Длинная цепь

Глава 27 Не умирать

Это была старая традиция — решать вопрос оружием, в кругу воинов, в сражении до первой крови, до невозможности продолжать и, иногда, до смерти одного из участников. Старая, глупая традиция. Все об этом знали.

В основном, конечно, голоса за её отмену всегда поступали со стороны тех, кто по результатам оказывался на проигравшей стороне. Проигравшие всегда недовольны. Но их голоса не были громкими или настойчивыми, и стихали полностью, когда эта возможность вновь начинала казаться им удобной. Все знали, что это глупая традиция, но каждый в глубине души любил её за возможность разом переиграть даже самую проигрышную партию. Каждый думал — «а вдруг однажды это пригодится и мне?».

Так и живут традиции.

И, разумеется, никогда это не было честным и справедливым судом, схваткой двух равных бойцов. Честный бой предполагает равные шансы на победу, а равные шансы никто не любит, все любят лишь побеждать. Поколениями Север менял опытных и мудрых ярлов на молодых и сильных дураков, разумных вождей на дерзких народных любимцев, и тех, кто был прав, на тех, кто мог сильнее бить топором.

Так что поединок Рига и Ондмара был, в каком-то смысле, делом совершенно обычным. Разве что обычно вызов бросали слабой стороне со стороны кого-то более сильного, а не наоборот.

Но то, что это было плохое время и плохая идея, вовсе не означает, что однажды станет лучше. Сейчас Ондмар ранен, а это хоть какие-то шансы победить чудовище в человеческом обличье, тем более, что тот ещё не успел привыкнуть к слепоте на один глаз. И рядом нет Торлейфа и его клана, что не признали бы победу Рига в любом случае.

Сам Риг, впрочем, тоже пребывал не в лучшей форме. Правая рука продолжала болеть, и становилось хуже, когда он сжимал рукоять ножа или двигал плечом слишком резко. Если же поднять локоть на уровень головы, то боль становилась и вовсе нестерпимой. Глубоко дышать тоже по возможности не стоило — каждый вдох ощущался как удар ножа в грудь, а если забыться и набрать воздуха слишком резко, то от боли темнело в глазах. Огромный шрам на лице не болел, почти. В довесок ко всему крайняя степень усталости, множество мелких ссадин, синяков и ушибов, а так же туманящий сознание отвар из чернослёза. От последнего, впрочем, Риг надеялся избавиться к утру.

Ещё он надеялся, что станет как-то поспокойнее. Его бы воля — пошли бы сражаться прямо сейчас, и не пришлось хотя бы медленно вариться в этом тревожном котле. Сидеть невозможно, лежать немыслимо, идти — некуда. Долгое время он просто ходил кругами, от дерева к дереву.

Традиции предписывали обоим бойцам разойтись по разным домам, где они могли бы подготовиться к бою в спокойной обстановке, проститься с родными и близкими, подобрать наилучшее снаряжение. В текущей реальности Риг и Ондмар просто разошлись по разные стороны болота, удалившись от их вынужденного лагеря на примерно одинаковое расстояние. Спокойствия это не добавило, тем более, что и чёрные фигуры продолжали молчаливо и неподвижно наблюдать. Большая их часть скрылись с глаз, но повернись в любом направлении и присмотрись хорошенько — увидишь хотя бы одного. Не нападут ли с исчезновением солнца? И что будет делать Кнут, если нападение случится, кого будет защищать?

Говоря откровенно, Риг был готов к тому, что его старший брат не придёт. Во всяком случае, мысленно готовился к этому: взвешивал все «за» и «против», думал о том, как старший из детей Бъёрга видит мир, да вспоминал, что до смерти отца они почти что и не разговаривали. Было бы понятно и не удивительно, если бы он не пришёл. Но когда Кнут тяжело опустился рядом на голую землю и хлопнул младшего брата по плечу, тот почувствовал, как туго натянутый канат в его душе ослаб и упал свободно.

— Ты должен был выставить меня защитником, — сказал Кнут вместо приветствия. — Почему ты не выставил меня своим защитником?

— А ты бы вышел?

— Да, — ответил он не задумываясь. — Я надеюсь, что да.

Риг грустно улыбнулся.

— В любом случае, это не важно. Ондмар не согласился бы, будь это ты. Он не глупец, чтобы вступать в бой без серьёзных шансов на победу.

— А ты тогда кто?

— Видимо, тот самый глупец, — пожал плечами Риг. — Но всё равно это наш лучший вариант. Ты против раненого Ондмара… Даже если бы он принял вызов и даже если бы ты смог победить, это выглядело бы подло и бесчестно. Север не примет такую победу.

