусто.

На полу лежала солома, но она была холодной и примятой только в одном месте. Миска с водой стояла на прежнем месте, но от огромной полосатой зверюги не было ни следа.

Я нахмурился, медленно обходя полигон, внимательно осматривая каждый угол. Никаких признаков борьбы, никаких повреждений клеток или стен. Даже запах её присутствия почти выветрился. Она просто исчезла.

Интересно. Снова невидимость? Вряд ли.

— Ну что ж, — пробормотал я. — Видать отправилась на охоту. Надеюсь, вернётся целой и невредимой.

Неужели раны так быстро затянулись?

Честно говоря, стало немного грустно. За это короткое время я уже привык к мысли, что смогу приручить её, для того в лес и отправился. Ещё бы пару дней…

Но заставить её остаться не мог — слишком гордая и независимая дамочка.

Вернувшись в избу, принялся за дело — нужно перебрать ягоды.

Пальцы быстро привыкли к монотонным движениям.

Наполнив один деревянный поднос отборной земляникой, подумал о тех магических грибах, что шли как реагент.

Покажу сегодня Ирме. Когда они с Ольгой уже придут?

Красавчик время от времени подбегал к столу, поднимался на задние лапки и принюхивался к ягодам, особенно к шиповнику.

— Жди. Не время, — сурово сказал я.

Взялся за травы. Здесь всё было проще, я перебрал каждый пучок, удаляя вялые и повреждённые листья. Стебли обрезал на одинаковую длину, чтобы пучки получались аккуратными.

Каждый вид трав требовал своего подхода. Те, что с нежными листьями, нужно было сушить быстро, в тепле. С плотными, мясистыми — медленно, в прохладе. Ароматные травы — в темноте, чтобы не потеряли эфирные масла. А не так уж и много собрали, оказывается.

Готовые пучки я подвесил в тёмном углу избы, подальше от печи и окна. Там было прохладно и тихо — идеальные условия для медленной сушки.

Кое-что осталось и для Ирмы — пусть продаст.

— Эх, маловато всего для серьёзного хозяйства, — вырвалось у меня, когда освободился, вышел на улицу и сел на крыльцо. Красавчик, после сытного ужина мясом рябчика, убежал в лес.

Нужно ещё столько всего… Хотя бы ледник, для хранения скоропортящихся продуктов!

Впереди много работы по обустройству хозяйства, хотя с лесом я уже познакомился и теперь всё пойдёт быстрее.

Неспешно опускались сумерки. Лес погружался в тишину — живую, полную тихих шорохов, далёких криков птиц и шелеста листвы.

На поляне послышались знакомые голоса. По тропе к избе шли две женские фигуры, и я сразу узнал их силуэты в сумерках.

Ольга и Ирма.

Я моментально проверил через связующую нить, где мой зверёк — далеко, домой не идёт. Это хорошо.

Ольга несла узелок, видимо с едой, а бабка… пустую корзину. Обе шагали бодро.

— Макс! — окликнула меня мать, ускоряя шаг. — Сынок, как ты тут?

Я поднялся с крыльца, чувствуя, как в груди разливается тёплое чувство. Соскучился, надо признать — оказывается привык. По жизни-то был одиночкой, но видеть их всё равно радостно.

— Да вот, хозяйством занимаюсь, — улыбнулся, подходя к ним.

Ольга обняла меня крепко, я почувствовал запах её волос — смесь полевых трав и домашнего мыла.

— Ты исхудал что ли? — спросила она, отстранившись и ощупывая мои плечи. — Ешь нормально? Я вот хлеба принесла, свежего, ещё тёплого, и сала кусок хороший.

— Я тебе говорю, не надо ничего! Сам всё добудет! Он сын своего отца, — недовольно проскрипела Ирма.

Женщина лишь закатила глаза и улыбнулась мне.

— Спасибо, — ответил я, принимая тяжёлый узелок. Хлеб действительно был тёплым, пах дрожжами и корочкой, пропечённой до золотистого цвета. Желудок тут же отозвался урчанием.

— А ты забыла положить что-то к себе в корзину? — широко улыбнулся и кивнул старухе.

— Ишь чего, мужик здоровый, сам всё добудешь. Я пришла брать! Ты же не сидел без дела, да? — Бабка тем временем критическим взглядом оглядывала избу и хозяйственные постройки.

— Ну что, живёшь по-царски, небось, — проворчала она, но в голосе слышалось одобрение. — Хоть не опустился до скотского состояния. А то думала, найдём тебя заросшего, грязного…

— Ещё не одичал, — усмехнулся я. — Проходите в дом, покажу всё. И есть у меня кое-что для продажи, ты права.

