Другая жизнь

Глава двенадцатая

Ты не из тех женщин, кто выделяется в толпе. Не из тех, кто хочет выделяться. Твои волосы никогда не были слишком блестящими, помада – слишком яркой, и ты всегда предпочитала удобную обувь красивой.

Размышляя над этим, ты можешь слышать голос отца, одобряющий твой безопасный, бесспорный выбор. Естественные науки на оценку А[35]: «Совершенно верно, Сандра, вся эта ерунда, претендующая на искусство, не для тебя, ты ведь захочешь сделать карьеру». Университет поблизости от дома родителей: «Жить дома намного выгоднее, Сандра». Регулярные посещения церкви; сидя между родителями, ты стараешься выглядеть незаметной, хотя и мучительно осознаёшь, что голос твоего отца звучит громче остальных, бормочущих молитву «Отче наш»: «Ein Tad, yr hwn wyt yn y nefoedd, sancteiddier dy Enw…»[36] Молитва папы была о том, что нужно усердно работать, но не быть выскочкой. И всё же его собственная настойчивость в том, чтобы быть самым обыкновенным, самым рядовым, самым откровенно сдержанным человеком в Лисвейне[37] означала лишь то, что он сам был в какой-то степени выскочкой.

— Не смущайте нас, — говорил он своей семье в ресторане или в кинотеатре. Он бы скорее умер, чем оказался в неловком положении в публичном месте.

Спустя две недели после его смерти ты бросила учёбу на втором курсе физического факультета и записалась в Королевский Южный полк. Только однажды ночью, лёжа в кровати вместе с Тони Би, вы обсуждали особенности характера твоего отца, и Тони напомнил тебе об иронии вашего полкового девиза. «Gwell Angau na Chywilydd, — шептал он, медленно поглаживая руками влажные изгибы твоего тела. — Лучше смерть, чем позор».

Твои отношения с Тони были самой нетипичной для тебя вещью. Ты всё ещё предпочитаешь быть всего лишь одной из толпы. Гай Уайлдмен был совсем не таким, конечно, он всегда стремился к большему. Но чем больше он пытался, тем, казалось, становился менее значимым и менее заметным – людям легче было его игнорировать. С тобой всё иначе. Ты довольна, если удаётся сказать миру: «Я самая обыкновенная; во мне нет ничего особенного». Может быть, именно поэтому ты убедила Тони взять Уайлдмена с собой в подводные путешествия, чтобы обеспечить прикрытие для ваших отношений с Тони.

За годы жизни с отцом ты запомнила, что лучший способ сделать так, чтобы тебя не заметили – потратить некоторое время на то, чтобы выверить все мелкие детали. В армии хватают людей, которые делают всё неправильно, а не тех, кто поступает правильно. То же самое в жизни. Ты никогда не паркуешься в местах, где запрещена стоянка, у «Сейнзбериз»[38] в Торнхилле, и всегда возвращаешь продуктовую тележку в магазин, чтобы забрать свою фунтовую монету.

Вернувшись домой, ты выбрала подходящую одежду для влажной, тёмной ночи. Это также дало тебе возможность принять душ и смыть все следы крови и костей, которыми ты неосторожно вымазала лицо, когда убила и съела того бродягу. Конечно, ты делала это осторожно, в глухом переулке. И, конечно, с состраданием – сначала ты сломала ему шею, чтобы он не чувствовал боли.

И теперь сильный голод в тебе притупился, и ты в Сплотте, уверенная, что твой путь к многоквартирному дому Уайлдмена не привлечёт ничьего внимания. На тебе зелёное трапециевидное платье средней длины, никаких чулок, и бледно-зелёный кардиган из тонкого хлопка. Ты выбрала туфли из лакированной кожи на низком каблуке, с закруглёнными носами, достаточно прочные, чтобы не промокнуть. Сверху ты набросила подогнанное по фигуре пальто, твоё любимое, из мягкой материи цвета морской волны, которое помогает тебе оставаться незамеченной в темноте; перед тем, как уйти из дома, ты заметила, что погода ухудшается, и не захотела рисковать и привлекать внимание, сражаясь с зонтиком на ветру и дожде.

Хотя вокруг не так много людей, которые могут тебя увидеть, потому что дождь усиливается. Те немногие, кого ты видишь в переулках, торопятся укрыться от дождя, обращая внимание на лужи, а не на людей. Ты поднимаешься в квартиру Уайлдмена незамеченной, и даже звук твоих шагов не слышен за шумом дождя и доносящимся издалека, с востока, гудком поезда, идущего в направлении Треморфы.

Внутри всё по-другому. Холл большой, и гудящий радиатор установлен на слишком большую мощность, так, что окна запотевают. Восьмиугольные зелёные и жёлтые плитки на полу, когда на них наступаешь, издают звук ещё громче радиатора.

Тебе не нужна фотографическая память, чтобы запоминать что-либо. Всё, что для этого нужно – практика. Папа часто напоминал тебе: «У тебя два уха и один рот, Сандра. Используй их в этом соотношении». И это было правдой с тех пор, как ты начала служить в армии, был ли это инструктаж в лагере Кареган, тренировки на открытом водном пространстве, или просто пьяные беседы парней о быстрых автомобилях, медленных ударах во фланг и доступных женщинах. Когда-то Уайлдмен рассказал тебе всё о местности, где живёт, о том, как обставлена его квартира, об особенностях его соседей. Конечно, теперь ты знаешь об Уайлдмене всё.

Квартира Уайлдмена – на втором этаже. Покрытая ковром лестница скрипит у тебя под ногами, но не похоже, чтобы здесь был кто-то ещё, и единственный признак жизни в квартире – доносящийся из-за одной из дверей звук передачи Воскресного богослужения по четвёртому каналу радио, включённого на слишком большую громкость.

Ближайшие соседи Уайлдмена по этажу – Джон и Маркус, которые работают в «Клубе Х», и Бетти Дженкинс, которая определённо там не работает. Ты знаешь всё о последних встречах Уайлдмена, о разговорах и ссорах с ними. Если ты встретишь их, ты готова ко всему. Только после того, как Уайлдмен умер, ты поняла, насколько он был одинок, поняла его защитную реакцию на Бетти Дженкинс, расстройство из-за равнодушия Джона к его обязательствам и невысказанные фантазии о Маркусе.

Ты можешь быть спокойной, логичной, разумной, не будучи при этом бесстрастной. Это было верно в твоих отношениях с Тони, как он обычно говорил. Теперь, когда он был мёртв, ты шла дальше – в буквальном смысле. И то, что должно было быть твоим горем, больше не имеет смысла, оно больше не нужно тебе. Оно всё ещё там, на заднем плане. Любопытное чувство, возвышенное, но похороненное глубоко. Ненужное. Ты действительно теперь понимаешь это? У этих людей есть невероятное множество свободных социальных конструкций, наполовину сформировавшихся привязанностей, невысказанных желаний и случайных страстей. Только когда он умер, ты поняла, как сильно Тони Би любил тебя. Ты можешь бесстрастно исследовать эти чувства – его боль, когда он был далеко от тебя, когда он появился снова, когда вернулся в лагерь Кареган. Пока более новая, главная боль не подавила это.

Однако в сторону это. Ты пришла сюда не просто так. Отвлечься на эти воспоминания – очень по-человечески. И, учитывая текущие обстоятельства, тебе это кажется забавным.

Ключ со щелчком поворачивается в замке квартиры Уайлдмена, и твой поиск начинается.