— Кому есть до этого дело? По крайне мере, ты будешь живым.

— И это говорит ворлинг по прозванию Белый?

— Не я так себя называл. И на некоторые вещи я взглянул иначе, когда хлебнул соли во время испытания на меже. И потом ещё здесь. И вообще.

— И тебя уважают за это. Они пошли бы за тобой, если бы у тебя хватило мужества их позвать.

— Кому не всё равно?

— Мне не все равно, Кнут, — Риг поднял голову и посмотрел брату прямо в лицо, прежде чем повторить эти же слова, но более взвешено и спокойно. — Мне лично не все равно. Я буду их королём, и мне нужно выглядеть и поступать соответствующе.

— Ты действительно думаешь, что Северу нужен единый правитель?

Риг просто кивнул.

— И ты думаешь, что ты будешь хорошим королём?

— Я не говорил, что нам нужен «хороший» король.

Они помолчали какое-то время, пока Риг продолжал размеренными, чёткими движениями затачивать нож. Не то чтобы лезвию это было нужно, острее оно уже точно не станет, но нужно было чем-то занять руки.

— Почему именно «король»? — спросил в итоге Кнут, видимо не найдя лучшей темы для разговора. — Ты будто бы очень упорствуешь именно на этом слове. Фроуд Ловкач зовёт себя конунгом Западного Берега, и жители тех краёв зовут его так же.

— Фроуд Ловкач не правит, скорее уж он даёт советы. И в основном его роль — быть судьёй над ярлами и лидерами кланов, решать, кто за какую часть общих дорог в ответе и прочая ерунда. Часть старого мира, просто забрался в нем на ступеньку повыше, пока сам этот мир падает в бездну.

— Ага, — Кнут почесал затылок. — Понятно.

Он явно не понял. Вожди, ярлы, конунги — всё это старый мир, старые правила. Как и люди, которые играют в эти игры: кто лучше, а кто хуже, но даже те немногие, что управляют другими людьми, тоже часть общего. Ярл управляет своей вотчиной, как торгаш управляет своей лавкой — следует общим правилам, и вроде контролирует своё полностью, сам ставит цены, но лишь пока это дозволено свыше. Король это тот, кто правит, кто сам создаёт правила, мыслит за пределами мелочной выгоды, шире чем «купи-продай». Это символ нового времени.

Как всё это объяснить охраннику в лавке торгаша?

Они снова посидели в молчании какое-то время. И в хорошие времена у них не было особых тем для беседы, а сейчас, когда они старательно пытались не говорить про завтрашний поединок, собрать нормальный разговор стало почти невозможно. Кнут сдался первым:

— У тебя есть какие-нибудь пожелания? Или, может быть, просьбы?

— На случай, если я погибну завтра?

Кнут осёкся, но Риг продолжил с нажимом:

— Или на случай, когда я завтра погибну?

— Ты можешь победить, — Кнут звучал достаточно уверенно. — Ондмар старается держать лицо, но он ранен, не может пользоваться одной рукой, и измотан ничуть не меньше, чем мы все. Может, у него и больше опыта, но сражаться длинным мечом ему гораздо привычнее.

С этими словами старший брат протянул отцовский топор. Тот самый, что Риг когда-то давно заложил за выпивку, а после выкупил и отдал Кнуту.

— А тебе привычнее будет сражаться вот этим. Ещё одно преимущество.

Принимать отцовский топор было стыдно, но отказываться — глупо. Риг взял из рук брата оружие, сделал пару пробных взмахов. Теперь он мог по достоинству оценить его — удобный, отлично сбалансированный, в руке лежал сразу же как влитой, и за счёт правильно распределённого веса будто бы сам заканчивал удары. Как умный ребёнок называет ответы на стишки-загадки правильно, когда они в рифму, так и этот топор был послушен и точен, позволял Ригу идеально контролировать силу и направление удара.

Кнут тоже поднялся на ноги. Риг чувствовал его взгляд, и услышал, как после короткой серии ударов по воздуху, старший брат одобрительно хмыкнул.

— Кажется, он слишком хорош для меня.

— Глупости, — Кнут спрятал руки за спину, словно боялся, что Риг всучит ему топор обратно. — Это оружие для настоящего воина. И он лежит в твоей руке так, словно ты с ним родился. Он твой.

Не зная, что ответить и чувствуя ком в горле, Риг просто кивнул. Откашлялся, и только потом спросил:

— Какой-нибудь совет напоследок?

— Не умирай до того, как умрёт твой враг, — ухмыльнулся Кнут. — Остальное ты знаешь.

