Другая жизнь

Глава двадцать седьмая

Внедорожник скользил и кренился на мокром шоссе. Включив синие проблесковые маячки в нижней части ветрового стекла, Джек смог срезать путь по обочине и быстрее добраться до центра города.

Радиопеленгатор был бесполезен, потому что он не мог поймать в непрерывном ливне сигнал со спутника. Радио шуршало и потрескивало. Джек смог разобрать лишь несколько полицейских отчётов и избежать самых худших пробок. На канале, сообщающем о чрезвычайных происшествиях, передавали жуткие истории о наводнении в Кардиффе. Стены одной из церквей в центре рухнули, и трупы – беспорядочное месиво костей и сгнившей одежды – с кладбища смыло на улицы. По крайней мере, подумалось Джеку, спасатели могли понять, были ли эти люди мертвы до катастрофы.

Он пытался связаться с аварийными службами, чтобы они оцепили место строительства «Levall-Mellon». Но сигнал его мобильного телефона был очень слабым, а периодически пропадал совсем. В те моменты, когда он всё-таки появлялся, было ясно, что нет смысла отправлять офицеров в опасную зону. Теперь даже грабители не совались в центр города, потому что он был залит бушующей водой.

По пелене дождя и ряду светящихся фар впереди можно было понять, что движение затруднено. Джек повернул руль, и внедорожник выехал в жилой район, параллельный главной дороге. На полпути вниз по этой улице на проезжую часть, не глядя, вышла сгорбленная фигура. Джеку не удалось свернуть, и он врезался в эту фигуру. Он вдавил педаль тормоза, и внедорожник, проскользив ещё на двадцать метров вперёд, остановился.

Он не мог просто оставить бедного парня здесь. И не мог повернуть обратно, рискуя переехать его. Поэтому Джек заглушил двигатель, открыл дверь и направился вниз по улице, туда, где на дороге растянулся парень.

Теперь он мог отчётливее видеть тело среди пляшущих дождевых капель. Сутулый, уродливый гуманоид смотрел на него глубоко посаженными злыми глазами и кривил рот, полный острых, как иглы, зубов. Это был долгоносик, одетый в странное подобие одежды, которым отличались особи, недавно проникшие через Разлом. Существо лежало, подрагивая, на шоссе, его руки и ноги время от времени широко и неуклюже дёргались взад-вперёд в тусклом свете уличного фонаря.

В окнах соседних домов не было никакого намёка на движение, и не нашлось настолько глупых пешеходов, которые выползли бы на улицу в такую бурю. Следует ли ему прекратить страдания долгоносика, переехав ещё раз и выдав всё за дорожную аварию? Или выпустить пулю в его голову? Или долгоносик ещё мог оправиться, и его можно было посадить в камеру?

Пока он наблюдал, долгоносик в последний раз дёрнулся и обмяк. Громкий звук его последнего вздоха был слышен даже сквозь непрерывный шум дождя по асфальту.

На дальнем конце дороги на перекрёстке остановилась полицейская машина. Джек издал стон. Он забыл погасить сигнальные огни на внедорожнике. Он бросился к машине, выключил их и поспешил назад к долгоносику. Джеку не хотелось, чтобы его поймали на том, что он задавил кого-то. И он не мог позволить полицейским увидеть это существо.

Полицейская машина начала разворачиваться, чтобы выехать на шоссе. Джек открыл багажник внедорожника и выругался. Два мёртвых полицейских всё ещё были там, и внутри не было места для третьего трупа. Он захлопнул багажник и открыл заднюю дверцу. Присев на корточки, он смог взять долгоносика под мышки, поднять его и сунуть на заднее сиденье. У пришельца на лбу была грязная открытая рана, которая всё ещё сильно кровоточила.

Полицейская машина остановилась на другой стороне улицы. Джек протянул ремни безопасности через колени и грудь долгоносика и закрыл дверь до того, как молодая женщина-полицейский успела надеть шлем и пересечь дорогу, чтобы увидеть, что происходит.

— Он немного перебрал, — сказал ей Джек. — Я отвезу его домой.