Мы зашли в избу, и женщины замерли на пороге, разглядывая развешенные пучки трав.

— Ничего себе, — выдохнула Ольга. — Макс, ты что, весь лес перекопал?

— Почти, — засмеялся я.

Ирма подошла поближе к сушащимся пучкам, принюхалась, потом потрогала один из них, растерла листик между пальцев и понюхала.

— Хорошая работа, — одобрительно кивнула она. — Правильно сушишь, вижу. Кто научил?

Кха… А вот об этом как-то не подумал.

— Так сколько у тебя в избе видел в детстве, да как ты работаешь, — ответил я, почесав затылок. — Многое помню.

Бабка хмыкнула, но по её лицу было видно, что качество заготовок её впечатлило.

А я побыстрее достал свою главную добычу — пучок лунного пырея, аккуратно связанного в середине тонким шнурком. Себе заранее отложил несколько стеблей, на всякий случай.

— Вот, — сказал, протягивая травы Ирме.

Старуха взяла пучок и тут же изменилась в лице. Её маленькие цепкие глазки расширились, брови поползли вверх. Она поднесла травы ближе к лицу, внимательно рассматривая каждый стебель.

— Ох ты ж, леший меня дери, — прошептала она. — Лунный пырей. Уже достал?

— Как ты и говорила, — я кивнул. — Рисковал, но оно того стоило.

Ольга подошла ближе, заглядывая через плечо Ирмы.

Старуха медленно пересчитала стебли, проверила каждый на свежесть и качество, понюхала срезы.

— Пятнадцать стеблей, — произнесла она торжественно, словно объявляла приговор. — Свежих, правильно срезанных, без повреждений. Максим, да ты знаешь, сколько это стоит?

— Сколько?

— Такой свежий лунный пырей уйдёт даже по серебряку за стебель! Ну, некоторые… Пятнадцать штук… это может пятнадцать серебряков и будет, а то и все семнадцать наберётся.

Ольга ахнула и прикрыла рот ладонями.

— Пятнадцать серебряков?

— Ага, — подтвердила Ирма, бережно заворачивая травы обратно. — Лунный пырей — это не просто трава, это один из ингредиентов для снадобий Мастеров и Звероловов.

Я кивнул:

— Продай весь пучок. Мне оставьте только три серебряка на текущие нужды, себе два, а остальное передайте маме.

— Что? — Ольга резко повернулась ко мне. — Макс, что ты говоришь? Мне не надо, тебе самому тут обживаться! Я…

— Послушай, — перебил я её твёрдо. — Это мой первый серьёзный заработок как главы семьи. И моё решение, которое ты не будешь оспаривать. А мне много не нужно — тут и дом есть, и еда. А вот тебе эти деньги на хозяйство, забор восстановить, крышу залатать, да и вообще… Раз уж пока сам не могу в деревне появляться, придётся выкручиваться. А денег добуду. Сейчас, кстати, ещё скажу, что бы мне сюда не помешало…

Ирма внимательно слушала меня, потом одобрительно кивнула.

— Правильно мальчишка рассуждает, Ольга. Мужчина должен о семье заботиться, а не только о себе думать. Ты что думаешь, я от двух серебряков откажусь, ха! И раз он в состоянии зарабатывать такие деньги, значит, и дальше сможет. Если не сгинет.

— Не помру, не переживай, — заверил я.

Ольга смотрела на меня долго, изучающе, будто видела впервые. В её взгляде читались беспокойство и что-то ещё — так на меня смотрел дед, когда я поймал своего первого зайца.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Но ты обещай мне быть осторожным. Обещай не лезть туда, где слишком опасно.

— Обещаю быть разумным, — ответил я и кивнул.

Ирма бережно спрятала пучок лунного пырея в свою корзину, укутав его чистой тряпкой.

— Сейчас же понесу к Ганусу, — пообещала она.

Ольга развязала принесённый узелок, и на стол высыпались её гостинцы. Круглый каравай тёмного хлеба с румяной корочкой, от которого исходил восхитительный аромат. С десяток варёных яиц, сало, головка сыра и пучок свежего зелёного лука.

— Это тебе на первое время, — сказала она, выкладывая продукты на стол.

Я не удержался и оторвал кусок хлеба. Мягкий мякиш, хрустящая корочка, — вкус детства из деревни, вкус дома.

В груди неприятно кольнуло. Всё-таки Ольга наверняка потратилась на эти продукты. Хорошо, что теперь она забудет о проблемах с деньгами.