Они обменялись крепкими рукопожатиями, и Кнут с душой хлопнул Рига по спине. Хотел будто бы сказать ещё что-то, но в итоге промолчал, и просто пошёл обратно к общему лагерю.

Других гостей ждать смысла не было — все они затаились в ожидании исхода. Риг не чувствовал никакой обиды по этому поводу, и на их месте поступил бы так же. Он чувствовал лишь накрывающую его с головой усталость — видимо, эффект от отвара из чернослёза начинал ослабевать. И даже если сон не принесёт отдыха, лечь спать всё равно было разумной идеей — можно скоротать время и вывести из организма остатки дурмана, в нужный час быть абсолютно собранным.

Уже укладываясь, Риг услышал беззаботное посвистывание, что неуклонно приближалось к нему. Финн Герцог шёл почти беспечно, лишь раз поглядев в сторону молчаливых чёрных фигур, возвышающихся на фоне столпа света — Риг тоже посмотрел, насчитал трёх существ.

— А я вот с самого начала знал, что всё поединком закончится, — сказал наёмник, присаживаясь рядом. — Один на один, всё или ничего, классическая история. Половина всех ваших песен заканчивается именно так.

— А вторая половина?

— Вторая половина заканчивается героической смертью, что так-то, по большому счёту, одно и то же. Вы, жители севера, страсть как любите помирать почём зря.

— Сказал человек, что пошёл за Королём в Мёртвые Земли, — Риг сел и протёр уставшие глаза. — Сдаётся мне, ваш народ любит умирать не меньше.

Наёмник лишь усмехнулся, и внезапно сменил тему:

— Я рассказывал тебе, почему средь Рыцарей Эриндаля меня зовут Герцогом?

— Я не помню, чтобы я спрашивал. В последнее время даже названные имена кажутся мне, за неимением лучшего слова, немного простыми. Выдуманными.

— Моё имя — это цена. Браудер нашёл меня с петлёй на шее, можно даже сказать сам эту петлю сплёл и затянул. Но после пожелал заплатить отступные за мою буйную голову. И я тебе скажу как есть, парень, голова эта была самая буйная из всех, и наместнику она уж очень глянулась, он для неё уж и место в доме своём присмотрел. Над камином, я думаю — такие головы, как моя, должны висеть только над камином.

Финн выудил из-за пояса небольшую флягу, где что-то ещё плескалось на дне. Открыл, сделал крошечный глоток и вздрогнул, зажмурился.

— В общем, по имперским законам голова моя уже была взвешена да измерена, но по старым законам, по законам свободного Эриндаля, любой вес можно уровнять монетой. И было много людей в то время, кто помнил старые законы, и очень они не любили, когда наместник им напоминал, что законы те своё уже отжили. Странное это дело, жить в стране, которой больше нету.

Фляжка как-то сама собой оказалась в руках у Рига, и он сделал осторожный глоток. По ощущениям, будто огненная змея проползла по пищеводу прямо в желудок и свернулась там калачиком. Но не успел Риг закашляться или согнутся от невыносимого жара внутри, как солнце в животе вдруг погасло, и тепло расползлось по всему телу. Это было хорошо.

— Что это такое? — сипло спросил Риг, возвращая флягу.

— Честно? — наёмник улыбнулся. — Не имею ни малейшего понятия. Я даже не знаю, откуда у меня эта штука и как давно я ношу её с собой. Но она работает что надо, скажи.

— Это безопасно?

— Это приятно. Что обычно значит «нет, не безопасное, лучше даже длинной палкой эту штуку не трогать». Будешь ещё?

Неизвестный напиток позволял почувствовать себя живым, почувствовать себя дома. Тепло, безопасность, спокойствие. Когда вообще Риг мог похвастаться чем-то подобным?

Приятное чувство быстро истлевало.

— Нет, спасибо.

— Дело хозяйское.

Сам Финн сделал ещё один глоток, на этот раз не поморщившись, и даже причмокнув губами.

— Каждый раз что-то новое, — сказал он, хлопнул себя по коленям и поднялся на ноги. — Ну, доброй ночи, парень. Постарайся не помереть завтра, ты мне куда симпатичнее будешь, чем одноглазый ублюдок. От него у меня мороз под кожей.

— Спасибо, я полагаю.

— Не стоит. Браудер просил зайти к тебе, сам-то я, пожалуй, предпочёл бы посидеть тихо.

Риг кивнул.

— А твой брат?

— Пошёл проведать одноглазого ублюдка, конечно же.

Само собой.