Он показал ей своё удостоверение и проскользнул на водительское сиденье, демонстрируя, что для него разговор окончен. Он видел, что полицейский посмотрела на затемнённые стёкла автомобиля Торчвуда. Она не наклонялась слишком близко, потому что ей не нужно было проверять, что внутри – она видела удостоверение Джека. К тому же дождь был таким сильным, что ей, очевидно, хотелось вернуться в свою тёплую машину.

Джек поехал вниз по улице. Прежде чем повернуть за угол, он посмотрел в зеркало заднего вида. Женщина-полицейский не последовала за ним, вместо этого выполняя неуклюжий разворот в огромной луже. Джек бросил взгляд на долгоносика, который развалился на заднем сиденье, откинувшись на подголовник, из раны на его голове всё ещё сочилась кровь.

— Йанто будет очень недоволен, — сказал Джек долгоносику. — Это никогда не отстирается от обивки.

Йанто не был рад. Не то чтобы он сказал что-нибудь – нет, Гвен знала, что он не настолько дерзок. Просто он был не таким весёлым, когда они с Тошико заставили его тащить труп Сандры Эпплгейт в Хаб. Гвен размышляла, не оторвала ли она его от какого-то важного занятия, особенно когда он начинал отрицать это тем убедительным тоном, каким обычно Рис заверял её, что он выпил не больше пинты с голландцем Артуром в «Dempsey’s».

В любую другую погоду им бы понадобились кое-какие ухищрения, чтобы доставить находящегося без сознания мужчину и мёртвую женщину в Хаб через Роальд Даль Пласс. Однако сегодня здесь был только яростный шторм, продолжавший бушевать в центре города. Вода в заливе уже достигла угрожающего уровня, переливаясь через перила на парапете. Овальный бассейн уже начинал соответствовать своему названию, потому что вода начала разливаться по дощатому настилу и вокруг оснований высоких башен-фонарей. Йанто предупредил Гвен и Тошико, что им придётся воспользоваться входом через платформу, потому что дверь приёмной уже была под водой. Может быть, поэтому он был так напряжён – он беспокоился из-за своих запасов путеводителей.

Йанто притащил труп Сандры Эпплгейт в прозекторскую, а Гвен помогла Тошико отнести Оуэна в медицинскую зону. Они очень редко использовали это помещение, и в последний раз Гвен была здесь, когда Оуэн показывал ей свои рабочие места и хвастался. В медицинской зоне была смотровая комната и три спальни, в каждой из которых неожиданно сочетались абсолютная медицинская белизна и викторианская кирпичная кладка.

Оуэн по-прежнему оставался без сознания. Уложив его поудобнее, Гвен подумала, что, возможно, в представлении Оуэна она должна была помогать ему лечь в постель совсем по-другому. Тошико включила пыльный компьютер у кровати и присоединила несколько мониторов к телу Оуэна. Гвен понятия не имела, что это всё означает, а по сосредоточенному виду Тошико становилось понятно, что это не то, чем она обычно занимается.

Йанто деликатно постучал в дверь, и его пригласили войти.

— Тебе удалось связаться с Джеком?

Вид у него был извиняющийся, почти жалкий.

— У нас совсем нет связи. Шторм всё уничтожил. — Он подошёл к компьютерному терминалу у кровати. — Я пока произвёл быстрый осмотр трупа, который вы принесли. Похоже, в нём действительно присутствует одна из тех насадок на позвоночник. Но она полностью сожжена. — Он нажал несколько кнопок на клавиатуре, чтобы вывести на экран результаты сканирования.

Тошико взяла мышь и настроила экран так, чтобы он разделился на две части. С одной стороны показывалось присланное Йанто изображение. С другой Тошико поместила результаты проведённого ею сканирования тела Оуэна. Ниже его шеи были ясно видны чёткие очертания новой позвоночной насадки.

— Он жив, — просто сказал Йанто. Это прозвучало словно просьба.

Тошико села на стул, почувствовав внезапную слабость.

— Ему нужен врач.

— Но он наш врач, — Гвен сложила руки, чувствуя себя не в состоянии думать о том, что им делать дальше. — Мы достаточно часто слышали это от него. Он родился врачом, живёт каждый день как врач.

— И он умрёт врачом, — закончила Тошико. Теперь её голос стал более твёрдым, более уверенным. — Но не сегодня.