Я улыбнулся своим мыслям и передал ей землянику, а также грудку и бёдрышки рябчика.

— Сынок, — тихо проговорила она, поглаживая пальцем гладко отделённую кожу. — Как же… Кто тебя научил так чисто работать с дичью?

— Не помню после болезни, если честно, — буркнул я, стараясь говорить равнодушно. — Сам удивляюсь, может отец когда-то показывал и учил?

Ирма фыркнула и ткнула костяшками в мою сторону:

— Что ты мелешь! Тут работа — как у хорошего мясника. Не дурачь-ка меня.

Её маленькие глазки впились в меня с подозрением. Я же едва удержался, чтобы не улыбнуться. Ох Ирма, эта старуха слишком многое замечает!

— Руки сами знали, что делать, — пожал плечами и почесал затылок. — Странно и самому.

— Странно, — медленно повторила Ирма, не сводя с меня взгляда. — Много чего странного с тобой творится, парень. То встал после смертной хвори, то татуировки без обряда вспыхнули, теперь вот мясник из тебя получился, да рябчика поймал.

Ольга торопливо вмешалась:

— Ирма, не пугай парня! Может, и правда что-то вспомнил. Или инстинкт проснулся, раз уж Звероловом стал, как у сына твоего было! Они же все умеют с живностью обращаться. Или будешь спорить, что он не был особенным?

Бабка поморщилась и покачала головой, но промолчала.

— О чём это ты? Особенным? — я прищурился, а Ольга осеклась и тут же изменилась в лице.

— Это уже неважно, — вдруг резко отрезала она и тут же заторопилась домой.

Я заметил, как горько усмехнулась Ирма, но посмотрела на меня и показательно качнула головой: «Не лезь. Не сейчас».

Они собрались в обратную дорогу. Мать ещё раз крепко обняла меня.

— Будь осторожен, сынок. Мы что-нибудь придумаем по поводу твоей хвори…

— Нет, — я отпрянул и внимательно посмотрел в глаза. — Ты ничего не делай, ясно? Сам.

На этот раз женщина лишь поджала губы, а потом кивнула — её взгляд изменился.

— Ты…

Ирма перебила её и похлопала меня по плечу своей сухой рукой.

— Вижу, что из тебя толк выйдет, малец. Только головой думай, а не жопой, понял меня? Храбрые в лесу долго не живут.

Но едва они направились к выходу, как я вспомнил о других ресурсах.

— Ирма, стой! — окликнул я бабку. — У меня ещё кое-что есть, может, что возьмёшь?

Старуха остановилась и обернулась, её глазки сузились с недоверием.

— Опять Ирма? Раньше всё же бабушкой звал. Ну ладно, мне так даже больше нравится, а то был как слюнтяй, всё сюсюкался. — Она поставила корзину на пол и скрестила руки на груди. — Что там у тебя? Лунный пырей — это редкость, а всякую ерунду я не беру.

— Не ерунда, — заверил я, махнув рукой. — Иди сюда, покажу.

Ольга и Ирма переглянулись. Мать пожала плечами, а старуха вздохнула, но любопытство взяло верх. Они вернулись в глубь избы, где я достал все собранные ресурсы, которые определила система: Морозная мята, Светопряд радужный, Горечь-корень, мякотник целебный.

Старуха тут же оживилась, склонилась над травой и принюхалась.

— Морозная мята! — воскликнула она, осторожно взяв несколько веточек. — Отлично! Свежая… — Она повертела листья на свету, изучая их структуру. — Заберу, продам. Согласен?

— Согласен, — кивнул я, мысленно отметив, что моя догадка начинает подтверждаться.

— О! и серебряная губка, да ещё молодая! Эти для настоек от лихорадки идут.

— Ну а это? — я кивнул на два оставшихся ресурса. Ирма лишь мельком взглянула на них и поморщилась.

— А что, не знаешь? — проворчала она. — Всё в избу тащишь как хомяк припасы за щёки, а сам в реагентах для питомцев не разбираешься. В зельях это не используется.

Она отодвинула растения в сторону и с подозрением уставилась на меня:

— Зачем ты это тащил, а? Откуда знаешь, что горечь-корень полезный? И как ты вообще о нём узнал, он же в земле!

Ольга тоже наклонилась к столу.

— Слушай, старая… А ведь правда… — она указала пальцем, хмурясь. — Он ведь собирал такие, я помню…

— Не он, а Саша. Да, мой сын просил порой помогать ему с травами и реагентами для питомцев. Чтоб собирала в безопасной зоне. Но вот чего это ты вдруг их собрал, парень? — бабка вновь с подозрением посмотрела мне прямо в глаза.