Риг снова лёг на землю, тяжело выдохнул. Финн снова стал насвистывать какую-то мелодию — звук медленно удалялся.

— Так что там с наместником? — крикнул Риг, не поднимая головы. — Почему тебя в итоге прозвали Герцог.

— Вот теперь ты спрашиваешь. Стало интересно?

— Не люблю незаконченные истории.

— Как и все, — отозвался голос в темноте. — Я тебе так скажу: если завтра не помрёшь, на обратном пути я тебе расскажу, чем дело кончилось. Договорились?

Риг промолчал. Вскоре беззаботное посвистывание стало совсем тихим, а потом и стало неслышным вовсе.

Легко сказать «не умирай», но никто из двух опытных воинов так и не дал конкретного совета, не подсказал слабости Ондмара, что видно опытным взглядом. У него вообще есть такая?

Из очевидного, это сломанная рука на перевязи, и отсутствующий левый глаз — уязвимость с левого бока. Раненый, но вооружённый мечом да превосходя Рига ростом и длиной руки, он, скорее всего, попытается использовать преимущество в дистанции, но с одним глазом ему будет сложнее определять расстояние.

Защищаться Ондмару будет сложно, он наверняка попробует навязать игру от обороны для Рига. Скорее всего, это получится у него без проблем — для своих размеров он на удивление быстрый и подвижный. Быстрее Рига. Вопрос времени, когда Ондмару получится найти брешь в защите Рига. Разумно будет как можно скорее перевести бой в окружающую их грязь — утопая в жиже по колено, оба они будут одинаково медленными. Благо, что людей в отряде недостаточно, чтобы сформировать круг щитов и держать сражающихся в тесном пространстве.

Затягивать бой, впрочем, тоже не стоит. Каждый удар, каждый миг — это бросок игральных костей. И чем дольше они будут сражаться, тем больше вероятность пропустить удар от более опытного и умелого Ондмара. Выносливости у бывалого воина, скорее всего, тоже ощутимо больше.

В итоге, общая стратегия: изначально отступить в грязь, уровнять их по скорости, а сразу после перейти в атаку, выложиться по полной, и поставить всё, что есть, на первые секунды боя. Это наиболее оптимальный план, с наибольшими шансами на победу.

Остался вопрос тактики.

Единственным объективным преимуществом Рига в открытом бою против Ондмара было лишь то, что последний ни за что не опуститься до грязных трюков, во всяком случае, у всех на виду. А значит именно их и стоит использовать. Важно лишь быть готовым к тому, что если чаша весов склонится в сторону Рига, противник может и забыть ненадолго свою благородную роль.

Самое очевидное — сломанная рука, разумно ударить по ней. Безусловные инстинкты могут быть полезны, и можно воспользоваться примером Стрика, когда они дрались в Стеклянном Дворце. Бросить что-то в лицо Ондмара, и он невольно закроет глаза — врождённый рефлекс, есть у каждого человека. В этот же момент атаковать, воспользоваться мгновением.

Выработанные рефлексы? Ондмар Стародуб — воин с большим опытом, ему привычно использовать щит на левой руке для защиты. Если двигаться так, словно щит у него есть, разум бывалого воина пойдёт нахоженной дорогой, и он сам выставит раненую руку вперёд.

Это нужно сделать быстро, а значит до отступления в грязь. Болевой шок от удара по сломанной руке должен дать Ригу достаточно времени для отступления. Что дальше?

В задумчивости Риг сам не заметил, как стал обкусывать кожу возле ногтя большого пальца. Они уже сражались во время учебных поединков, и это дало Ригу достаточно опыта, чтобы представлять во всех подробностях, как Ондмар без труда сводит в ничто любые его выпады и удары. Даже если изначально все пойдёт по плану, что вряд ли, это даст лишь временное преимущество.

Больше подлых уловок.

С одним мечом, без щита, Ондмар будет уязвим для атак на дистанции. Может быть Риг все же не зря точил свой нож? Плохо, что ножи он метал лишь в детстве, и то без особого успеха.

Рядом было несколько деревьев: нормальные корни, одна тень у каждого, не двигаются без ветра, нет маслянистого запаха подле них, воздух не сухой, не горячий, волосы не привстают, пока приближаешься к ним. Не опасны, скорее всего. Ближайшее сгодится в качестве мишени.

Первый бросок мимо, как и последующие три. Потом удалось попасть, но нож не воткнулся — надо бросать сильнее. Два раза промахнулся, потом попал по дереву рукоятью ножа. Позорище.

— Запястье болтается, — голос со спины. — Как хер в бане.

Риг обернулся быстро, топор вытащил ещё быстрее.