Значит, моя догадка была верной! То, что система помечала как «реагент», травница забирала с радостью, это для снадобий. Но другие ресурсы, которые я собрал — только для зверей.

— Так значит они нужны Звероловам? — осторожно, без нажима, спросил я. С ней перегнёшь и быть беде.

— Так и есть, — проскрипела старуха. — Но эти прохиндеи Ефим и Григорий сами с охраной ходят в опасную зону, в безопасной вроде как редко что полезное для боевых питомцев растёт. Да и их самих особо не водится.

Стало ясно что часть моих тщательно собранных заготовок оказалась совершенно бесполезной для торговли с алхимиками, зато крайне ценной для разведения питомцев. Ведь навык не зря подсвечивает мне эти ингредиенты.

Ирма вдруг презрительно фыркнула, скривив губы в гримасе отвращения.

— Не понесу же я это им? — В её голосе звучала открытая враждебность. — Да я скорее козам скормлю, чем им что-то продам после всего, что случилось!

Наступила тяжёлая тишина.

— Но что ему делать со всем этим добром? — спросила Ольга.

— Займись уже ремеслом Зверолова, как положено! — не выдержала Ирма и ткнула мне пальцем в грудь.

Её глаза вспыхнули раздражением.

— Что ты мучаешься? Знаки у тебя есть, руки из правильного места растут, головой думать умеешь. Питомца заведи, хотя бы полезного, за боевым тебе рано ещё в опасную зону!

— Эй! — резко воскликнула Ольга, поворачиваясь к старухе всем телом. — Я же уже всё сказала!

— И что, что сказала⁈ — рявкнула Ирма, её терпение лопнуло как перетянутая струна. — Ты оглянись вокруг, трусиха! Твой сын один в лесу живёт, дом вон прибрал, еду добывает, деньги зарабатывает! Он за несколько дней больше сделал, чем некоторые балбесы деревенские за месяц!

Старуха размахивала руками, её голос становился всё громче и резче.

— Он уже мужчина стал, а ты всё сюсюкаешь с ним, как с младенцем! Не даёшь развернуться мальцу! А потом удивляешься!

Ольга сжала губы до белизны, руки дрожали, и между женщинами повисло напряжение, которое можно было резать ножом.

— Я сам всё решу, не вам за меня думать, — сказал хоть и с улыбкой, но достаточно серьёзно, чтобы они замолчали.

Ольга вздохнула, её плечи поникли. Она смотрела на меня с грустью и пониманием, словно уже знала, какой выбор я сделаю.

— Слушайте, мне бы чуть утвари, да материалов каких… — перевёл я разговор в другое русло.

Ирма одобрительно кивнула.

— Это точно, даже тряпок нормальных нет! На три серебряка, что ты себе оставляешь, можно многое придумать. Что конкретно хочешь?

— Во-первых, посуда, — начал перечислять я, загибая пальцы и мысленно представляя будущее хозяйство. — Горшки глиняные разных размеров для хранения. Банки с плотными крышками. Ступку…

Ирма лишь молча кивала, выслушивая мои пожелания — будто мысленно составляла список покупок.

— Во-вторых, — продолжил я, воодушевляясь перспективами, — инструменты. Сито, мешочки из плотной ткани, верёвки… Нож бы хороший ещё для срезки.

— Точно! — Ольга вдруг засуетилась и полезла за пазуху. — Совсем забыла!

Её лицо озарилось внезапным вдохновением.

— Я должна была дать тебе это ещё тогда, когда… когда тебя изгоняли. Но сразу найти не смогла, а времени мало было. Потом Ефим запрещал первые дни приходить. А отдавать такое ему, чтобы он передал, я не решилась. Слишком ценная вещь.

Она достала что-то завёрнутое в плотную ткань тёмного цвета. Развернула аккуратно, бережно, словно держала в руках спящего младенца.

— Это нож твоего отца, — тихо произнесла она, протягивая мне свёрток. — Профессиональный нож Зверолова. Он говорил, что это самая важная вещь в вашем ремесле.

Я взял тяжёлый свёрток и медленно развернул ткань.

Дыхание перехватило.

Клинок в ножнах был длиной с мою ладонь и блестел холодным стальным светом, без единого пятнышка ржавчины или царапины.

Сталь была особенной — не похожей ни на что, что я видел раньше. Это была работа не просто кузнеца, а какого-то мастера-волшебника, не иначе.

Рукоять сделана из тёмного дерева.

Сам клинок был универсальным — достаточно широким для разделки крупной дичи, но с тонким остриём для точной, деликатной работы.