Стрик Бездомный.

Это он был таким бесшумным, или Риг был слишком увлечён своей тренировкой?

— Разумно с твоей стороны, — Стрик кивнул в сторону дерева, под которым лежал упавший нож. — Глупо, но разумно.

Риг хотел было спросить, почему глупо, но осёкся сразу. Выйти на поединок против сильнейшего воина Севера — едва ли хоть кто-то скажет, что это умный поступок.

— В каком-то смысле у меня не было выбора.

— Всегда есть. Ты мог выбрать любое оружие, и выбрал оружие Ондмара, — Стрик ногтём достал из носа соплю, скатал её в шарик и щелчком отправил в полёт. — Ты дурак, сын мертвеца.

— Я не сын мертвеца.

Старик лишь пожал плечами.

— Тебе лучше знать.

— Это вы так пришли пожелать мне удачи?

— Нет. Так я ухожу.

Невольно Риг оглянулся по сторонам — все те же пустые и безжизненные топи вокруг, непредсказуемый мир, а за Последней Тенью — жестокие твари и коварные ловушки. Верная смерть для любого одиночки. Тем более без проводника из отшельников и без помощи бессмертных.

— Хотите убить себя.

— Хочу к ним, — жилистый палец бывалого воина указал на тёмные силуэты. — Хочу с ними ходить. Хочу убивать для чего-то.

— Они вас, скорее всего, сами на месте убьют.

— Скорее всего.

Идея старика звучала как минимум странно. Как если бы кто-то вдруг стал называть себя медведем и стал бы бродить с ними по лесу, ловить рыбу в реке. Решение Стрика было настолько непривычным для разума, что первые несколько мгновений Риг лишь хлопал глазами и пытался уложить его в своей голове. Присоединится к врагу, предательство — для ворлинга это само по себе было делом немыслимым. А уж присоединится… к этому…

— Вам лучше знать, — проговорил он в итоге. — Если передумаете, то можете присоединиться ко мне, в первом королевстве на северной земле. Это тоже что-то.

— Лужа мочи на солнце, — старик выразительно сплюнул. — Воняет, никому не понравится, исчезнет со временем. Воображаемые линии на настоящей земле — это не что-то. Это ничего.

Слышать подобное было неприятно, особенно после того, как Риг поставил на кон свою жизнь ради этой цели. Он не ответил, просто подобрал нож с земли, вернулся на прежнюю позицию, бросил ещё раз, стараясь не так сильно болтать запястьем. Получилось лучше.

— Линии на земле это твоё дело, — сказал Стрик. — Что-то для тебя. Не для меня.

Риг лишь кивнул. Он не понимал желания старика уйти к тем странным существам на страже мистического света, но так же и Стрик не понимал желания Рига. Главное, что они понимали сами себя. В этой связи Риг был даже как-то странно рад за старого грубияна, пусть его желания и приведут к скорой, бессмысленной смерти. Впрочем, это можно сказать не только про него.

— Раз уж решил чужим оружием драться, дерись хорошо, — сказал Стрик на прощание. — Постарайся не умирать.

На этом он и ушёл. Риг проводил его взглядом до самого конца, пока силуэт старика не затерялся среди силуэтов местных жителей, пока он не пропал вместе с ними. Скорее всего, они его убили.

Скорее всего. Риг всё же надеялся, что нет.

Потом настало время вернуться к практике.

Отцовский топор приятно оттягивал пояс, нож медленно, но верно становился послушнее при броске. Попадать, куда целился Риг всё ещё не мог, но по крайней мере лезвие входило в сухую древесину после большей части бросков. Заняв руки, Риг продолжал обдумывать свою тактику боя, пытаясь придумать новые уловки. Действие чернослёза заметно ослабло, почти закончилось, и думать стало легче, но теперь в разы сильнее тянуло ко сну.

Вытащив нож из дерева после удачного броска, Риг вновь посмотрел на столб света впереди, куда ушёл Стрик. Немыслимое дело, особенно для прославленного воина, пусть даже его лучшие дни остались далеко позади. Впрочем, бросить славную жизнь, семью и детей, поселиться на границе Белого Края и жить дикарём в лесах — это тоже когда-то было немыслимо для лучшего воина Севера. В этом, видимо, была его особенная, дикая сила. Его оружие.

После многих бросков нож немного затупился, и Риг вернулся к своим вещам, вновь взял точильный камень. И взял немного чернослёза, припасённого на всякий случай. Как там говорил Мёртвый Дикарь Синдри?

Важно правильно подобрать размер порции.

Пять капель для Рига.