Я взял нож в руку, и он лёг как влитой. Словно был сделан специально под мою ладонь, под размер моих пальцев. Идеальный баланс между клинком и рукоятью, идеальный вес — не слишком тяжёлый, но и не лёгкий. При лёгком движении кисти он послушно следовал.

— Ох, — выдохнул я. — Да это не нож, это настоящее сокровище.

Ольга кивнула, в голосе появились тёплые, любящие нотки.

— Твой отец берёг его пуще глаза. Говорил, что хороший нож для Зверолова — это не просто инструмент, это продолжение его руки, его воли.

Продолжение его воли? Интересная фраза…

Ирма подошла ближе и взглянула на оружие своими острыми глазками.

— Хороший нож. Теперь он в нужных руках.

Только я заметил, как дрогнули её тонкие губы, как она быстро отвернулась…

Растрогалась.

— Спасибо, — сказал я серьёзно, убирая клинок в ножны, которые тоже впечатляли — кожа выделана идеально.

Бабка повернулась к нам, откашлялась и поправила платок на голове.

— Ольга, чёрт тебя дери! Хватит сопли разводить! — проворчала она. — К делу, идти пора! Так что там ещё нужно, кроме посуды и прочей утвари?

Я улыбнулся её попытке скрыть эмоции и продолжил перечислять необходимое.

— Ладно, мы пойдём, — сказала Ольга, крепко сжав мои руки. — И помни — дом твой хоть и здесь пока, но семья твоя там, в деревне.

— И голову включай почаще, — добавила Ирма, подмигнув мне.

Я проводил женщин до края поляны.

Ирма семенила впереди, крепко сжимая корзину с моим лунным пыреем и другими реагентами. Её сгорбленная фигурка казалась совсем крохотной на фоне высоких деревьев, но шла она уверенно, не спотыкаясь на корнях и кочках. Годы хождения по лесным тропам давали о себе знать.

Вдруг бабка остановилась как вкопанная, всматриваясь вперёд. Её острые глазки прищурились, а губы растянулись в знакомой ехидной усмешке.

— Ох, внучок, — протянула она с характерной издёвкой в голосе, — Что-то у тебя тут в лесу народа больше, чем в самой деревне. Глянь-ка, кто ещё к нам пожаловал.

Действительно, по тропинке к нам навстречу шли две фигуры.

— Стёпа? — негромко позвал я, узнав парнишку.

— Кто ж ещё! — откликнулся парень, выходя из тени деревьев. — Привет, а я тут не один. Тебе пришли сказать спасибо.

За Стёпой появился второй человек — более высокий, движения неуверенные, словно он ещё не до конца восстановился после травмы.

Барут.

— Добрый вечер, — сказал Барут, приближаясь к нашей группе. Голос у него был ещё слабый, хриплый, но твёрдый.

Даже рубаха не закрывала следы от недавних ран на груди — четыре зажившие борозды тянулись от ключицы.

Алхимия в этом мире творила чудеса, но шрамы всё равно остались. Розовые полосы на бледной коже напоминали о том, как глубоко кошка вонзила когти.

— Вы чего тут? — спросил я, нахмурившись.

Стёпа виновато развёл руками.

— Это я дорогу показал, — признался он. — Он весь день меня искал, попросил привести. А что, не надо было?

— Зачем ты пришёл, Барут? — нахмурился я. — Мы с тобой уже давно не общаемся.

Конечно, он был мне нужен, но показывать этого я не собирался. Да и кто его знает, может очередной финт старосты?

Парень шагнул ближе, в глазах — решимость.

— Я тебе должен, — сказал он тихо, но отчётливо. — И пришёл об этом поговорить. Мне не нравится ситуация, в которую ты попал.

— Ха! — скрипнула Ирма. — Мне тогда помоги, Мастер-богатей. Огнежар мой был. Ладно, Ольга, пойдём отсюда. Похоже здесь нашим бабским ушам не место.

Мама кивнула мне, и вскоре они со старухой скрылись среди деревьев.

А я смотрел на Барута и размышлял, что, похоже, наконец-то узнаю чуть больше.

— Если хочешь мне помочь, — сказал, цепляя ножны с ножом на пояс. — То поговорим о том, что произошло на дуэли.

Стёпка на мгновение напрягся и бросил взгляд на парня. Тот замер на мгновение, словно собираясь с мыслями, а потом кивнул.

— Я ведь пришёл сюда не просто так. Так что и это расскажу.

Именно с этим парнем я и хотел поговорить, планируя на завтра вылазку в деревню. Но на ловца и зверь бежит.